ому что даже при предположении, что  она  благоприятна
для произведения, она никогда не будет  достаточна  для  полного  ослабления
доводов, мотивировавших первую. Те,  кто  знал  первую  часть  первого  тома
итальянского подлинника, были  сильно  изумлены  подобной  оценкой.  Я  сам,
прочтя его целиком, сказал  декану  инквизиторов  дому  Хуану  Мартинесу  де
Нубле, что, если пожелают исполнить вышеупомянутые буллу и указ, я выставляю
себя защитником книги,  потому  что  автор  ее  спокойно  живет  в  Неаполе,
пользуется  репутацией  хорошего  католика,   -   соглашаясь   все-таки   на
исправление труда в той статье, где он нападает на инквизицию.
     Вместо  того  чтобы  приветствовать  интерес,  который  я  принимал   в
человеке, несправедливо обиженном, он долго звал меня ироническим  прозвищем
Филанджьери. Я мог бы привести другие подобные факты, но  достаточно  этого,
чтобы понять способ, которым инквизиция вносила в список книги, учения  коих
опасалась.
     LXVI.  Подобные  меры  являются  одним  из  доказательств,  что  святой
трибунал был неполитичен, так как мы видим, что в разные эпохи  он  запретил
превосходные произведения, составленные в защиту  прав  королевской  власти,
под предлогом, что в них отказывали папе в косвенной власти над государями и
потому, что в них устанавливали, что ни  инквизиторы,  ни  другие  церковные
судьи не могут пользоваться правом цензуры,  когда  речь  идет  о  предметах
вполне мирских. Эти два тезиса были осуждены как ошибочные, близкие к  ереси
и способные привести к ней. Ясно, к каким последствиям должен  был  привести
этот принцип.
     LXVII.  К  различным  средствам,   употреблявшимся   против   обращения
запрещенных книг, присоединили наконец в указе о доносах  следующую  статью:
"Каждый житель обязуется объявить, если он знает или слышал, что  кто-нибудь
держал у себя или держит в  настоящее  время  книги  лютеранской  секты  или
другие еретические книги, будут ли то Алкоран и другие сочинения по  религии
Магомета, или Библии на народном языке, или другие запрещенные сочинения".


       Статья вторая

КАРТИНЫ И ДРУГИЕ ПРЕДМЕТЫ

     I. Будучи убеждены, что все, способное благоприятствовать ереси, должно
быть подчинено их юрисдикции, инквизиторы завладели правом осмотра и  оценки
всех произведений искусства, как будто картины,  эстампы,  медали  и  другие
произведения этого рода были средствами для пропаганды учения [554].
     Самый старинный пример в этом роде, какой я знаю  в  истории  испанской
инквизиции,  относится  к  1571  году.  Святому  трибуналу  донесли  как  на
привезенные из-за границы на две картины на полотне и на серию из двенадцати
эстампов. Одна из картин представляла распятие  Иисуса  Христа,  с  головою,
окруженной сиянием; крест  был  помещен  на  престоле  с  двумя  свечами;  у
подножия креста были поставлены слова Иеремии: "Я, Господь, проникаю  сердце
и испытываю внутренности" [555]. В алтаре близ  престола  стоял  человек  на
коленях.  Изо  рта  его  выходила  красная  лента,  оканчивающаяся  сердцем,
помещенным слева от распятия, со словами: "Бог есть дух, и поклоняющиеся ему
должны поклоняться в духе и истине. Св. Иоанн, 4" [556].
     Под фигурой  человека  был  другой  текст:  "Но  время  настало,  когда
истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине. Иоанн, 4" [557].
Сзади был человек в богатой одежде, на коленях, в позе  молящегося.  Из  его
рта выходила следующая выдержка  из  Священного  Писания:  "Не  тщеславьтесь
хищением; когда богатство умножается, не прилагайте к нему сердце. Псалом 91
- вы не  можете  служить  Господу"  [558].  Наверху  стояли  слова:  "Хорошо
пророчествовал о вас, лицемерах, Исайя, как написано:  люди  сии  чтут  меня
устами, сердце же их далеко отстоит от меня. Марк, 7" [559].
     II. Вторая картина изображала Святую Троицу с  аллегориями.  В  верхней
части картины виден был в сияющем круге Бог Отец под видом лысого старца,  с
руками, скрещенными на груди; дальше голубь и треугольник,  в  котором  было
нарисовано семь глаз с мечом внизу. На правой стороне  юная  дева  указывает
рукою  на  Бога  Отца  множеству   людей,   внимательно   слушающих   учение
Премудрости,  олицетворяемой  этою  женщиной.  Внизу  ее   помещены   слова:
Евангелие, закон благодати. На левой стороне картины  изображены  три  врага
души: дьявол, мир и плоть, и смерть. Над фигурой  смерти  арабская  надпись.
Под фигурами людей семь смертных грехов  с  их  атрибутами.  Вверху  картины
видна луна в своем склонении в атмосфере, почти темной.
     III. Двенадцать эстампов изображали двенадцать сцен страстей  и  смерти
Искупителя. Первый представлял  Иисуса  Христа  в  Иерусалиме,  последний  -
сошествие в ад.  Каждый  эстамп  имел  подпись  по-латыни  и  по-французски,
объясняющую сюжет.
     IV.  Совет  инквизиции  поручил  пяти  богословам  квалифицировать  эти
произведения.  Их  мнение  признавало  необходимость   запрещения   их   как
отравленных заблуждениями  Лютера.  Картина  с  изображением  Иисуса  Христа
подлежала  запрещению  потому,  что  все  выдержки  из  Священного  Писания,
особенно о лицемерах, были помещены с намерением убедить, что лицемерие само
по себе есть смертный грех; молитва в  этом  состоянии  души  сама  является
грехом и таким образом лицемеру не следует молиться. Картина с  изображением
Святой Троицы была лютеранскою потому, что  она  указывала,  будто  люди  не
обязаны  совершать  добрые  дела,   а   только   предаваться   божественному
созерцанию, так как Иисус  Христос  уничтожил  смерть  и  грех,  искупив  их
преступления  своими  страданиями  и  смертью.  Эстампы  должны  быть  также
запрещены, потому что подписям был придан лютеранский смысл, и  эти  эстампы
подходили под тот вид цензуры, которой были отмечены эстампы  одной  Библии,
вырванные вследствие декрета.  Все  эти  предметы  были  изъяты  по  приказу
верховного совета, который формально запретил допускать что-либо подобное  к
ввозу в королевство.
     V. Этот случай побудил инквизиторов Сарагосы запросить верховный совет,
чтобы узнать, следует ли им опубликовать указ против  картин  с  обнаженными
фигурами. Совет ответил, что запрещение может относиться к тем картинам, где
нагота слишком бросается в глаза. Поразительный пример  непоследовательности
святого трибунала, который, с одной стороны, приказывал  преследовать  того,
кто держал Венеру в своем доме, и арестовывать  картины  и  гравюры  в  этом
роде,  а  с  другой  -  допускал  существование  в   храмах   многочисленных
изображений детей, представляющих ангелов, у коих ничто не скрывало от  глаз
форм, приданных им художником со всем  совершенством  человеческой  природы.
Что мне сказать об изображениях Иисуса-младенца  и  св.  Иоанна  Крестителя,
которых искусство так хорошо нарисовало  для  украшения  церквей  и  женских
монастырей?
     Позволительно думать, что духовники лучше меня могли бы  выразиться  на
этот счет.
     VI. Севильская инквизиция написала совету, что она только  что  узнала,
что лютеране  выбили  во  Фландрии  медаль,  оскорбительную  для  верховного
первосвященника. С одной стороны был представлен папа в  образе  дьявола,  с
подписью: "Злые вороны пастыри овец" ("Mmali corvi  masculi  ovium"),  a  на
другой - кардинал святой римской Церкви в виде  полоумного,  и  вокруг  него
слова: "Глупцы, когда-нибудь поумнейте" ("Stulti aliquando  sapite").  Совет
15 ноября постановил изъять все предметы подобного рода везде, где можно  их
отыскать, и допросить их владельцев  о  происхождении,  поводах  и  цели  их
приобретения и обо  всех  обстоятельствах,  которые  полезно  знать  святому
трибуналу.
     VII.  Между  тем  инквизиторы  сочли  удобным   рассмотреть   множество
предметов, более или менее посторонних  доктрине,  с  такой  же  суровостью,
которую они применяли к книгам, и запретить или  разрешить  их  по  капризу,
управлявшему их политикой. Поэтому веера,  табакерки,  зеркала  и  комнатная
мебель часто причиняли большие хлопоты и сильные  огорчения  их  владельцам,
когда на них открывали какую-нибудь мифологическую фигуру, которая  казалась
слишком неприличной.  Однако  тогда  редко  запрещали  столь  многочисленные
книги, где фанатизм, суеверие и  ложь,  казалось,  были  скомбинированы  для
обмана простодушных мужчин и легковерных  женщин.  Эти  книги  уверяли,  что
дается полное прощение всем грешникам за краткую молитву  к  святому  или  к
святой, образ  коих  почитался  в  том  или  другом  монастыре;  за  ношение
нарамника (scapulaire), медали или реликвии,  за  целование  кости,  которую
считали (без довода и без доказательства) коренным зубом св. Полонии  [560],
или кости от груди св. Агафии [561], или глаз св. Лукии [562], или чресл св.
Раймонда [563], позвонка от спины св. Маргориты из Касии; [564] за целование
монашеского одеяния; за одевание статуи какого-нибудь святого в  церкви  его
монастыря и, наконец, в бесчисленном множестве других воображаемых  милостей
за ничтожные действия, которыми подменены  подвиги  степенного  и  разумного
благочестия.
     VIII. Однако следует заметить, что изъяли некоторые девятидневки  [565]
и молитвы, приспособленные к этому виду суеверия, и  даже  некоторые  книги,
которые обманывали невежд рассказами о мнимых чудесах. Но число обращавшихся
безнаказанно  было   непропорционально   велико   в   сравнении   с   числом
уничтоженных, потому что квалификаторы были все монахи,  заинтересованные  в
покровительстве культу святых их монастырей. Пример такого  положения  легко
отыскать в правиле французских  монахов  XII  века,  которые  восхваляли  (и
называли благочестивым обманом - pia fraus) ложь и вымыслы,  которые  они  и
другие монахи распространяли в  мире,  чтобы  расположить  верующие  души  к
большему почитанию святых их орденов и к щедрым пожертвованиям, что  слишком
часто было следствием этого почитания.
     IX. Если кто-нибудь осмеливался  купить,  держать  у  себя  или  читать
запрещенные книги, тот в  глазах  инквизиторов  становился  заподозренным  в
ереси.   Его   считали   заслужившим   наказание    верховного    отлучения,
провозглашенного  запретительным  указом.  Трибунал  начинал  процесс,  а  в
результате  получалось  условное  оправдание,  как  будто  он  действительно
заслужил наказание от Бога.
     X.  В  последние  годы  восемнадцатого  столетия  никого  не  сажали  в
секретную тюрьму за хранение или чтение запрещенных книг, если он  в  то  же
время не был изобличен  в  устном  или  письменном  выставлении  еретических
тезисов или  положений,  противных  духу  инквизиции.  Налагаемое  наказание
ограничивалось денежным штрафом и объявлением, что он заподозрен в  ереси  в
малейшей степени. Надо даже сознаться, что эта квалификация опускалась, если
находились поводы думать, что подсудимый погрешил из любознательности, а  не
по приверженности к вредному учению.
     XI.  Однако  все  эти  распоряжения  произвольны,  и  инквизиторы  были
уполномочены уставом преследовать всех нарушителей закона как  заподозренных
в ереси. Из этого обстоятельства видно,  как  было  опасно  рассчитывать  на
снисходительность святого трибунала,  в  особенности  если  имели  несчастие
дурно отозваться о монахах-квалификаторах или посмеяться над их манерой жить
и  над  монашескими  обычаями.  В  этом  крайне  важном  случае  оговоренный
рассматривался как лютеранин, и  его  участь  предоставлялась  мстительности
священников.
     XII. Разрешение читать запрещенные книги делало недействительным всякое
действие, направленное против того, кто хотел нарушить закон о запрещении. В
Риме папа дозволял это за  деньги,  без  всякого  удостоверения  в  том,  не
способен  ли  проситель  злоупотребить  этим  разрешением  для   отказа   от
католического культа. В Испании  главный  инквизитор  действовал  с  большей
предусмотрительностью.  Он  получал  секретные  осведомления   о   поведении
просителя, об общественном мнении относительно его образа мыслей по вопросам
религии и о точности в исполнении христианских обязанностей. Даже когда  эти
донесения были благоприятны, было трудно получить разрешение  на  чтение,  а
особенно на хранение запрещенных  книг.  Если  инквизитор  был  благосклонно
расположен к просителю чтения  запрещенных  книг,  его  приглашали  изложить
письменно  цель  испрошения  этой  привилегии,  какого  рода  сочинение   он
предполагал прочесть,  и  поводы,  побудившие  его  предпринять  этот  труд.
Предполагая  добросовестность  с  обеих  сторон,  привилегия  давалась   для
известного количества книг, намеченных в том  или  другом  роде  литературы.
Если разрешение было общим, в него  всегда  помещали  исключение  для  книг,
запрещенных указами даже для лиц, получивших привилегию. Таковы были  книги,
нападавшие открыто и намеренно на католичество, как целиком  составленные  с
этой целью, так и те, в коих опасные тезисы были рассеяны в тексте.
     XIII. В этом смысле  исключены  были  из  всякой  привилегии  сочинения
Жан-Жака Руссо, Монтескье, Мирабо,  Дидро,  Д'Аламбера,  Вольтера  и  многих
других современных  неверующих  философов,  к  числу  которых  сочли  нужным
присоединить Филанджьери. В последние годы инквизиции  разрешения,  даваемые
римской курией, не защищали нарушителей указа от активности инквизиторов,  и
главный инквизитор разрешал пользование ими после многих  хлопот,  игнорируя
совершенно те разрешения, которые выдавала римская курия!


       Глава XIV

ЧАСТНЫЕ  ПРОЦЕССЫ,  ВОЗБУЖДЕННЫЕ  ПО  ПОДОЗРЕНИЮ  В  ЛЮТЕРАНСТВЕ  И  ПО
НЕКОТОРЫМ ДРУГИМ ПРЕСТУПЛЕНИЯМ


       Статья первая

     УКАЗЫ О ДОНОСАХ НА ЛЮТЕРАН, ИЛЛЮМИНАТОВ и т. д.

     I.  Главный  инквизитор,  признавший  необходимость  вовремя  задержать
успехи лютеранства [566] в Испании [567], установил  в  согласии  с  советом
инквизиции  несколько  новых  пунктов  в  подтверждение  ежегодного   указа,
возлагавшего на каждого жителя обязанность доносить на  еретиков  [568]  под
страхом смертного греха [569] и верховного отлучения от Церкви [570].
     II. Эти пункты гласили, что каждый христианин должен объявить, если  он
узнает или услышит, как кто-нибудь говорит, утверждает или думает, что секта
[571] Лютера хороша и ее приверженцы стоят на добром пути,  или  же  считает
верными и одобряет некоторые из ее осужденных положений,  например:  что  не
нужно объявлять своих грехов священнику и достаточно исповедовать  их  Богу;
что ни папа, ни священники не имеют власти отпускать  грехи;  что  истинного
тела Иисуса Христа нет в освященной гостии; [572] что не дозволено почитание
святых и поклонение иконам [573]  в  церквах;  что  чистилища  [574]  нет  и
бесполезна молитва за усопших; что вера и крещение достаточны для спасения и
добрые дела не суть необходимы; что каждый  христианин,  не  будучи  облечен
саном священства, может принимать исповедь другого христианина и преподавать
ему причастие под обоими видами хлеба  и  вина  [575];  что  папа  не  имеет
действительной  власти  раздавать  индульгенции  [576]  и   отпущения;   что
священники, монахи и члены монашеских орденов [577] могут законно вступать в
брак; что не должно быть ни монахов, ни монахинь, ни монастырей и что Бог не
установлял монашеских  духовных  орденов;  что  брачное  состояние  лучше  и
совершеннее, чем жизнь священников и монахов, пребывающих в безбрачии [578],
что не должно быть других праздников, кроме воскресного дня, и что  не  грех
есть мясо в пятницу, в Великий  пост  и  в  другие  дни  воздержания  [579].
Широкое толкование, данное указу о доносах,  возлагало  на  католиков  также
обязанность  объявлять,  не  знал  ли  или  не  слыхал  ли  христианин,  как
кто-нибудь поддерживал, считал верными и защищал другие положения  Лютера  и
его учеников  или  не  уехал  ли  кто-нибудь  из  королевства  для  принятия
лютеранства за границей.
     III.  Альфонсо  Манрике  [580]  не  ограничился  прибавкой  новых   мер
предупреждения  к  прежним  постановлениям.  В  письмах   к   провинциальным
инквизиторам [581] он позволял им присоединять к указу о доносах все, что им
покажется подходящим для открытия лиц,  совратившихся  в  ересь  иллюминатов
[582]. Эти люди,  называемые  также  квиетистами  [583],  образовали  секту,
главой  которой  был,  как  говорят,  Мюнцер  [584],  уже  основавший  секту
анабаптистов [585].
     IV. Через некоторое время совет  инквизиции  добавил  к  вышеупомянутым
предписаниям несколько пунктов,  касающихся  иллюминатов.  По  указу  от  28
января 1558 года эти пункты были редактированы следующим образом:
     "Каждый христианин обязан  заявить,  если  он  знает  или  слышал,  как
кто-нибудь, живой или уже умерший [586], говорил или  утверждал,  что  секта
иллюминатов  хороша;  в  особенности,  что  духовная  молитва   [587]   есть
божественное наставление и через  нее  исполняются  все  другие  обязанности
христианской  жизни;  что  устная  молитва  есть   таинство,   скрытое   под
случайностями [588];  действенность  этого  таинства  коренится  в  духовной
молитве, а все остальное маловажно; что служители Божии не должны заниматься
мирскими делами [589], что никто не обязан повиноваться ни своему  отцу,  ни
другому старшему, если те препятствуют упражнению в духовной молитве  Или  в
созерцании" [590].
     V. "Христианин должен также объявить, если он  слышал,  как  кто-нибудь
дурно отзывался о таинстве брака [591]  или  говорил,  что  никто  не  может
научиться тайне добродетели, если не наставлен владеющими ею; что  никто  не
спасется без употребления той молитвы, которую применяют и  которой  обучают
эти учителя, и без общей исповеди [592] им своих  грехов;  что  возбуждение,
дрожание и обмороки, наблюдаемые у наставников  этого  учения  и  их  лучших
учеников, являются выражениями божественной любви; эти признаки возвещают  о
том, что, стало быть, они обрели благоволение в очах Божиих и обладают духом
святым; что совершенные не нуждаются в приобретении  заслуг  добрыми  делами
[593]; что достигшие состояния совершенных видят существо  Святой  Троицы  в
земной  жизни;  что  люди,  возвысившиеся  до  этой   степени,   управляются
непосредственно  Святым   Духом;   что   во   всех   своих   поступках   они
руководствуются  внушениями  Духа  Святого,  которые   они   непосредственно
получают;  что  надо  закрывать  глаза  во  время  возношения  гостии  [594]
священнослужителя; что достигший известной степени совершенства не может уже
ни смотреть на иконы святых, ни слушать проповеди и  беседы,  имеющие  своим
предметом рассуждения о Боге; наконец, если этот христианин видел или слышал
что-либо другое, имеющее отношение к вредному учению секты иллюминатов".
     VI. Я  полагаю,  что  первыми  испанцами,  последовавшими  за  мнениями
Лютера, были францисканские монахи, ибо папа Климент VII буллою [595]  от  8
мая  1526  года  разрешил  генералу  и  провинциалам  ордена  миноритов  св.
Франциска Ассизского помиловать на эпитимийном суде [596]  тех  из  монахов,
которые приняли новое учение, но потом клятвенно обещали навсегда отказаться
от  него.  Несколько  других  монахов  того  же  ордена  уже  сделали   папе
представление, что, согласно привилегиям [597], дарованным  им  буллою  Море
великое ("Mare magnum") и подтвержденным другими декретами святого престола,
никто посторонний не имеет права вмешиваться в их дела  и  они  не  признают
другого судьи, кроме судьи - блюстителя их учреждения, даже  в  том  случае,
если бы речь шла о преступлении ереси или отступничества [598].
     VII. Манрике, которого притязания францисканцев, несомненно, стесняли в
его службе, написал об этом  папе.  3  апреля  предыдущего  1525  года  папа
отправил бреве, которым  было  установлено,  что  главный  инквизитор  может
расследовать дела этого рода, заменяя себя монахом по назначению  орденского
прелата,  и  что  в  случае  апелляции  на  произнесенный  приговор   должно
обращаться