присудили к другим карам одну тысячу  семьсот
человек. Все тринадцать инквизиций осудили в этот год восемь  тысяч  семьсот
тридцать семь человек, из  них  к  первому  разряду  принадлежали  девятьсот
двадцать восемь, ко второму - шестьсот шестьдесят четыре и к третьему - семь
тысяч сто пятьдесят пять человек.
     XVII.  В  1488  году  одиннадцать  старейших   инквизиций   действовали
по-прежнему; в счет инквизиций Барселоны и Майорки мы  ставим  сорок  четыре
жертвы первого разряда,  двадцать  две  -  второго  и  триста  двенадцать  -
третьего.  В  общем  для  тринадцати  трибуналов  мы  насчитываем   шестьсот
шестнадцать жертв первого разряда, триста восемь -  второго,  четыре  тысячи
триста шестьдесят девять - третьего, а в итоге пять тысяч  двести  девяносто
три человека.
     XVIII. Тот же  результат  для  следующего  1489  года  дают  тринадцать
трибуналов,  и  здесь  кончаются  вычисления,  которые  я   счел   возможным
установить на основании свидетельств Марианы и Бернальдеса.
     XIX. С 1490  года  мы  начинаем  пользоваться  для  продолжения  нашего
подсчета севильской надписью, помещенной в  замке  Триана.  В  этом  году  в
Севилье было сожжено тридцать два человека живьем, шестнадцать фигурально  и
шестьсот двадцать пять  присуждено  к  различным  наказаниям,  что  в  общем
равняется шестистам семидесяти  трем  осужденным.  В  каждом  из  двенадцати
других городов было осуждено половинное число.  Итог  тринадцати  трибуналов
даст нам триста двадцать четыре человека  осужденных  первого  разряда,  сто
двенадцать - второго и четыре тысячи триста шестьдесят девять - третьего,  а
всего четыре тысячи восемьсот пять приговоренных.
     XX. В 1491 и в последующие годы до 1498 года включительно мы считаем то
же число жертв для каждого года и находим в  итоге:  в  первом  разряде  две
тысячи пятьсот девяносто две жертвы, во втором - восемьсот девяносто шесть и
в третьем - тридцать четыре тысячи девятьсот пятьдесят две. Все  вместе  это
составляет тридцать восемь тысяч четыреста  сорок  человек,  которые  в  эти
восемь лет были судимы  и  присуждены  инквизицией  к  сожжению  живьем  или
фигурально или к другим наказаниям, каковы: пожизненное тюремное заключение,
конфискация имущества, опозорение и прочее.
     XXI. Отсюда  следует,  что  Торквемада  за  восемнадцать  лет,  которые
продолжалась его инквизиционная служба, десять тысяч двести  двадцать  жертв
сжег живьем, шесть тысяч  восемьсот  шестьдесят  сжег  фигурально  после  их
смерти или по случаю их отсутствия и девяносто семь  тысяч  триста  двадцать
одного человека  подверг  опозоренью,  конфискации  имущества,  пожизненному
тюремному заключению и исключению  из  службы  на  общественных  и  почетных
должностях.  Общий  итог  этих  варварских  казней  доводит  число  навсегда
погибших семейств до ста  четырнадцати  тысяч  четырехсот  одного.  Сюда  не
включены те лица, которые по своим связям с осужденными разделяли более  или
менее их несчастие и горевали, как друзья или  родственники,  о  строгостях,
постигших несчастные жертвы.
     XXII. Если  сделанный  мною  подсчет  покажется  преувеличенным,  пусть
составят новый по числу жертв, отмеченному на некоторых  аутодафе  толедской
инквизиции за 1485, 1486, 1487, 1488, 1490, 1492 и 1494 годы. Увидят, что за
это время толедской инквизицией был осужден шесть тысяч  триста  сорок  один
человек, кроме тех, число коих не определено в годы,  не  занесенные  в  эту
серию. В среднем число это представляет семьсот  девяносто  два  человека  в
год. Пусть умножат это число  на  тринадцать  по  количеству  инквизиционных
трибуналов; тогда получат для каждого года  десять  тысяч  двести  девяносто
шесть осужденных, то есть за восемнадцать лет - сто восемьдесят  пять  тысяч
триста двадцать восемь жертв.
     XXIII. Если бы число жертв в каждом из других инквизиционных трибуналов
я сравнял с числом жертв в трибунале Севильи,  то  получил  бы  четыреста  с
лишним тысяч  человек,  потерпевших  кары  от  святого  трибунала  за  такой
короткий срок.
     XXIV. Я не принял в расчет лиц, осужденных в Сардинии,  чтобы  меня  не
обвинили в преувеличении. Однако известно, что деятельность  Торквемады  там
тоже вызвала немало жертв и что его примеру подражали впоследствии,  осуждая
бесчисленное множество людей.
     XXV. Я не упоминал об инквизиции в Галисии (где инквизиции тогда еще не
существовало), о трибуналах на Канарских островах [398] и в Новом Свете,  ни
даже о трибунале  Сицилии,  где  продолжала  существовать  прежняя  система,
несмотря на усилия ввести новую.  Это  очевидно  доказывает,  что  суровость
новой системы внушала опасения и что труднее было от нее найти защиту.  Если
мы будем считать жертвами Торквемады всех тех, кто был судим после смерти  в
трибуналах, основанных его преемниками, - кто может счесть их число?


       Статья пятая.

ГОНЕНИЕ ТОРКВЕМАДЫ НА КНИГИ

     I. Пылкое усердие Торквемады не ограничивалось преследованием людей; он
гнал и книги. В 1490 году он  велел  сжечь  несколько  еврейских  Библий,  а
впоследствии более шести тысяч книг на аутодафе в Саламанке, на площади  Св.
Стефана, под предлогом, что они были  заражены  заблуждениями  иудаизма  или
пропитаны колдовством, магией, волшебством  и  другими  суевериями.  Сколько
ценных произведений при этом погибло! Единственным  их  преступлением  было,
что их не могли понять.
     II. Почти за сорок лет до этого  происшествия  другой  доминиканец,  по
имени брат Лопе де Барриентос, духовник кастильского короля Хуана И, подверг
уничтожению библиотеку дона Энрике Арагонского, маркиза де  Вильены,  принца
королевской крови, невзирая на высокое положение этого вельможи, который был
родственником короля. Этот неистовый священник в награду  за  издевательство
над кузеном своего государя и за обнаруженную им фанатическую  ревность  был
назначен епископом Куэнсы.
     III. Инквизиция охотно пользовалась  всеми  представлявшимися  случаями
для распространения на этот пункт своего права  и  юрисдикции.  Уже  прежние
инквизиторы Арагонского королевства осудили на сожжение разные произведения;
но они решались это делать только в силу апостолического поручения,  которое
нисколько не касалось Кастилии. В 1490 году Торквемада подал пример подобной
казни по указу, полученному от самого  Фердинанда,  так  же  как  Барриентос
поступил из повиновения кастильскому королю Хуану II, тестю этого государя.
     IV. Было хорошо известно, что власть инквизиции вовсе  не  простиралась
на книги, и 8 июля 1502 года Фердинанд  и  Изабелла  опубликовали  в  Толедо
королевский указ, которым поручалось председателям апелляционных судов [399]
в Валья-долиде  и  Сьюдад-Реале  (ныне  в  Гранаде),  архиепископам  Толедо,
Севильи  и  Гранады,  а  также  епископам  Бургоса,  Сала-манки   и   Саморы
рассматривать дела, связанные с разбором,  цензурой,  печатанием,  ввозом  и
продажей книг.
     V. Это  доказывает,  что  оба  монарха  нисколько  не  думали  поручать
инквизиции подобные дела; хорошо бы, если бы  такому  примеру  подражали  их
преемники. Но Карл V в 1550 году  приказал  дому  Фернандо  Вальдесу  [400],
главному инквизитору, запретить некоторые книги,  отвергнутые  университетом
Лувена [401]. Его сын Филипп II [402] дал ему подобное же поручение для всей
Испании. Святой  трибунал  долго  пользовался  этим  полномочием  и  наконец
осмелился утверждать, что оно  было  первоначальным  и  естественным  правом
трибунала, который инквизиторы называли трибуналом веры.
     VI. Поэтому-то мы видели, как они жаловались и протестовали, как  будто
было произведено покушение на их права, когда в 1767  и  1768  годах  король
Карл III [403] и совет Кастилии решили прекратить  злоупотребления,  которые
делал святой трибунал из данного поручения, запрещая многие  хорошие  книги,
защищавшие  права  и  прерогативы  короны,  не  желая  выслушать  ни   живых
католических  авторов  подобных  книг,  ни   защитников   умерших,   вопреки
постановлению папы Бенедикта XIV [404].
     Карл III и его совет думали пресечь это беззаконие, повелевая исполнять
папскую  буллу  и  воспрещая  публиковать  какой-либо  запрет  на  книги  до
получения одобрения короля через государственного министра. Но я  лично  мог
убедиться, находясь в лоне трибунала, как  ошиблось  правительство  в  своих
расчетах.
     VII. Инквизиторы злоупотребляют тайной, которая окружает их  совещания,
и постоянно находят средства для цензуры книг, с учением коих частично или в
целом их ознакомил донос. Они не  только  не  сообразовались  ни  с  папской
буллой, ни  с  королевскими  указами,  они  даже  пренебрегли  обращением  к
епархиальному епископу. Совет инквизиции решал все самолично, следуя оценкам
богословов,  называемых  квалификаторами,  которые   в   общем   были   люди
предубежденные, незнакомые с церковной  историей,  не  сведущие  в  истинных
убеждениях Отцов Церкви, вселенских и поместных  соборов  тех  веков,  когда
лжедекреталии  еще  не  появились  на  свет  и  когда  юрисдикция   пап   не
простиралась  дальше  Рима,  кроме  редких  дел,  касающихся   общецерковной
дисциплины.
     VIII. Сведения, даваемые государям об  этого  рода  приговорах,  быстро
выродились в пустую формальность: печатали  указ  о  запрете  до  оповещения
короля и давали сообщение  о  запрете,  ничего  не  прибавляя  к  тому,  что
читалось в напечатанном декрете, не объявляя, были ли выслушаны авторы, и не
объясняя также, почему цензоры квалифицировали содержание книг.


       Статья шестая

ЛИЧНЫЕ СВОЙСТВА ТОРКВЕМАДЫ И ИХ ПОСЛЕДСТВИЯ

     I. Все эти несчастия и множество других, которые  я  обхожу  молчанием,
явились следствием системы, принятой Торквемадой и  рекомендованной  им  при
смерти своим преемникам. Они оправдывают общую ненависть, сопровождавшую его
до гроба и носившую столь ужасный характер на протяжении  всех  восемнадцати
лет его деятельности, что он должен был принимать различные предосторожности
для охраны своей жизни. Фердинанд и Изабелла позволили ему окружать себя  во
время путешествий свитой из пятидесяти конных  и  двухсот  пеших  чиновников
инквизиции. Это охраняло его от ударов,  которые  могли  быть  нанесены  ему
врагами  открыто;  он  принял  другие  меры  против  своих  тайных   врагов.
Торквемада постоянно имел у себя  на  столе  клык  нарвала  [405],  которому
придавали тогда силу открывать  и  нейтрализовать  яды.  Неудивительно,  что
многие точили на него зубы, если  вспомнить,  как  он  поступал  во  времена
своего жестокого управления. Мы прибавим, что сам папа  был  устрашен  такой
жестокостью ввиду ежедневно поступавших к  нему  жалоб;  поэтому  Торквемада
принужден был трижды посылать в Рим брата Альфонсо Бадаху, своего коллегу, с
поручением защитить его перед папой против обвинений врагов.
     II. Наконец дело зашло так далеко, что Александр VI, которому  стали  в
тягость постоянные  вопли  против  него,  решил  лишить  Торквемаду  власти,
которой его облек; он отказался от этого намерения  только  по  политическим
соображениям, а также под влиянием  желания  сохранить  добрые  отношения  с
испанским двором. Александр ограничился тем, что опубликовал  23  июня  1494
года бреве, в котором говорил, что, ввиду преклонного возраста Торквемады  и
его страдания от разных недомоганий, он назначает главных  инквизиторов  для
ведения дел совместно с ним и облекает равною с  ним  властью  дома  Мартина
Понсе де Леона, архиепископа Мессины в Сицилии, пребывавшего в Испании; дома
Иньиго  Манрике,  епископа  Кордовы  (племянника  одноименного  архиепископа
Севильи); дома Франсиско Санчеса  де  ла  Фуэнте,  епископа  Авилы,  и  дома
Альфонсо Суареса де Фуэнтельсаса, епископа Мондоньедо [406]  (оба  последние
были инквизиторами). Каждый из них был уполномочен папою  делать  единолично
все, что сочтет нужным, и заканчивать дела, начатые другим, потому  что  они
были облечены одинаковой властью.  Из  этих  четырех  помощников  Торквемады
один, а именно Манрике, пребывал в своей епархии в  Кордове,  не  следуя  за
двором, и поэтому не достоверно,  чтобы  он  исполнял  обязанности  главного
инквизитора. Епископ Мондоньедо,  по-видимому,  вскоре  отказался  от  этого
назначения.  Епископ  Авилы  и  архиепископ  Мессины  тотчас  после   своего
назначения вступили в должность. Епископ Авилы был даже  назначен  4  ноября
того же года апелляционным судьей по делам веры, хотя уже было  установлено,
что все дела должны зависеть  от  главных  инквизиторов,  что,  по-видимому,
делало бесполезными распоряжения папского бреве.


       Статья седьмая

О ЧИНОВНИКАХ СВЯТОГО ТРИБУНАЛА

     I.  Чиновники  [407]   святого   трибунала,   исполнявшие   обязанность
телохранителей Торквемады, первого главного  инквизитора,  были  преемниками
приближенных прежней инквизиции, о которых мы говорили  в  четвертой  статье
второй главы. Они должны были преследовать еретиков и подозреваемых в ереси,
содействовать заключению их  в  тюрьму  стражникам  и  сыщикам  трибунала  и
исполнять все, что прикажут им инквизиторы для наказания обвиняемых.
     II. Мы видели, что испанцы с отвращением приняли  трибунал  инквизиции;
но так как надо было его терпеть, раз он был учрежден, нашлись благоразумные
люди, которые сочли полезным показаться преданными этому  учреждению,  чтобы
оградить себя от клеветы, которая, ставя их в  разряд  подозреваемых,  могла
рано или поздно привести к гибели.  Это  соображение  заставило  вступить  в
Конгрегацию  Св.  Петра  несколько  знатных  дворян   королевства,   которые
добровольно предложили себя в  приближенные  святого  трибунала.  Их  пример
увлек людей низших классов, и этому  движению  покровительствовала  политика
короля. Фердинанд и Изабелла даровали этим чиновникам различные  прерогативы
и привилегии.
     III. Эти льготы увеличили их число чудовищным и  неполитичным  образом:
были  города,  где  привилегированных  было  больше,  чем  обычных  жителей,
обязанных муниципальной службой. Поэтому  принуждены  были,  как  мы  увидим
дальше, уменьшить их численность на общем собрании кортесов королевства.
     IV. Достаточно будет заметить здесь, что главный инквизитор имел эскорт
в двести пехотинцев и в пятьдесят всадников;  правдоподобно,  что  в  первое
время отдельные инквизиторы также имели  их  на  своей  службе,  по  тем  же
причинам, по сорока пехотинцев и по  десяти  всадников,  при  посещении  ими
епархий. Армия на службе и на  жалованье  инквизиции  достаточно  объясняет,
почему огромные конфискации,  совершенные  по  приказу  святого  трибуналами
другие средства, которые он  умел  себе  добывать,  не  могли  покрыть  всех
расходов, как мы это видели из текста разных указов и как будем иметь случай
убедиться впоследствии. Если к этому  отряду  лучников  прибавить  множество
узников, которых надо  было  кормить,  легко  будет  понять  объем  подобных
издержек и трудности, связанные с отысканием необходимых средств.


       Глава IX

СУДОПРОИЗВОДСТВО ТЕПЕРЕШНЕЙ ИНКВИЗИЦИИ


       Статья первая

ДОНОС

     I. По смерти главного инквизитора Торквемады, происшедшей в 1498  году,
Фердинанд и Изабелла предложили папе назначить  ему  преемником  дома  Диего
Десу,  доминиканского  монаха,  бывшего  наставником  дона   Хуана,   принца
Астурийского. Деса был  тогда  епископом  Хаэна,  до  этого  последовательно
занимал кафедры  Саморы  и  Саламанки;  вскоре  он  был  назначен  епископом
Паленсии и, наконец, архиепископом Севильи. Папа подписал его утвердительные
буллы 1 декабря 1498  года,  но  ограничил  его  власть  делами  королевства
Кастилия.  Деса  был  недоволен  ограничением,  лишавшим  его   влияния   на
Арагонское  королевство,  потому  что  этого  не  было  в  буллах  двух  его
помощников,  дома  Мартина  Понсе  де  Леона  и  дома  Альфонсо  Суареса  де
Фуэнтельсаса. Он отказался принять назначение до тех пор, пока папа  облечет
его теми же правами и для Арагона. Новая булла была  дана  1  сентября  1499
года,  когда  Суарес  де  Фуэнтельсас  (который  перешел  из  Мондоньедо  на
епископство в Луга) был призван на кафедру Паленсии.  25  ноября  1501  года
Александр VI заявил в своем  бреве,  что  все  права,  которыми  пользовался
Торквемада, даруются его преемнику, а другим бреве от 15 мая 1502 года  Деса
был уполномочен расследовать все процессы, где требование отвода предъявлено
обвиняемыми против инквизиторов. Наконец Александр 31 августа  разрешил  ему
поручать уполномоченным по его выбору эту часть службы.
     II.  Деса  не  менее  своего  предшественника  обнаружил  суровость   в
отправлении своих обязанностей. Доминиканские монахи считали себя тем  более
праведными  и  тем  более  продвинувшимися  по  пути  святости,  чем  точнее
подражали поведению их основателя  св.  Доминика  в  Нарбоннской  Галлии,  в
графствах Тулузы и Безье, а также в соседних странах.  Эта  строгость  имела
тот результат, какого следовало ожидать, как мы скоро увидим. Но прежде  чем
входить в детали, чего требует эта  часть  предмета  моей  книги,  я  должен
познакомить  читателей  с  трибуналом   инквизиции   в   отношении   способа
судопроизводства в подведомственных ему делах, потому что, будучи  созданием
Торквемады  и  результатом  установленных  им  узаконений,  этот  способ  по
необходимости относится к его истории. Когда этот предмет станет ясен, можно
будет не удивляться множеству страшных происшествий, причиною  коих  во  все
эпохи инквизиции была форма инквизиционного  судопроизводства.  Эти  события
происходили и в нашем веке, когда плохо  осведомленные  люди  полагали,  что
обязанность святого трибунала состоит только в  службе  политике  испанского
правительства.
     III. Процессы святого трибунала начинаются с доноса или  с  какого-либо
уведомления,  заменяющего  донос,  каково,  например,  открытие,  вытекающее
случайно из показания, данного перед трибуналом по  другому  делу.  Если  бы
инквизиторы не обращали никакого внимания на анонимные сообщения,  а  авторы
подписанных доносов подвергались наказаниям,  назначенным  для  клеветников,
трибуналы инквизиции имели бы гораздо меньше дел для разбора. Но не было  ни
одного доноса, который не был бы принят с радостью.
     IV. Если донос  подписан,  он  принимает  форму  заявления,  в  котором
доносчик, поклявшись говорить правду, означает поименно или другим  способом
лиц,  которые,  как  он  думает  или  предполагает,  могут  показать  против
оговоренного. Они выслушиваются, и их показания, присоединенные к  показанию
первого свидетеля,  составляют  краткое  осведомление,  или  предварительное
следствие.  Как  решаются  пользоваться,  особенно  в  священническом  суде,
анонимным заявлением? Я несколько раз высказывал свое  изумление  мадридским
инквизиторам, когда был секретарем инквизиции, и я видел, что их  душа  была
спокойна и  не  испытывала  угрызений  совести,  потому  что  они  принимали
анонимный донос  лишь  для  конфиденциального  ознакомления  с  религиозными
убеждениями оговоренного и рассматривали свидетельские показания,  когда  из
секретного осведомления вытекало, что манера мыслить оговоренного  считается
слишком свободной. Как бы то ни было, этот случай становится  очень  важным,
потому что секретари затрачивают на него много времени и  бывают  принуждены
приостанавливать процессы многих других  лиц,  сидящих  в  тюрьмах,  которые
следовало бы закончить в кратчайший срок.
     V.  Если  краткое  осведомление  представит  достаточные   мотивы   для
продолжения дела, я спрашиваю, кто  является  ответственным  за  последствия
клеветы, если человек, привлеченный к суду, докажет,  что  она  была  пущена
против  него?  Никто  не  предавался  преследованию  в  порядке   публичного
обвинения, а в случае доноса, сделанного под присягою, его  автора  даже  не
уведомляли об ответственности.
     VI. Доносы никогда не сыпались так  часто,  как  во  время  при