ти сочинения  не  могли  согласоваться  с  принципами  и  мнениями  святого
трибунала. Прелат имел другой случай раздражить этих нетерпеливых людей. Это
произошло во время избрания Пия VII [893]. Нунций затеял утверждение  особым
бреве Его Святейшества браков, заключенных в силу епископских  распоряжений.
Тавира не хотел на это согласиться  из  боязни  обеспокоить  своих  прихожан
сомнением, которое эта  мера  не  замедлила  бы  произвести  в  их  совести.
Понятно, что столько сочинений и поступков Тавиры  должны  были  подвергнуть
его преследованиям инквизиции, которая старалась наложить тень  сомнения  на
его веру,  учение,  мнения.  Все  усилия  врагов  были  напрасны;  никто  не
осмелился отметить как еретическое ни одно из его предположений;  вследствие
этого преследование было приостановлено и не дано было никакого официального
отчета в Рим о происшествии.
     106. Талавера (дом Фернандо де),  первый  архиепископ  Гранады,  -  см.
главу X.
     107. Товар (Бернардино де) - см. главу XIV.
     108. Тордесильяс (брат Франсиско де), доминиканец,  член  коллегии  Св.
Григория в Вальядолиде и ученик Каррансы, архиепископа Толедского.  Это  был
учений богослов. Он был заключен в тюрьму через некоторое время после своего
учителя как подозреваемый в разделении его мнений и сильной привязанности  к
нему.  По-видимому,  он  оправдывал  эти  подозрения  старанием,  с  которым
списывал все его богословские трактаты и другие труды.  Он  произнес  легкое
отречение, подчинился епитимье и принужден был прекратить свои  богословские
лекции.
     109. Тормо (дом Габриэль де), епископ Ориуэлы, - см. главу XXVI.
     110. Уркихо (дон Мариано-Луис де), министр, государственный секретарь в
царствование короля Карла IV, - см. главу XLIII.
     111. Вальдес (Хуан де),  автор  трудов,  о  которых  упоминает  Николас
Антонио, например, Толкования на первое Послание  Св.  Павла  к  Коринфянам,
внесенного в Индекс.  Возбужденный  против  него  процесс  был  вызван  этим
трактатом и другим, который был найден в  бумагах  архиепископа  Каррансы  и
принят за  его  произведение,  пока  не  открылась  истина.  Этот  труд  был
озаглавлен: Мнение о переводчиках Священного Писания, Вальдес составил также
другой трактат на эту тему, под заглавием Ахаро, о котором будет идти речь в
процессе Каррансы. Все эти труды были отмечены как лютеранские, а автор  был
объявлен формальным еретиком. Его не могли заключить в тюрьму, потому что он
выехал из Испании. В 1559 году брат Луис де ла  Крус,  узник  вальядолидской
инквизиции, заявил, что  Вальдес  живет  в  Неаполе,  что  его  Мнение  было
адресовано двадцать лет тому назад Каррансе  в  форме  письма,  но  что  его
основные положения существуют в  Христианских  наставлениях  Таулера  [894].
Брат Доминго де Рохас (другой узник инквизиции) говорил  об  этом  Вальдесе,
предполагая, что он одно лицо с секретарем Карла V. Если бы это была правда,
его следовало бы  называть  Хуаном  Алонсо  де  Вальдесом.  Николас  Антонио
упоминает о нем в своей Библиотеке как о другом лице.
     112. Вергара (Хуан де) - см. главу XIV.
     113. Висенте (доктор дом Грегорио де), священник и профессор  философии
в Вальядолидском университете. Трибунал этого города  возбудил  против  него
процесс в 1801 году и подверг его заключению в секретной тюрьме за некоторые
тезисы, напечатанные  на  испанском  языке  и  поддержанные  им,  о  способе
изучать, исследовать и  защищать  истинную  религию.  Он  публично  произнес
отречение на малом аутодафе как  подозреваемый  в  натурализме,  и  на  него
наложили несколько епитимий. Я прочел его  тезисы,  которые  мне  показались
правоверными, если толковать  их  в  естественном  смысле,  а  не  стараться
извлекать из них натянутые выводы. Преподаватели схоластического  богословия
высказались против доктора Висенте, потому что в некоторых тезисах он  якобы
нападал на господствовавшую в то время манеру изучать и преподавать религию.
В особенности он оспаривает их претензию изъяснять богооткровенные  догматы,
внутреннее  домостроительство  которых  выше  человеческого  понимания.  Его
обвинили также, хотя без достаточных улик, в том, что он проповедовал против
благочестивых упражнений набожности. Проповедь, давшая повод к этому упреку,
была строго исследована. Нашли, что  он  сказал  в  точных  выражениях,  что
истинная набожность состоит в действительной практике добродетелей, а  не  в
наружных обрядах. Его тезисы были осуждены публично, а  сам  он  задержан  в
течение  восьми  лет.  Он  был  племянником  инквизитора  в  Сант-Яго;   это
обстоятельство побудило вальядолидских инквизиторов объявить его помешанным,
чтобы спасти.  Вернувшись  в  свое  жилище,  он  дал  столь  недвусмысленные
доказательства неповрежденности рассудка,  что  инквизиторы  рассудили,  что
честь трибунала не позволяет оставить дело в таком положении,  и  его  снова
арестовали. Он пробыл в тюрьме больше  года,  когда  справили  аутодафе,  на
котором объявили вышеприведенный приговор.
     114. Вильягарсия (брат Хуан), доминиканец, ученик  Каррансы  и  спутник
его путешествия по Германии, Англии и Фландрии.  Он  был  одним  из  великих
богословов своего времени. Его арест произошел в  Медемблике,  во  Фландрии,
одновременно с арестом архиепископа в Торрелагуне, в  Испании.  19  сентября
1559 года он был заключен в секретную тюрьму  инквизиции  в  Вальядолиде.  В
бумагах его и архиепископа нашли несколько писем,  которые  доказывали,  что
брат Луис де ла Крус и брат Франсиско де Тордесильяс  давали  ему  отчет  из
Вальядолида обо всем, что могли узнать о  состоянии  процесса  архиепископа.
Ему приписали те же заблуждения, что и прелату, главным образом потому,  что
часть  рукописных  трудов  последнего  он  скопировал  своей  рукой.   Когда
несколько лиц сказали ему, что катехизис Каррансы будет лучше по-латыни, чем
на народном языке, он занялся его переводом, будучи в Англии.  Сделанная  им
часть  перевода  возбудила  новое  обвинение,  и  принялись  рассуждать,  не
применить, ли к нему пытку по чужому делу (in caput alienum). Этим  способом
надеялись  заставить  его  назвать  некоторые  вещи,  обозначенные,  но  без
доказательства,  для  обвинения  архиепископа  относительно   чтения   труда
Эколампадия [895] и некоторых других запрещенных книг. Мнения разделились, и
совет инквизиции приказал, чтобы предварительно и  формально  он  был  снова
допрошен  о  некоторых  тезисах.  Его  ответы  были  так  благоприятны   для
архиепископа, что тот не  мог  быть  более  убедительным.  Он  пробыл  около
четырех лет в тюрьме, произнес отречение и подчинился  некоторым  епитимьям,
одна из которых запрещала ему писать по богословию и преподавать его.
     115. Вильальба (брат Франсиско де) - см. главу XXIX.
     116. Вильегас (Альфонса де) - см. главу XIII.
     117. Вирусе (дом Альфонса де), епископ Канарских островов, - см.  главу
XIV.
     118. Йереги  (дом  Хосе  де),  белый  священник,  доктор  богословия  и
канонического права.  Он  родился  в  Вергаре,  в  провинции  Гипускоа,  был
преподавателем инфантов дона Габриэля и дона Антонио  Бурбонов  и  кавалером
ордена Карла III. Он напечатал хороший катехизис.  Его  большое  образование
делало его способным с пользой писать по богословию и церковной  дисциплине.
На него доносили  трижды  мадридской  инквизиции  как  на  подозреваемого  в
янсенизме несколько священников и невежественных монахов, державших  сторону
иезуитов. В 1792 году ему назначили город Мадрид вместо тюрьмы, и он  прожил
полгода  в  этом  состоянии,  удовлетворительным  образом  ответив  на   все
обвинения, и был освобожден придворными инквизиторами. К несчастию, он  имел
врагов в верховном совете, который желал приостановки процесса; они  пустили
в ход против него все пружины, и достигли бы успеха, если бы не умер  в  это
время главный инквизитор Рубин де Севальос, епископ Хаэна. Его преемник  дом
Мануэль Абад-ла-Сьерра, архиепископ Силиврии, исповедовал те  же  убеждения,
что и Йереги. Наконец ему дали удостоверение в отпущении и вернули  свободу.
Король назначил его почетным инквизитором. В новом  своем  Положении  Йереги
подвергся  новым  опасностям,  потому  что  рассказывал  своим  друзьям   об
обстоятельствах своего процесса. Это было истолковано как знак  презрения  к
святому  трибуналу,  который  запретил  ему  что-либо  сообщать  о  процессе
(запрещение это делалось всем подвергшимся приговору святого трибунала). Тем
не менее он написал апологию письма Грегуара, епископа Блуаского, к главному
инквизитору Испании, опровергая  все,  что  публиковали  против  его  мнений
насчет инквизиции.
     119. Севальос (Херонимо де),  уроженец  Эскалоне.  Он  был  профессором
университета в Саламанке и членом муниципалитета Толедо. Он напечатал в Риме
в 1609 году том в лист, содержащий  несколько  трактатов  по  юриспруденции,
первый из которых озаглавлен: Рассуждение  об  основных  доводах  испанского
короля и его совета для производства расследования процессов  церковных  или
между церковными лицами при получении апелляции  на  злоупотребления.  Среди
большого числа вопросов,  о  которых  он  рассуждает,  находится  следующий:
"Позволительно ли церковному судье в процессе, возбужденном против мирян  по
каноническим вопросам, арестовывать их и переводить в  епископский  дом  без
вмешательства королевского судьи?" Тот же автор напечатал потом в  Саламанке
в 1613 году том в лист под заглавием  О  расследовании  церковных  процессов
между церковными лицами, когда от одной  из  сторон  поступила  апелляция  к
королевской власти на  злоупотребления.  Он  написал  еще  другие  труды,  о
которых упоминает Николас Антонио. Некоторые священники, смотревшие  как  на
ересь на  все,  что  клонилось  к  защите  королевских  прав  против  власти
духовенства, донесли на него толедской инквизиции. Члены этого трибунала  не
велели его арестовывать, но представили ему  пункты  обвинения  против  двух
вышеупомянутых трудов. Он оправдался так совершенно, что было  разрешено  их
обращение в публике. Некоторое время спустя римская инквизиция внесла  их  в
свой Индекс; испанская инквизиция велела уничтожить в  них  несколько  мест,
которые не находят в новых изданиях.
     XIII. Я мог бы увеличить  эту  заметку  именами  других  литераторов  и
ученых, менее выдающихся и менее известных. Я не счел нужным  включать  сюда
испанцев, которые написали запрещенные труды, достойные перейти в потомство,
но на личность  которых,  судя  по  имевшимся  у  меня  сведениям,  не  было
произведено  нападения  со  стороны  святого  трибунала.  Мне  кажется,  что
количества имен, данных мною, будет достаточно для доказательства опасности,
угрожавшей желанию распространять просвещение и вкус к хорошей литературе  в
Испании, хотя бы опубликованные труды  не  заслуживали  клейма  еретических.
Достаточно противоречить  общепринятым  мнениям,  чтобы  иметь  справедливый
повод  для  опасения.  Если  бы  это  опасение  не   останавливало   успехов
человеческого разума, я был бы обязан согласиться  с  приверженцами  святого
трибунала; просвещенная публика будет судьей в этом вопросе. В ожидании  мне
казалось полезным познакомить ее на этот счет со взглядами  предшествовавших
мне некоторых ученых людей.
     XIV. Карл III, пожелав узнать дела  иезуитов  и  другие  вещи,  имевшие
отношение к ним, велел в 1768  году  созвать  совет,  составленный  из  пяти
архиепископов и епископов: ему следовало заняться трибуналом инквизиции и  в
частности вопросом о запрещении книг. Заслушали дона Хосе Моньино, графа  де
Флорида-Бланку, и дона Педро Родригеса де Кампоманеса, графа де Кампоманеса,
королевских прокуроров в совете Кастилии. Эти  два  лица  3  мая  1768  года
прочли доклад, из которого я приведу  некоторые  извлечения,  которые  могут
увеличить интерес к этой части моей истории.
     XV. Когда заговорили о тайном проникновении папского бреве от 16 апреля
1767 года, относящегося к иезуитам, другого бреве от 30  января  1768  года,
касающегося дел герцога Пармы,  и  некоторых  других  подобных  распоряжений
римской курии, эти два министра  выразились  так:  "Совет  хорошо  знает  об
интригах  папских  нунциев,  ведущихся  вокруг  инквизиции  для   достижения
определенной цели тайными маневрами. В продолжение первых  пятнадцати  веков
Церкви в Испании не было трибуналов инквизиции. Одни  епархиальные  епископы
ведали учением; гражданские суды судили и приговаривали к наказанию еретиков
и  богохульников.  Злоупотребление  запрещениями  книг,  налагаемыми  святым
трибуналом, есть один из источников невежества,  господствующего  в  большей
части нации... Согласно самим буллам, создавшим  святой  трибунал,  епископы
являются судьями вместе с инквизиторами, а иногда и  главными  судьями  дел,
зависящих от этого  трибунала.  Эта  юрисдикция  епископов  достигалась  ими
вследствие их сана и пастырского долга, самого уважаемого  во  всей  Церкви.
Почему же естественные судьи споров, могущих возникнуть о пунктах учения и о
нравственности верных, не имеют никакого влияния  и  не  принимают  никакого
участия ни в этих запрещениях, ни в выборе  квалификаторов?  Таким  образом,
содержание книг трактуется с небрежностью,  которая  вызывает  и  упрочивает
жалобы рассудительных людей... Допустим, что распоряжения Бенедикта  XIV  не
были достаточно ясны; но этого нельзя  сказать  о  тексте  бреве  Иннокентия
VIII, который приказывает инквизиции  в  судопроизводстве  следовать  путем,
согласным с правосудием. Есть ли в этом приказе что-либо более справедливое,
чем требование о выслушивании сторон? Разве не  противно  интересу  публики,
чтобы  книги,  полезные  для  просвещения  подданных,  запрещались  в   силу
пристрастного к ним отношения  и  в  виду  каких-то  частных  соображений?..
Прокурор мог бы сказать об этом гораздо больше, если бы он  распространился,
насколько позволяет предмет,  для  доказательства  того,  как  злоупотреблял
трибунал во все времена своей властью путем запрещения таких учений, которые
сам Рим не осмеливался осудить, как, например,  четыре  тезиса  французского
духовенства [896]. Прокурор мог бы  также  сослаться  на  то,  как  трибунал
поддерживал идею о превосходстве власти римской курии над  светской  властью
королей и, наконец, как  он  внушал  доверие  к  другим  мнениям,  не  менее
достойным порицания. Если нарисовать полную картину деятельности  трибунала,
то стало бы с несомненной очевидностью ясно, что  этот  трибунал  настойчиво
покровительствовал и поощрял злые выпады, производимые  ежедневно  духовными
лицами, которым позволяют так поступать вопреки требуемому уважению к королю
и его магистратам.  Священники  -  монахи  Общества  Иисуса  овладели  духом
святого трибунала со времени  малолетства  Карла  II,  когда  иезуит  Иоганн
Эбергард Нитард, духовник королевы-матери, был главным  инквизитором...  Еще
не забыт последний Индекс, опубликованный в 1747  году.  Касани  и  Карраско
(оба - иезуиты) подделали и затемнили  все  к  позору  трибунала.  Факт  был
настолько известен и имел такие огромные последствия,  что  давал  серьезное
основание если не для полного упразднения инквизиции, то для  реформирования
ее: ведь инквизиция пользовалась своей властью во вред государству,  чистоте
морали и христианской религии... Можно сказать, что Индекс, составленный для
Испании, противоречит правам государя  и  просвещению  подданных  в  большей
степени, чем Индекс, известный в  Риме.  При  последнем  дворе  относятся  с
величайшей осторожностью к  выбору  квалификаторов  и  пользуются  некоторой
умеренностью в деле запрещения книг, причем здесь никогда не  прислушиваются
к частным интересам... Мы  не  можем  воздержаться  от  почетного  отзыва  о
докладной записке, представленной Боссюэтом [897] Людовику XIV [898]  против
главного  инквизитора  Рокаберти,  по  поводу   постановления,   вынесенного
толедским трибуналом, в котором он  осуждал  как  ошибочное  и  раскольничье
учение, отказывавшее папе в прямой или косвенной власти  лишать  королей  их
владений... Королевский прокурор не может  скрыть  от  себя,  что  трибуналы
инквизиции составляют ныне самую изуверскую корпорацию государства, наиболее
пристрастную  к  иезуитам,  изгнанным  из   королевства;   что   инквизиторы
исповедуют абсолютно те  же  принципы  и  те  же  учения,  и,  наконец,  что
необходимо совершить реформу в инквизиции".
     XVI. В своих заключениях королевские прокуроры  предложили,  что  ввиду
распоряжения 1762 года и необходимости обеспечения его исполнения приказать,
чтобы святой трибунал обязан был  выслушивать  авторов  книг  до  запрещения
последних, согласно предписанию буллы  Хлопочи  и  заботься  ("Sollicita  et
provide") Бенедикта XIV. Трибунал должен удовлетворяться  запрещением  книг,
содержащих заблуждения в области  догматов,  суеверия  или  учения,  имеющие
элементы  моральной  распущенности,  но   необходимо   избегать   запрещения
произведений,  защищающих  прерогативы  короны,   не   арестовывать   и   не
задерживать ни одной  незапрещенной  книги  под  предлогом  ее  очистки  или
квалификации и предоставлять эту заботу тому, кто является ее собственником.
Должно  обязать  представлять  королю  подлинники  своих   постановлений   о
запрещении книг до их опубликования, а в совет Кастилии - бреве, которые ему
будут посланы, с тем чтобы они получили одобрение Его Величества.
     XVII. Совет Кастилии одобрил в согласии с архиепископами и  епископами,
составлявшими чрезвычайный совет,  мнение  обоих  королевских  прокуроров  и
представил его Карлу III. Монарх пожелал узнать мнение дона Мануэля де Роды,
маркиза де  Роды,  министра  юстиции.  Этот  сановник  (один  из  выдающихся
литераторов, которых Испания произвела в минувший век)  вручил  королю  свое
мнение  весной  того  же  года;  оно  целиком  согласовалось  с  высказанным
прокурорами. Он прибавил к нему следующее:
     "5 сентября 1761 года король Неаполя, узнав о том,  что  происходило  в
Риме  по  поводу  осуждения  книги  Мезангюи  [899],  запретил   сицилийской
инквизиции и всем высшим  духовным  лицам  стран,  подчиненных  его  власти,
печатать или публиковать каким бы ни было образом приказы без разрешения Его
Величества... Я находился тогда в Риме и потребовал у  Его  Святейшества  от
имени Вашего Величества возмещения за покушение, совершенное его  мадридским
нунцием, который без вашего ведома распорядился опубликовать через  главного
инквизитора запрещение книги Мезангюи... Его Святейшество  одобрил  поступок
нунция, но признал справедливость наших жалоб, когда я подкрепил их  фактами
и доводами. Папа не осмелился, однако, открыто выразить  свои  мысли;  такую
силу имел над ним кардинал Торреджани, его министр, который вел всю  интригу
под влиянием иезуитов... Торреджани хорошо понимал, что бреве не  примут  ни
при одном дворе Италии, ни во Франции,  ни  даже  в  Венеции.  Папа  нарочно
написал этой  республике,  чтобы  она  воспрепятствовала  перепечатке  этого
труда. Несмотря на это, перепечатка продолжалась, и книга была отпечатана не
только после запрета папы, но даже с  посвятительным  письмом,  адресованным
Его Святейшеству...  Я  видел  в  Ватиканской  библиотеке  приказ  испанской
инквизиции, напечатанный в 1693  году,  осуждающий  двух  авторов  по  имени
Барклаев [900], под предлогом, что их книги содержат два тезиса,  которые  в
Риме считаются еретическими. Один гласит: "Папа не имеет никакой власти  над
светской властью королей и  не  может  ни  низлагать  их,  ни  разрешать  их
подданных от присяги на верность". Другой - что "власть  Вселенского  собора
выше папской власти".
     XVIII. Тот же министр 20 апреля 1776 года писал из Аранхуэса  письмо  к
дому Фелипе Бельтрандо, епископу  Саламанки,  главному  инквизитору.  Весьма
одобряя его проект исправить испанский индекс  и  заменить  его  другим,  он
говорил:
     "Последний