сленные пасквили, появившиеся в августе и сентябре,  содержание  коих
принадлежало бывшему министру, а стихотворная форма - Басанте.
     IV.  Когда  Басанте  дал  это  последнее  показание,  он  боялся   быть
арестованным,  так  как,  говоря  об  обещанной  ему  большой  награде,   он
утверждал, что ничего другого не просит, кроме того, чтобы жить  спокойно  и
не быть притянутым к  ответственности  за  памфлеты,  которые  он  составлял
вместе с Пересом и за которые он извинялся  как  мог.  Но  несчастный  Томас
Перес де Руэда был тогда в секретной тюрьме и показал на допросе, что Пересу
помогали в подготовке бегства он сам и Басанте, так что последний был сочтен
за давшего неполное признание и имевшего дурные намерения. Он сразу  погубил
результат  своих  разоблачений,  поскольку  инквизиторы  убедились,  что  он
действовал  из-за  выгоды,  а  не  из-за  стремления  исполнить  обязанности
христианина, так как он скрывал свои  собственные  погрешности.  Молчание  о
памфлетах, которое он долго хранил, было воспринято не как  забывчивость,  а
как результат дурного намерения. Его арестовали, но без излишней  суровости;
посадили в обыкновенную тюрьму 15 января. Подозрения, возникшие на его счет,
увеличились, когда были получены из Мадрида  показания  Диего  Бустаманте  и
Антонио де Аньос. 24 февраля он уже был в секретной тюрьме, где он дал новое
показание и еще другие - 25 марта, 17 апреля и 12 августа. Наконец  сдержали
данное ему обещание не выставлять его на позор появления в качестве публично
кающегося  на  аутодафе;  удовольствовались  изгнанием  его  из  Сарагосы  и
лишением должности.
     V. Басанте приписал поведению  Переса  на  последнем  допросе  какую-то
загадочность,  которую  некоторые  обстоятельства   позволяют   мне   скорее
рассматривать как простую выдумку этого доносчика. Он притворился, будто  не
знает ее смысла, но сказал, что постарается его отгадать.  Загадка  состояла
из строчки, составленной из одиннадцати цифр и точек; последние должны  быть
заменены цифрами. Вот эта строчка:
     10...0..5..
     VI. Загадка представляла затем восемь строк из букв или точек. На место
точек надо было поставить буквы и образовать стихи в  семь  или  одиннадцать
слогов. Я прилагаю здесь вид этих строк, составленных из букв и точек.

     Quien ponga lo que falta
     En este onceno numero pintado,
     Y mirando...........
     Mostrare......................
     Y que...............
     Probare.............
     Promete demostrar una gran cosa
     A toda nuestra Espafia pro vechosa.

     To есть:
     Тот, кто дополнит то, чего недостает
     В числе одиннадцать, начерченном здесь,
     И смотря.............
     Покажет.............................
     И кто................
     Докажет..............
     Обещает обнаружить важное дело,
     Для всей нашей Испании полезное.

     VII. Способ решения загадки состоял в постановке на месте каждой  точки
в строке цифры - по выбору Эдипа, и на каждой точке строк со словами - каких
угодно буквенных знаков, лишь бы  строчки  образовали  стихи  с  неизвестным
смыслом, рифмы коих были бы одинаковы с первыми двумя строчками.  Вся  тайна
этой загадки  заключается  в  числе  одиннадцать,  толкуемом  и  применяемом
различным образом. В результате этой комбинации строчка из одиннадцати  цифр
заполняется следующими цифрами, поставленными на место точек:

10,000,000, 502,
     10,157,011,524.
     Этим цифрам соответствуют одиннадцать букв, расположенных  так:  Felipe
II Rey,
     то есть Филипп II, король.

     VIII. Филипп II приближался к шестидесяти шести годам, так как  родился
в 1527 году. Этот возраст равен  шести  годам,  взятым  одиннадцать  раз,  -
мистическое число для короля. Строчка из одиннадцати цифр должна заполниться
по указанному мною методу, потому что шестьдесят шесть  лет,  представляющие
-возраст короля, будучи умножены на 1527, год его рождения,  дадут  в  итоге
100 782. Это число, будучи возведено в квадрат, даст 10 157011 524; из  этих
цифр образована строчка цифр. Восемь строк с буквами  заполняются  следующим
образом:

     Quien ponga lo que falta
     En este onceno numero pintado,
     Y mirando esfera alta
     Mostrare de Felipe el triste estado,
     Y que saturnal hado
     Probare que le asalta.
     Promete demostrar una gran cosa
     A toda nuestra Espana pro vechosa.

     Эти испанские стихи нельзя перевести  на  французский  с  числом  букв,
равным точкам, стоящим в загадке. Я ограничусь передачей их смысла.

     Тот, кто дополнит то, чего недостает
     В числе одиннадцать, начерченном здесь,
     И, смотря на высокую сферу,
     Покажет печальное состояние Филиппа,
     И кто докажет, что влияние Сатурна
     Его застигает, -
     Обещает обнаружить важное дело,
     Для всей нашей Испании полезное.

     IX. Показание дает понять, что это важное  дело  (gran  cosa),  которое
должно быть так полезно для  Испании,  есть  смерть  Филиппа  на  шестьдесят
шестом году его возраста (6 х 11),  следовательно,  когда  он  не  достигает
полных шестидесяти шести лет.
     X. Для  доказательства  этого  автор  комбинирует  одиннадцать  букв  и
одиннадцать цифр с одиннадцатью небесами и указывает влияние каждого из  них
на личность короля в следующем порядке:
     XI. - Первая буква F со своей цифрой 1  соответствует  первому  небу  -
Луны, непостоянство коей заметно в Филиппе.
     XII. Вторая  буква  Е  соответствует  небу  Меркурия.  Ему  приписывают
мудрость. Но Филипп не знает  настоящей  мудрости,  состоящей  в  завоевании
сердец своих подданных; поэтому эта буква стоит рядом с нулем.
     XIII. Третья буква L относится к небу Венеры.  Король  имеет  некоторую
удачу в этом отношении; поэтому эта буква имеет спутником единицу.
     XIV. Четвертая буква I соответствует небу Солнца,  могущество  которого
простирается далеко; с ней соотносится цифра пять.
     XV. Пятая буква Р соответствует Марсу. Филипп  при  помощи  дона  Хуана
Австрийского и герцога Альбы  одержал  большие  победы;  поэтому  эту  букву
сопровождает цифра семь.
     XVI. Шестая буква Е указывает на небо Юпитера, верховное божество коего
распространяет, как золотой дождь, все земные блага. Но так как Филипп очень
далек от подражания ему, шестая буква имеет в соседстве нуль.
     XVII. Седьмая буква есть первый числовой знак I, относящийся к Сатурну,
печальное влияние которого  вступает  в  силу,  потому  что  Его  Величество
вступает теперь в возраст  шестидесяти  шести  лет,  представленных  седьмой
цифрой I; когда они исполнятся, он подвергнется сатурновой участи.
     XVIII.  Восьмая  буква  есть  второй  числовой  знак,   соответствующий
хрустальному небу,  особенность  коего  -  освещать  предметы.  Король  мало
расположен  проявлять  доброту,  приличествующую  государю,  потому  что  он
предпочитает, чтобы его скорее боялись,  чем  любили.  Поэтому  здесь  стоит
единица.
     XIX. Девятая буква R соответствует небу, известному  у  астрономов  под
именем колеблющегося или дрожащего. Нельзя отрицать,  что  робость  один  из
недостатков Филиппа II. Она делает его государем нерешительным  и  несмелым;
поэтому ему достается в удел цифра пять.
     XX. Десятая буква E означает десятое небо, или твердь. Его  характер  -
постоянство. Филипп обнаруживает его в политике, заставляющей скрывать  свои
истинные намерения под лживой маской, хотя эти средства часто  остаются  без
результата. Здесь уместна цифра  два,  так  как  она  означает  две  степени
совершенства в этом качестве короля  и  в  то  же  время  отсутствие  многих
других.
     XXI. Одиннадцатая, и  последняя,  буква  Y  соответствует  одиннадцатой
сфере, или эмпирею, символу верховного  возвышения.  Ее  сопровождает  цифра
четыре, указывающая, что Филипп II  обладает  не  много  более  чем  третьей
частью достоинства, которое ему приличествует, так что, не имея  почти  двух
частей того, что ведет к славе  этого  возвышения,  к  возрасту  шестидесяти
шести лет, он никогда не достигнет эмпирея.
     XXII. Деля шестьдесят шесть лет, составляющих возраст короля, на  шесть
периодов мистического числа одиннадцать и комбинируя их с шестью  планетами,
им соответствующими, автор находит другую аналогию с цифрами своего счета.
     XXIII. Так, Филипп II в свои первые одиннадцать  лет  был  непостоянен,
как луна, и ее цифра 1 отмечает этот недостаток.
     XXIV. В промежуток от  одиннадцати  до  двадцати  двух  лет  он  упорно
отказывался от учения из пренебрежения к влиянию Меркурия,  что  сделало  из
этого государя нуль в деле литературных познаний.
     XXV. С двадцати двух до тридцати трех лет он привязался,  но  слабо,  к
культу Венеры, что означается цифрою 1.
     XXVI. С тридцати трех до сорока четырех лет он блистал, как солнце, вне
и внутри своего государства. Цифра 5 ему приличествует в этом отношении.
     XXVII. От сорока четырех до пятидесяти пяти  лет  он  был  в  некотором
смысле подобен богу Марсу, ибо с помощью своих генералов,  совершил  большие
военные экспедиции в Перу  [118],  в  Португалию,  во  Фландрию  и  в  залив
Лепанто; на этом основании можно с ним соотнести цифру 7.
     XXVTH. С пятидесяти пяти до шестидесяти шести лет в нем  не  замечается
ни  одного  из  прекрасных  поступков,  которые  составляют  славу  Юпитера,
величайшего, совершеннейшего владыки богов. Поэтому этот  период  его  жизни
можно пометить только цифрою ноль.
     XXIX. Эту работу (к которой можно приложить выражение поэта: сколько  в
мире пустяков, quantum est in rebus inane)  надо  рассматривать  только  как
развлечение  Хуана  Басанте,  тридцатилетнего  молодого  человека,   который
воспользовался несколькими книгами философии перипатетиков и астрологическим
гримуаром  [119],  так  как  Перес  был  неспособен   заниматься   подобными
нелепостями. Этот документ не принадлежит какому бы то ни было  процессу.  Я
нашел его в  деле  Антонио  Переса.  Он  писан  рукою  Басанте.  Однако  его
содержания не вменили в преступление ни тому, ни  другому.  Это  доказывает,
что это была простая шутка между инквизиторами и Басанте; если бы  этот  род
сочинения  был  настоящим,  его  было  бы  достаточно,  чтобы   мотивировать
серьезнейшее обвинение, которое прокурор поместил бы  в  свой  обвинительный
акт.
     XXX. Томас Перес де Руэда, арагонский дворянин, один из самых искренних
друзей Антонио, был релаксирован на общем аутодафе 20 октября 1592 года.  Он
был арестован 1 января. Я расскажу, как это произошло, потому что  это  дело
заслуживает быть известным. Доминго Айербе, его сообщник  и  лжедруг,  купил
безнаказанность своего преступления за  счет  своей  чести  и  жизни  людей,
веривших, что он принадлежит к их партии. Он удалился в горы Хаки и в долину
Тена, чтобы соединиться с беглецами. Он был свидетелем  того,  что  говорили
Кристобал Фронтин, Томас Перес де Руэда и другие  товарищи.  Он  сообщил  об
этом канонику Уэски, доктору Кортесу, комиссару святого  трибунала,  который
велел арестовать его вместе с Томасом и другими,  менее  известными  лицами.
Кристобал Фронтин, выдающийся дворянин Таусты, также попал бы  в  его  руки,
если бы Хуан де  ла  Каса,  которому  было  поручено  произвести  арест,  не
посоветовал ему поскорее достигнуть французской границы, что он и сделал  на
лошади  Доминго  Айербе.  Каноник,  знавший  эту  тайну,  хотел   косвенными
средствами  побудить  этого  предателя  также  бежать.  Но   он   отказался:
инквизиторы, узнав о его аресте, написали  канонику,  чтобы  он  вернул  ему
свободу на слово, потому что его  дело  отличалось  от  других.  Утверждение
бесстыдное,  так  как  весь  Арагон  знал  обратное.  Томас  де  Руэда   дал
откровенное показание обо всем происшедшем. Но эти признания  не  могли  его
спасти, потому что он был одним из тех, кого надо было изъять  из  амнистии,
хотя список подсудимых был составлен в Мадриде  по  заметкам,  посланным  из
Сарагосы.
     XXXI. 9 января Доминго Айербе сделал подробный  доклад  обо  всем,  что
видел и слышал в  горах,  и  сообщил  трибуналу  множество  обстоятельств  и
отдельных фактов, которых они никогда не узнали бы без этого  свидетельства.
Они относились к процессам его компетенции или к другим делам, расследование
коих принадлежало сенатору Ланцу, которому инквизиторы сообщили без судебных
формальностей все, что они узнали, с обязательством сделать  это  по  форме,
если он потребует. Великодушие, которому трудно найти другие примеры,  кроме
святого трибунала, но которое было  потрачено  не  даром,  так  как  сенатор
комиссар отвечал на это соответствующим горячим усердием.
     XXXII. Донья Хуанна Коэльо и юные дети, которых оставил ей  муж,  стали
также жертвами сарагосских событий. Они  были  заключены  в  замке  местечка
Пинто, в двух милях от Мадрида, с апреля 1590 года, когда эта героиня  ценой
своей свободы облегчила побег своего мужа. Второе  бегство  Переса,  который
покинул Сарагосу, чтобы вступить во  Францию,  сделало  их  заточение  более
суровым. Показания  Диего  Бустаманте,  Хуана  Басанте  и  некоторых  других
свидетелей научили инквизиторов, что ничто не печалит так сильно Переса, как
мысль, что его жена заключена в тюрьму вместе с ни в чем неповинными детьми,
так как Перес женился в  1578  году,  и  его  старшая  дочь  донья  Грегория
родилась только в 1579 году. Доказано многими статьями процесса,  что  Перес
неоднократно говорил в своей тюрьме, что ничто в мире не может заставить его
отказаться от привилегии тюрьмы королевства, чтобы  отдаться  добровольно  в
руки инквизиции, кроме положительного заверения в том, что его жене и  детям
предоставят свободу и что единственной надежды на разбор его дела в Сарагосе
было бы достаточно,  чтобы  побудить  его  произвести  эту  попытку;  но,  к
сожалению, он не смеет ожидать справедливости  и  убежден,  что  его  пошлют
тотчас в Мадрид, где он погибнет на эшафоте.
     XXXIII. Эти подробности привели к тому, что инквизиторы писали в Мадрид
в конце сентября и в начале октября 1591 года, рекомендуя притеснить  больше
жену и детей Переса, потому что последний не замедлит узнать  это  и,  может
быть, добровольно вернется в тюрьму королевства.  Эти  догадки  инквизиторов
были основаны на  сведениях,  доставленных  вероломным  Басанте,  доверенным
лицом Переса для  его  переписки  с  Мадридом.  Действительно,  в  последнем
письме, пришедшем из этой столицы для Переса в конце октября, его  извещали,
что семья его переведена в род башни или бастиона замка Пинто, гораздо бодее
неудобное помещение, чем ее прежняя тюрьма. Однако Хуанна Коэльо  советовала
мужу не  думать  о  ее  безопасности,  потому  что  известия  о  его  побеге
достаточно для того, чтобы она  и  его  дети  чувствовали  себя  лучше.  Как
извинить инквизиторов за участие, которое  они  осмелились  принять  в  этой
омерзительной интриге? Донья Хуанна Коэльо и ее дети остались в тюрьме, и  с
ними обходились с большей или  меньшей  суровостью  при  жизни  Филиппа  II,
который, умирая, посоветовал своему преемнику выпустить их на свободу.


       Статья четвертая

ПОКУШЕНИЯ СВЯТОГО ТРИБУНАЛА НА ПОЛИТИЧЕСКУЮ КОНСТИТУЦИЮ АРАГОНА

     I. Все вышеупомянутые события вызваны были процессом Антонио Переса. Но
действительной  причиной  их  была   сильная   привязанность   арагонцев   к
привилегии, которую  Филипп  II  хотел  уничтожить  как  ограничивающую  его
деспотизм. Они не забыли, что государь использовал инквизицию в политических
целях, и держались на страже, наученные попытками, сделанными  двадцать  лет
назад, о которых я считаю удобным поведать читателям.
     II. В то время как дон Матиас де Монкайо  служил  в  городе  Теруэле  в
звании главного командира, а дон Бернарде де Болеа, вице-канцлер королевства
Арагона, был в этом городе королевским комиссаром для упорядочения некоторых
пунктов, относящихся к муниципальным привилегиям города и его округа, король
отменил право, полученное жителями от Карла V за  две  тысячи  экю,  которые
были им возвращены. Иезуиты мечтали тогда устроить коллегию в  Теруэле.  Дон
Бернарде де Болеа, по наущению отца Романа, предложил употребить  эту  сумму
на перестройку  разрушавшейся  церкви,  с  тем  чтобы  отдать  ее  иезуитам.
Предложение Болеа было отвергнуто. Покидая город, комиссар сказал,  что  эти
две тысячи экю возрастут до  семидесяти  тысяч.  Эта  угроза  стала  началом
бедствий Теруэля. Когда Болеа прибыл в Мадрид, он внушил  королю,  что  этот
город пользуется особенными привилегиями, отличными от привилегий Арагона, и
в силу одного из этих прав, утвержденного Педро IV на кортесах в  Монсоне  в
1372 году, жителям дана льгота обращения по  их  делам  к  верховному  судье
Арагона;  следовательно,  надо  воспрепятствовать  им  пользоваться   против
королевской прерогативы правом фирмы  (firma),  или  управления  доходами  с
имущества, а также правом привилегиады (privilegiada), которое давало узнику
свободу под поручительство, и правом, известным под именем манифестации, еще
более суживающим власть государя. Болеа не  сказал  королю,  что  привилегия
Теруэля была муниципальная и применялась  в  частных  делах,  не  освобождая
округ, часть коего Теруэль  составлял,  от  обязанности  повиноваться  общим
законам королевства.
     III. 26 июля  1562  года  король  выпустил  указ,  запрещавший  жителям
Теруэля в каком бы то ни было случае обращаться к верховному судье  Арагона.
Заинтересованные в этом жители сильно запротестовали. Но губернатор Монкайо,
видя, что недовольство людей, которых лишали  их  прав,  достигает  высокого
напряжения, прибег для их усмирения к величайшим  насилиям  и  даже  казням.
Угнетенные обратились к верховному судье и к постоянной депутации,  которые,
желая исполнить свой долг, дали Монкайо  случай  сделать  свою  тиранию  еще
более невыносимой. Так как его притеснения поддерживались мадридским двором,
которому он давал отчет о своих операциях, он дошел  до  самого  бесчестного
плана,  какой  может  составить  человеческая  испорченность,  -   возбудить
народный мятеж, чтобы иметь оправдывающую причину  для  лишения  области  ее
привилегий. Организованные им. многочисленные  аресты,  введенные  строгости
относительно заключенных, непомерные денежные штрафы, наложенные на жителей,
и, наконец, дурное обращение всякого рода, которым он угнетал их, довели  до
крайности оскорбленное население -  ив  результате  вспыхнуло  восстание,  в
котором погиб Хуан де Ориуэла, один из чиновников инквизиции Валенсии.
     IV. Король поручил  дону  Франсиско  Арагонскому,  герцогу  де  Сегорбе
(происходившему  от  короля  Фердинанда  I   через   инфанта   дона   Энрихо
Арагонского, его сына), рассматривать  область  Теруэля  как  находящуюся  в
состоянии мятежа, и быстро собрать под свое  начальство  гарнизонные  войска
Молины,  Морельи,  Херики,  Калатаюда,  Дароки  и  других  городов.   Герцог
(характер которого, к сожалению, был жесток, несправедлив, высокомерен и тем
более  опасен,  что  он  мог  самовластно  распоряжаться)  склонил  главного
инквизитора послать в Теруэль инквизитора из Валенсии, который и прибыл туда
вместе с ним. Это был доктор Сото де Кальдерой. Они совершили свой  въезд  в
город в Великий четверг, а на другой день  все  тюрьмы  были  уже  наполнены
жителями,  а  дома  превращены  в  камеры.  Я  не  стану  рисовать   ужасов,
совершенных герцогом де Сегорбе, вопреки протестам вице-короля Арагона,  его
кузена, дома  Фернандо  Арагонского,  архиепископа  Сарагосы,  внука  короля
Фердинанда Католического, прелата, чья доброта, справедливость  и  миролюбие
делали  его  бесконечно  дорогим   для   жителей,   называвших   его   своим
ангелом-хранителем. Жестокость герцога, его беззакония и насилия описаны  (с
слишком большой  сдержанностью  для  справедливого  суда  над  его  памятью)
знаменитым  историком  Арагона  Леонардо  Арренсола  в  отдельной   истории,
печа