ь  узников
сознаться в том, в чем их обвиняют,  потерять  имущество  и  погубить  души,
вынуждая их стать клятвопреступниками и предъявлять лжесвидетельства,  тогда
как им не следовало присягать в уголовном деле, чтобы не нарушить  клятвы  и
не подвергнуться опасности совершения смертного греха, отрицая правду, чтобы
защититься от земной  кары.  Мне  сказал  один  инквизитор  (говорит  король
Пруденциан): "Некоторые из нас чувствуют это и плачут у  себя  дома,  но  не
решаются об этом говорить, потому что такого  снимут  с  должности  и  будут
считать  подозрительным  в  делах  инквизиции.  Те,   кто   так   думает   и
добросовестны, покидают должность, если имеют средства на пропитание; другие
остаются на службе, потому что не могут иначе жить, хотя мучаются  совестью,
что исполняют службу так, как это делается теперь. Другие говорят,  что  для
них это безразлично, что так поступали их предшественники, хотя бы это  было
против божественного и человеческого права. Иные так враждебно  относятся  к
обращенным, что полагают, будто сослужат великую службу Богу, если  всех  их
сожгут и конфискуют их имущества  без  всякого  колебания.  Придерживающиеся
такого мнения не имеют другого намерения, кроме того, чтобы любыми способами
заставить их сознаться в том, в чем  их  обвиняют.  Умоляю  Ваше  Высочество
(говорит  инквизитор  королю),  устраните  это  из  любви  к  Богу,  но   не
открывайте, что это сообщил вам  я,  потому  что  сейчас  же  добьются  моей
отставки, и мне нечем  будет  существовать;  такого  сейчас  же  отрешат  от
должности, так как мне кажется, что теперешний образ действия и обращения не
вяжется с чистой совестью, хотя, пока все это будет приведено в  порядок,  я
стану поступать как можно лучше".
     После осведомления от некоторых лиц в отдельности  я  призвал  (говорит
король) великого инквизитора и всех инквизиторов царства, многих  адвокатов,
каноников, богословов, честных людей и больших ученых, чтобы сообща заняться
устранением этих недостатков и постановить на будущее время, чтобы поступали
иначе и лучше служили нашему Господу, невинным давали свободу, лжесвидетелей
осуждали и наказывали по закону возмездия (talion), а  виновных  обращали  и
исправляли таким образом, чтобы все мы спасались; для полного удовлетворения
я пожелал постоянно  бывать  на  совещании  ради  того,  чтоб  все  делалось
наилучшим образом.
     На совещании было  высказано  (говорит  король  Пруденциан)  следующее:
лучше бы обвиняемым инквизицией не сообщались имена свидетелей, чтобы они не
знали их и не видели их присяги. Некоторые говорили, что так повелось раньше
в делах инквизиции. Я сказал: "Вас спрашивают не о том, как делалось  и  что
мы все знаем, а о том, делалось ли это хорошо и согласно  с  божественным  и
человеческим правом". Один ответил (он пользовался большим авторитетом среди
всех) следующим образом:  "Государь,  вот  что  обыкновенно  практикуется  и
согласно с законом: одна из сторон  знает  свидетелей,  выставленных  другой
стороной, она видит, как они присягают, и ее вызывают для  этого  в  суд;  а
если сторона не была позвана, чтобы видеть присягу свидетелей и  узнать  их,
то не доверяют их показанию, потому что  их  присяга  принята  в  отсутствии
другой стороны или, по крайней мере, она вызывается,  чтобы  присутствовать,
если желает, при своем обвинении. Только в том случае, когда предполагается,
что существует опасность смерти для свидетеля или  возможен  другой  большой
ущерб, если он будет известен стороне, против которой он  сделал  показание,
допускается не говорить имени  свидетеля  стороне,  против  которой  он  дал
показание. Вначале, когда зародилась инквизиция,  таково  должно  было  быть
намерение учредителей, потому что в числе тогдашних  обращенных  было  много
людей богатых, влиятельных и сильных, так что  мог  быть  нанесен  вред  для
свидетелей, если бы узнали, кто давал показания против  обвиняемых  в  таком
тяжком преступлении, когда вопрос касался жизни, чести их и их детей и всего
имущества. С того времени остался в инквизиции этот  обычай.  Однако  теперь
обращенные унижены и не имеют влияния, в особенности  если  кто-либо  из  их
предков был наказан инквизицией; неизвестно поэтому, как  может  сохраняться
по праву и по чистой совести этот  обычай:  ведь  противно  божественному  и
человеческому закону лишать защиты обвиняемого, тем более что  в  процессах,
касающихся герцогов, графов и других важных лиц, а также в делах уголовных и
гражданских известны имена свидетелей, показывающих против них,  все  видят,
как они присягают, и знают, кто они. Ведь они не боятся этих важных  господ,
хотя свидетельствуют против них в уголовных делах! Как  же  можно  опасаться
вреда для свидетелей, если  они  показывают  против  разбитых  и  униженных,
которым нечего есть, или против кого бы то ни было, кто обвинен инквизицией,
когда, узнав только, что он обвинен, все покидают его, избегают иметь с  ним
дело и желают, чтобы никто не знал, что они были его друзьями и  знакомыми?"
Все члены совещания, богословы, канонисты и  правоведы,  говорили,  что  все
сказанное - правда, Ваше Высочество может видеть, как  поступали  раньше.  Я
отвечаю (говорит король Пруденциан), что мы раскаиваемся в причиненном  зле,
которое не устранили раньше: я в том, что не позаботился узнать о нем, а  вы
в том, что не  осведомили  меня  о  нем.  Впредь,  когда  кого-либо  заберет
инквизиция, пусть его процесс ведется публично и обвиняемый и его поверенный
пусть присутствуют при присяге и знают свидетелей и их имена; пусть процессы
ведутся, как в других судах. Только когда донесут на кого-либо,  это  должно
быть тайным, пока соберется достаточная информация,  чтобы  можно  было  его
арестовать и предъявить обвинение, а процесс должен вестись публично,  чтобы
все видели и знали, как ведутся дела инквизиции.
     Я выразил сомнение, поскольку в инквизиции привыкли допускать к  защите
и принимать бумаги только от известных адвокатов, назначаемых инквизиторами.
На этот вопрос отвечали, что нет основания лишать обвиняемого  адвоката  или
адвокатов, пожелавших заняться его делами,  что  по  закону  не  воспрещено;
пусть  прокурор  и  инквизиторы  принимают  адвокатов,  каких  пожелают,   и
защитники обвиняемых пусть будут по желанию обвиняемых, только бы  они  были
старинные или обращенные христиане, которым не  было  бы  запрещено  законом
выступать защитниками в суде, потому что они  могут  отказаться  от  защиты,
если не позволят им выбирать адвоката по своему желанию.
     Третий вопрос, возникший на совещании короля Пруденциана, касался того,
можно ли не позволять  узнику  инквизиции  говорить  и  советоваться  с  его
поверенным, родственниками и друзьями, чтобы они не подали ему  совета.  Все
ответили, что не знают, по какому праву это может происходить, так как ясно,
что этим отрицается его свободная защита, а никому нельзя отказывать  в  ней
по божественному и человеческому закону. Отсюда заключили,  что  с  узниками
инквизиции следует поступать так же, как с другими преступниками, когда  они
арестованы, так как другой образ действий (не  говоря  уже  о  том,  что  он
противозаконен) бесчеловечно усиливает мучения угнетенного до его осуждения;
поэтому было решено исправить это на будущее  и  поступать  с  ними,  как  с
другими узниками.
     Четвертый вопрос, вставший перед совещанием, заключался в  том,  хорошо
ли, что они не слушают обедни и не исповедуются, пока находятся в заключении
инквизиции, так как вошло в обычай, что, хотя бы заключение продолжалось три
или четыре года, они никогда не слушают обедни и не исповедуются. На это все
ответили, что нельзя так поступать по чистой совести, так  как  Бог  повелел
нам, чтобы мы освящали праздники, и святая римская  Церковь  объявляет,  что
освящать  праздники  главным  образом  значит  слушать  обедню.  Поэтому  не
допускать их к слушанию обедни значит  препятствовать  им  соблюдать  третью
заповедь закона Божия  и  повиноваться  повелению  римской  Церкви,  которая
повелевает слушать обедню каждое воскресенье и соблюдать праздники, при этом
исповедоваться и причащаться, в  чем  заключается  божественный  закон.  Нет
основания отказывать им в этом, так как Господь наш сказал: если  не  будете
есть плоти Моей и  пить  крови  Моей,  не  будете  иметь  жизни.  И  Церковь
объявляет то же, говоря, чтобы это делалось, по  крайней  мере,  в  праздник
Пасхи и в  смертной  опасности.  В  первобытной  церкви  причащались  каждое
воскресенье. Поэтому мы не знаем, чем можно  оправдать  занимающихся  делами
инквизиции, в том, что  они  не  позволяют  заключенным  слушать  обедню  по
воскресеньям и праздникам и не заботятся, чтобы они исповедовались у честных
и  ученых  священников,  которые  могли  бы  наставить  их  в  нашей  святой
католической вере, по крайней мере в Великий пост, и причащались в  праздник
Пасхи и каждый раз, как попросят. Один инквизитор ответил: пусть  будет  так
по отношению к  настоящим  христианам,  а  не  к  еретикам.  Большинство  из
присутствовавших на совещании возразило, что нет основания  для  этого,  так
как, хотя они обвиняются в ереси, однако, пока не осуждены, они  принадлежат
к христианам и могут пользоваться таинствами церкви и другими  благодеяниями
ее; и даже после осуждения (признают  ли  они  или  отрекутся  от  ереси,  в
которой их обвинили), если они раскаются в ней и пожелают  стать  настоящими
христианами. Если они отрекутся, говоря, что не впадали в ересь, и  пожелают
исповедаться и причаститься, нельзя отказывать им в  исповеди  и  причастии,
хотя бы их присудили к сожжению, так как Бог знает правду, и  никому  нельзя
отказывать в средствах к спасению, а особенно в исповеди  и  причастии,  так
как возможно, причащаясь, очутиться на Небе, а не причащаясь -  в  аду,  как
говорят  многие  богословы.  Итак,  чем  мы  искупим  то,   что   вследствие
недопущения кого-либо к причастию он пойдет в ад, тогда как  каждый  из  нас
обязан любить своего ближнего, как самого себя, под страхом вечной смерти? А
любовь состоит главным образом  в  заботе  о  спасении.  Господь  наш  Иисус
Христос говорит, что тот наш ближний (мужчина или женщина), кто нуждается  в
благодеянии,  которое  мы  можем  ему  оказать.  В  силу  этого  ни   одному
осужденному на смерть нельзя отказывать в святейшем  таинстве  тела  Господа
нашего Иисуса Христа, хотя бы он был осужден за ересь  инквизицией.  Поэтому
приказано, чтобы впредь во всех  тюрьмах  инквизиции  имелась  капелла,  где
служилась бы ежедневно обедня; чтобы заключенные слушали обедню, по  крайней
мере, по воскресеньям и праздникам и ежедневно, когда пожелают; и чтобы  они
исповедовались и причащались Великим постом и  в  праздник  Пасхи  у  ученых
священников, и каждый раз,  как  пожелают,  потому  что,  если  они  хорошие
христиане, они станут лучше и, если имеют некоторые  заблуждения,  избавятся
от них и исправятся.
     Главной целью содержания в тюрьме святой инквизиции является  [желание]
из плохих  христиан  сделать  хороших,  а  из  хороших  -  лучших;  так  как
служителям инквизиции более желательно спасать, чем осуждать.  Хуже  осудить
невинного, чем оправдать виновного; так как, хотя невиновный страдает, терпя
[кару] безвинно, не остаются без наказания ни в  этой  жизни,  ни  в  вечной
виновники его осуждения и те, которые могли его спасти  и  из-за  отсутствия
любви не спасли,  но  скорее  постарались  осудить  его,  чтобы  он  потерял
имущество, или из-за других целей, которые ведает Бог. Все  ясно  узрится  в
день Суда, когда откроются пред миром добрые и злые дела  и  добрые  и  злые
помышления и намерения, побуждавшие к тем или иным поступкам, так что  никто
не  сможет   утаиться   или   солгать,   поскольку   совесть   каждого   все
засвидетельствует при выходе души из тела и даже  раньше  выхода,  и  каждый
увидит, возможно ли  его  помилование,  когда  нельзя  будет  исправиться  и
уврачеваться, и всем воздается за хорошие и дурные дела наши.  Теперь,  пока
живем, мы имеем время до смертного часа, который  неведомо  когда  наступит,
так как никто не знает определенного срока. Оправдание виновного  по  закону
не опасно, если не было достаточных  улик  или  по  другим  обстоятельствам,
встретившимся в процессе, так как оправдавший сделал то,  что  было  должно,
стремясь иметь основание считаться хорошим христианином, да и  законы  этого
желают, склоняясь более к оправданию, чем к осуждению.
     Хороший судья должен желать, чтобы обвиняемый не совершил проступка или
проступков, в которых  его  обвиняют,  и  беспристрастно  стремиться  узнать
правду. При сомнении он должен скорее оправдать, и по милости  Божией  может
статься, что  обвиняемый,  хотя  являлся  плохим  христианином,  но,  будучи
оправдан за  недоказанностью  его  проступка,  станет  потом  очень  хорошим
христианином. Если же он будет плохим, он  не  преминет  заплатить  за  свое
злодеяние в этой жизни или в будущей, где его ждет  более  сильная  кара,  и
поэтому преступник не останется без наказания,  хотя  бы  не  было  доказано
совершение им проступка. Однако,  когда  судья  констатирует,  что  кто-либо
совершил злодеяние, и не накажет его, он грешит смертно,  и  в  этом  случае
происходят оскорбление Бога, гибель душ и большой ущерб для государства, так
как наказанием преступника многие вразумляются. Поэтому большая жестокость в
том, чтобы под предлогом милосердия не  наказывать  преступника  строго,  но
человеколюбиво, так как это становится причиной  многих  бедствий.  Об  этом
возникла  на   совещании   продолжительная   беседа.   Мне   было   радостно
присутствовать при этом (сказал король Пруденциан),  так  как  я  надеюсь  с
помощью Божией иметь успех  во  многом,  а  особенно  в  том,  что  касается
инквизиции, если судить по тому, что произошло на  этом  совещании,  на  мой
взгляд очень полезном для душ инквизиторов и узников, а также  для  моей,  с
помощью Божией.
     Пятый возникший вопрос состоял в следующем: необходимо определить,  что
такое ересь, чтобы знать, за что осуждать, так как многие  из  инквизиторов,
хотя судили еретиков, не знают этого, потому что  обычно  они  -  канонисты.
Рассуждение об этом вопросе принадлежит богословам, которые рассмотрят,  что
надо делать. Не было намерением ни папы, ни короля,  чтобы  исполнение  этой
службы сводилось к осуждению за  ересь  тех,  кто  не  был  еретиком;  в  их
намерение входило через вразумление несведущих  способствовать  тому,  чтобы
они не впадали в ересь. Если встретятся упорствующие в  своих  заблуждениях,
желающие отступить, и, будучи вразумляемы, не удалятся от заблуждений, пусть
они  будут  осуждены  и  наказаны  по  всей  строгости  закона  и  со   всей
решительностью, как сказал король Пруденциан. Мне понравилось, что почти все
инквизиторы, присутствовавшие на совещании, изменились и  дали  понять  этим
изменением, что  они  раньше  поступали  так  только  по  принятым  на  себя
обязанностям. Тогда я сказал им (говорит король Пруденциан):  пусть  прошлое
исправится  наилучшим  образом,  хотя  во  многом  нет  уже   средства   для
исправления;   пусть   отныне   действуют   с   большим   человеколюбием   и
осмотрительностью - для славы Божией и для спасения душ, потому  что  теперь
после того, как нам стало все известно, на нас ляжет большая  вина,  и  надо
опасаться наказания от Бога в этой жизни  и  в  будущей,  наказания  вечными
муками тех, кто не исправится, пока есть время.
     Шестой вопрос на этом совещании был: канонистом или  богословом  должен
быть инквизитор? Все согласно решили, что из двух инквизиторов  один  должен
быть канонистом, а другой богословом; из трех -  двое  богословами,  а  один
канонистом, - так как для того,  чтобы  определить,  является  ли  проступок
ересью, нужен богослов, а канонист необходим для устройства процесса. Только
пусть донос принимается в присутствии богослова, так как он увидит, ересь ли
то, что донесено, или нет. Если это ересь, пусть принимают  показание;  если
же нет,  пусть  не  заботятся  об  этом  и  сообщат  доносчику  правду,  что
показанное им о ком-либо не есть ересь. Если нет и греха, надо растолковать:
то, что они желают сообщить, не только не ересь, но и  не  грех.  Если  есть
грех, пусть им скажут, что это грех, а не ересь, и по исповеди духовнику  он
(как и прочие грехи) будет прощен Богом.  Когда  будут  принимать  признание
обвиняемого в ереси, пусть это происходит в  присутствии  богослова,  потому
что он сумеет расспросить, чтобы узнать правду, еретик  ли  он  или  нет,  а
канонист  этого  не  сумеет,  так  как  это  не  его  специальность.   Когда
понадобится осмотреть землю его округа, пусть  едет  богослов,  так  как  он
сумеет в посещаемых  местностях  определить,  содержат  ли  заблуждения,  на
которые поступил донос, ересь или нет, и сможет приложить  необходимые  силы
для избавления малосведущих людей от заблуждений и  ложных  мнений.  Если  в
отсутствии  инквизитора-богослова  придут  какие-нибудь   доносчики,   пусть
позовут богослова и при нем примут показания доносчиков, и он поступит  так,
как поступил  бы  инквизитор-богослов.  Побеседовав  немного  с  богословом,
инквизитор-канонист будет осведомлен, что такое  ересь  и  что  такое  грех.
Затем канонист будет в состоянии действовать  так  же,  как  богослов,  если
только не встретится что-либо необычное. Решили,  что  в  инквизиции  больше
нужны богословы, чем канонисты, чтобы знать разницу между ересью  и  грехом;
пока этого нет, для вынесения приговора в процессах пусть  их  рассматривают
не только инквизиторы, но  и  несколько  адвокатов,  чтобы  избежать  ошибки
канонистов.
     Поднят  был  седьмой  вопрос:  допустимо  ли  чувствовать  неприязнь  к
обращенным и лишать их должностей и санов,  потому  что  они  происходят  от
поколения евреев? В этом вопросе было много разногласий, так  как  некоторые
из присутствовавших не желали разговаривать об этом  предмете,  потому  что,
по-видимому,  были  враждебно  настроены  по   отношению   к   людям   этого
происхождения.  Но  в  моем  присутствии  (сказал  король   Пруденциан)   не
осмелились  высказать  словами  свое  настроение,  и  богословы  взялись  за
установление истины. Один из старейших сказал:  есть  правило  не  только  у
богословов, но и у философов,  что  в  тех  вещах,  которые  не  зависят  от
человека, не допускается ни похвала, ни порицание, например, красив ли кто и
ловок или уродлив  и  неповоротлив,  здоров  ли  всем  существом  или  имеет
какие-либо недостатки, имеет ли он то или  другое  происхождение,  дворянин,
крестьянин, новообращенный. Если бы зависело от человека выбирать  по  своей
воле, каждый выбрал бы то, что более в чести у людей,  и  поэтому,  если  бы
случилась ошибка или беда, он был бы виноват, поскольку мог поступить иначе,
но не сделал этого. Но так сотворил Бог, который не  может  ошибаться,  имея
беспредельную  мудрость,  и  не  может  делать  зла,  потому  что   обладает
величайшей благостью, и не сделал иначе не по бессилию, так как он всемогущ.
Поэтому нет вины в том, что один имеет одно происхождение, а другой  другое.
Зачем же мы виним или имеем неприязнь к созданиям  Божиим  за  то,  что  Бог
действовал в них по своей воле, мало ценим их, унижаем и бесчестим? Это грех
для христианина не судить хорошо о делах Божиих, и, как говорит св. Павел, у
Бога нет различия между иудеем и эллином, откуда бы они ни  произошли,  если
они хорошие христиане. Раньше мы любили и почитали обращенных в нашу  святую
веру, от кого бы они ни произошли, и хорошо обращались с  ними,  потому  что
они отошли от своих заблуждений к истине нашей веры, чтобы они радовались  и
воодушевлялись быть лучше и не  раскаивались  бы  в  своем  обращении,  видя
дурное обхождение. Другие перестали обращаться, говоря: "Если я  обращусь  в
христианство, меня будут так же называть евреем или мавром, как и раньш