церковной  дисциплины?  К
несчастию, почти все квалификаторы были только схоластическими  богословами,
не прочитавшими ни одной хорошей книги  и  зачастую  квалифицировавшими  как
еретические положения, которые были извлечены буквально из Отцов  Церкви  и,
следовательно, никогда не должны были бы считаться опасными. Такой  порядок,
столь пагубный для  обвиняемых,  доказывает  невежество  этих  богословов  и
необходимость, которую они считали для себя обязательной, приспособляться  к
мнениям и обычаям своего века.
     2. Инквизиторы не должны дозволять своим  подчиненным  носить  никакого
запрещенного оружия, кроме тех  случаев,  когда  на  это  уполномочивает  их
исполнение обязанностей; инквизиторы ни в каком случае не должны вмешиваться
в гражданские дела и  должны  допускать  свое  участие  только  в  уголовных
процессах. -  Эта  статья  была  почти  бесполезна.  Инквизиторы  продолжали
поддерживать приспешников святого  трибунала,  и  в  результате  происходили
убийства,  драки,  гнусные  процессы,  раздоры  в   семействах,   опозорение
должностных лиц и бесконечное количество других бедствий,  часть  которых  я
буду иметь случай сообщить в ходе этой Истории. Эти безобразия не мешали  их
гнусной системе поддерживать друг друга, и инквизиторы (верные составленному
ими  плану  расширения   своего   владычества)   злоупотребляли   церковными
наказаниями, тайной своих архивов и легкостью, с  какой  они  распространяли
всюду террор, чтобы обеспечить торжество своего деспотизма.  Этот  результат
всегда оказывался безошибочным  благодаря  протекции  монарха,  даже  в  тех
случаях, когда было неизвестно, на чьей стороне правосудие,  и  когда  слуги
этого монарха бывали унижены. Главные инквизиторы были убеждены,  что  честь
святого трибунала требовала, чтобы народ питал полное доверие к решениям его
членов. Так как главный инквизитор был всемогущим  лицом  у  короля,  то  он
ловко пользовался благоприятными моментами, чтобы  обмануть  его  доверие  и
заставить его санкционировать злоупотребления администрации.
     3.  Никто  не  должен  подвергаться  заключению  в  тюрьме,  если   его
преступление не доказано  достаточными  уликами;  в  случае  ареста  следует
немедленно приступить к разбору его дела, без  ожидания  новых  улик,  более
решительных, чем первые. - Это распоряжение существовало с давнего  времени;
если  Торквемада  его  предлагает,  значит,  оно  было  забыто   или   плохо
исполнялось.  Эти   меры,   однако,   не   воспрепятствовали   возобновлению
злоупотреблений. Может казаться странным запрещение  Торквемады  производить
арест кого-либо без улик его преступления, тогда как в 1498 году (когда  это
распоряжение было возобновлено) было погублено уже  сто  четырнадцать  тысяч
четыреста восемьдесят человек, а  следовательно,  столько  же  семейств.  Из
этого числа десять тысяч двести двадцать были сожжены  живьем,  шесть  тысяч
восемьсот шестьдесят - фигурально как осужденные  заочно  и  девяносто  семь
тысяч  четыреста  подверглись  публичной  епитимье  и  были  лишены   своего
имущества в громадном  большинстве  без  улики,  на  основании  лишь  одного
оговора недоброжелателя или доноса несчастного,  которого  подвергли  пытке,
чтобы вырвать имена тех, отступничество коих он знал или предполагал;  самое
большее против этой массы людей было два или  три  показания  в  этом  роде,
различавшиеся между собой в изложении фактов или  времени,  места  и  других
обстоятельств. Приведенные мною данные об осужденных далеко  не  исчерпывают
всех  жертв  инквизиции,  как  я  это  покажу  в   другом   месте,   приведя
соответствующие доказательства.
     4. В процессах, начатых против умерших, инквизиция не должна уклоняться
от их ликвидации за недостатком улик, ни делать постановления об отсрочке  в
ожидании новых улик, потому что из этого может произойти  значительный  вред
для детей, устройство которых  останавливается  из  боязни  неблагоприятного
исхода судебного дела. - В побуждении, продиктовавшем эту меру, можно видеть
некоторую  человечность,  но  инквизиторы  были  слишком  фанатичны,   чтобы
предаваться гуманным чувствам.  Если  бы  они  почитали  святые  законы,  то
никогда не стали бы возбуждать процессов против людей, умерших с напутствием
[361] и погребенных с церковными обрядами. Надо было иметь душу  людоедов  и
быть более  жадными,  чем  евангельский  скупец,  чтобы  вырывать  из  земли
мертвых, обесчещивать их память, сжигая их  останки  с  их  изображением,  и
конфисковать имущество, которым спокойно пользовались невинные  потомки  или
которое было законно приобретено лицами, никогда не  подозревавшимися  ни  в
отступничестве, ни в ереси.
     5. Нельзя  накладывать  большого  количества  денежных  взысканий  даже
тогда, когда не хватает фондов на жалованье служащим.  -  Это  правило  было
старинное; но ловушка была всегда расставлена, и распоряжение оставалось без
действия  всякий  раз,  когда  инквизиторы  могли  придать  своим   решениям
видимость справедливости.
     6. Инквизиторы не могут  заменять  ни  тюремное  заключение,  ни  какое
другое  физическое  воздействие  денежным   штрафом,   но   только   постом,
милостыней, паломничеством и другими епитимьями в этом роде.  Та  же  статья
сохраняла за главным инквизитором право освобождать от санбенито и разрешать
детям и внукам осужденных одеваться, как и другие  люди.  -  Это  узаконение
предполагает,  что  инквизиторы  были  повинны  в  том,   что   так   строго
запрещалось, хотя  они  и  были  наделены  церковными  бенефициями  в  целях
обеспечения своего  содержания.  Однако  я  покажу,  что  замены  и  изъятия
наказаний впоследствии составляли часть преимуществ главного инквизитора.
     7. Инквизиторы должны тщательно рассматривать, следует ли  допускать  к
примирению с Церковью тех, кто признался в своем преступлении после  ареста.
- Ведь многолетнее существование дает возможность смотреть на этих людей как
на уклонившихся от суда. Это распоряжение принадлежит к тем,  которые  лучше
всего доказывают дух святого трибунала  и  пристрастие  его  приспешников  к
сжиганию людей, так как в нем нельзя не признать бесчеловечности. Разве  Бог
не допускает обращения грешников, раскаивающихся в час смерти?
     8. Инквизиторы должны публично наказывать свидетелей, уличенных в  даче
ложных показаний. - Чтобы это хорошо понять, следует знать, что на основании
кодекса инквизиции можно быть ложным свидетелем двумя способами:  во-первых,
клевеща; во-вторых, заявляя, что не знаешь ни одного разговора и  ни  одного
преступного действия, о котором спрашивают  по  делу  человека,  обвиняемого
перед инквизицией. В продолжение моих изысканий я часто  находил  свидетелей
этого второго рода,  наказанных  за  отрицание  фактов,  показанных  другими
свидетелями, чего не случалось почти никогда с теми, которые принадлежали  к
первого рода лжесвидетелям, потому  что  было  почти  невозможно  установить
клевету свидетельскими показаниями в условиях, когда заключенный  не  был  в
состоянии назвать свидетеля и когда даже при предположении, что он догадался
о нем, с этим не хотели соглашаться.
     9. Ни в одной инквизиции не могут быть допущены в качестве служащих два
лица, находящиеся в какой-либо степени родства, ни  господин  и  его  слуга,
даже в тех случаях, когда их должности различны и отдельны.
     10. В каждом трибунале святой инквизиции должно быть хранилище архивов,
запирающееся на три ключа, из которых два должны  находиться  в  руках  двух
секретарей, а третий в руках фискала;  если  секретарь  сделает  упущение  в
своей обязанности, он будет отрешен от должности и присужден к наказанию  по
закону. -  По-видимому,  эту  статью  постановили,  чтобы  заставить  забыть
прежнее распоряжение, предписывавшее держать бумаги в сундуке. В самом деле,
после  восемнадцати  лет  судопроизводства  не  без  основания  подумали  об
установлении архивов, как бы они ни были ничтожны по объему, как  это  можно
предположить. Положение осужденных, как  мы  его  изложили,  достаточно  это
доказывает.
     11. Секретарь должен получать свидетельские показания не иначе,  как  в
присутствии  инквизитора,  причем  должны  быть  приглашены   для   проверки
первоначальных показаний  два  священника,  не  входящие  в  число  служащих
трибунала. - Эта статья могла  быть  исполнена  только  такими  свидетелями,
которые жили  в  месте,  где  имел  свою  резиденцию  инквизитор;  это  было
невозможно осуществить даже в Мадриде, потому что в  часы,  когда  собирался
трибунал,  инквизиторы  разбирали  судебные  дела,  а  остальное  время  дня
употребляли на особые порученные им работы, каждый в  своем  ведомстве.  Это
было причиной, почему заслушание и разбор свидетельских  показаний  поручили
особым комиссарам.
     12. Инквизиторы должны озаботиться учреждением общей инквизиции  в  тех
городах, где ее еще не существует.
     13. В затруднительных делах они должны совещаться  с  советом,  посылая
ему документы, лишь только они будут потребованы.
     14. Для женщин должна быть устроена отдельная от мужчин тюрьма.  -  Эта
предосторожность заставляет предполагать, что в этом отношении были допущены
злоупотребления, и одной этой предосторожности недостаточно, чтобы вполне им
помешать. Время от времени происходили вещи, делавшие мало чести трибуналу.
     15. Работа должностных лиц трибуналов  должна  длиться  шесть  часов  в
день, из них три часа утром и три  часа  вечером,  причем  должностные  лица
собираются у инквизиторов, по их  требованию.  -  В  течение  восемнадцатого
столетия служащие работали всего три часа в день  и  их  работа  происходила
утром.
     16.  После  того  как  инквизиторы  получат  от  свидетелей  присягу  в
присутствии фискала,  последний  должен  быть  удален  и  не  допускаться  к
заслушанию показаний.
     XIII. Помимо этих указов Торквемада  установил  некоторые  распоряжения
отдельно для каждого  чиновника  святого  трибунала,  чтобы  в  совершенстве
выполнить предначертания правительства.  Так,  он  определил,  чтобы  каждый
служащий давал присягу ничего не укрывать из того, что  он  мог  видеть  или
слышать; чтобы инквизитор не оставался никогда наедине с заключенным;  чтобы
тюремщик никому не позволял с ним говорить  и  смотрел  тщательно,  чтобы  в
приносимой еде не было спрятано каких-либо писем или документов.
     XIV. Эти распоряжения были последними, которые установил Торквемада. Но
его преемник дом Диего Деса 17 июня 1500 года опубликовал  в  Севилье  пятую
инструкцию. Она была разделена на семь статьей. Четвертая из  них  запрещает
аресты за легкие проступки, вроде богохульств, произнесенных в  раздражении.
Пятая гласит, что в случае, если  сочтут  возможным  допустить  каноническое
оправдание,  обвиняемый  присягнет  в  присутствии  двенадцати   свидетелей,
которые, в свою очередь, заявят, что они верят в  истину  его  слов.  Шестой
статьей постановлено, что, когда кто-либо, схваченный по приказу  трибунала,
как сильно заподозренный, будет допущен к  оправданию  присягой,  он  должен
обещать не иметь более общения с еретиками, преследовать их всеми способами,
какие только в его власти, доносить на них инквизиции и точно отбывать  свою
епитимью, давая согласие на то, что в противном случае он будет наказан  как
рецидивист. Седьмая статья предписывает то  же  по  отношению  к  тому,  кто
произносит  отречение  как  формальный   еретик.   Нет   надобности   давать
комментарий  для  доказательства   бесчеловечности   этих   двух   последних
распоряжений, потому что известно, что вторично впавший в ересь  присуждался
к передаче светскому судье, то есть к сожжению, даже в том случае,  если  он
раскаивался.


       Статья вторая

МНЕНИЯ СОВРЕМЕННЫХ ПИСАТЕЛЕЙ

     I.  Таковы  законы,  обосновавшие   святую   инквизицию   в   Испанском
королевстве. Кодекс,  истолковываемый  и  применяемый  на  практике  людьми,
привыкшими спокойно и хладнокровно смотреть, как погибают им подобные  среди
пламени, причинил королевству больше бедствий в течение  первых  лет  своего
существования, чем несколько войн, взятых вместе. Он  заставил  эмигрировать
более  ста  тысяч  семейств  полезных  граждан,  и  Испания  потеряла  много
миллионов франков в пользу римской курии, в вознаграждение за  посланные  ею
буллы или в виде расходов, которые заинтересованные стороны принуждены  были
делать, приезжая  к  папе  с  ходатайствами  об  отпущении  грехов.  Крайняя
суровость законов заставляла содрогаться  даже  самих  христиан  (т.  е.  не
новохристиан). Однако, хотя боязнь  преследования  положила  на  них  печать
молчания, некоторые факты, переданные нам историей,  доказывают,  что  нация
осуждала этот способ обращения с делами,  столь  важными,  как  человеческая
жизнь, честь и имущество родных, - словом, благополучие  и  несчастия  целой
монархии.
     II.    Фернандо    де    Пульгар,    автор-современник,    в    хронике
королей-основателей инквизиции выразил свой взгляд на  то,  что  происходило
тогда в Испании. Он  говорит,  что  родственники  многих  узников  и  других
осужденных лиц протестовали против поведения трибуналов  святой  инквизиции,
заявляя,  что  она  была  более  сурова,   чем   следует,   и   что   способ
судопроизводства  и  приведения  приговора  в  исполнение  был  внушен  лишь
ненавистью. Он выразился еще яснее в  частных  письмах,  кардиналу  Мендосе,
тогда архиепископу Севильи, в  которых  он  утверждал,  что  грех  ереси  не
заслуживает смертной казни и за него следует подвергать всего лишь  денежным
штрафам.  Он  основывал   свое   мнение   на   авторитете   св.   Августина,
высказавшегося по поводу донатистов, и  на  законах,  изданных  против  этих
еретиков императорами Феодосием I и Гонорием I, его сыном {Пульгар.  Хроника
католических королей. Ч. II. Гл.  77;  21-е  письмо,  напечатанное  в  труде
Знаменитые люди Кастилии, см.: св. Августина, письма 50-е и 100-е  старинных
изданий, или 127-е и 128-е в издании бенедиктинцев Конгрегации св. Мавра.}.
     III. Хуан де Мариана, писатель очень точный, признает в  своей  Истории
Испании, что способ  наказания  виновных  казался  жителям  Испании  слишком
суровым и что нередко люди удивлялись, что детей наказывали за  преступления
их отцов; что доносчики и свидетели  оставались  неизвестными,  вместо  того
чтобы быть поставленными на очную ставку с обвиняемыми; что судопроизводство
не было публичным и не велось согласно  правовым  нормам  и  обычаям  других
судов и что была установлена смертная казнь  за  проступки  против  религии.
Мариана говорит, что везде жаловались  на  невозможность  свободно  говорить
ввиду множества шпионов, рассеянных по городам,  местечкам  и  деревням  для
осведомления инквизиции обо всем происходящем. Это внушало  всем  и  каждому
страх и приводило жителей  страны  в  жалкое,  рабское  состояние  {Мариана.
История Испании. Кн. 24. Гл. 17.}.
     IV. Поэтому не приходится удивляться, как число  жертв  увеличилось  до
такой степени (это легко  доказать  самым  неопровержимым  образом),  что  у
трибуналов не хватало времени ни на возбуждение процессов, ни на их  ведение
согласно установленным  формам  правосудия.  Для  доказательства  достаточно
изложить здесь события, имевшие  место  в  момент  учреждения  инквизиции  в
Толедо.  Трибунал  города  Вилья-Реаля,  переименованного   впоследствии   в
Сьюдад-Реаль, был перенесен в  Толедо,  и  был  опубликован  льготный  эдикт
сроком в сорок дней. Множество новохристиан поспешило принести  добровольное
признание, назвав себя повинными в иудаизме.
     По истечении сорока дней инквизиторы даровали второй срок в  шестьдесят
дней для виновных, не успевших явиться; и, наконец, был дан и третий срок  в
тридцать  дней;  ослушникам  угрожали  самыми  суровыми  карами.  В  течение
последних тридцати дней инквизиторы вызвали к себе всех  раввинов  толедской
синагоги и вырвали у них обещание именем  Моисея  назвать  всех,  кто  после
принятия крещения все еще исповедовал иудейскую веру; в  случае  отказа  это
сделать раввины должны были подвергнуться различным  наказаниям,  вплоть  до
смертной казни. В то же время инквизиторы приказали  раввинам  проклясть  по
обряду древнего закона  всех  тех  евреев,  которые  откажутся  доносить  на
виновных.
     V. Эта мера чрезвычайно увеличила число доносов. По истечении девяноста
дней второго и третьего сроков инквизиторы  так  рьяно  приступили  к  своим
судебным преследованиям, что в воскресенье 12 февраля 1486 года они справили
аутодафе примирения с Церковью семисот пятидесяти  осужденных  обоего  пола,
подвергшихся публичной епитимье, с босыми ногами, в одной сорочке, со свечой
в руке.
     VI. Современный историк-очевидец, передающий  подробности  этой  первой
экзекуции, прибавляет: в то время как осужденные направлялись  в  собор  для
выслушивания приговора, воздух был полон их криками и  стонами,  потому  что
они со скорбью видели, что окружены огромной толпой народа,  оповещенной  об
этой церемонии  за  две  недели  по  всем  соседним  местностям.  Многие  из
осужденных  носили  высокое  звание  или  занимали  почетную  должность.   В
воскресенье 2 апреля было второе аутодафе с  девятьюстами  жертвами.  7  мая
было третье аутодафе из семисот  пятидесяти  человек.  В  среду  16  августа
инквизиторы сожгли двадцать пять осужденных, а на другой день та  же  участь
постигла  двух  священников.  10   декабря   девятьсот   пятьдесят   человек
подверглись публичной епитимье.
     VII. Итак, в течение одного  только  этого  года  толедская  инквизиция
сожгла двадцать семь человек и принудила к  публичной  епитимье  три  тысячи
триста человек [362]. Это  доводит  число  предпринятых  и  разобранных  дел
(после трех сроков в сорок, шестьдесят и тридцать  дней,  т.  е.  с  средины
октября предшествующего года) до трех тысяч  трехсот  двадцати  семи  [363].
Можно ли после этого утверждать, будто ведение этих процессов было правильно
и обвиняемые имели возможность защищаться, если принять во внимание, что для
труда, который показался бы громадным  для  всякого  другого  суда,  было  в
наличии всего лишь два инквизитора и два секретаря?
     VIII. По этому началу деятельности толедской инквизиции  можно  судить,
как она поступала  и  впоследствии.  Припомним  одновременно,  что  передает
Мариана о севильской инквизиции, которая  в  1482  году  сожгла  живьем  две
тысячи осужденных, фигурально более двух тысяч, а семнадцать тысяч принудила
к епитимье, - не будет места сомнению в поспешности и жестокости, с которыми
инквизиция распоряжалась жизнью, честью и имуществом жертв и их семейств.

       Статья третья

ОБЖАЛОВАНИЯ В РИМ. ПОВЕДЕНИЕ РИМСКОЙ КУРИИ

     1. Неудивительно, что множество людей апеллировали н  Рим  и,  потерпев
неудачу в первой попытке, подавало жалобы вторично под вымышленными именами.
Римская курия была этим очень довольна, так как выдача  бреве  приносила  ей
большой  доход.  Мы  видели,  что  произошло  с  этими  апелляциями  и   как
недобросовестно  бреве  были  объявлены  недействительными  после   огромных
издержек, произведенных челобитчиками.
     II. Римская  курия  не  обнаружила  никаких  затруднений  в  вопросе  о
прощении отдельных лиц за преступление отступничества. Всякий, кто являлся в
апостолический пенитенциарный суд с деньгами, получал просимое прощение  или
поручение другому лицу даровать ему это прощение. Это  разрешение  в  то  же
время воспрещало кому-либо тревожить того, кто его получил.
     III. Этот образ действий пришелся не  по  вкусу  инквизиторам.  Сильные
покровительством Фердинанда и Изабеллы, они жаловались  и  предъявляли  свои
возражения папе. И часто новые бреве аннулировали прежние  или  ограничивали
их  действие  судом  совести.  Несчастные,  пожертвовавшие   частью   своего
имущества, видели себя обманутыми. В то  же  время  для  поддержания  в  них
настроения, побужд