орят,  что  евреям   нет
извинения, потому что они видели чудеса, которых  никто  не  мог  совершить,
кроме Сына Божия. Таким образом, ошибка евреев состояла в неведении, которое
не было непобедимым; такова же была и моя ошибка". Тогда инквизитор Севальос
сказал ему: "Ну, отец, вот  вы  спустились  с  плахи  на  одну  ступень;  не
прикидывайтесь дурачком,  смиритесь  и  спускайтесь  с  остальных  ступеней;
признайтесь, что все - ложь, даже то, что вы сейчас сказали, и на самом деле
вы придумали все это как средство, показавшееся вам способным  удовлетворить
ваше сладострастие. Мы все действительно согласны подтвердить,  что  в  этом
деле нет ни  еретика,  ни  человека  обманутого,  а  налицо  лгун,  лицемер,
сладострастник и соблазнитель, в данное время из  высокомерия  являющийся  к
тому же гордецом и клятвопреступником, который среди  всех  своих  признаний
забывает о том, в чем ему нужнее всего сознаться".
     IX. Манера говорить  с  обвиняемым,  к  которой  прибег  Севальос,  шла
гораздо дальше, чем это разрешается  судье.  В  данную  минуту  он  исполнял
обязанность адвоката,  желавшего  спасти  подсудимого;  но  такое  поведение
свидетельствует о его доброте и делает  честь  его  сердцу.  Это-то  меня  и
побудило познакомить с ним читателя. Капуцин не мог сдержать слез,  несмотря
на свое предубеждение и на присутствие духа, которое  он  сохранял  на  всех
аудиенциях,  куда   являлся   всегда   с   видом   провинциального   прелата
апостолического миссионера, личности, уважаемой  за  доброе  имя  и  хорошую
репутацию. Не  будучи  в  состоянии  дольше  сопротивляться  силе  правды  и
смущенный тем, что не мог убедить  Севальоса,  хотя  старался  это  сделать,
несмотря на грозящую опасность, капуцин заявил: "Благодарю  вас,  вы  правы;
наступает минута торжества правды; я лгал и во всем клялся ложно.  Прикажите
написать все, что вам будет  угодно,  я  подпишу".  Инквизитор  придал  этой
аудиенции оборот, весьма благоприятный для обвиняемого;  это  обстоятельство
вырвало капуцина из когтей неизбежной  опасности  и  положило  конец  крайне
мучительному беспокойству самого судьи. Вероятно, приговор релаксации вообще
не был бы приведен в исполнение, потому что  старая  система  уже  перестала
безраздельно господствовать, как я буду иметь возможность показать в  другом
деле; но капуцин был бы неминуемо  приговорен  к  этому  и  его  помилование
явилось бы лишь чистейшей случайностью, противоположной закону,  который  не
был отменен.
     X. Епархиальный благочинный был  уведомлен  о  том,  чтобы  явиться  на
следующий день  в  трибунал,  где  был  объявлен  приговор.  Обвиняемый  был
приговорен к легкому  отречению  от  ереси,  к  заключению  на  пять  лет  в
монастырь своего ордена в королевстве Валенсия, где он  родился,  к  лишению
навсегда  полномочий  духовника  и  проповедника,  к  отбыванию   нескольких
епитимий со строгим воздержанием от  пищи,  к  занятию  последнего  места  в
братстве, где  он  не  мог,  подобно  другим  монахам,  пользоваться  правом
обсуждения и голосования по делам общины; кроме этого,  он  еще  должен  был
выдержать в мадридском капуцинском монастыре Терпения  наказание  кнутом  от
руки всех монахов и бельцов вообще и  каждого  из  них  отдельно.  Эта  кара
называется монахами "круговое наказание кнутом" (zurra de rueda)  по  своему
сходству с военным наказанием прогона сквозь строй.  Наказание  должно  было
быть исполнено в присутствии секретаря инквизиции после того, как он прочтет
приговор, который уже слышали в малом аутодафе; оно должно быть повторено  в
монастыре, куда его приведут, при тех же обстоятельствах;  вследствие  этого
приговор и был направлен инквизиторам Валенсии. Осужденный просил разрешения
провести пять лет  своего  заточения  в  тюрьмах  святой  инквизиции  вместо
отправки его в монастырь. Эта просьба изумила судей, так  как  в  случае  ее
исполнения он считался бы гораздо более виновным. Постарались дать  ему  это
понять во время аудиенции и убедить его в том, что он ошибается, прося такой
перемены, и что он гораздо менее  будет  чувствовать  потерю  свободы,  живя
среди своих братьев по вере, которые,  вероятно,  окажут  ему  то  внимание,
какое внушают, к несчастью, состраданье и христианская любовь к ближнему. Он
ответил: "Так как я был провинциалом и настоятелем, мне как  никому  другому
известно, какому обхождению среди монахов подвергаются совершившие  подобное
преступление. Это будет стоить  мне  жизни".  Главный  инквизитор  Рубин  де
Севальос счел неудобным разрешить монаху замену его наказания, и  несчастный
капуцин не ошибся относительно ожидавшей его участи: он умер на  третий  год
своего заключения,  вероятно  потому,  что  не  мог  перенести  милосердного
обращения своих собратьев. О смерти его было сообщено придворной  инквизиции
валенсийским инквизиционным трибуналом.


       Статья третья

УКАЗЫ ВЕРХОВНОГО СОВЕТА

     I. По-видимому, судьба богомолок - слепо доверять своим  духовникам.  Я
прочел один циркуляр верховного совета от 25 октября 1575 года, обращенный к
провинциальным трибуналам. В нем их просят предложить способы, которые могли
бы  прекратить  злоупотребления,  происходящие  от  свободы   ношения   дома
монашеской одежды многими женщинами; не  будучи  подчиненными  монастырскому
режиму, эти женщины дают обет повиновения священнику, избранному  ими  своим
духовным  руководителем.  Признаюсь,  я  не  вижу  необходимости  инквизиции
вмешиваться в это дело, пока такой порядок  вещей  не  противоречит  вере  и
долгу таинства покаяния.
     II. Можно думать, согласно булле Григория XIII от 6 августа 1754  года,
что в то время, о котором  я  говорю,  не  редкостью  были  простые  миряне,
выдававшие себя за  священников  и  преподававших  таинство  исповеди.  Папа
поручил главному инквизитору и его уполномоченным преследовать с  величайшей
строгостью тех, кто, не являясь священником, будет застигнут при  исполнении
обязанностей  этого  служения,  справляя  обедню  или  отпуская  грехи.  Его
Святейшество  не  может  верить,  что  люди,   способные   совершить   такое
преступление, имеют правоверные взгляды на  таинство  священства.  Испанские
инквизиторы не ждали  буллы,  чтобы  наказывать  тот  род  преступлений,  на
который она указывает, так как мы видели, что они приговаривали  к  аутодафе
людей, виновных в этом; однако, чтобы не  вызывать  препятствий  со  стороны
епископов в преследовании этого проступка, они опубликовали  буллу  Григория
XIII и к указу о доносах прибавили следующую статью:  "Вы  должны  объявить,
если знаете, что кто-нибудь,  не  будучи  произведен  в  звание  священника,
служил обедню или преподавал таинства нашей матери святой Церкви".
     III. Из подобного же побуждения главная инквизиция  прибавила  к  булле
статью о ереси иллюминатов или  квиетистов,  которую  я  поместил  в  другом
месте, потому что она не была еще известна трибуналам.
     IV.  Таким  образом  знаменитый  указ  о  доносах  увеличился  за  счет
множества новых пунктов; действительно,  кроме  статей  относительно  ересей
иудейской, магометанской, лютеранской  и  иллюминатов,  а  также  присвоения
звания  священника,  склонения  на  дурной  поступок  во  время  исповеди  и
переправы лошадей во Францию {См. гл. I, VIII, X и XX.}, указ  содержал  еще
много других распоряжений, например следующие:
     V. "Вы объявите, если услышите от кого-нибудь, что нет ни ада для злых,
ни рая для добрых, или если кто-нибудь  произнес  еретические  богохульства,
как, например: "Я не верую, я отрекаюсь, я отступаюсь от  своей  веры",  или
сказал что-либо против Бога, против Пресвятой Девы или против святых мужей и
жен".
     VI. "Если вы знаете или узнали, что  известные  лица  имеют  на  службе
приближенных демонов; призывают демонов,  чертя  круги,  чтобы  задавать  им
вопросы, и ждут затем их ответов; что  они  состояли  или  состоят  в  числе
колдунов или ведьм; что они заключили явный или тайный договор  с  дьяволом,
смешивая для этого священные вещи с мирскими  и  приписывая  твари  то,  что
может принадлежать лишь Творцу".
     VII. "Вы объявите, если  знаете  или  если  слышали,  что  какое-нибудь
посвященное духовное лицо или какой-нибудь постриженный монах  женился;  что
кто-нибудь при жизни своей первой жены заключил два или несколько браков, не
признавал  обыкновенный  блуд,  клятвопреступление  и  ростовщическую  ссуду
грехами, утверждал, что лучше жить с любовницей, чем быть женатым".
     VIII. "Вы также обязаны сказать, если видели или узнали, что кто-нибудь
вел греховные разговоры  о  кресте,  наносил  какие-либо  оскорбления  этому
священному символу нашего искупления или образам  святых;  отвергал  догматы
нашей веры или возбуждал сомнения на этот счет;  пропускал  год  или  больше
того без просьбы об отмене отлучения от Церкви, презирая церковные наказания
или действуя, как будто бы они не существовали".
     IX. "Тот же долг вменяется  вам,  если  вам  известно,  что  кто-нибудь
предсказывает будущее или неожиданные  события,  ведает  прошлое  и  скрытую
сторону настоящего, уверяя, что существуют наука и  правила  для  достижения
этого посредством гадательной астрологии, наблюдения звезд и  планет,  линий
на руке или других подобных приемов; если вам известны лица, обращавшиеся  к
тем, кто пользуется этими способами, чтобы  раскрыть  тайны  настоящего  или
будущего, - обо всем этом вы обязаны объявлять".
     X. "Вы должны выдать также лиц, у которых,  по  вашим  сведениям,  были
книги Лютера  или  других  еретиков,  Магомета  или  его  секты,  Библии  на
романском языке или какая-либо другая запрещенная книга;  христиан,  которые
не сообщили в святую инквизицию о том, что  они  видели  или  слышали  нечто
противное католической вере; тех, которые способствовали тому, чтобы  другие
не сообщали известных им фактов,  подкупали  свидетелей,  чтобы  они  делали
ложные показания о мотивах отвода людей, свидетельствовавших в  каком-нибудь
процессе инквизиции; или употребили клевету против ближнего, чтобы повредить
ему, скрывали или  помогали  еретикам  избежать  тюрьмы;  мешали  прямо  или
косвенно действиям  и  работе  трибунала  святой  инквизиции;  похитили  или
заставили похитить санбенито, выставленные в силу  приказа  инквизиции,  или
вешали другие знаки этого рода без чьего-либо приказания".
     XI. "Каждый христианин должен также объявить, если  ему  известно,  что
заключенные в исправительной тюрьме не точно соблюдали  свое  заточение,  не
исполняли наложенных на них епитимий, не носили  своих  санбенито,  уверяли,
что их показания инквизиторам были ложны или внушены страхом, что осужденные
были неповинны, что дети  и  внуки  по  мужской  линии  наказанных  еретиков
занимают почетные должности, - являются священниками или облечены каким-либо
духовным саном; что они  ездят  верхом,  носят  шелковую  одежду  или  имеют
мебель, украшенную золотом, серебром, жемчугом или драгоценными камнями".
     XII. "Если знают кого-нибудь, кто из  суеверия  носит  на  себе  святую
гостию, думая, что она предохранит от всякой опасности, что с нею  позволено
совершать любое преступление и что он застрахован от внезапной смерти или от
смерти без покаяния; наконец,  если  известно,  что  какой-нибудь  священник
передал гостию для этой цели".
     XIII. "Наконец,  правоверный  не  может  не  донести  в  инквизицию  на
человека, виновного в противоестественном грехе, на  того,  кто  задерживает
дела или бумаги, принадлежащие инквизиции, или имущество,  конфискованное  у
осужденных и ставшее собственностью святой инквизиции".
     XIV. Это дополнение доказывает старание  инквизиторов  умножать  статьи
закона о доносах по мере того, как рос и увеличивался  их  авторитет.  Можно
даже прибавить, что со времени булл Бенедикта XIV о преступлении  духовника,
открывающего  тайну  исповеди  или  желающего  знать  соучастника  в   грехе
сладострастия, инквизиторы получили все сделанные по этому поводу доносы, не
передавая их, как полагалось, епархиальному епископу, потому что  они  сочли
себя уполномоченными расследовать дела этого рода; они  при  этом  говорили,
что совершающие подобные преступления подозреваются в  еретических  взглядах
на таинство покаяния и злоупотребляют им до такой  степени,  которая  делает
самое таинство ненавистным. Согласно этому принципу  очевидно,  что  нет  ни
одного тяжкого преступления, которое не навлекало  бы  подозрения  в  ереси.
Следуя этой же тактике, папы распространили свою духовную юрисдикцию на  все
вопросы и предметы права, где  допускается  присяга  и  где,  следовательно,
участвует внутренний  суд  совести.  При  каждом  таком  случае  государи  и
епископы допускали возможность лишать трон и епископство их  естественных  и
неотъемлемых прав.


       Глава XXIX

ПРОЦЕССЫ,  ВОЗБУЖДЕННЫЕ  ИНКВИЗИЦИЕЙ  ПРОТИВ   ИСПАНСКИХ   ПРЕЛАТОВ   И
ДОКТОРОВ, ЧЛЕНОВ ТРИДЕНТСКОГО СОБОРА

       Статья первая

ПРЕЛАТЫ

     I. Усердие главных инквизиторов Вальдеса, Эспиносы и  их  преемников  в
царствование  Филиппа   II   не   ограничивалось   преследованием   лютеран,
объявлявших себя таковыми в разговорах, писаниях и со своих кафедр.  Гордясь
необыкновенной властью, которую им даровал Павел  IV,  инквизиторы  захотели
обессмертить себя, предприняв сокрушение ливанских кедров и считая, конечно,
тростники долины недостойными ударов. Великие люди, которые своими  великими
добродетелями  и  глубокими  познаниями   в   богословии   приобрели   честь
именоваться Отцами Церкви и докторами права на Тридентском соборе за  борьбу
против  мнений  лютеран,  оказались  подвергнутыми  церковным  наказаниям  и
преследованию как заподозренные в том, что исповедуют и поддерживают в  душе
мнения, с такой энергией опровергаемые ими в писаниях и  речах.  Виновниками
этого преследования, в котором не меньше спеси, чем коварства, были люди, не
изучившие Священного Писания так, как достопочтенные защитники истины, и  не
имевшие достаточного дарования для  их  опровержения,  хулили  то,  чего  не
видали, по выражению св. Павла. История XVI века  сохранила  имена  большого
числа   епископов   и   докторов    богословия    Испанского    королевства,
присутствовавших на Тридентском соборе  и  оказавших  большую  честь  стране
усердием к вере и обширностью  знаний.  Но  их  добродетели  и  ученость  не
внушили уважения святой инквизиции, осмелившейся предпринять тайно, во мраке
своих архивов, процесс  против  этих  героев  веры  и  своей  страны,  чтобы
заставить  их  страдать  лично  и  уничтожить,  если  возможно,  их  высокую
репутацию.
     II. Восемь почтенных прелатов и девять докторов богословия из посланных
Испанией в Тридент были отданы под суд инквизицией их  страны.  По  стечению
обстоятельств, а не по формальному желанию инквизиторов  некоторые  из  этих
дел были приостановлены раньше, чем было сделано какое-либо насильственное и
скандальное посягательство на свободу этих богословов. Но это  нисколько  не
должно ослабить строгого суждения о трибунале, в котором под покровом  тайны
зарождаются зависть, наглость и  гонения  и  который  не  посмел  бы  ничего
предпринять, если бы процессы шли публично к выгоде осужденных, что является
для людей законом Бога и естественного разума. Я сейчас представлю несколько
подробностей об этих жертвах инквизиции и об их процессах.
     III. Мне  следовало  бы  поместить  здесь  дело  Каррансы  де  Миранды,
архиепископа Толедского и примаса  Испании;  [57]  но  значение  и  интерес,
которые представляет его процесс, заставляют  меня  составить  из  него  три
особых главы. Я буду говорить о других.
     IV.  Дом  Педро  Герреро,  родившийся  в  Леса-де-Рио-Леса   в   Риохе,
архиепископ Гранады, один из прелатов, пользовавшихся наибольшим доверием  и
влиянием на Тридентском соборе благодаря  знаниям,  добродетели,  усердию  и
честности, был отдан под суд вальядолидской инквизицией за  мнение,  которое
он высказал в году 1558 в пользу катехизиса дома Бартоломео де  Каррансы,  и
за письма, которые он ему писал, а именно - за письма от 1 февраля  и  от  1
августа 1559 года. Знали также, что Герреро голосовал  за  него  в  комиссии
Тридентского собора, которой было поручено рассмотрение его книги, а также в
частной конгрегации  того  же  съезда,  одобрившей  2  июня  1563  года  его
поведение. Герреро предотвратил бурю, отрекшись от высказанного им мнения  о
Каррансе, когда узнал о распоряжениях Филиппа на этот  счет.  Его  отречение
произошло 30 марта  1574  года.  Он  высказал  новое  суждение  о  Каррансе,
противоположное первому,  будучи  уверен,  что  его  пошлют  в  Рим,  как  и
случилось   на   самом   деле,   чтобы   обострить   дело   Каррансы.    Это
засвидетельствовано письмом совета инквизиции к Филиппу II;  в  этом  письме
совет объявляет, что осуждения, которые Его Величество приказало потребовать
от гранадского архиепископа, готовы и что существует  крайняя  необходимость
отправить их в Рим,  потому  что  можно  опасаться,  что  дело  скоро  будет
разбираться; процесс быстро {Судопроизводство началось в 1558  году;  прошло
уже более пятнадцати лет, а совет инквизиции говорил, что процесс  двигается
быстро вперед. Пусть же по этому  судят,  насколько  намерения  совета  были
чисты и беспристрастны.} движется вперед благодаря той энергии, с которой он
ведется, и что очень важно доставить  документ,  поскольку  в  Риме  придают
большое значение мнению гранадского архиепископа.
     V. Было бы трудно составить себе правильное понятие о характере  интриг
и о количестве пружин, которые пришлось привести в действие, чтобы  добиться
от Герреро мнения, столь противоположного тому, которое у него было в  самом
деле. Кардинал Кирога, главный инквизитор, послал  комиссаров  и  советников
инквизиции с письмами от короля;  одновременно  с  этим  он  просил  в  Риме
приостановить процесс, пока верховный совет, ставший стороной-истцом  против
Каррансы, не будет в состоянии представить новые  суждения,  противоположные
первым и данные личностями, столь сведущими и достойными уважения, что,  без
сомнения, они будут одобрены Его Святейшеством, особенно же суждения  людей,
уже  раз  подписавших  благоприятный  приговор,  но  убедившихся,  что   они
недостаточно  старательно  рассмотрели  сочинение  ввиду  высокого   мнения,
которое раньше имели об авторе. Папа особым  бреве  приказал,  чтобы  первые
цензоры, благоприятствовавшие катехизису, рассмотрели его снова,  произнесли
о нем суждение и затем изложили свое мнение о некоторых  других,  неизданных
сочинениях, представленных как  принадлежащие  Каррансе.  Прибытие  римского
бреве породило новую  придворную  интригу.  Кардинал  Кирога,  действовавший
заодно  с  королем,  спешно  отправил   доверенных   людей   к   гранадскому
архиепископу, чтобы убедить его возобновить свое осуждение, не объявляя, что
он его делал по воле короля, но говоря, что  он  в  данном  случае  исполнял
приказание  Его  Святейшества.  Эта  интрига  доказана  тайной  инструкцией,
которую Кирога  вручил  своим  комиссарам.  Надо  сознаться,  что  поведение
гранадского архиепископа  делает  мало  чести  его  памяти;  но  не  следует
забывать, насколько сурова была политика Филиппа II; нужно также принять  во
внимание преклонный возраст Герреро и то, что произошло между достопочтенным
епископом Кордовы Осией и императором Констанцией.
     VI. Дом Франсиско Бланке, уроженец Капильи в Леонской епархии,  епископ
Оренсе и Малаги, был отдан под суд как заподозренный в лютеранстве по тем же
причинам, что и Герреро. Его  процесс  начался  в  Вальядолиде.  Документом,
послужившим поводом к его обвинению, было решение, вынесенное им в 1558 году
в  пользу  труда,  написанного  и  напечатанного  Каррансой  под   заглавием
Толкование  на  Катехизис  христианского  учения.  Другие  документы   этого
процесса представлены двумя письмами, написанными Б