бывших  из  Сарагосы  и
известных своей преданностью делу короля.  Из  их  показаний  вытекало,  что
графы д'Аранда и де Мората, бароны де Барволес, де Бьескас де Пурой,  де  ла
Лагуна и некоторые другие из числа местной знати с самого  начала  побуждали
народ к мятежу и разжигали смуту, убеждая, что король  посягает  на  фуэросы
Арагона.
     IX. Постоянная  депутация  королевства,  в  круг  обязанностей  которой
входила защита политической конституции, полагала, что ее могут обвинить, по
крайнее мере, в пренебрежении своими обязанностями. Поэтому  она  попыталась
заранее оправдаться, заявляя,  что  не  представляет  собою  ни  вооруженной
организации,   ни   судебной   власти,   ее    обязанности    ограничиваются
представительством нации и по этой причине она не имела возможности  пресечь
народный   мятеж.   Депутация   сочла   нужным   объявить   через   комиссию
юрисконсультов, что те, которые выдали инквизиторам содержавшихся  в  тюрьме
королевства обвиняемых,  нарушили  ее  привилегии.  В  самом  деле,  нашлись
юрисконсульты,  которые  это  утверждали:  1)  потому  что  одно   из   прав
манифестации для того, кто искал ее покровительства, состояло  в  избавлении
его от пытки, тогда как, переходя под закон другой  власти,  он  подвергался
опасности быть подвергнутым пытке; 2) потому что  другое  право  королевства
даровало узникам свободу на основании  их  клятвенного  ручательства,  после
ответа на обвинения, и эта привилегия была нарушена выдачей узников  в  руки
постороннего судьи; 3) потому что третье  право  требовало,  чтобы  процессы
были окончены без отсрочек, что было бы невозможно, если бы обвиняемые  были
переведены в тюрьму  святого  трибунала;  кроме  того  нельзя  гарантировать
истину, если инквизиторы выдадут обвиняемых в руки светской власти.
     X. Однако тайные  интриги  инквизиторов,  архиепископа,  вице-короля  и
верховного  судьи  велись  весьма  искусно,  и  некоторые  члены   депутации
заметили, что не хватит четырех адвокатов, чтобы заняться делом,  в  котором
ставится вопрос о правах короля и святого трибунала. Это наблюдение  привело
к тому, что назначили девять других юрисконсультов, и было постановлено, что
они могут принять решение большинством  в  три  голоса.  Они  объявили,  что
инквизиторы превысили свои полномочия,  заставив  аннулировать  манифестацию
подсудимого, потому что нет власти на земле,  которая  имела  бы  право  это
сделать,  кроме  короля  и  депутатов,  собравшихся  в  кортесы;   если   бы
инквизиторы потребовали от верховного судьи,  чтобы  узники  были  выданы  и
действие привилегии манифестации было приостановлено, пока инквизиция  будет
вести и окончит этот процесс, то можно было бы  предоставить  узников  в  их
распоряжение, потому что эта мера  не  представляет  ничего  противоречащего
правам королевства. В изложении этого решения имеется  только  вторая  часть
консультации, потому что первая была поддержана лишь шестью голосами  против
семи.  Эти  дебаты,  занимавшие  депутацию  и  юрисконсультов  много   дней,
расшевелили продажных придворных интриганов, которые и одержали верх. Другая
партия, менее могущественная, но многочисленная и готовая на все,  наводнила
улицы  и  площади  памфлетами,  в  которых   раскрывались   тайные   уловки,
изобличались планы их виновников  и  опасность,  которой  они  подвергались.
Антонио Перес написал депутации, представляя ей, что его дело является делом
всех арагонцев. Некоторые из его друзей взяли на  себя  труд  доказать,  что
приостановка не менее нарушает привилегию, чем аннулирование, так как  узник
может быть подвергнут пытке, лишен права сохранить  свободу  под  клятвенным
поручительством  и  подвергнуться  несчастию  нескончаемого  процесса.   Эти
попытки остались безуспешны. Было тайно  решено,  что  инквизиторы  вторично
потребуют выдачи узников; их требование не должно содержать ни приказов,  ни
угроз, но ограничиться одной  целью  -  приостановить  действие  привилегии.
Королю дали понять, что будет полезно, чтобы Его Величество написал  герцогу
де Вильяэрмосу, графам д'Аранде, де Морате и де Састаго, чтобы  призвать  их
оказать  вооруженную  помощь   вице-королю   Арагона   при   посредстве   их
родственников и друзей и помочь установленным властям, если эта помощь будет
необходима. Филипп II последовал этому совету, и письма, написанные им  этим
вельможам, были так любезны и льстивы, как будто  он  не  знал  об  участии,
которое графы д'Аранда и де Мората принимали в последних событиях.
     XI. Перес видел спасение  только  в  бегстве.  Он  все  устроил,  чтобы
вырваться из тюрьмы. Успех увенчал бы его усилия, если бы вероломный Хуан де
Басанте, его лжедруг  и  сообщник,  не  выдал  его  за  несколько  часов  до
исполнения плана отцу Роману, иезуиту, который разрушил  все,  известив  еще
три других лица.
     XII.  Выдачу  Переса  подготовили  на  24  сентября.  Она  должна  была
произойти  при  участии  инквизиции,  вице-короля,  архиепископа,  депутации
королевства, муниципалитета и двух губернаторов,  гражданского  и  военного.
Инквизиторы вызвали в Сарагосу множество чиновников  инквизиции,  взятых  из
соседних городов. Военный губернатор дом Рамон Сердан  выставил  три  тысячи
вооруженных солдат. Это мероприятие должно было произвести так, чтобы жители
ничего об этом не знали. Но бароны де Барволес, де  Пурой  и  де  Бьескас  и
некоторые другие частные лица проведали об  этом.  В  момент,  когда  узники
готовы были выйти из тюрьмы в присутствии властей города, а улицы и площади,
по которым они должны были следовать,  были  наполнены  солдатами,  яростная
толпа мятежников прорвала ряды, убила множество людей,  рассеяла  остальных,
устрашила и обратила в бегство власти и овладела тюрьмой королевства, откуда
вывела Антонио Переса и Джо-ванни Франческо Майорини. Она с торжеством несла
их по улицам с криками: "Да здравствует свобода! Да  здравствуют  привилегии
Арагона!" Антонио Перес и Майорини были приняты в доме барона де  Барволеса.
Когда они немного отдохнули,  их  вывели  из  города.  Отправившись  разными
дорогами, они заботились только о том, чтобы уехать подальше.
     XIII. Антонио Перес прибыл в Таусту, решив переправиться через  Пиренеи
Ронкальской долиной; однако, так как границы  хорошо  охранялись,  он  решил
вернуться в Сарагосу. Он вошел в нее переодетым 2 октября и скрывался в доме
барона де Бьескаса до 10  ноября.  Тогда  он  решил,  что  для  него  опасно
оставаться дольше в городе, потому что дон Альфонсо де Варгас приближался  с
армией для взятия города и наказания мятежников.  Это  событие  передано  во
многих отдельных историях весьма неточно.
     XIV. О присутствии Переса в Сарагосе, хотя  оно  было  тайным,  начали,
однако, подозревать вследствие нескольких писем из Мадрида, которые  Басанте
видел и о которых сообщил; о  некоторых  других  он  рассказал  еще  раньше.
Инквизиторы произвели самый тщательный обыск  у  барона  де  Барволеса  и  в
других домах. Дом Антонио Морехон,  второй  инквизитор,  более  ловкий,  чем
Молина  {Дом  Альфонсо  Молина  де  Медрано  был  уже  в  Мадриде,  где  его
вознаградили, дав ему должность  в  совете  военных  орденов.  Его  место  в
Сарагосе занял дом Педро де Самора.}, заподозрил, что барон де Бьескас знает
убежище Переса, и понуждал открыть его, обещая хорошо обойтись с  ним,  если
Перес явится добровольно. Перес несколько раз заявлял устно и письменно, что
он не побоялся бы стать узником святого трибунала, если бы  почти  наверняка
его  не  перевели  в  Мадрид,  где  его  процесс  перед  инквизицией  быстро
закончится и он будет  передан  в  распоряжение  правительства,  которое  не
преминет исполнить приговор 1 июля 1590 года,  присудивший  его  к  смертной
казни, причем его даже  не  захотят  выслушать.  Попытка  Морехона  осталась
безуспешной, и Перес 11 ноября отправился в Сальен  в  Пиренеях,  на  земли,
находящиеся во владении барона Бьескаса.
     XV. 18 ноября он написал принцессе Беарнской Маргарите Бурбон, прося  у
нее убежища во владениях короля Генриха IV, ее брата, или, по крайней  мере,
позволения проехать через них, чтобы удалиться в какую-либо  другую  страну.
Текст этого письма и другого, написанного им 9  декабря  Генриху  IV,  в  то
время как он был в Париже, доказывает ошибку или обман Антонио  Аньоса,  его
слуги, который рассказал в Мадриде, что  Перес  показывал  ему  три  письма,
писанные этим государем, чтобы убедить множеством обещаний присоединиться  к
нему. Если бы дело было так, он не писал бы в таких выражениях, в  каких  он
это сделал,  прося  убежища.  Письмо,  написанное  Пересом  принцессе,  было
передано ей Хилем де  Мессой,  арагонским  дворянином,  старинным  и  верным
другом Переса, который постоянно  разделял  его  судьбу,  приняв  деятельное
участие в его бегстве из Мадрида и Сарагосы. XVI. Маргарита приняла Переса в
государстве своего брата 24 ноября, в то  время  как  барон  де  Конкас  дон
Антонио де Бардахи и барон де ла Пинилья дон Родриго де Мур прибыли в Сальен
с тремястами человек для его захвата.  Они  предложили  инквизиторам  выдать
Переса, и те обещали им амнистию. Первый должен был судиться инквизицией как
виновный в контрабанде лошадей через этот пункт границы, а второй должен был
быть казнен за мятеж при попытке такого  же  рода.  Инквизиторы,  знавшие  о
прибытии Переса в Сальен, выдали новый приказ об аресте, подписав с  Родриго
де Муром вышеупомянутое соглашение.
     XVII. Принцесса Беарнская благородно ответила, что Перес  и  его  свита
будут  хорошо  приняты  в  государствах  ее  брата.  Это   побудило   Переса
направиться в По, куда он прибыл 26 ноября. Во время его пребывания  в  этом
городе инквизитор Морехон снова обратился к барону де Бьескас-и-Сальену дону
Мартину де ла Нуса, чтобы он  убедил  Антонио  Переса  отдать  себя  в  руки
инквизиции. Перес отвечал, что он готов это сделать, если ему обещают судить
его в Сарагосе, а не посылать в Мадрид; что относительно первого  пункта  он
просил бы, как предварительного акта  справедливости,  способного  дать  ему
надежду на получение других, освобождения его жены и детей,  которых  лишили
свободы, несмотря на их невиновность. Инквизиторы обратились тогда к  Томасу
Пересу де Руэде, дворянину  Таусты,  который  содействовал  первому  бегству
Антонио и по этой причине находился в тюрьме  трибунала.  Они  поручили  ему
написать и убедить Переса, как  полезно  для  самых  дорогих  ему  интересов
вступить в соглашение. Ответ Переса от 6 января  1592  года  был  такой  же,
какой он дал барону де Бьескасу.


       Статья четвертая

ПРОДОЛЖЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТОНИО ПЕРЕСА ДО АУТОДАФЕ

     I. Для удовлетворения желания принцессы  Маргариты  и  любознательности
жителей этой страны Перес составил два небольших произведения -  первое  под
заглавием Исторический отрывок  о  происшествии  в  Сарагосе  арагонской  24
сентября 1591 года, а другое под заглавием Краткий  рассказ  о  приключениях
Антонио Переса с  начала  его  первого  задержания  до  выезда  из  владений
католического короля. Эти два сочинения были напечатаны в По в 1591 году без
имени автора. Когда инквизиторы узнали о них, они подвергли их богословскому
разбору  и  отыскали  в  них  новые  обвинения  для  процесса,  потому   что
квалификаторы отметили несколько тезисов инквизиционной цензурой.
     П. Филипп II и инквизиторы  предложили  амнистировать  приговоренных  к
смертной казни и обещали должности, деньги и  почести  всякому  преступнику,
который лишил бы Антонио Переса жизни или вернул бы его узником в Испанию. Я
отсылаю читателя по всем подробностям этого пункта истории к труду,  который
Перес опубликовал через несколько лет под заглавием Реляции и в  котором  он
принял имя Рафаэля Перегрино. Перес получил от короля Генриха IV  разрешение
отправиться в Лондон. Королева Елизавета и ее первый  министр  граф  Лейстер
[111] ласково приняли его. Затем  он  вернулся  во  Францию  и  устроился  в
Париже, где провел остаток своей жизни, постоянно тоскуя по  жене  и  детям.
Между тем 15 февраля 1592 года инквизиторы объявили Антонио Переса беглецом.
Они велели вывесить указ на стене митрополичьей церкви Сарагосы и  приказали
ему явиться через месяц. Эта мера возмутительна по  своей  несправедливости,
так как они хорошо знали, что Перес живет в  стране,  находившейся  тогда  в
состоянии войны  с  Испанией,  и  что  уставы  святого  трибунала  дозволяли
годичную  отсрочку,  смотря  по  расстоянию,   которое   должен   преодолеть
обвиняемый.  Распоряжения  указа  были  так  противозаконны   и   так   мало
согласовались с практикой, бывшей в ходу до этого времени, что чтение  этого
документа будет предметом соблазна для всякого, кто захочет его разобрать.
     III. Показания свидетелей, допрошенных в Мадриде  в  1591  году,  после
первого мятежа  Сарагосы,  и  показания,  полученные  в  этом  городе  после
вступления в него  королевских  войск,  особенно  усилили  обвинения  против
Антонио Переса, потому что его слуги Диего де Бустаманте  и  Антонио  Аньос,
его лжедруг Хуан де Басанте и  несчастный  барон  де  Барволес  (который  со
многими другими лишился головы на  эшафоте)  обнаружили  факты,  которым  не
придали бы ни малейшего значения, если бы речь шла о других лицах и о других
событиях. Но дело касалось Антонио Переса, и этого было  вполне  достаточно,
чтобы квалифицировать их богословски дерзкими, подозрительными  в  отношении
ереси или другими выражениями, заимствованными из  инквизиционного  кодекса.
Этот акт датирован 9 апреля. Я не стану  останавливаться  на  доказательстве
его необоснованности Я передам только третий из  квалифицированных  тезисов.
Он составлен в следующих выражениях: "Говоря о нашем короле Филиппе II  и  о
Вандоме, Антонио Перес сказал, что  король  -  тиран,  а  Вандом  -  великий
монарх,  потому  что  он  превосходный  государь  и  управляет   страной   к
удовольствию всех; он радовался, когда слышал о его победах, и говорил,  что
нет ереси  в  том,  чтобы  с  ним  встретиться  и  говорить".  Квалификация:
"Обвиняемый показывает себя нечестивым  относительно  дел  Божиих  и  святой
католической веры, пособником ереси и сильно заподозренным в ереси, так  как
он живет теперь среди еретиков, которых хвалит, что доказывает, что  он  сам
еретик".
     IV. Инквизиторы, весьма расположенные к введению  в  материал  процесса
Антонио Переса всего, что могло бы более или менее способствовать его гибели
и этим содействовать планам двора, с  преступным  доверием  приняли  неясный
слух, который сообщил им низкий льстец из  числа  их  чиновников,  будто  бы
Антонио Перес был потомком еврейской расы,  потому  что  в  местечке  Ариса,
соседнем с Монреалем, откуда происходила его семья, жил  некто  Хуан  Перес,
новохристианин,  которого  инквизиция  сожгла  как  иудействующего  еретика.
Инквизиторы тотчас навели справки в реестрах святого трибунала;  там  нашли,
что 13 ноября 1489 года некий Хуан Перес из Фарисы, пожив некоторое время  в
этом городе, а затем поселившись в Калатаюде, там был  предан  релаксации  и
сожжен как иудействующий еретик, сын и потомок евреев, и что  Антонио  Перес
из Фарисы,  священник  и  брат  осужденного,  умер  иудействующим  еретиком,
согласно показаниям, полученным 7 июня и 17 августа 1488 года.
     V.  16  апреля  1592  года  инквизиторы  поручили  Паскалю   Гильберту,
священнику, комиссару святого трибунала, удостовериться в  кратчайший  срок,
существует ли какая-либо степень родства между Антонио Пересом и осужденными
и не происходил ли Гонсало Перес, секретарь императора, отец Антонио Переса,
от этого Хуана Переса. Комиссар обратился с этой целью  к  одному  чиновнику
инквизиции и к двум лицам из народа и написал, что выяснил, будто все  лица,
носящие фамилию "Перес", происходят из той же семьи, что и Антонио. Прокурор
представил обвинительный акт 14 числа и потребовал назначения  комиссии  для
выслушивания свидетелей.
     VI. Инквизиторы постановили произвести допрос 27 апреля. 5 мая комиссар
передал трибуналу показания шести свидетелей, наиболее уважаемых в  Монреале
по своему происхождению, возрасту и достоинствам. К их  числу  принадлежали:
дон Антонио Палафокс, шестидесяти с лишним лет от роду, брат барона де Ариса
дона Франсиско (который был впоследствии первым маркизом  де  Ариса);  Педро
Перес дель Куэнде и Хулиано де Торрес  -  члены  дворянского  сословия.  Они
единодушно показали, что семья Гонсало и  семья  Антонио  Переса  из  Фарисы
разные. Комиссар прибавил, что он расспрашивал других свидетелей  почтенного
возраста, названных в его письме, между прочим двух сельских  священников  и
одного городского, показания коих он не желал передавать, потому что они  не
отличаются от других. Некоторые  из  этих  свидетелей  восходили  к  предкам
Гонсало Переса и  говорили,  что  отец  его  был  в  свое  время  секретарем
инквизиции Калаоры и что они знали Доминго Переса, дядю Гонсало.
     VII. Инквизиторы  не  удовлетворились  результатом  этого  опроса.  Они
поручили комиссару собрать информацию не только в Монреале и Арисе, но  и  в
соседних городах. Комиссар последовал указанным ему путем  и  допросил  трех
свидетелей. Один, восьмидесятилетний, отвечал, что он ничего по  этому  делу
не знает. Он знал  только,  что  вышеупомянутый  Антонио  Перес  из  Фарисы,
иудействующий  священник,  имел  дочь  замужем  за  Доминго  Обехой.  Другой
священник, комиссар святого трибунала, семидесяти пяти лет от роду,  заявил,
что он, кажется, слышал, будто  Антонио  Перес  происходил  из  этой  семьи.
Третий свидетель, пятидесяти одного года, сказал, что отцом  Гонсало  Переса
был Доминго Обеха, а матерью его сына -  Мария  Перес,  дочь  иудействующего
священника.  Комиссар  отослал  эту  информацию  15  мая  и   написал,   что
использовал все возможности  для  получения  показаний,  но  не  мог  добыть
других.
     VIII.  Это  показание  заслуживает  мало  доверия  по  причине   явного
несоответствия: Гонсало Перес, согласно ему,  носит  фамилию  своей  матери,
дочери иудействующего священника и племянницы человека  сожженного,  вопреки
общему правилу, по которому сын носит  фамилию  отца.  Я  уже  не  говорю  о
недостаточном возрасте свидетеля и о почти абсолютном молчании членов  семей
других городов, у которых безуспешно наводили справки о генеалогии Переса.
     IX. Прокурор инквизиции не мог этого не видеть. Но  так  как  он  зашел
далеко вперед, то поручил  новому  выбранному  им  комиссару  отправиться  в
Монреаль, найти там жителей, которые удостоверили бы своими показаниями, что
происхождение Переса таково, как было ему желательно.  Этот  агент  выслушал
трех свидетелей 25 мая.  Первый,  родившийся  в  1512  году,  следовательно,
имевший восемьдесят лет от роду, сказал, что он знал Хуана Переса из Фарисы,
того самого, который был сожжен, и  его  брата  Антонио  Переса  из  Фарисы,
священника. Но он умер в 1488 году, за  двадцать  четыре  года  до  рождения
свидетеля, а Хуан был сожжен в 1489 году, то есть за двадцать  три  года  до
этого времени. Надо ли было еще что-нибудь, чтобы отбросить показание о том,
что  священник  Антонио  оставил  дочь,  которая  была  замужем  за  Доминго
Мартинесом Обехой, и от этого  брака  родился  Гонсало  Перес!  Двое  других
свидетелей, семидесяти лет, сообщили об этом последнем обстоятельстве,  хотя
знали о нем только понаслышке. Ни  один  не  подписал  своего  показания,  и
секретарь удостоверил, что они были безграмотны. Комиссар  говорит  в  своем
докладе о труде, с которым он отыскал лиц, могущих  дать  нужное  показание,
потому что мнение жителей противоречит тому, что они  желают  установить,  и
даже имеющимся трем свидетелям, надо было дать время припомнить  и  подумать
над ответами.
     X. Все, что можно точно сказать о генеалогии Антонио  Переса,  это  то,
что он был внебрачным и единственным сыном Гонсало  Переса  и  доньи