ит  в  этот
процесс приора [244] доминиканского монастыря Св. Креста в этом  городе;  он
прибавляет, что этот монах получил от еврея чудотворную гостию  и  осведомил
об этом епископа. Видя, что этот еврей обращается к приору, и вспоминая, что
доминиканские монахи считались  инквизиторами  во  всем  христианском  мире,
можно думать, что евреи Сеговии признавали инквизитора в лице приора.
     III. Булла Бонифация IX от 1402 года не оказала почти никакого действия
в Португалии, потому что доминиканские монахи этого королевства во все время
схизмы  не  имели  никаких  сношений  с  кастильским  провинциалом,   будучи
подчинены генеральному викарию. Быть может,  по  этой  причине  Иоанн  XXIII
[245]   (признанный   в   этих   провинциях)   на    третий    год    своего
первосвященничества, 1 июня 1412 года, отправил бреве, которым  он  назначал
брата Альфонсо  д'Афраона,  монаха-францисканца,  на  должность  инквизитора
королевств Португалия и Альгарвия, но с оговоркою, что это  распоряжение  не
должно  причинить  никакого  ущерба  правам  тех   монахов,   которые   были
инквизиторами {Монтэйро. История португальской инквизиции. Ч. I. Кн. 2.  Гл.
37.}.
     IV. Город Перпиньян был резиденцией одной из провинциальных  инквизиций
королевства  Арагона,  юрисдикция  которого  распространялась  на   графства
Руссильон и Сер-данью и на три  Балеарских  острова  -  Майорку,  Минорку  и
Ивису. Бенедикт XIII  (который  был  признан  в  этой  части  Испании)  счел
целесообразным внести  реформу  в  это  положение  вещей.  Он  разделил  эту
провинцию, создал особую инквизицию для  трех  островов  и  назначил  первым
инквизитором Майорки брата Гильерме Сегарру,  оставив  во  главе  инквизиции
Руссильона брата Бернара Паже {Парома. О  происхождении  святой  инквизиции.
Кн. 2. Гл. 8.}. Эти два инквизитора, которые  были  доминиканцами,  справили
несколько аутодафе, допустили к примирению с Церковью  многих  обвиняемых  и
предали довольно большое количество лиц  в  руки  светской  власти,  которая
приговорила  их  к  сожжению  {Диего.  История  ордена   проповедников   или
доминиканцев в провинции Арагон. Кн. 1.}.
     V. Избрание Констанцским собором Мартина V (происшедшее 11 ноября  1417
года) положило конец великой западной схизме.  Португальские  монахи  должны
были подчиниться власти провинциала Испанской провинции, которым  тогда  был
монах их национальности, по имени брат Хуан  де  Сант-Юст.  Но  доминиканцы,
бывшие на Констанц-ском  соборе,  убедили  папу,  что  юрисдикция  Сант-Юста
слишком обширна; это побудило верховного первосвященника бреве от 5  февраля
1418 года определить,  чтобы  Испанская  провинция  была  разделена  на  три
провинции.  Первая  из  них,  под  названием  провинции  Испания,   включала
Кастилию, Толедо, Мурсию, Эстремадуру, Андалусию [246]  и  Бискайю  [247]  с
Сантильянской Астурией [248]. Вторая, провинция Сант-Яго, была составлена из
королевств Леон, Галисия [249] и Овиедской Астурии [250]. Третья  провинция,
или Португалия, простиралась на ее королевство и на все  земли,  подчиненные
законам ее государя {См. копию этого бреве у Монтэйро.  Ч.  Г.  Кн.  2.  Гл.
38.}.
     VI.  С  этого  времени   португальские   провинциалы   стали   главными
инквизиторами королевства и имели право назначать особых инквизиторов в свои
провинции, в силу бреве Иннокентия VI [251]. Впрочем,  по-видимому,  они  на
это получили особое  разрешение,  подобное  тому,  которое  было  направлено
арагонским провинциалам, когда они отделялись от кастильской короны {Там  же
и гл. 39}.
     VII. Король Арагона Альфонс V [252], видя, что Каталония,  Руссильон  и
Майорка имеют провинциальные инквизиции, счел малопочетным  для  королевства
Валенсии не иметь своей. Если таково было мнение о сущности инквизиции столь
мудрого короля, каким был Альфонс,  то  что  думать  о  происшедшей  в  умах
революции? Мартин V, в удовлетворение желания этого государя, 27 марта  1420
года отправил буллу, которою предписывалось провинциалу Арагона учредить,  в
силу данных ему полномочий, провинциальную инквизицию в городе  Валенсии,  а
не  довольствоваться  посылкой  туда  комиссаров,   как   это   делали   его
предшественники и он сам.
     VIII.  Провинциал  исполнил  папское  приказание  и   назначил   первым
инквизитором  брата   Андрея   Роса,   который   начал   свою   деятельность
преследованием нескольких мавров и евреев,  пытавшихся  совратить  христиан.
Преемником его был брат Доминго Корте в 1425 году, а после него брат Антонио
из Кремоны, духовник королевы. В то время как эти три инквизитора стояли  во
главе  инквизиции,  они  покарали  множество   жителей,   принявших   учение
вальденсов. То же,  по-видимому,  произошло  на  острове  Майорка  во  время
управления брата Педро Мурта, который  заступил  место  брата  Бернара  Паже
{Монтэйро, История португальской инквизиции. Ч. I. Кн. 2. Гл. 30.}.
     IX. В 1434 году в Мадриде умер знаменитый дон Энрико  Арагонский,  граф
де Тинео, маркиз де Вильена. Так как его  образованность  ставила  его  выше
современников, то он приобрел репутацию некроманта  [253].  Король  Кастилии
Хуан II [254] (который не  менее  своих  подданных  был  предубежден  против
маркиза де Вильены)  приказал  брату  Лопе  де  Барриентосу,  доминиканскому
монаху, преподавателю его сына, принца Астурийского [255],  разыскать  книги
маркиза и сжечь их, что в  действительности  и  произошло,  но  не  в  такой
полноте, чтобы некоторые из них, по признанию самого  монаха  комиссара,  не
ускользнули от проскрипции {См. заметки дона Висенте  Ногары,  сделанные  на
полях Истории Испании, соч. Марианы, изд. в Валенсии. Т. VII.  Кн.  20.  Гл.
6.}.
     X. Писатели приводили этот факт, чтобы установить, что  тогда  не  было
еще в Кастилии инквизиции, и они  полагали,  что  это  дело  было  проведено
епископом Куэнсы {Парома. О происхождении святой инквизиции. Кн. 2. Отд. II.
Гл. 1.}. Это обстоятельство, вместо доказательства их мнения, совершенно ему
противоречит: брат Лопе не был тогда еще епископом Куэнсы  и  стал  им  лишь
гораздо позже. В 1438 году он был назначен на епископскую кафедру Сеговии; в
1442 году он перешел в Авилу [256], обменявшись местом  с  кардиналом  домом
Педро Сервантесом, и только в 1444 году по  смерти  дома  Альваро  д'Исориа"
{Кольменарес. История Сеювии. Гл. 30; Хуан Мартир Риссо. История Куэнсы. Гл.
9.} он занял епархию Куэнсы. Итак, брат Лопе был лишь доминиканским монахом,
когда король поручил ему разыскать книги Энрико Арагонского, и можно думать,
что он был послан в качестве инквизитора провинциалом Кастилии или  Испании.
Может быть,  в  одном  месте  толкования  на  Паралипоменоны,  составленного
Альфонсом Тостадо, епископом Авилы, идет речь именно о брате Лопе  и  других
доминиканцах, когда он говорит: "В  настоящее  время  между  нами  находятся
инквизиторы, посланные для  преследования  ереси  и  старающиеся  обнаружить
виновных" {Л'Абуленсе. Т. VIII его сочинений. - Книги Паралипоменон. Гл. 17.
Вопр. 14.}. Во всяком случае, это положение означает, что  при  жизни  этого
автора в Кастилии были инквизиторы.
     XI. Инквизитором Арагона  в  1441  году  был  брат  Мигуэль  Феррис,  а
инквизитором Валенсии брат Мартин Трильес. Мы знаем, что они, каждый в своей
провинции, примирили с церковью некоторых  сторонников  заблуждения  Виклефа
[257] и передали огромное количество их в руки светской власти,  приказавшей
сжечь их {Диего. История ордена проповедников или доминиканцев  в  провинции
Арагон. Кн. 1; Фернандес. Проповеднические состязания. 1440.}.
     XII. В 1442 году секта бегардов сделала некоторые успехи в  Дуранго,  в
Бискайе, в епархии Калаоры. Обвиняли брата Альфонсо  Мелью  в  том,  что  он
перешел в эту секту и защищал ее; это был монах-францисканец, брат  епископа
Саморы [258], дом Хуана де Мелья, который был впоследствии кардиналом. Узнав
об успехах, которыми пользовались еретики, король Кастилии Хуан II послал из
Вальядолида в Бискайю Франсиско де  Сориа  и  своего  советника  дома  Хуана
Альфонса Черино, аббата монастыря Королевская Алькала, чтобы  удостовериться
в  положении  вещей.  Мелья,  бывший  главным  вождем  еретиков,   бежал   с
несколькими женщинами в королевство Гранаду  [259]  и  окончил  свои  дни  в
нищете среди мавров. Из еретиков очень многие  были  арестованы;  одни  были
сожжены в Вальядолиде, а  другие  в  Сан-Доминго-де-Кальсада  {Хроника  дона
Хуана II, под 1442 годом. Гл.6; Мариана. История Испании, с  примечаниями  в
валенсийском издании. Т. VII. Кн. 21. Гл. 17.}.
     XIII. Это событие заставило также предполагать, что  в  Кастилии  в  то
время еще не было инквизиции; но мнение это необоснованно,  потому  что  нам
неизвестно, не был ли брат Франсиско де  Сориа  доминиканским  инквизитором.
Помимо того, что хроника Хуана II не сообщает никаких подробностей  об  этом
событии, правдрподобно, что король, осведомившись о деле,  поручил  епископу
Калаоры и Кальсады преследование еретиков как относящееся  по  праву  к  его
юрисдикции. В результате этой судебной процедуры обвиняемые были  отправлены
в город Сан-Доминго, который был ближе к Дуранго,  чем  Калаора.  Я  отмечу,
что, вероятно, из  желания  вознаградить  рвение,  показанное  в  этом  деле
епископом домом Диего де Суньигой, братом герцога Пласенсии, король назначил
его архиепископом Толедо по смерти дома Хуана де  Сересуэлы,  единоутробного
брата коннетабля [260] дона Альваро де Луны. Дом Диего не занял  епископской
кафедры в Толедо, потому что он умер в 1444 году. Если бы, ввиду  того,  что
не было никакого  вопроса  об  инквизиторах,  позволительно  было  из  этого
заключить, что их не было тогда  в  Кастилии,  тогда  следовало  бы  вывести
отсюда и другое заключение, что епископ  не  вмешивался  в  это  дело,  что,
конечно, неправдоподобно, потому что расследование этих дел ему принадлежало
по праву и более специально, чем кому-либо другому.
     XIV. В 1452 году брат Кристовал Гальвес был арагонским инквизитором; он
продолжал исполнять свои обязанности до времен  новой  инквизиции.  Так  как
Сикст IV [261] был недоволен им, он должен был покинуть свой  пост,  как  мы
увидим это далее.
     XV. Брат Мигуэль Юст  стоял  во  главе  инквизиции  Валенсии.  Историки
ордена св. Доминика уверяют, что он очистил это королевство  от  яда  ереси;
между тем мы видим, что он имел  преемника  в  лице  брата  Арнольдо  Коиро,
который в 1454 году примирил с церковью нескольких иудействующих еретиков  {
Монтэйро. История португальской инквизиции. Ч. I. Кн. 2. Гл. 32.}.
     XVI. В 1460 году брат Альфонсо Эспина, францисканский  монах,  составил
книгу,  озаглавленную  "Fortalicium  fidei"  (Укрепление  веры),  в  которой
находят самое положительное доказательство, что в его  время  в  Кастильском
королевстве не было уполномоченных папой инквизиторов, потому что, обращаясь
к королю Энрико IV [262], он жалуется  на  бедствия,  испытываемые  религией
вследствие отсутствия защищающих ее  инквизиторов,  и  прибавляет,  что  она
подвергается оскорблениям со стороны евреев и еретиков, не имеющих  никакого
страха ни в отношении королей, ни священников.
     XVII. Этот монах (которого воодушевляло самое горячее рвение ко  всему,
что было важно для религии) сам предлагал себя многим епископам для  розыска
и преследования еретиков от их имени, и его услуги были приняты в  некоторых
епархиях {Парома. О происхождении святой инквизиции. Кн.  2.  Отд.  II.  Гл.
2.}. Историки ордена св. Доминика говорят,  что  немного  спустя,  при  папе
Павле II [263], брат Антонио Риччо, провинциал Кастильского королевства, был
назначен инквизитором этой страны и исполнял эту должность  в  течение  семи
лет {Фернандес. Проповеднический состязания. 1460; Фонтана. Teatro Domm.  c.
583. (Ссылка у Монтэйро. Ч. I. Кн. 2. Гл. 40).}.
     XVIII. Наиболее достоверно, что, когда Педро из Осмы был преследуем  за
богословские заблуждения, допущенные  им  в  своих  сочинениях,  его  осудил
архиепископ Толедо дом Альфонсо Каррильо, который запросил мнение пятидесяти
двух богословов, собранных им в 1479 году в Алькала-де-Энаресе [264]. В силу
этого приговора Педро отрекся от всех заблуждений, замеченных в его  книгах.
Их было восемь; осуждение, произнесенное  архиепископом,  было  подтверждено
папой. В этом деле не видно, чтобы появлялся какой-либо инквизитор; {Агирре.
Собрание испанских соборов. Т. V, под 1479 годом.} вероятно, его и не  было.
Заставляет это предполагать еще и то, что, когда папа в  1474  году  поручил
генералу доминиканцев назначить инквизиторов для всех областей, тот послал в
Арагон брата Хуана Франко, в Каталонию брата Франсиско  Видаля,  в  Валенсию
брата Хаиме, на Майорку брата Николая Мерулу, духовника арагонского  короля,
в Руссильон  брата  Матиаса  из  Валенсии,  в  Барселону  брата  Хуана  и  в
Наваррское королевство (где царствовал тогда гонский король Хуан  II  [265])
доминиканца, известного в истории также под именем брата Хуана; но не видно,
чтобы кто-нибудь был назначен в Кастилию  {Монтэйро.  История  португальской
инквизиции. Ч. I. Кв. 2. Гл. 31.}.
     XIX. Таково было состояние испанской  инквизиции  в  1474  году,  когда
Изабелла I [266], супруга Фердинанда V [267] Арагонского, короля Сицилии, по
смерти  своего  брата  Энрико  IV  вступила  на  кастильский   трон.   Когда
царствовавший в Арагонии Хуан II умер, сын его  Фердинанд  соединил  в  1479
году эту  корону  с  короной  Сицилии;  вскоре  он  присоединил  к  Кастилии
королевство Гранада, отвоеванное им  в  1492  году  у  мавров,  и,  наконец,
отнятую у Жана д'Альбре  [268]  Наварру,  которая  была  обеспечена  за  ним
вследствие капитуляции жителей. Таким образом своей дочери Хуанне  [269]  он
оставил во владение всю Испанию, за исключением Португалии.


       Глава IV

ОБ УПРАВЛЕНИИ ПРЕЖНЕЙ ИНКВИЗИЦИИ


       Статья первая

ПРЕСТУПЛЕНИЯ, РАССЛЕДОВАНИЕ КОИХ ОНА ПРЕДПРИНИМАЛА

     I.  Хотя  папы,  учреждая  инквизицию,  предполагали  только  розыск  и
наказание  за  преступление  ереси  [270]  (причем  отступничество  от  веры
рассматривалось как частный случай), однако с самого ее начала  инквизиторам
рекомендовалось  старательно  преследовать  христиан  просто  подозреваемых,
потому что  это  было  единственным  средством,  которое  могло  привести  к
открытию настоящих еретиков.  Плохая  репутация  в  этом  отношении  служила
достаточным прецедентом для обоснования дознания и обыкновенно давала  повод
к доносам; вовсе не являясь уликой проступка, она устанавливала лишь простое
подозрение. Это подозрение вытекало из действий  или  слов,  указывавших  на
вредные убеждения и  ошибочные  мнения  насчет  католических  догматов;  оно
допускалось лишь в том случае, когда преступное поведение и  разговоры  были
вполне доказаны. Преступления, не имеющие никакого отношения к верованию, не
могли сделать совершителей их подозреваемыми в ереси, и  расследование  этих
преступлений принадлежало по праву светским  судьям.  Однако  в  числе  этих
преступлений были такие, о которых  папы  думали,  что  нельзя  в  них  быть
виновными без проникновения вредных учений;  поэтому,  хотя  светские  судьи
преследовали совершителей их  согласно  обыкновенным  законам,  инквизиторам
было вменено в обязанность рассматривать этих обвиняемых как заподозренных в
ереси и действовать против них, чтобы удостовериться, совершили ли  они  эти
преступления по свойственной человеку наклонности ко злу или потому, что они
не считали  этих  деяний  преступными.  Последнее  обстоятельство  позволяло
думать,  что  они  заблуждались  в  догматах.  К  этому  разряду  проступков
принадлежит  род  богохульств,  известных  под   именем   еретических.   Они
произносились против  Бога  и  его  святых,  что  указывало  у  виновных  на
ошибочное представление о  всемогуществе  Божием  или  о  каком-либо  другом
свойстве божества. А это давало повод к подозрению  в  ереси,  хотя  бы  эти
богохульства и были произнесены  в  запальчивости,  во  время  спора  или  в
опьянении,  потому  что  инквизиторы  могли   смотреть   на   них   как   на
доказательство того, что привычные  убеждения  богохульников  были  противны
вере {Эймерик. Руководство для инквизиторов. Ч. II. Вопр. 1.}.
     II. Вторым  родом  проступков,  вызывавших  подозрение  в  ереси,  были
колдовство  и  ворожба.  Эймерик  признает,  что   эти   проступки   всецело
принадлежат компетенции светского суда,  когда  виновные  стараются  открыть
будущее  простыми,  естественными  средствами,  как,  например,  посредством
чтения линий на ладонях рук или чего-нибудь в этом роде; но  он  прибавляет,
на основании апостольских правил, что  всякий  гадатель  и  всякий  человек,
предающийся колдовству, становится  подозреваемым  в  ереси  и  должен  быть
караем инквизицией как еретик, когда он для  прорицания  будущего  совершает
крещение  умершего,  вновь  крестит  ребенка,  употребляет  святую  воду  от
таинства крещения, святое миро от таинства миропомазания, масло от оглашения
[271] или масло от соборования [272], освященные гостии, пелены и  священные
богослужебные сосуды или другие предметы, что доказывает его пренебрежение к
ним или злоупотребление таинствами, религиозными тайнами и обрядами.
     III. То же  подозрение  тяготело  над  лицами,  обращавшимися  в  своей
суеверной  деятельности  к  демонам  или  употреблявшими  какую-либо  другую
процедуру в этом роде для целей, о которых идет речь {Там же. Вопр. 52.}. По
мере  возрастания  в  Европе  просвещения  мы  видим   исчезновение   глупой
доверчивости к этим и тому подобным суеверным средствам,  употребляемым  для
отгадывания  будущего.  Но  ввиду  того,  что  в  средние  века  этого  рода
преступления были очень обыкновенны, сочли важным для политики римской курии
подчинить их ее юрисдикции.
     IV. Третьим родом проступков, влекших за собою подозрение в ереси, было
вызывание демонов.  Это  преступление  может  быть  совершаемо  при  тех  же
обстоятельствах, как и богохульство, потому что люди призывают злых духов  в
гневе, запальчивости, буйстве, ярости или скуке,  и  это  в  силу  част  ого
употребления становится привычкой, конечно, преступной,  но  не  имеющей  ни
малейшего отношения к ереси.  В  XIII  и  последующих  веках  ложные  мнения
(возникшие  в  эпоху,  когда  не  было  здравой   критики)   сделали   очень
обыкновенным преступление вызывания демонов, от которых  надеялись  получить
милости. Николай Эймерик во всех  своих  сочинениях  кажется  добросовестным
писателем, и,  когда  он  рассказывает  факты,  которые  для  него  являются
необыкновенными, на него можно положиться. Он сообщает нам, что  в  бытность
свою инквизитором он достал и затем сжег по прочтении две книги о  вызывании
демонов, одну под заглавием Ключ Соломона и другую - Сокровище  некромантии.
И в той и в другой шла речь о могуществе демонов (причем оно было изображено
очень широким), о культе, который им следует  воздавать,  и  о  молитвах,  с
которыми к ним обращаться для получения их покровительства. Верившие  учению
этих книг имели обыкновение, когда хотели взаимно связать себя  относительно
чего-либо клятвою, клясться на словах книги Ключ Соломона,  как  это  делают
христиане, клянясь на Евангелии.
     Тот же автор прибавляет, что в его время в Каталонии было  очень  много
процессов о преступлении вызывания демонов и что многие обвиняемые  доходили
то того, что воздавали сатане поклонение [273] со всеми знаками, обрядами  и
словами, которыми католики сопровождают свое обращение к самому Богу, потому
что они почитали сатану божеством, враждебным Богу и облеченным могуществом,
равным или даже большим,  чем  могущество  Бога  {Эймерик.  Руководство  для
инквизиторов. Ч. II. Вопр. 43.}. Другие верили лишь  в  то,  что  злые  духи
равны добрым ангелам и христианским святым, и поэтому воздавали им почитание
[274]. Среди злых духов они различали их главу,