я получить передачу дел и отводы по своим  процессам,  подчиненным
для разбора уполномоченным судьям, назначенным самим папой. Но это ничуть не
останавливало папу: ему нужно было во что бы то ни стало угодить  испанскому
двору. Уже были получены значительные суммы за выпуск двух бреве, и  папа  с
удовольствием  видел,  что  его  последняя  мера  не   помешает   апелляциям
по-прежнему в  большом  количестве  притекать  в  Рим.  Действительно,  дело
приняло такой оборот, что, невзирая на две буллы Александра VI, эти два вида
апелляций продолжали с успехом употребляться под различными предлогами.
     XXXIV. Среди жалоб, поступавших в римскую курию, надо считать и просьбы
о реабилитации. Так как бесчестие, являясь  одним  из  наказаний  за  ересь,
делало недоступными для осужденных государственные и общественные должности,
то множество людей обращалось в Рим с просьбой о милости и  об  освобождении
их от этой части наказаний. Верная своему намерению исполнять за деньги  все
просьбы такого рода, курия не отказывала ни в одной npofb6e, мало беспокоясь
тем, что такое поведение  Рима  не  нравилось  инквизиторам  и  вызывало  их
недовольство. По своей безнравственности курия стояла выше этих соображений;
она и нисколько не сомневалась, что эти новые милости  будут  точно  так  же
плохо  встречены  инквизиторами  и  королевским  двором  и  будут  столь  же
бесполезны, как и прежние привилегии и милости.
     XXXV. На самом  деле  Фердинанд  и  Изабелла  (которых  инквизиторы  не
замедлили  уведомить  о  происшедшем)  просили   папу   аннулировать   новые
реабилитации и пожалованные папою льготы. Александр, жертвуя честью  святого
престола и участью множества жертв, желая понравиться монархам, буллою от 17
сентября 1498 года отменил все буллы, выпущенные его предшественниками и  им
самим, с особой оговоркой, что при получении  кем-либо  в  будущем  подобной
буллы он  уполномочивает  инквизиторов  смотреть  на  них  как  на  случайно
вырванные у власти и отклонять их как недействительные и не имеющие силы.
     XXXVI.  Хотя  политика  испанского  двора   имела   своей   целью,   по
существенному мотиву, поставить  всех  испанцев,  обвиняемых  в  ереси,  под
исключительную юрисдикцию инквизиторов полуострова,  случилось  однако,  что
римская  курия  в  этом  же  году  приняла  вторично   множество   беглецов,
ходатайствовавших об апостолическом примирении. Они устроились в Риме, и это
привело к привлечению их впоследствии к суду инквизицией; 29 июля 1498  года
перед базиликой  Св.  Петра  [367]  произошло  аутодафе  двухсот  пятидесяти
испанцев, изобличенных в возврате к иудаизму, подобное  тому,  которое  было
совершено в 1488 году, в присутствии  архиепископа  Реджио  [368],  римского
губернатора, Хуана  де  Картахены,  испанского  посла,  Октавиано,  епископа
Мазары, референдария [369] папы, Доменико де Якобачиса и Джакомо де Драгати,
членов апостолического суда, и Пабло де  Монелио,  испанца,  францисканского
монаха, папского пенитенциарного судьи по делам испанской  нации.  Александр
VI  присутствовал  на  возвышенной   трибуне   при   исполнении   приговора.
Осужденных, кроме  других  епитимий,  подвергли  обязательству  появиться  в
унизительной одежде санбенито. Получив отпущение и примирение с католической
Церковью, они попарно вошли в Ватиканскую базилику для молебна и вернулись в
том же порядке в церковь Св. Марии Sopra  Minerva  [370].  Там  они  скинули
санбенито и вернулись к себе, не нося более  никаких  знаков  позорящего  их
приговора.
     XXXVII. 5 октября  1498  года  папа  известил  испанскую  инквизицию  о
случившемся в Риме и  в  то  же  время  объявил,  что  одним  из  наказаний,
наложенных на осужденных, является невозможность  вернуться  в  Испанию  без
специального разрешения  Фердинанда.  Нельзя  было  думать,  что  оно  будет
когда-либо ими получено, так как Фердинанд и Изабелла (находившиеся тогда  в
Сарагосе) 2 августа 1498 года воспретили всем испанцам,  скрывшимся  в  Рим,
возвращаться в Испанию под страхом смерти.
     XXXVIII.  Наконец,  для  доказательства   того,   как   римская   курия
пользовалась  всякими   обстоятельствами   для   своего   обогащения   путем
злоупотребления своей властью и господствовавшими тогда мнениями, достаточно
сказать, что она принимала апелляции на приговоры, лишавшие права управления
землями и другим имуществом церквей и религиозных корпораций.  Чтобы  понять
это, следует знать, что приговор истолковывали таким образом, что осужденные
с позором лишались права управлять имениями и брать их в аренду. В  собрании
булл  инквизиции  имеется   папское   бреве,   запрещающее   новохристианам,
подвергшимся епитимьям, брать в аренду имущество или доходы церквей.
     XXXIX. Таково было поведение римской курии  по  отношению  к  испанским
государям,  инквизиторам  и  новохристианам  королевства.  Никогда  она   не
отказывала в буллах просителям, но никогда и не  принимала  на  себя  защиты
слабых, которыми обыкновенно жертвовала. Не  исполняя  данных  обещаний  как
обвиняемым,  так  и  инквизиторам,  она  отменой  пожалованных  милостей   и
привилегий показала себя страшно несправедливой по отношению к обвиняемым.
     XL. Искусная в создании предлогов для  апелляций,  дотоле  неизвестных,
римская курия сумела умножить число просьб об епитимийных отпущениях, как  о
тех, которые жаловались тайно в присутствии секретаря, так и о тех,  которые
получались только в Риме. Точно таким же образом обстояло дело  с  судебными
изъятиями, с отводами судей,  с  переносом  дел,  с  реабилитацией  чести  и
памяти, со льготами от наказаний,  наложенных  в  качестве  епитимий,  и  со
множеством  подобных  случаев.   Безнравственная   и   вероломная   даже   в
пожалованиях, курия поджидала только  протеста  испанских  государей,  чтобы
аннулировать  свои  милости,  довольная  обладанием   уплаченными   за   них
сокровищами.
     Можно  ли  было  ожидать  подобных   поступков   от   духовного   главы
католической Церкви?
     XLI. Чтение булл не оставляет  никакого  сомнения  насчет  цели,  какую
имела римская курия при учреждении инквизиции и  при  даровании  ей  особого
покровительства. Вместо просвещенного усердия к чистоте  католической  веры,
ее важнейшей целью  было  открыть  и  эксплуатировать  тот  золотой  рудник,
который должен был обогащать ее, а Испанию превратить в нищую страну.


       Глава VIII

ИЗГНАНИЕ ЕВРЕЕВ. ПРОЦЕССЫ, ВОЗБУЖДЕННЫЕ ПРОТИВ ЕПИСКОПОВ.  СТОЛКНОВЕНИЕ
ЮРИСДИКЦИИ. СМЕРТЬ ТОРКВЕМАДЫ; ИСЧИСЛЕНИЕ ЕГО ЖЕРТВ. ЕГО  ХАРАКТЕР,  ВЛИЯНИЕ
ЕГО НА ПОВЕДЕНИЕ И ДЕЛА ИНКВИЗИЦИИ


       Статья первая

ИЗГНАНИЕ ЕВРЕЕВ

     I. В 1492 году Фердинанд и Изабелла завоевали королевство Гранада.  Это
событие доставило новые жертвы инквизиции: огромное множество мавров приняло
христианскую  веру  притворно  или  совершенно  поверхностно;  в  основе  их
обращения в новую религию  лежало  желание  снискать  уважение  победителей;
крестившись, они вновь стали исповедовать магометанство.
     II. Джованни де Наваджьеро, посол  Венецианской  республики  [371]  при
Карле V, говорит в своем Путешествии по Испании, будто Фердинанд и  Изабелла
обещали, что в течение сорока лет инквизиция не  будет  вмешиваться  в  дела
морисков, то есть новохристиан, покинувших магометанство. Однако  инквизиция
все-таки была учреждена в Гранаде под тем предлогом, что туда скрылось много
прежних евреев,  подозреваемых  в  отступничестве.  Джованни  де  Наваджьеро
неточно передает обстоятельства дела. Известно,  что  Фердинанд  и  Изабелла
обещали  только  не  преследовать  новохристиан  морисков,  за   исключением
серьезных случаев. И  действительно,  преследование  не  носило  постоянного
характера, так что у морисков не было основания напоминать о данном обещании
преследовать  их  лишь  в  исключительных  случаях.  Главный  инквизитор  не
осмеливался  ни  оспаривать,  ни  обходить  королевский  указ,   запрещавший
инквизиторам Кордовы расширять их юрисдикцию в королевстве Гранада,  и  указ
этот исполнялся до 1526 года, когда трибунал инквизиции появился  и  в  этой
области по мотивам, о которых я вскоре расскажу.
     III.  В  1492  году  некрещеные  евреи  были  изгнаны   из   Испанского
королевства. Участие в этом деле Торквемады и других инквизиторов  обязывает
меня войти в некоторые подробности. Евреев обвиняли  в  подстрекательстве  к
вероотступничеству  тех,  кто  стал  христианином;  им   приписывали   много
преступлений, совершенных не только против христиан, но и против  религии  и
спокойствия государства. Вспоминали закон из так  называемого  Свода  частей
[372], изданный в 1255 году Альфонсом  X,  в  котором  говорится  об  обычае
евреев похищать христианских детей и распинать  их  в  Великую  пятницу  для
осмеяния воспоминаний о Спасителе мира. Рассказывали историю св. Доминика де
Валя, ребенка из Сарагосы, который был распят в 1250 году [373]. Толковали о
краже священной гостии в Сеговии в 1406 году и об издевательствах евреев над
ней. Говорили о заговоре, организованном в Толедо в 1445 году, причем должны
были последовать пороховые взрывы на улицах  города  во  время  процессии  в
праздник Святого таинства; [374] о заговоре в Таваре, местечке между Саморой
и Бенавенте [375], где видели, как евреи разбрасывали железные капканы [376]
по улицам, по которым жители должны были  бежать  без  обуви  среди  пожара,
охватившего их дома. Вспоминали мученическую смерть других детей, похищенных
и умерщвленных ими подобно Сыну Божию: в 1452 году  в  Вальядолиде;  в  1454
году на земле маркиза д'Альмарса близ Саморы; в 1468 году  в  Сепульведе,  в
епархии Сеговии. Припоминали издевательства над крестом в 1488 году на  поле
Убежище лани (Puerto del gamo),  между  местечками  Касар  и  Гранадипья,  в
епархии Корин;  [377]  похищение  ребенка  из  города  Ла-Гуардия  [378],  в
провинции Ла-Манча [379], в 1489 году и его распятие в  1490  году;  попытку
подобного  же  преступления  в  Валенсии,  которому   помешало   совершиться
правосудие. К этим обвинениям прибавляли еще другие в том же роде.  Обвиняли
врачей, хирургов и аптекарей из  евреев  в  злоупотреблении  профессией  для
причинения смерти множеству христиан; между прочим, смерть короля Энрике III
приписывали его врачу Маиру.
     IV. Я не знаю, какого доверия заслуживают приводившиеся  доказательства
этих преступлений. Но если даже допустить, что имелись основания считать  их
истинными, то отсюда никоим образом не вытекала необходимость изгнания  всех
евреев из королевства. Религия и политика  обязывали  обращаться  с  ними  с
кротостью и отдавать их хорошему поведению уважение, в котором не отказывали
христианам, и карать лишь тех, кто был виновен в каком-нибудь  преступлении,
как в таком случае поступили бы с испанцами, изобличенными  в  убийстве  или
каком-либо  другом  преступлении.  Презрение  и  дурное  обращение  христиан
естественно вызывали  чувство  мести  со  стороны  евреев  и  заставляли  их
проникаться страшной ненавистью к гонителям. Если  бы  Испания  проводила  в
отношении евреев иную политику, она превратила бы их в новых людей,  похожих
на тех потомков испанских евреев, которые, поселившись в разных  европейских
странах, считаются ныне там полезными,  хорошими  и  спокойными  гражданами,
потому что их там не унижают и никто их оттуда не изгоняет.
     V. Испанские евреи знали об угрожавшей им опасности.  Будучи  убеждены,
что для предотвращения  ее  достаточно  предложить  Фердинанду  деньги,  они
обязались доставить тридцать тысяч дукатов на издержки по войне с  Гранадой,
которая как раз в это время была предпринята  Испанией;  кроме  того,  евреи
взяли на себя обязанность не давать никакого повода к тревоге  правительства
и сообразоваться с предписаниями закона о них, жить в отдельных от  христиан
кварталах, возвращаться до ночи в свои дома и  воздерживаться  от  некоторых
профессий, предоставленных только христианам. Фердинанд  и  Изабелла  готовы
были отнестись  благожелательно  к  этим  предложениям,  но  Торквемада  был
извещен обо всем. Этот фанатик имел дерзость явиться с распятием  в  руке  к
государям и сказать им: "Иуда  первый  продал  своего  Господа  за  тридцать
сребреников; Ваши Высочества думают продать его вторично за  тридцать  тысяч
монет. Вот он, возьмите его и поторопитесь  продать".  Фанатизм  доминиканца
произвел внезапный поворот в душе Фердинанда и Изабеллы. 31 марта 1492  года
они издали декрет, которым все евреи, мужского и женского пола,  обязывались
покинуть Испанию до 31 июля  того  же  года  под  угрозой  смерти  и  потери
имущества. Декрет запрещал христианам укрывать кого-либо в своих домах после
этого срока под угрозой тех же наказаний. Евреям  было  разрешено  продавать
свои земельные угодья, брать с собой движимое имущество и другие вещи, кроме
золота и серебра, вместо  которых  они  должны  были  получать  векселя  или
незапрещенные товары {Сборник булл и законов, напечатанный в Толедо  в  1550
году. Закон 3-й.}.
     VI.  Торквемада  поручил  проповедникам  увещевать   евреев   принимать
крещение и не покидать королевства; он опубликовал даже эдикт для побуждения
их к этому. Меньшинство дало себя убедить  и  приняло  христианство.  Другие
продавали свое имущество и отдавали его по такой  низкой  цене,  что  Андрее
Бернальдес,  священник  из  Лос-Паласиоса,  деревни,  соседней  с  Севильей,
передает в своей Истории католических королей, что  евреи  отдавали  дом  за
осла и виноградник  за  малое  количество  сукна  и  полотна.  Этому  нечего
удивляться,  если  принять  в  соображение  данный  им  короткий  срок   для
оставления королевства.
     VII.  Эта  мера,  внушенная  жестокостью,  а  не  усердием  к  религии,
заставила покинуть Испанию до восьмисот тысяч, евреев, по  подсчету  Марианы
{Мариона. История Испании. Кн. 26. Гл. I.}. Если сюда присоединить выселение
мавров из Гранады в Африку и эмиграцию множества христиан  Испании  в  Новый
Свет, мы найдем, что Фердинанд и Изабелла потеряли два миллиона подданных  и
что для теперешнего народонаселения Испании это равняется потере по  крайней
мере шести миллионов людей.
     VIII. Бернальдес уверяет, что, несмотря на запрещение, евреи  унесли  с
собой большое количество золота, запрятанного во  вьюках,  седлах  и  других
потайных местах, даже в собственных кишках. Это было засвидетельствовано при
вскрытии трупов некоторых  евреев,  которые,  превратив  в  порошок  золотые
монеты, известные под именем дукатов и  крестовиков  (cruzados),  проглотили
их, чтобы получить их обратно по ту сторону границы.
     IX. Несколько судов, перевозивших евреев в Африку, были захвачены бурей
и принуждены были причалить у Картахены. Полтораста  изгнанников  высадились
здесь и решили принять крещение. Когда же эти корабли пришли в Малагу [380],
четыреста евреев там приняли христианство. Прибыв в порт Арсилья  в  Африке,
подвластный Португалии,  многие  из  изгнанных  евреев  просили  и  получили
крещение. Некоторые вернулись в Андалусию  и  здесь  проявили  тоже  желание
стать христианами. Историк Бернальдес крестил сотню  их.  Они  вернулись  из
королевства Фец [381], где мавры отняли у них вещи и  деньги,  даже  убивали
женщин, так как думали найти в их внутренностях золото.
     X.  Эти  ужасные  покушения  на  божественный  закон  и   последовавшие
несчастья могут быть  приписаны  только  фанатизму  Торквемады,  жадности  и
суеверию Фердинанда, ложным идеям и неразумному усердию, внушенным Изабелле,
которой история не может отказать в душевной мягкости и просвещенном уме.
     XI. Другие европейские  дворы  сумели  воспротивиться  фанатизму  и  не
придали никакого значения  булле  от  3  апреля  1487  года,  испрошенной  у
Иннокентия  VIII  Фердинандом  и  Изабеллой.   Этой   буллой   приказывалось
правительствам арестовать, по простому указанию Торквемады,  всех  беглецов,
обозначенных им, и  отослать  их  к  инквизиторам,  под  угрозой  верховного
отлучения ослушников; только государь не подвергался  анафеме.  Кто  дерзнет
дать имя ревности  по  вере  преследованию,  отыскивающему  свои  жертвы  на
далеком расстоянии среди людей, подвергшихся путем изгнания  столь  жестокой
каре, какой является  отказ  от  надежды  когда-либо  вернуться  на  родину?
Подобные меры могла диктовать только жестокость.
     XII.  Это  видно  из  обхождения  Фердинанда  с  двенадцатью   евреями,
найденными в Малаге, когда этот город был отнят у  мавров  18  августа  1487
года. Государь приказал их забить  до  смерти  заостренными  палками.  Мавры
подвергали этому наказанию виновных в  оскорблении  величества,  как  самому
ужасному по медленности, с которой умирали  обреченные.  Некоторые  из  этих
несчастных были сожжены {Лаленья. История Малаги. Т. III, беседа 26; Сурита.
Летопись Арагона. Кн. 20. Гл. 71.}.


       Статья вторая

ПРОЦЕССЫ, ВОЗБУЖДЕННЫЕ ПРОТИВ ЕПИСКОПОВ

     I. Булла от 25 сентября 1487 года лишила митрополитов  права  принимать
апелляции на приговоры епархиальных епископов, их викариев и  апостолических
инквизиторов  и  облекла  этим  правом  главного  инквизитора.   Эта   новая
привилегия внушила столько тщеславия Торквемаде и его делегатам, что с этого
времени они стали  считать  себя  выше  епископов.  Эта  смешная  претензия,
защищаемая Парамо, Кареной и другими писателями, живет до наших дней в  душе
каждого инквизитора вместе с желанием и надеждой достигнуть епископства. Эта
претензия заслуживала бы только презрения, если бы опыт не доказал, что  она
является источником  унижений  для  епископов,  сан  которых  она  стремится
принизить. На протяжении трех веков едва ли видели одного  епископа  из  тех
городов,  где  была  учреждена  инквизиция,  который  не  жаловался  бы   на
заносчивость  инквизиторов  в  отношении   ранга,   предпочтения,   этикета,
юрисдикции или авторитета. Но это еще ничто по сравнению с обнаруженной  ими
в разное время наглостью, с какою они притязали судить за  ересь  епископов,
которые  в  делах  веры  являются  законными  и  компетентными  судьями   по
божественному праву, и никто, даже папа, не может отнять у них того, что они
получили от Святого Духа, а не от св. Петра, по свидетельству св. Павла, его
собрата в служении слову.
     II. Заносчивый и фанатичный Торквемада, делая вид, что отказывается  из
скромности от почестей епископства, первый подал пагубный пример привлечения
к суду епископов. Не довольствуясь получением от Сикста IV бреве от  25  мая
1483  года,  запрещавшего  епископам,  происходящим  от  еврейских  предков,
браться за расследование дел инквизиции,  он  решил  привлечь  к  суду  двух
епископов, именно: дома Хуана Ариаса д'Авилу, епископа Сеговии, и дома Педро
де Аран-ду, епископа Калаоры. Он известил  о  своем  решении  папу,  который
написал ему 25 сентября 1487 года, что  его  предшественник  Бонифаций  VIII
[382] запретил прежним инквизиторам судить епископов (без полномочия в  силу
специального апостолического  поручения),  архиепископов  и  кардиналов.  Он
приказывал Торквемаде сообразоваться с  этим  законом.  Если  бы  какой-либо
процесс в этом роде открыл преступление прелата [383] или  дал  бы  довод  в
диффамации, подозрению в ереси епископа, архиепископа  или  кардинала,  папа
поручал  послать  в  Рим  копию  дела,  чтобы  решить,  какие  меры  следует
предпринять в подобном случае.
     III. Последняя часть папского письма побудила Торквемаду  начать  тайно
следить за епископами;  он  распорядился  даже  производить  предварительное
следствие.  Папа,  со  своей  стороны,  с  радостью  видел,  что   рождается
благоприятный случай вмешаться в испанские дела, и  позволял  преследования,
которые перекачивали в Рим  значительные  суммы.  Он  послал  в  Испанию,  с
титулом чрезвычайного апостолического нунция, Антонио  Палавичини,  епископа
Турне, который затем был епископом Оренсе [384] и Пренесте  [385]  и  достиг
впосл