ндрея. Священные пароли: Ардарель - ангел огня, Касмаран -  ангел
воздуха, Таллиуд - ангел воды, Фурлак - ангел земли.
     XXXII. В тридцатой степени  великого  надзирателя  (которого  некоторые
именуют великим избранником,  другие  -  рыцарем  Кадошем  [187]  или  также
рыцарем  белого  и  черного  орла)  декорация  ложи  составляется  изо  всех
иероглифов смерти  Жака  де  Моле  [188],  гроссмейстера  ордена  тамплиеров
(храмовников), казненного 11 марта 1314 года, и проекта мести за его смерть,
что новый член общества  должен  представить  розовым  крестом  и  кинжалом.
Пароль этой степени состоит в том, что извлекают кинжал из  ножен  и  делают
вид, что кого-то им поражают. При приеме в эту степень происходит  следующая
сцена.
     Вопрос. В котором часу начинается уголовное совещание?
     Ответ. В начале ночи.
     В. Каких лиц вы знаете?
     О. Двух, которые отвратительны.
     В. Как их зовут?
     О. Филипп Красивый [189] и Бертран де Го, который принял, ставши папой,
имя Климента V.
     XXXIII. Печать ордена имеет  в  числе  девизов  своего  гербового  щита
крест, ковчег завета, пылающую свечу  на  подсвечнике  с  каждой  стороны  и
наверху надпись: "Laus Deo" (хвала Богу).
     XXXIV. Все эти черты и много  других,  которые  намекают  на  священную
историю  Иерусалимского  храма,  выстроенного  Соломоном,   восстановленного
Эздрой,  возобновленного  христианами,   защищаемого   рыцарями-тамплиерами,
представляют опасность смешения, удобного для  толкования,  подобного  тому,
которое  дали  свидетели  флорентийской   информации,   бывшей   первою   из
апостолических  осуждений,  возобновленных  при  папе  Пие  VII   в   указе,
опубликованном в Риме кардиналом Консальви [190] 13 августа 1814 года.
     XXXV. Франкмасоны (которые не могли не знать, что все  тайные  общества
подозрительны и запрещаются, начиная  со  времени  римлян)  должны  были  бы
понять, что единственным средством сохранения их общества было его упрощение
и освобождение от  всего  противоречащего  уважению,  которое  должны  иметь
христиане к Священному Писанию, чтобы отнять у  духовных  лиц  и  у  монахов
всякий предлог понимать в дурном смысле и доносить как на опасное на то, что
имело своею целью благо в намерении франкмасонов.
     XXXVI.  Также  неуместно  было  устанавливать  присягу  с  заклятием  в
хранении пресловутого масонского секрета, так как критики не  могли  открыть
его содержания, помимо того, которое уже  более  не  существует,  что  можно
видеть  из  следующего  факта.  Джованни  Марко  Ларменио  (тайный  преемник
великого магистра ордена тамплиеров, по  словесному  назначению  несчастного
Жака де Моле, который просил его принять этот  сан)  создал,  в  согласии  с
другими рыцарями, избегшими гонения, различные символы (слова или  действия)
для взаимного опознавания и для тайного  принятия  новых  членов  ордена  по
степеням  ученичества  и  первого  произнесения  обетов.  Эти  степени  были
совершенно не связаны со всеми тайными целями, которые имело в виду общество
(и которые состояли в сохранении ордена,  в  восстановлении  его  в  прежнем
славном положении и в мести за  смерть  его  великого  магистра  и  рыцарей,
погибших вместе с ним), до той поры, когда уже хорошо узнали качества нового
члена и считали возможным доверить  ему,  под  самой  страшной  клятвой  при
втором произнесении обетов, - великий секрет, столь важную тайну ордена.
     XXXVII. Тайные знаки, служившие  рыцарям  для  их  распознавания,  были
изобретены  непосредственным  преемником   великого   магистра   Моле.   Эта
предосторожность была необходима, чтобы не допустить  в  число  братьев  тех
тамплиеров,  которые  образовали  раскол  во  время  гонения,  удалились   в
Шотландию и отказались признать великим магистром Джованни  Марко  Ларменио,
заявляя притязание на то, что они сами  восстановят  орден  тамплиеров.  Эта
претензия была отвергнута капитулом законных рыцарей; вследствие  этой  меры
новый тайный глава выпустил грамоту 13 февраля 1324 года,  и  его  преемники
последовали его примеру, доходя до тайного  сана  великого  магистра  ордена
тамплиеров во Франции. Каталог великих магистров до 1776 года был напечатан.
В 1705 году Филипп Бурбон, герцог Орлеанский [191], регент королевства,  был
облечен этим саном; в 1724 году - Луи-Огюст Бурбон,  герцог  Мэнский;  [192]
его преемником в 1737 году был Луи-Анри Бурбон-Кондэ [193]. В 1745 году этот
сан получил Луи-Франсуа Бурбон-Конти; в 1776  году  -  Луи-Анри-Тимолеон  де
Коссэ-Бриссак [194], а в 1814 году - Бернар Раймон Фабр.
     XXXVIII. Тамплиеры, удалившиеся в Шотландию, основали там в  1314  году
особое учреждение под покровительством короля Роберта Брюса. Цель и средства
их  были  те  же  самые;  они  скрывались  под  аллегорией  и  наименованием
строителей (архитекторов). Таково было истинное начало той филиации, которая
впоследствии приняла имя франкмасонства. Она  не  замедлила  (как  и  тайное
общество, которое сохранило имя ордена тамплиеров) забыть  самую  преступную
часть заклинательной присяги, которую она заставляла  давать  своих  членов,
так как смерть Климента V, Филиппа Красивого, обвинителей и врагов Жака Моле
и других осужденных рыцарей, заставила оставить  первоначально  составленный
план мести, и целью ее стало восстановление  чести  ордена  Эта  новая  идея
вскоре испытала участь первой, и не прошло еще века, как ее упустили из виду
по смерти ее провозвестников и их  первых  учеников.  Новые  рыцари  в  цели
ордена  видели  только  аллегории,  естественным  результатом  коих  явилось
внушение неумеренного вкуса к использованию текстов Священного  Писания.  Из
всего этого вытекает,  что  заклина-тельная  присяга  в  масонских  ложах  в
настоящее время не имеет ни основания, ни смысла, ни цели.


       Глава XLII

ОБ ИСПАНСКОЙ ИНКВИЗИЦИИ В ЦАРСТВОВАНИЕ КАРЛА III

     I. Карл III наследовал своему брату Фердинанду VI на испанском престоле
10 августа 1759 года и умер 17 ноября 1788 года.  Главными  инквизиторами  в
это царствование были: дом Мануэль Кинтано Бонифас, архиепископ Фарсала; дом
Филипе Бертран, епископ Саламанки, и дом Агостино Рубин де Севальос, епископ
Хаэна. Характер этих трех человек был гуманный, сострадательный и склонный к
благожелательству.  Эти  качества  сильно  содействовали  уменьшению   числа
публичных  аутодафе,  так  что  если  сравнить  царствование  Карла  III   с
царствованием его отца Филиппа V, то покажется, что они отделены промежутком
в несколько столетий.  Прогресс  просвещения  шел  быстрыми  шагами  в  этот
период, и даже провинциальные инквизиторы,  хотя  и  не  наступило  никакого
обновления в законах инквизиции, усвоили принципы умеренности, незнакомые им
при владычестве государей из австрийского дома.  Правда,  время  от  времени
проявлялась некоторая суровость  по  незначительным  поводам.  Но  я  прочел
процессы этого царствования,  которые  было  приказано  приостановить,  хотя
улики в них были более убедительны, чем те, которых в царствование Филиппа V
было бы достаточно, чтобы присудить обвиняемых к сожжению.
     II. Надо, однако, признать, что, несмотря на эту  систему  умеренности,
число процессов было еще огромно. Принимались все доносы, а затем, не  теряя
времени,  приступали  к  разбору   показаний   свидетелей   предварительного
следствия, чтобы видеть, не получится ли отсюда какого-либо обвинения такого
свойства, которое предрассудки века считали важным. Если бы на  сто  начатых
процессов было только десять приговоров, то число епитимийцев  превзошло  бы
численность их при Фердинанде V; но трибунал был не тот. Почти все  процессы
были приостановлены  к  моменту  декретирования  ареста  людей,  на  которых
поступили  доносы.  События  научили  инквизиторов  действовать   с   мудрой
медленностью, и они очень часто ограничивались  заслушанием  улик  -  метод,
неизвестный во времена Торквемады  и  его  первых  преемников.  Пользовались
всегда умеренными средствами, чтобы тот, на кого поступил донос,  отправился
в местопребывание  трибунала  под  предлогом  какого-либо  дела.  Его  тайно
вводили  в  залу  заседаний  святого  трибунала;   ему   показывали   улики,
констатированные предварительным следствием; он отвечал на них и возвращался
к себе, дав обещание появиться на суде вторично, когда он  будет  уведомлен.
Иногда сокращали судопроизводство и заканчивали его  приговором,  налагавшим
на осужденного тайную епитимью, которую он исполнял так,  что  никто,  кроме
комиссара трибунала, об этом не знал, и без утраты уважения, которым он  мог
пользоваться в свете. Нельзя удержаться  от  одобрения  этой  меры,  которая
спасала честь личностей и  их  семейств;  следует  сожалеть,  во  имя  блага
человечества, что она не стала всеобщей.
     III. Несколько процессов, начатых против видных  лиц,  не  пошли  далее
предварительного следствия. К ним принадлежали  процессы  маркиза  де  Роды,
государственного секретаря, министра помилований и юстиции; графа  д'Аранды,
председателя совета Кастилии и наместника Новой Кастилии, который затем  был
послом  в  Париже  и,  наконец,  первым  министром  государства;  графа   де
Флорида-Бланки, в то время прокурора совета Кастилии по гражданским делам, а
потом преемника маркиза де Роды и первого  министра  государства;  графа  де
Кампоманеса, прокурора по уголовным  делам,  а  затем  управляющего  тем  же
советом; архиепископов Бургоса и Сарагосы и епископов Тарасовы,  Альбарасина
и Ориуэлы, которые состояли в чрезвычайном совете 1767 года и двух следующих
лет по делу об  изгнании  иезуитов  [195].  Процессы  всех  этих  выдающихся
личностей имели одно и то же происхождение.
     IV. Епископ Куэнсы дом Исидор  де  Карбахал-и-Ланкастер,  уважаемый  за
свою принадлежность к фамилии герцогов д'Абрантес, за свой сан и безупречное
поведение, за  свое  милосердие  к  бедным,  был  менее  сведущ  в  истинных
принципах  канонического  права,  чем  ревностен   в   поддержке   церковных
привилегий. Руководясь этим  побуждением,  он  имел  неделикатность  сделать
представление королю о том, что Церковь  гонима  в  своих  правах,  в  своих
имуществах и в своих  служителях,  причем  правительство  Карла  III  в  его
изображении  походило  на  правительство  императора  Юлиана  [196].  Король
поручил совету Кастилии исследовать, не  подали  ли  повода  к  справедливым
жалобам  меры,  принятые  относительно  духовенства,  и  предложить   совету
средства для исправления ущерба, который они могли  нанести.  Два  прокурора
совета дали очень умные ответы, в которых были  ярко  обнаружены  невежество
епископа  и  неприличие  его  чрезмерного  усердия.  Эти  два  доклада  были
напечатаны  по  приказанию  короля  вместе  с  представлением   епископа   и
извлечением из документов, собранных  в  делопроизводстве  совета  Кастилии.
Хотя их критика могла заслужить только похвалу и хотя они получили  всеобщее
одобрение, нашлись  монахи  и  священники,  проникнутые  прежними  мнениями,
которые,  сожалея  о  непомерном  господстве  священства,  теперь  погибшем,
донесли  на  некоторые  положения  этих  двух  трудов  как  на  лютеранские,
кальвинистские или защищаемые другими партиями, враждебными римской  Церкви.
Меры, принятые относительно катехизиса Мезангюи, опубликованного в  Неаполе;
протесты,  которые  произвело  бреве,  выпущенное  римской   курией   против
владетельного герцога Пармы; изгнание иезуитов и декларация правительства  о
том, что расследование процессов по делу о двоеженстве входит в  компетенцию
светского суда и что, следовательно, они должны быть разбираемы этим  судом,
-  все  эти  события  дали  повод  маркизу  де  Роде  и   графам   д'Аранде,
Флорида-Бланке и Кампоманесу доказать, что они были  выше  предрассудков,  и
широко распространить просвещение, в то время  как  невежество  рисовало  их
современными философами и атеистами.
     V. Два архиепископа и три епископа, члены чрезвычайного совета, которые
голосовали за то, чтобы потребовать от папы уничтожения  общества  иезуитов,
также стали предметом доноса как  заподозренные  в  исповедании  нечестивого
учения философов, принятого ими будто  бы  из  макиавеллизма  и  из  желания
понравиться  двору.   Получив   поручение   расследовать   некоторые   дела,
относящиеся к иезуитам, они по  этому  случаю  заговорили  об  инквизиции  и
выдвинули принципы, противоположные ее  системе.  Инквизиторы,  не  исключая
главного  инквизитора  Кинтано,  были  все  преданы  иезуитской  партии  как
ставленники этого общества;  поэтому  нельзя  изумляться  тому,  что  святой
трибунал получил такое множество доносов. Исключительное право римской курии
судить епископов никогда не препятствовало  инквизиторам  тайно  допрашивать
свидетелей против них, потому что эта процедура служила им предлогом,  чтобы
писать папе и просить разрешения  на  ее  продолжение.  Хотя  обычно  святой
престол переносит процессы епископов на свой  суд  и  вызывает  в  Рим  лиц,
ставших  объектом  доносов,  верховный  совет  испанской  инквизиции  всегда
выдвигает и заставляет действовать своего прокурора,  чтобы  оправдать  свое
поведение, когда он сам желает преследовать епископов, как мы это  видели  в
процессе Каррансы.
     VI. Доносы, направленные против прелатов чрезвычайного совета, не имели
того действия, на которое рассчитывали их враги, потому что в них  не  нашли
ни одного отдельного и независимого тезиса,  который  противопоставлялся  бы
догмату, а только разрозненные и общие  части,  которые,  будучи  сведены  в
целое учение, были  представлены  как  язык  философского  ума,  близкого  к
неверию и благоприятствующего врагам Церкви. В менее  просвещенный  век  эти
нападки предали бы пять прелатов инквизиции,  которая  не  преминула  бы  их
умертвить, но при тогдашних обстоятельствах  ей  казалось  опасным  показать
свою суровость, потому что двор научился энергично опровергать  все  прежние
учения,  которые   благоприятствовали   претензиям   духовенства   в   ущерб
королевской власти. Это и  случалось  при  последних  процессах,  в  которых
постоянно руководствовались  истинными  принципами  власти  и  независимости
государей,  что  можно  видеть  из  дела  по  поводу  некоторых  выводов  из
канонического права, напечатанных прежде защиты их  домом  Мигуэлем  Очоа  в
университете города Алькала-де-Энарес. Среди этих выводов не было ни одного,
который не был бы благоприятен для папы и для церковной юрисдикции в  смысле
декреталий папы Григория IX и  его  преемников.  Эти  тезисы  были  доложены
совету Кастилии, который решил, по требованию двух своих  прокуроров,  чтобы
Очоа был принужден поддерживать тезисы,  противоположные  напечатанным,  под
страхом  сурового  наказания,  а  для  предупреждения  возврата  к  подобным
попыткам  было  постановлено  в  каждом   университете   королевства   иметь
королевского цензора,  без  одобрения  коего  ни  один  тезис  не  мог  быть
напечатан или поддержан публично.
     VII. Энергия и настойчивость, которые правительство вложило в поддержку
своего нового плана действий, сделали так,  что  инквизиторы  не  осмелились
судить  епископов  чрезвычайного  совета.  Однако  последние,  встревоженные
намерениями монахов, священников и даже  мирян  из  партии  иезуитов,  сочли
нужным отвести грозу и обратились к  дому  Хоакину  де  Элете,  королевскому
духовнику,  который  потом  стал  епископом  Осмы.  Это  был  невежественный
францисканец, суеверный и известный своим слепым уважением к римской  курии.
Они  сказали  ему,  что  осуждают  некоторые  тезисы,   выставленные   двумя
прокурорами в их труде, озаглавленном Беспристрастное  суждение  о  пармском
послании, написанном по королевскому приказу,  потому  что  они  считают  их
выдвинутыми с целью нанести удар правам Церкви. Сделав  это  заявление,  они
все привели в движение, чтобы духовник убедил  Карла  III,  что  не  следует
обнародовать напечатанные экземпляры и  что  надо  перепечатать  этот  труд,
изъяв из него некоторые тезисы.
     Главный инквизитор и верховный совет  были  об  этом  уведомлены,  дело
изменило вид, и партия иезуитов успокоилась.
     VIII. События, о  которых  я  только  что  говорил,  подвергли  большой
опасности человека, добровольно ввязавшегося в них, не подозревая этого:  г.
Клеман, французский священник, казначей собора в городе Оксере, впоследствии
епископ  Версальский,  прибыл  в  Мадрид  в  1768  году,  в  момент,   когда
вышеизложенные вопросы занимали всех. Он имел несколько разговоров по  этому
поводу с министром  де  Родой,  прокурорами  совета  Кастилии  и  епископами
Тарасоны и Альбарасина {В 1802 году был напечатан в Париже в  трех  темах  в
восьмушку труд г. Клемана под заглавием Журнал переписок и  путешествий  для
мира Церкви. Том второй занят его путешествием в Испанию.}.
     Ревность этого богослова к чистоте учения во всех  пунктах  дисциплины,
связанных  с   догматом,   заставила   его   сказать,   что   следовало   бы
воспользоваться добрым  расположением,  в  котором,  по-видимому,  находится
мадридский двор.  Для  осуществления  надежды,  которую  позволительно  было
питать, он предлагал три средства. Первое состояло в  том,  чтобы  поставить
инквизицию в зависимость от епархиального епископа, который был бы ее главою
с решающим голосом, и присоединить к нему двух инквизиторов с  совещательным
голосом. Второе - в том, чтобы обязать всех монахов  и  монахинь  признавать
своим главою епархиального епископа и  повиноваться  ему,  причем  следовало
отказаться от всех привилегий, противных этому  распоряжению.  Третье  -  не
допускать никакого различия в богословских школах, какими бы  наименованиями
они ни прикрывались - томистов, скоттистов, суаристов [197] или другими; все
университеты и семинарии должны были пользоваться одной и  той  же  системой
богословия, основанной на принципах св. Августина и св. Фомы.
     IX. Достаточно знать Испанию и положение монахов  в  эту  эпоху,  чтобы
предвидеть, что автор этого проекта сразу  окажется  под  угрозой;  ведь  он
вооружил бы против себя две такие могущественные корпорации, как инквизиторы
и монахи,  если  бы  предложенный  им  проект  стал  известен.  Трудно  было
допустить, что проект останется неизвестным, после того как он  был  сообщен
епископам Тарасовы и Альбарасина, прокурорам Флорида-Бланке  и  Кампоманесу,
министру  де  Роде,  председатели)  д'Аранде  и  нескольким  другим   лицам.
Королевский духовник и главный инквизитор были  об  этом  уведомлены  своими
политическими шпионами, и  многие  монахи  донесли  на  г.  Клемана  святому
трибуналу как на  еретика-лютеранина,  кальвиниста,  врага  всех  монашеских
орденов. Оговоренный заподозрил интригу, слыша толки доминиканца, с  которым
он находился в частных сношениях.
     X. Инквизиторы, видя г. Клемана принятым при дворе, не осмеливались его
арестовать; они довольствовались тем, что поручили своему главе потребовать,
чтобы его обязали покинуть королевство.  Казначей  Оксера  сообщил  о  своих
опасениях графу д'Аранде и маркизу де Роде. Маркиз де Рода,  связи  которого
при дворе позволяли ему знать все происходившее там, оставил  г.  Клемана  в
неведении относительно того, что ему было бесполезно знать,  но  посоветовал
ему  лучше  удалиться  от  двора.  Г.  Клеман,  как  человек  благоразумный,
воспользовался  советом  министра;  хотя  он  имел  намерение  переехать   в
Португалию, он предпочел быстро вернуться во Францию, чтобы избегнуть сбиров
инквизиции, которые могли бы его арестовать по его возвращении из Лиссабона,
если  бы  система  двора  переменилась.  Действительно,  после  его  отъезда
умножились  доносы  на  него,  но  без  большой   огласки;   описывая   свои
путешествия, он не знал об имевшихся против него намерениях.
     XI. Дело г. Клемана и все касающиеся его обстоятельства были тайной для
публики. Не так обстояло дело с тем, что произошло по слу