ерпением и умеренностью по отношению как к злым, так и к добрым,
которое позволяет смотреть на человека как на  еретика  лишь  после  второго
предупреждения и которое, если он уличен в  заблуждении,  не  причиняет  ему
другого наказания,  кроме  отлучения  от  Церкви.  Для  оправдания  излишней
строгости к еретикам из Евангелия берут некоторые аллегории, плохо понятые и
еще хуже примененные.
     XXII. Должно показаться странным, что испанские инквизиторы не признали
Педро Арбуеса патроном инквизиции и  покровителем  слуг  святого  трибунала.
Вероятно,  этому  помешали  доминиканцы,  указав,  что  они  находятся   под
патронатом  другого  святого  инквизитора,   мученика   Пьетро   Веронского.
Старинного французского мученика для этой роли не пожелали,  потому  что  он
был  не  доминиканцем,  но  просто  цистерцианским  аббатом,  а  эти  монахи
отказались от поручения преследовать еретиков. То же самое было  и  с  Педро
Арбуесом, который был не кем иным, как белым священником, сословие  которого
состояло из отдельных чуждых друг другу личностей. Второй упомянутый  святой
был членом всемогущей у пап конгрегации,  которая  доказывала  свою  великую
ревность в поисках еретиков,  как  будто  это  качество  являлось  геройской
добродетелью, унаследованной от св. Доминика де Гусмана.
     XXIII. Настойчивость доминиканцев заставила слиться  рыцарский  военный
орден, учрежденный в  Нарбонне  под  названием  милиции  Христа,  с  третьим
орденом  покаяния,  основанным  св.  Домиником,   и   оба   с   конгрегацией
приближенных   к   святой   инквизиции,    называемой    Конгрегацией    Св.
Петра-мученика. Все  вместе  эти  обстоятельства  были  причиной,  что  знак
отличия инквизиторов и их подчиненных оказался тем же самым, который  носили
тогда доминиканцы и который в настоящее время представляет  одну  из  частей
гербового щита инквизиции.


       Статья пятая

НАКАЗАНИЕ УБИЙЦ КАК ЗАПОДОЗРЕННЫХ В ЕРЕСИ

     I. В то время как Фердинанд и Изабелла были  заняты  воздаянием  памяти
Педро Арбуеса  почестей  прославления,  может  быть,  без  надежды  на  это,
инквизиторы  Сарагосы  работали  без  устали,  чтобы  открыть  зачинщиков  и
соучастников его убийства и наказать  их  как  еретиков,  иудействующих  или
подозреваемых в этом,  и  как  врагов  святой  инквизиции.  Было  бы  трудно
перечислить все  семейства,  которые  их  мстительность  повергла  в  пучину
несчастий, - они вскоре умертвили более двухсот жертв. Видаль д'Урансо, один
из убийц, открыл все, что знал о заговоре, и его  показания  дали  нити  для
всех розысков, которые были сделаны против зачинщиков убийства.
     II. Жестокая смерть такого количества  лиц  повергла  Арагон  в  траур,
который  увеличился  зрелищем  еще  большего  числа   несчастных,   медленно
умиравших внутри застенков.  В  трех  первых  рядах  знати  едва  было  одно
семейство, которое не имело бы позора видеть кого-нибудь  из  своих  членов,
выставленным на аутодафе в одежде кающегося. Самый легкий  намек  принимался
за доказательство соучастия, и не меньшим преступлением  считалось  оказание
гостеприимства беглецу.
     III. Дон  Хаиме  Диес  д'Оз  Армендарикс,  владетель  города  Кадрейты,
знаменитый рыцарь Наварры и предок герцогов Альбукерке по женской линии, был
присужден к публичной епитимье за то, что укрыл на одну ночь в своем доме  в
Кадрейте Гарсию де Мороса, Гаспара де Санта-Круса, Мартина де  Сантанхела  и
некоторых других, которых это событие заставило  покинуть  Сарагосу.  То  же
наказание постигло  некоторых  знаменитых  рыцарей  города  Туделы  [353]  в
Наварре, принявших Хуана де Педро  Санчеса  и  других  беглецов,  а  именно:
Фернандо де Монтеса, Хуана де Магальона, Хуана де Карриасо, Фернандо Гомеса,
Гильерме Форбаса, Хуана Васкеса, Хуана и Мартина де Агуаса.
     IV. Эта жестокость, проявленная со стороны инквизиции  к  людям,  столь
почтенным по своему происхождению, нисколько не кажется удивительной,  когда
знаешь, что с племянником короля Фердинанда ею было поступлено с не  меньшей
строгостью. В самом деле, дон Хаиме Наваррский (сын Элеоноры [354], королевы
Наваррской, и Гастона де Фуа [355]), иногда называемый  инфантом  Наваррским
или инфантом Туделы, был заключен в тюрьму инквизиции в Сарагосе, из которой
он вышел только для того, чтобы  подвергнуться  публичной  епитимье,  будучи
уличен в пособничестве бегству нескольких соучастников заговора.
     V. Как Фердинанд V решился это позволить? Быть может, потому, что  имел
основание  жаловаться  на  своего  племянника.  Он  был  двоюродным   братом
Катарины, королевы Наваррской [356], и хотя он не был  законным,  но  всегда
внушал опасения и был нелюбим  Фердинандом.  Инквизиторы  знали  это,  когда
решились посягнуть на его свободу.
     VI. После такого смелого поступка нельзя удивляться, что они  присудили
к тому же наказанию дона Лопе Хименеса де Вреа, первого графа д'Аранду; дона
Бласко д'Алагона, владетеля  Састаго;  дона  Лопе  де  Ребольедо,  владетеля
Монклуса; дона Педро Хордана де Урриэса, владетеля Айэрбы; Хуана де Бардахи;
Беатрису Сантанхел, жену дона Хуана  де  Вильялпан-до,  владетеля  Сисамона;
дона  Луиса  Гонсалеса,  королевского  секретаря;  дона   Альфонсо   де   ла
Кавальериа, вице-канцлера королевства; дона Фелипе де Клементе, протонотария
Арагона; дона Габриэля Санчеса, главного казначея короля; Санчо де Патерноя,
Альфонсо Дара и Педро ла Кабра, земли которых были в соседстве с  Сарагосой;
Фернандо де  Толедо,  духовника  митрополичьей  церкви,  дома  Луиса  де  ла
Кавалье-риа, каноника и камерария той же церкви; Иларию Рам,  жену  Альфонсо
Линьяна; Луиса де Сантанхела; Хуана Доса; Педро де Силоса; Галасиана Сердана
и многих других значительных сеньоров Сарагосы, Тарасовы, Калатаюда, Уэски и
Барбастро.
     VII. Хуан де Педро Санчес был сожжен фигурально за  то,  что  бежал  во
Францию.  Антонио  д'Агостино,  сарагосский  дворянин  (тот  самый,  который
сделался вице-канцлером Арагона, отец бессмертного дома Антонио  д'Агостино,
архи* епископа Таррагоны,  дома  Педро,  епископа  Уэски,  и  тесть  герцога
Кардоны, дона Фернандо Фолько) был также в то же время в Тулузе. Это привело
к тому, что его брат Педро д'Агостино был присужден инквизицией к  епитимье.
Вот как это произошло. Одушевленный неблагоразумным  рвением,  этот  молодой
человек,  учившийся  в  Тулузе,  присоединился  к  другим  испанцам,   чтобы
требовать ареста Педро Санчеса. Он добыл себе  удостоверение  и  послал  его
своему брату Педро д'Агостино с письмом  для  инквизиторов  Сарагосы.  Педро
сказал об этом Гильерме, брату беглеца, и трем другим его друзьям, Хуану  де
Фатасу, нотариусу Сарагосы Педро Сельдрану и  Бернардо  Бернарди.  Те  стали
порицать  поведение  Антонио  д'Агостино  и  уговорились  пока  не  отдавать
инквизиторам ни  письма,  ни  удостоверения,  а  написать  в  Тулузу,  чтобы
побудить Антонио д'Агостино отказаться от жалобы, поданной на Хуана де Педро
Санчеса, и согласиться, чтобы тот был выпущен на свободу. Антонио последовал
этому  совету  и  известил  своего  брата  Педро,  что  Санчес  скоро  будет
освобожден. Тогда Педро  передал  инквизиторам  письмо  и  удостоверение,  о
котором мы говорили. Святой трибунал, предполагая, что Санчес находится  еще
в тюрьме, отправил приказ о его переводе в Сарагосу. Суд Тулузы ответил, что
Санчес выпущен на свободу и  неизвестно,  что  с  ним  сталось.  Инквизиторы
навели справки о случившемся  и  арестовали  пятерых  друзей,  которые  были
запрятаны в секретную тюрьму и  присуждены  6  мая  1487  года  к  публичной
епитимье, то есть к присутствию стоя  во  время  публичной  и  торжественной
мессы, как враги святой инквизиции и подозреваемые в самой малой  степени  в
иудаизме, причем было объявлено, что они не могут занимать никакой  почетной
должности, ни обладать какой-нибудь церковной привилегией до тех  пор,  пока
это  будет  угодно   инквизиторам.   Какие,   спрашивается,   обстоятельства
происшествия, о котором идет речь,  могли  подать  повод  для  подозрений  в
иудаизме?
     VIII. То, что произошло с Гаспаром  де  Санта-Крусом,  было  еще  более
позорно для инквизиции. Этот испанец также убежал в Тулузу, где умер,  после
того как его изображение было сожжено в Сарагосе. По  приказанию  инквизиции
был арестован один из его сыновей  как  способствовавший  бегству  отца.  Он
подвергся  наказанию  публичного  аутодафе  и  был  присужден  взять   копию
приговора над его отцом,  поехать  в  Тулузу,  передать  там  этот  документ
доминиканцам с просьбой, чтобы труп его отца был вырыт для сожжения, и затем
вернуться в Сарагосу для передачи  инквизиторам  протокола  этой  экзекуции.
Осужденный подчинился без жалобы на распоряжение своих судей, и я содрогаюсь
от ужаса, описывая это, одинаково возмущенный как варварством  инквизиторов,
так и низостью этого сына, долг которого был предать публичному проклятию  и
инквизицию, и его приговор и не возвращаться назад в Испанию.
     IX. Хуана д'Эспераиндео и других главных  виновников  убийства  Арбуеса
влачили по улицам Сарагосы. Им отрезали руки и затем повесили. Трупы их были
четвертованы, а части их тел были  выставлены  на  публичных  дорогах.  Хуан
д'Абадиа умертвил себя в тюрьме накануне своей казни,  но  с  ним  поступили
после его смерти так же, как и с другими осужденными.  Что  касается  Видаля
д'Урансо,  то  вследствие  объявленного  ему  снисхождения  за   обнаружение
заговорщиков ему отрезали руки уже после того, как он испустил дух. К  этому
лишь свелось данное ему обещание помилования, потому что инквизиция в  таких
обстоятельствах добивается лишь сознания виновного в своем отступничестве  и
разоблачения его соучастников.
     X. Оружие, послужившее убийцам, было развешано  в  кафедральной  церкви
Сарагосы, где оно оставалось в течение долгого  времени,  вместе  с  именами
лиц, которые были сожжены или подверглись публичной епитимье  за  это  дело.
Эти надписи были сделаны  крупными  буквами  на  полотняной  ткани,  наверху
которой были нарисованы огненные языки,  если  осужденный  был  сожжен,  или
косой крест огненного цвета, если он был подвергнут только  епитимье.  Такие
полотнища обыкновенно обозначались названием мантета  [358]  или  санбенито.
Многие из них некоторое время спустя были сняты в силу апостолических  булл,
исполнение коих Фердинанд V разрешил  в  виде  милости.  Их  приказано  было
убрать по ходатайству семейств осужденных,  занимавших  видное  положение  в
городе. Это  особенно  не  понравилось  инквизиторам;  своими  фанатическими
жалобами они раздражили наиболее  невежественные  слои  старинных  христиан,
объявив, что это является  оскорблением  чистоты  католической  религии.  Их
воззвания привели к волнению,  которое  грозило  стать  всеобщим.  До  такой
степени ужасно влияние фанатизма на  людей,  облеченных  священным  саном  и
заинтересованных в сокрытии истины или искажении идей!
     XI. Другие санбенито были подняты выше,  чтобы  было  трудно  различить
имена и  чтоб  воспрепятствовать  неделикатным  и  недоброжелательным  людям
сделать попытку, обнародовав  их,  обесчестить  заинтересованные  семейства.
Хотя  это  и  было  противно  принципам   строгой   справедливости,   однако
приходилось этого страшиться, потому что народные предубеждения имели  тогда
крайне серьезные последствия. Поэтому старались заставить  думать,  что  эти
надписи касались семейств, не имевших  с  осужденными  ничего  общего  кроме
имени, или что они напоминали, вопреки  интересам  настоящих  родственников,
события, вполне  забытые  и  достойные  на  самом  деле  полного  и  вечного
забвения.
     XII. Нельзя считать справедливым ни одного побуждения, чтобы семья была
обесчещена за то, что один из ее членов был осужден инквизицией.  Обвиняемый
часто мог  быть  наказан  как  виновный  (хотя  и  был  невинен)  вследствие
судопроизводства,  которое  велось  против  всех  правил   естественного   и
божеского  права.  Я  прочел  более  тридцати  процессов,  касающихся  этого
знаменитого дела. Из них нет ни одного, обнародование которого  не  было  бы
способно увеличить ужас, внушаемый инквизицией у всех цивилизованных народов
и даже в Испании, где эта чудовищная гидра только что  возродилась.  Наконец
даже при предположении, что осужденный  действительно  виновен,  ни  здравый
смысл, ни правильная политика не могут одобрить того,  чтобы  его  несчастье
падало на невинных членов его семейства.
     XIII. Не  менее  несправедливо  и  жестоко,  чтобы  семья  была  лишена
уважения, которым она пользуется, лишь потому, что она  имела  евреев  среди
своих предков. Все испанцы происходят или от язычников-идолопоклонников, или
от мавров-магометан, или от евреев. Наименее почетно из этих  происхождений,
конечно, то, которое причудливость нашего духа предпочитает другим.  Я  хочу
сказать  о  первом.  Разве  не  известно,  что  язычники,  не  довольствуясь
поклонением ложным богам, приносили им человеческие жертвы, вопреки разуму и
гуманности, тогда как магометане и евреи признают  единого  Бога,  истинного
творца вселенной, и никогда не  принижали  природы  человека,  принося  себе
подобных в жертву ложным богам? Надо было иметь такое учреждение, каким была
инквизиция, чтобы до такой степени извратить свет здравого смысла, власть  и
действие коего имеют столь  неоспоримую  пользу  в  управлении  человеческих
обществ.


       Статья шестая

СОПРОТИВЛЕНИЕ ВСЕХ ПРОВИНЦИЙ АРАГОНСКОЙ КОРОНЫ УЧРЕЖДЕНИЮ ИНКВИЗИЦИИ

     I. Сопротивление учреждению  инквизиции  почти  всех  прочих  провинций
Арагонского королевства было не меньше того, которое было  оказано  жителями
Сарагосы. В Теруэле были большие  народные  волнения,  и  для  усмирения  их
потребовалась вся твердость короля.  Спокойствие  восстановилось  не  раньше
марта 1485 года,  после  крайне  суровых  мер,  которые  Фердинанд  приказал
принять месяцем раньше,  когда  сам  был  в  Севилье.  Подобные  же  вспышки
разразились в том же году в Валенсии и в других частях этой епархии,  и  для
подавления их пришлось  прибегнуть  к  тем  же  мерам  строгости.  Во  главе
мятежников  этой  последней  провинции  мы  видим  сеньоров,  имевших  своих
вассалов, потому что жестокость инквизиции заставляла их  бояться,  что  они
покинут их  земли.  Подобный  же  мотив  заставил  их  противиться  изгнанию
морисков в царствование Филиппа III [359].
     II. Город и епископство Лерида,  а  по  его  примеру  и  другие  города
Каталонии упорно  противились  установлению  реформы  инквизиции,  и  королю
удалось их вполне укротить лишь в 1487 году.
     III. Особенно отличалась своим сопротивлением  Барселона.  Она  сделала
представление, что ее нельзя обязать признать ни Торквемаду, ни кого-либо из
его делегатов, невзирая на буллы Сикста IV  и  Иннокентия  VIII,  вследствие
имевшейся у нее привилегии не допускать никакого другого инквизитора,  кроме
получившего специальную грамоту для одной Барселоны. Король для  уничтожения
этого сопротивления обратился за помощью к Риму. Булла 11 февраля 1486  года
подтвердила назначение главного инквизитора, сделанное  Сикстом  IV.  Другой
буллой, опубликованной 6 февраля 1487 года, папа удостоверил звание,  данное
Торквемаде для королевств  Кастилия,  Леон,  Арагон  и  Валенсия,  княжества
Каталония и других владений Фердинанда и Изабеллы.  Та  же  булла  учреждала
специального инквизитора города и епископства Барселоны и давала  ему  право
доверять свои обязанности своим делегатам по  своему  выбору,  после  отмены
полномочий, данных прежним, в особенности тем,  которые  были  обозначены  в
булле. Папа уполномочивал в то же время епископов Кордовы и Леона  и  аббата
монастыря Св. Эмилиана в Бургосе приказать исполнить эту меру,  невзирая  ни
на какие протесты со стороны прежних делегатов.
     IV. Король был вынужден  употребить  те  же  средства  по  отношению  к
жителям острова Майорка, куда инквизиция  проникла  лишь  в  1490  году,  по
отношению к жителям Сардинии, которые ее  получили  лишь  в  1492  году,  и,
наконец, Сицилии, где она установилась еще позднее, после многих восстаний и
других очевидных знаков всеобщего сопротивления.
     V. Самым неопровержимым фактом в истории  инквизиции  Испании  является
тот, что этот трибунал был  введен  в  этом  государстве  против  воли  всех
провинций, при одобрении единственно со  стороны  доминиканцев  и  некоторых
других священников, заинтересованных или фанатичных.
     VI. Число последних особенно возросло  с  этой  несчастной  эпохи.  Это
вообще усиливает доверие к мнению,  противоположное  высказываемому  в  этой
истории. Но истина не страшится ни их голосов, ни их одобрения, - мы  увидим
новые доказательства выдвинутого мною мнения во времена, менее отдаленные от
нашего века.


       Глава VII

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ  АКТЫ  К  ПЕРВЫМ  ОСНОВНЫМ  ЗАКОНАМ  СВЯТОГО  ТРИБУНАЛА,
ВЫТЕКАЮЩИЕ ИЗ НИХ ПОСЛЕДСТВИЯ И АПЕЛЛЯЦИИ В РИМ ПРОТИВ ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯ ИМИ


       Статья первая

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ АКТЫ

     I.  Главный  инквизитор   Торквемада,   сочтя   необходимым   увеличить
количество основных законов,  управлявших  до  тех  пор  святым  трибуналом,
прибавил к ним новые статьи. Их было одиннадцать, и по существу они  гласили
следующее:
     1.    Каждый     подчиненный     трибунал     должен     иметь     двух
инквизиторов-юрисконсультов, с хорошей репутацией и  признанной  честностью,
из которых по крайней мере один должен  быть  занят  своею  обязанностью  по
должности; один фискал, один альгвасил, секретари, или редакторы,  и  прочие
служащие, в зависимости от  надобности,  которые  оплачиваются  определенным
жалованьем, чтобы они не требовали ничего от лиц, заинтересованных  в  делах
инквизиции, под страхом лишения занимаемых ими должностей. -  Та  же  статья
запрещала допускать к какой-либо должности в трибунале прислугу или  креатур
инквизиторов.
     2.  Всякий  служащий,  принявший   подарки   от   обвиняемых   или   от
родственников, немедленно будет смещен со своей должности.
     3. Инквизиция должна содержать в Риме опытного юрисконсульта в качестве
своего агента для всех дел ее компетенции, и этот расход должен  покрываться
имуществом, конфискованным у осужденных. - Статья эта ясно доказывает, что в
Рим поступали многочисленные и, может быть, постоянные  жалобы  на  судебные
решения инквизиции.
     4.  Договоры,  подписанные  до  1479  года  лицами,  имущество  которых
впоследствии было конфисковано, считаются действительными; но если  найдутся
доказательства подложности или в самих сделках, или в их датах, то  виновные
из числа примиренных с Церковью подвергаются наказанию ста ударами  кнута  и
получают клеймо на лице каленым железом; не примиренные с Церковью  лишаются
всего своего имущества в пользу казны и передаются в руки светской власти.
     5. Сеньоры, давшие на своей земле приют беглецам,  должны  быть  готовы
предоставить  в  распоряжение  правительства  все  вещи,  которые  им   были
доверены. Если они будут ссылаться на закладные  или  расписки,  подписанные
обвиняемыми в их пользу, как на имеющие силу, то фискал должен вчинить к ним
иск,  требуя  собственность  от  имени  казны,  как   представляющую   такое
имущество, о котором можно подозревать, что они не хотят дать декларации.
     6. Нотариусы инквизиции должны вести ведомость имущества осужденных.
     7. Приемщики святой инквизиции могут продавать  то  из  конфискованного
имущества,  управление  коим  обременительно,  и  получать  доходы   с   той
недвижимости, которая отдана в аренду.
     8. Каждый приемщик должен наблюдать за  имуществом,  принадлежащим  его
трибуналу инквизиции; если в его  округе  окажется  имущество,  составляющее
собственность другого трибунала инквизиции,  он  обязан  известить  об  этом
приемщика этого трибунала.
     9. Приемщики не могут распорядиться секвестром имущества осужденных без
ордера инквизиции, и даже в