Хуанны
д'Эсковар и был узаконен рескриптом Карла V; его дедом с  отцовской  стороны
был Бартоломее Перес, секретарь калаорской инквизиции, признанный дворянином
в этой местности, а бабушкой была жена Бартоломее  донья  Луиса  Перес  дель
Иерро, которая происходила из дворянской фамилии Сеговии; он  был  правнуком
Хуана Переса, жителя местечка Монреаля, и его жены Марии Тирадо, без  связей
родства ни прямого, ни косвенного, ни непосредственного,  ни  отдаленного  с
семьей Хуана и Антонио Пересов из Фарисы, живших  одно  время  в  Фарисе,  а
затем в Калатаюде. Этот факт был вполне доказан вдовой  и  детьми  министра,
государственного  секретаря  Антонио  Переса,  как  мы  увидим  дальше.  Мне
достаточно заметить: если бы инквизиторы хотели осведомиться  об  этом,  они
могли это сделать, начиная в первый же день,  потребовав  из  Мадрида  копию
брачного контракта Антонио Переса с доньей Хуанной Куэльо, где сказано,  что
его отец родился в Сеговии. В этом городе, в  Калаоре  и  даже  в  верховном
совете они нашли бы его настоящую генеалогию. Но, не имея другой цели, кроме
зла, они отказались научиться способу  творить  добро  [112],  по  выражению
пророка-царя, который будто именно их имел в виду.
     XI. Однако прокурор злоупотребил тайной в обвинении,  которое  выставил
против Антонио Переса 6 июля, предполагая, что он  происходит  от  евреев  и
иудеиствующих еретиков, с целью  подкрепить  подозрение  в  ереси,  согласно
системе и обычаю трибунала. Обвинение состояло из сорока трех  статей,  одна
туманнее  другой,  единственно  основанных  на  тезисах,  произнесенных  без
размышления, в раздражении и в крайней скорби, не имеющих никакого отношения
к догмату и даже  не  удостоверенных  двумя  свидетелями,  которые  были  бы
согласны относительно времени, места и обстоятельств. Я приведу некоторые.
     XII. "Седьмая статья мотивирована похвалою, которую Антонио Перес делал
Вандому,  и  тем,  что  он  сказал,  что  королева  Англии,  великий  герцог
Флоренции, Венецианская республика и даже папа Сикст V содействуют Генриху и
желают, чтобы он был королем Франции,  потому  что  он  обладает  качествами
хорошего государя; эта политика разумна и все государи Италии  поступили  бы
верно, если бы  оказали  ему  помощь  в  этом  предприятии,  чтобы  ослабить
могущество Филиппа II и усилить могущество  Генриха,  который  достоин  быть
монархом  целого  света.  Перес  своими  разговорами  старался   воодушевить
слушателей, чтоб, когда он покинет Испанию для отъезда  в  Беарн,  они  были
готовы следовать за ним в эту страну  и  принять  религию  Вандома,  который
является протестантом".
     XIII. "Восемнадцатая статья основана  на  том,  что  Перес,  видя,  как
святой трибунал намеревается наказать его в качестве еретика, сказал:  "Если
бы я присутствовал на первом собрании кортесов в Монсоне,  то  предложил  бы
уничтожение трибунала инквизиции, поскольку это - возмутительное беззаконие,
что он наказывает как еретиков испанцев, переправляющих лошадей во Францию";
эти выражения достаточно указывают на помощь, которую  Перес  хотел  оказать
еретикам, и нельзя не порицать их, как преступные, согласно  буллам  святого
престола, которые запрещают  под  угрозой  отлучения  от  Церкви  доставлять
помощь врагам святой католической веры".
     XIV.  Согласно  восемнадцатой  статье,   Перес,   раздраженный   дурным
обращением со стороны Филиппа II, по-видимому, хвастал, что закажет ковры  и
покрывала, где были бы изображены железные кольца и цепи, вышитые по  углам,
крепости и тюрьмы на каймах и пыточная кобыла посреди, с девизом: Блаженство
в награду (gloriosa pro praernio); внизу другой девиз: Дешевое разочарование
(barato desengano), a вверху: отличия за верность (decora pro fide). "Это не
что иное, как  оскорбительная  сатира  на  короля,  вопреки  учению  церкви,
которая учит почитать и уважать государя".
     XV. Тридцатой  статьей  он  обвинялся  в  желании  в  качестве  еретика
осквернить церкви и надругаться над иконами Девы Марии и святых, так как  он
говорил, что в случае бегства он пришлет сарагосской  Мадонне  Колонны  (del
Pilar) самую большую серебряную лампаду, какой там не  видали,  с  надписью:
"Узник  по  обету  пожертвовал  за  избавление  и  подарит  еще  больше   за
освобождение жены и детей  от  варварского  народа,  от  гнева  неправедного
короля и от власти судей ханаанского семени" ("Captivus pro euasione ex voto
reddidit, majora redditurus pro  uxoris  natorumque  liberatione  de  populo
barbaro, iraque regis iniqui et de potentia judicum, semen, Ghanaan").
     XVI. Единственно серьезная и действительно отвратительная статья,  если
бы она была доказана (так как она основана  только  на  показании  Басанте),
была тридцать вторая. Ему вменялось в преступление, что он жаловался на  то,
будто интриги маркиза д'Альменары и  инквизитора  Молины  лишили  его  писца
Антонио Аньоса, красивого пятнадцатилетнего  мальчика,  которого  послали  в
Мадрид; он дал понять, что их взаимоотношения заставляли опасаться,  как  бы
не успели его развратить и  причинить  ему  большое  зло,  потому  что  этот
подросток  -  сластолюбивый  красавчик,  способный  вызывать   чувственность
(distillabat amores). Статья гласила также, что  Хуан  де  Басанте,  услыхав
это, спросил его, состоял ли он в близких отношениях с мальчиком Аньосом; на
это Перес ответил, что все ограничивалось некоторой вольностью в  обращении,
чем этот мальчик был доволен, и что  педерастия  была  ходячей  монетой  при
дворе, так как зловещая звезда итальянцев простирала свое дурное влияние  на
Испанию; он назвал несколько лиц, отмеченных как преданные этому  пороку,  и
заявил, что, если бы Басанте был священником,  он  рассказал  бы  ему  вещи,
которые очень удивили бы его; он, Перес, не был ни содомитом, ни педерастом,
но он без удивления видел, что много людей были ими, несмотря  на  множество
прекрасных женщин, но ведь можно быть уверенным,  что  красивый  мальчик  не
обманет, тогда как влюбленный в женщину обыкновенно  воображает,  что  берет
руку, а прикасается к свиному  салу,  думает  поласкать  лицо,  а  встречает
маску. Прокурор выводил  из  этого  разговора,  что  Перес  были  виновен  в
позорном преступлении и совершал  его  со  многими  лицами,  в  частности  с
Антонио Аньосом, который в ту  пору  умер,  судя  по  тому,  что  сказано  в
процессе. Но этот пункт обвинения  основан  только  на  показании  Хуана  де
Басанте, и достаточно подумать минуту об этом разговоре, чтобы  видеть,  что
из него следует заключить противоположное тому, что прокурор хотел приписать
обвиняемому.
     XVII. 14 августа прокурор потребовал, чтобы было произведено  оглашение
свидетельских показаний, а 16  августа  квалификаторы  снова  собрались  для
оценки отмеченных тезисов вместе с теми, которые  были  напечатаны  в  По  и
копия которых находится в процессе. Они квалифицировали шестнадцать  из  них
как дерзкие и ложные, некоторые, как богохульные  и  близкие  к  ереси;  они
вывели заключение, что Антонио Перес подозревается в самой сильной  степени,
и даже больше, как и по поводу печатных тезисов, также  квалифицированных  9
апреля. Они все находятся в Реляциях Переса, где можно с ними ознакомиться и
увидеть,  показали  ли   судьи   себя   справедливыми,   мне   же   противно
останавливаться  на  доказательстве  презрения,  которого  заслуживает   эта
оценка.
     XVIII. 18 августа прокурор потребовал, чтобы Антонио Перес был объявлен
заочно осужденным, так как он не явился  для  ответа  на  обвинение,  и  дал
заключение  о  произнесении  окончательного  приговора.  Судьи  сочли   дело
достаточно   расследованным   и   7   сентября,   пригласив    епархиального
благочинного, разных  советчиков  богословов  и  юрисконсультов  (среди  них
находился доносчик дон Урбан Хименес де Арагуэс, регент королевского  суда),
голосовали за казнь в изображении. 13 октября верховный совет  утвердил  это
решение, и 20  октября  судьи  вынесли  окончательный  приговор.  Перес  был
объявлен формальным еретиком, уличенным гугенотом, упорно  нераскаивающимся,
присужденным к релаксации живьем, как только можно будет  его  захватить;  а
пока он должен  подвергнуться  этой  казни  фигурально  (в  изображении),  с
санбенито и митрой. Его имущество было конфисковано, и приговор  обрекал  на
позор его имя в детях и внуках по мужской линии, кроме других законных  кар,
вытекающих из приговора, который был приведен в исполнение в тот же день. На
этом аутодафе появилось множество лиц, о которых я буду говорить в следующей
главе. 13 ноября инквизиторы объявили, что преступление  ереси,  за  которое
Перес был присужден к конфискации имущества, было совершено в  начале  марта
1591 года; это показывает, что еретический смысл придали тому,  что  у  него
вырвалось в тюрьме среди его скорбей. Какая жестокость! Однако мы увидим еще
худшие вещи.
     XIX. Изображение Антонио  Переса  носило  следующую  надпись:  "Антонио
Перес, секретарь короля нашего государя, родившийся  в  Монреале  д'Ариса  и
пребывающий в Сарагосе; изобличенный еретик, беглец  и  рецидивист".  Нельзя
сомневаться, что последняя  часть  этой  надписи  лжива.  Позднее  это  было
признано другими инквизиторами, как я отмечу  дальше.  Она  доказывает,  что
автор  реляции  мадридского  процесса,  опубликованной   Вальядаресом,   был
фанатик, невежда и низкий льстец. Родина Переса не была указана более точно:
он происходил из Монреаля, но родился в Мадриде.


       Статья пятая

СМЕРТЬ АНТОНИО ПЕРЕСА И РЕАБИЛИТАЦИЯ ЕГО ПАМЯТИ

     I. Перес был в Англии, когда был  присужден  к  смертной  казни.  Здесь
открыли заговор испанцев против его жизни. Та же попытка была возобновлена в
Париже доном Родриго де Муром, бароном де ла Пинильей, о котором я говорил в
начале этой главы. Он показал, что был послан для его убийства доном  Хуаном
Идиакесом, министром Филиппа II.
     II.  Смерть  этого  государя  и  вызванные   ею   перемены   в   планах
правительства внушили Пересу надежду уладить дела в  Мадриде.  Но  несчастие
быть преследуемым инквизицией сделало  все  его  попытки  безуспешными.  Это
преследование явилось препятствием, которое  он  не  мог  преодолеть,  чтобы
получить амнистию от Филиппа III; без сопротивления инквизиторов Филипп III,
несомненно, даровал бы Пересу амнистию. Касательно всего,  что  относится  к
этой части истории Переса, отсылаю читателя к его Реляциям и к его  печатным
письмам.
     III. Когда Генрих IV, его покровитель, умер в  1610  году,  Пересу  шел
семьдесят первый год. Это обстоятельство усилило  его  желание  вернуться  в
Испанию, увидать свою жену,  конечно,  достойную  быть  помещенной  иезуитом
Лемуаном в его Галлерее знаменитых женщин, и своих детей - Гонсало, Антонио,
Рафаэля, Элеонору, Марию и Луису. Его  старшая  Дочь  Грегория  уже  умерла,
расточив заботы нежной матери своим братьям и сестрам, которые  были  моложе
ее.
     IV. Перес хорошо знал  в  Париже  брата  Франсиско  де  Сосу,  генерала
францисканского ордена, тогда бывшего епископом Канарских островов и  членом
совета инквизиции. Он говорил несколько раз, что Перес  может  надеяться  на
примирение с Церковью, если добровольно отдастся в руки инквизиторов.  Перес
отвечал, что он охотно сделал бы это, что он этого даже  желал  бы;  но  его
отвращает от этого намерения  справедливое  опасение  быть  арестованным  по
приказу  правительства,  после  того  как  с  него  будет  снято   обвинение
инквизицией; за этой бедой неизбежно последует его смерть, так  как  он  был
приговорен к смертной казни. Coca пытался убедить его, что он  избежит  этой
опасности,  если  добудет  охранную  грамоту  от  главного   инквизитора   и
верховного совета, в которой будет обещано, что он  может  отправиться  куда
угодно, когда его процесс будет закончен инквизицией. Coca тогда  мало  знал
инквизицию, членом которой стал впоследствии.
     V. Антонио снова написал епископу Сосе относительно столь  важного  для
него предложения. 29 июля 1611 года епископ Канарских островов ответил  ему,
и его письмо  склонило  Переса  сообщить  ему  22  сентября,  что  он  готов
предстать  перед  инквизицией  Сарагосы  или  Барселоны,  если  ему  пришлют
охранную  грамоту.  В  то  же  время  он  послал  своей  жене  прошение  для
представления в верховный совет, в котором он возобновлял  свое  обещание  и
просил той же  гарантии.  Жена  представила  его  в  совет  24  ноября.  Она
присовокупила докладную записку от своего имени, чтобы вызвать интерес судей
в пользу своего мужа. Все усилия остались безуспешны, и Перес умер 3  ноября
того же года  в  Париже;  он  дал  несколько  доказательств  своей  верности
католицизму, которыми сумели воспользоваться его  дети  для  оправдания  его
памяти и получения отмены приговора, осудившего его в Сарагосе в 1592  году.
Подробности этой реабилитации никем не  даны,  и  я  считаю  себя  обязанным
привести их в своем труде как существенную часть истории  этого  знаменитого
человека и его семьи.
     VI. 21 февраля 1612 года шестеро детей Антонио Переса  доложили  совету
инквизиции, что их отец тихо почил, прожив настоящим католиком в Париже;  он
постоянно  выражал  желание  предстать  перед  инквизицией  для  ответа   на
обвинения, предъявленные прокурором против его правоверия, хотя  он  никогда
не заблуждался в вере; его дети имеют право быть  выслушанными  относительно
этого обстоятельства жизни их отца, потому что оно  имеет  значение  для  их
чести и репутации; но они дошли до  крайней  нищеты  вследствие  конфискации
имущества, так что им нельзя отправиться  в  Сарагосу,  поэтому  они  просят
перенести дело в Мадрид и  допустить  их  к  оправданию  его  памяти.  Совет
постановил выдать копию этой просьбы прокурору, и тот не успел еще ответить,
как дети Переса представили 10 апреля второе ходатайство,  говоря,  что  для
придания большего веса предшествовавшему прошению они  доставляют  различные
документы, присланные из Парижа,  достоверность  коих  они  готовы  доказать
присягой и другими  законными  средствами.  VII.  В  числе  этих  документов
находятся:
     1) Удостоверение богословского  факультета  Сорбонны,  подписанное  его
секретарем 6 сентября 1603  года,  которое  свидетельствует  чистоту  учения
Переса относительно католической религии.
     2) Папское бреве от 26 июня 1607  года,  которым  Его  Святейшество,  в
уважение просьбы Антонио Переса, условно освобождает его от  всех  церковных
наказаний, которые он мог навлечь на себя во  время  сношений  с  еретиками,
хотя постоянно был католиком.
     3) Завещание Переса, составленное в Париже 29 октября
     1611 года,  доказывающее,  что  он  -  католик,  в  котором  он  просит
погребения в церкви монастыря целестинцев [113] служения обеден об упокоении
его души.
     4) Информация, полученная в Париже в начале февраля
     1612 года перед аудитором апостолического нунция, по  просьбе  Хиля  де
Месы,  испанца,  придворного  кавалера  короля   Франции,   его   камергера,
соотечественника, друга, родственника и душеприказчика  Антонио  Переса.  Из
нее видно, что викарий его приходской церкви св. Павла, два священника и три
других свидетеля (из которых один был Мануэль Донлопе, сарагосский дворянин,
замешанный в процессе вместе с Хилем де Месой) показали, что Перес с давнего
времени вел в Париже жизнь не только католическую, но крайне  назидательную,
и принимал часто таинства исповеди и  причащения  в  приходской  церкви  св.
Павла и в церквах целестинского и доминиканского монастырей; за три года  до
смерти, когда слабость ног  не  позволяла  ему  выходить  в  Церковь,  он  с
разрешения папы велел построить молельню в своем доме на улице  де-ла-Сризе,
чтобы слушать обедню и  принимать  таинства;  во  время  своей  предсмертной
болезни он исповедался и получил отпущение грехов  от  брата  Андре  Гарена,
доминиканца, одного из свидетелей, который не покидал его дома последние дни
его  жизни,  преподал  напутствие  с  разрешения   приходского   священника,
присутствовал при соборовании, утешал при смерти и  убежден,  что  он  почил
мирно с мыслью о Господе,  вследствие  его  благочестия  и  набожности.  Три
других свидетеля добавляют, что слышали от него неоднократно о  его  желании
уехать  в  Испанию,  чтобы  доказать  чистоту  своей  веры,  что   в   своей
предсмертной болезни он  был  сильно  огорчен  тем,  что  не  мог  исполнить
намерения уничтожить "клеймо позора, тяготеющее на его жене и детях"; но это
несчастие не помешало ему умереть настоящим католиком, каким он был  всегда.
Мануэль Донлопе прибавил, что неоднократно слышал, что  он  удивляется,  как
протестанты, так  хорошо  осведомленные  в  Священном  Писании,  защищают  и
проповедуют  заблуждения,  потому  что  слово  Божие  само   изобличает   их
неправоту; это заставляло его думать, что проповедники не верят  собственным
словам. Свидетель  вспоминал  также,  что  во  время  многократных  бесед  с
покойным по разным делам он передал, что слышал от  многих  лиц,  будто  он,
Антонио Перес, должен был получить пенсию в двенадцать тысяч ливров, которую
Генрих IV хотел ему дать вследствие  его  преклонного  возраста,  недугов  и
неимения средств к существованию. На это Перес  ответил,  что  не  жалеет  о
неисполнении данного ему обещания; наоборот, если  бы  подобное  предложение
было ему сделано вновь, он ответил  бы  на  него  вторичным  отказом,  чтобы
доказать, что он не обманывал, говоря  столько  раз  о  верности  испанскому
королю,  своему  государю;  он  надеется,  что  подобное  поведение  поможет
получить его милость, прибавляя,  что  среди  своих  бедствий  он  имел,  по
крайней мере,  утешение  видеть,  как  знаменитый  коннетабль  Кастилии  дон
Бальдассар де Суньига, посол Испании во Франции, и Анджело Бадуарио,  нунций
Венеции, не забыли, как он держал  себя  с  ними  в  этом  деликатном  деле;
скрестив руки, он поручал себя всемогущему Богу и милости своего государя.
     VIII.  5)  Подлинные  письма  преосвященнейшего  Роберто,  епископа   и
папского нунция в Париже, от 6 февраля 1612 года, в которых он говорит,  что
хорошо знал Переса, дал ему разрешение на постройку  молельни  в  его  доме,
которой, как он уверен, Перес пользовался до своей предсмертной болезни;  он
был свидетелем чувств благочестия, набожности и привязанности к католической
религии, с которыми он умер; неоднократно слышал, как  он  несчастлив  из-за
того, что не получил охранной грамоты католического короля  для  безопасного
возвращения в Испанию и явки в святой  трибунал,  постоянного  предмета  его
желаний, для доказательства своей невиновности в деле религии.
     IX. Прокурор верховного совета ответил 9 июля 1612 года отрицательно  и
утверждал, что Антонио Перес был действительно еретик-гугенот и  упорствовал
в этом до самой  смерти;  этот  факт  совместим  с  тем,  что  содержится  в
представленной информации, поскольку ересь есть заблуждение разума. Наконец,
он говорил столько нелепостей, что для дискредитации совета было  достаточно
скопировать и опубликовать то, что сказал  его  прокурор.  Совет  постановил
передать документы в  стол  докладчика.  Этот  декрет  вызвал  отрицательную
реакцию, потому что докладчик не желал пустить в ход эти документы,  считая,
несомненно, ниже своего достоинства заниматься участью шести сирот и  вдовы.
27 сентября Хуанна Коэльо посетила главного инквизитора, который  обязал  ее
доставить выписку из документов.  Донья  Хуанна  поспешила  повиноваться,  и
главный инквизитор отдал перевести завещание  Антонио  Переса  на  испанский
язык Томасу Грасиану Дантиско,  сыну  секретаря  Диего  Грасиана  и  первому
секретарю-переводчику.
     X. 3 ноября докладчик  еще  ничего  не  сделал,  и  дон  Гонсало  Перес
представил подлинную декларацию, которую его отец продиктовал и  подписал  3
ноября 1611 года, незадолго до своей смерти. Она была написана