Люцифера,  которого  считали
самым могущественным. Существовал также и третий сорт людей, преданных  тому
же культу; они прибегали к помощи заклинаний для  вызывания  теней,  подобно
Саулу, прибегшему к помощи волшебницы для  вызова  тени  Самуила  {Там  же.}
[275]. Благодаря прогрессу просвещения  человеческий  ум  может  не  бояться
возвращения подобных сумасбродств.
     V.  Существовал  четвертый   род   преступлений,   дававший   повод   к
заподозрению в ереси:  это  был  тот  случай,  когда  отлученный  от  Церкви
пребывал год или дольше без ходатайства о снятии отлучения, не исполняя  при
этом наложенной на него епитимьи. Папы уверяли, что ни  один  безупречный  в
вере католик не  может  жить  под  тяжестью  церковного  наказания  с  таким
равнодушием, и, соединив такого рода пренебрежение с  подозрением  в  ереси,
приказали инквизиторам считать  еретиком  каждого,  кто  пропустит  год  без
просьбы о снятии отлучения {Там же. Вопр. 47.}".
     VI. Схизма [276] была пятым поводом к подозрению  в  ереси.  Она  может
существовать без этого подозрения или же сопровождать его. К первому разряду
принадлежат схизматики, признающие все  догматы  веры,  но  отрицающие  долг
послушания римскому епископу как видимому главе Церкви и  наместнику  Иисуса
Христа на земле. Второй состоит из тех, кто думает подобно этим  схизматикам
и, кроме того,  отказывается  верить  в  какой-либо  один  из  установленных
догматов. Таковы греки, которые верят в исхождение Святого Духа не от Отца и
Сына, а только от одного Отца [277]. Инквизиция должна  поступать  сурово  с
первыми, потому что они находятся на подозрении в исповедании дурных  чувств
к  главе  Церкви  и  определенно  враждебны  к  чистоте  догмата   {Эймерик.
Руководство для инквизиторов. Ч. II. Вопр. 48.}.
     VII. Инквизиция  должна  была  также  действовать  против  укрывателей,
пособников и приверженцев еретиков как оскорбляющих католическую  Церковь  и
разжигающих ереси;  это  делало  их  подозрительными  в  смысле  исповедания
осужденных и противных догмату мнений, если только они не выставят  мотивов,
оправдывающих их поведение, и таким образом не уничтожат тяготеющее над ними
подозрение {Там же. Вопр. 50 - 53.}. Седьмой разряд подозреваемых состоял из
противодействовавших  инквизиции  или  мешавших  инквизиторам  исполнять  их
обязанности.  Расследование  этого  проступка  было   предоставлено   папами
трибуналу инквизиции, потому что они предполагали, что нельзя  быть  хорошим
католиком и в то же время ставить препятствия распознанию истины  касательно
религиозных верований подданных государя,  который  не  позволял  ни  одному
еретику оставаться в пределах своих владений {Там же. Ч.  III.  Вопр.  33  и
35.}.
     VIII. К восьмому разряду относились  сеньоры,  которые,  по  требованию
должностных лиц инквизиции клятвенно обещавшись изгнать  еретиков  из  своих
владений, потом отказывались это исполнить: такое сопротивление делало  этих
сеньоров подозреваемыми в ереси  и  до  некоторой  степени  пособниками  ее.
Читатель видел уже  несколько  соборных  и  папских  постановлений,  которые
давали  повеление  об  этой  мере.  Девятый  разряд  состоял  из  правителей
королевств, провинций и городов, которые не  защищали  церкви  от  еретиков,
когда этого требовали инквизиторы. Такое поведение было достаточной причиной
для подозрения в ереси {Там же. Вопр. 32.}.
     IX. Десятый разряд  подозрительных  жителей  состоял  из  тех,  кто  не
соглашался отменять действовавшие в городах статуты и узаконения, когда  они
были противны мерам,  применяемым  инквизиторами;  такие  люди  должны  были
рассматриваться  как   препятствующие   действиям   святой   инквизиции   и,
следовательно, подозреваемые в ереси {Там же. Вопр. 34 и 36.}.
     X.  Одиннадцатый  случай  для  подобного  подозрения   являлся,   когда
адвокаты, нотариусы и другие представители закона  покровительствовали  делу
еретиков, помогая им своими советами и другими способами ускользнуть из  рук
инквизиторов; когда они скрывали  бумаги,  документы  процесса  или  деловые
акты, из которых можно узнать заблуждения еретиков, место их жительства и их
положение  или  которые  могли  каким-либо  другим  способом   послужить   к
обнаружению ересей.  Такое  поведение  ставило  их  в  разряд  пособников  и
защитников еретиков {Там же. Ч. III. Вопр. 33.}.
     XI. В  двенадцатом  разряде  подозреваемых  находились  лица,  дававшие
церковное  погребение  еретикам,  публично  признанным  за  таковых,  по  их
собственному  признанию  или   в   силу   окончательного   приговора;   если
каноническое запрещение было  известно,  оно  являлось  причиной  подозрения
нарушителей его в ереси {Там же. Вопр. 40.}.
     XII. Тот, кто во время судебного  разбирательства  по  делу  вероучения
отказывался давать присягу относительно какого-либо пункта,  когда  этого  у
него требовали, тоже становился подозреваемым в заблуждениях в  вере.  Такое
упорство заставляло смотреть на него как на виновного в сопротивлении режиму
святой инквизиции {Там же. Вопр. 41 и 118.}.
     XIII. В четырнадцатый разряд подозреваемых надо поставить  умерших,  на
которых поступил донос  как  на  еретиков.  Такое  распоряжение  могло  быть
основано на многих папских декреталиях, которые с целью  сделать  ересь  еще
ненавистнее приказали,  чтобы  производилось  расследование  об  ославленных
умерших, их трупы вырывались из земли и сжигались рукой палача. Их имущество
также конфисковалось, а память их предавалась бесчестью {Там же. Вопр. 63, с
комментарием Пеньи.}.
     XIV. То же  подозрение  падало  на  сочинения,  содержащие  еретическое
учение или могущие к нему  привести,  и  на  их  авторов.  Эймерик  приводит
различные судебные приговоры с осуждением книг, постановленные им самим  или
иногда епископом той епархии, в которой он выполнял свои обязанности.  Между
прочим  он  приводит   сочинения:   Раймонда   Лудлия   [278],   знаменитого
францисканского монаха Майорки;  Раймонда  Тарраги,  доминиканского  монаха,
недавно обращенного из  иудаизма,  в  которых  говорилось  о  некромантии  и
вызывании демонов; Арно де Вильнева, каталонского медика; Гонсало из  Куэнсы
и  Николая  из  Калабрии  [279];  еретиков-виргилиан  [280],  эти  сочинения
содержали учение, которое, по уверению Гонсало, он узнал от  самого  демона,
являвшегося ему несколько раз лично, как об этом передается в его  процессе;
наконец,  книги  Бартоломее  Генуэзца  о  пришествии  антихриста   {Эймерик.
Руководство для инквизиторов. Ч. II. Вопр. 9,26,27,28.}.
     XV. Кроме того, считали за подозреваемых в преступлении ереси тех, кто,
не принадлежа ни к одному из предыдущих разрядов, тем  не  менее  заслуживал
той  же  квалификации  своими  деяниями,  своими  разговорами   или   своими
сочинениями {Там же.}.
     XVI.  Наконец,  евреи  и  мавры  также  считались   подсудными   святой
инквизиции, когда они склоняли  католиков  своими  словами  или  сочинениями
принимать их веру. На самом деде  они  не  были  подчинены  законам  Церкви,
потому что не получили  крещения;  но  папы  пришли  к  убеждению,  что  они
становились, так сказать, под каноническую  юрисдикцию  самим  актом  своего
преступления. Государи, без сомнения, одобряли такую  политику,  потому  что
папы не могли применять свою духовную власть к подобным вассалам иначе,  как
с их согласия.
     XVII. Эймерик не ставит в число особых преступлений, которые инквизиция
имела право преследовать, магию  и  колдовство,  потому  что,  согласно  его
системе, они принадлежали  к  вызыванию  демонов  и  к  ворожбе  посредством
некромантии, пиромантии [281] и другим  подобным  операциям,  предполагавшим
договор с дьяволом. Этот проступок становился с каждым  днем  все  реже,  по
мере уменьшения легковерия публики,  что  легковерие  является  единственной
опорой этой профессии, адепты которой стараются вытянуть деньги  одураченных
ими людей и обеспечить себе преступную наживу  посредством  мошенничества  и
приманки суеверий.
     XVIII.  Хотя  лиц,  виновных  в  только  что  названных  преступлениях,
подчиняло  юрисдикции  инквизиторов  общее   узаконение,   но   существовали
обстоятельства, когда такие лица оставались от нее независимыми. Так,  папа,
его легаты, его нунции [282],  его  должностные  лица  и  приближенные  были
изъяты из ее компетенции. Хотя бы на них поступил донос  как  на  формальных
еретиков, инквизитор имел  право  получить  только  секретную  информацию  и
направить ее к папе. То же изъятие существовало по  отношению  к  епископам;
короли не пользовались этим правом {Там же. Ч. V. Вопр. 25,26,27 и 31.}.
     XIX.  Ввиду  того,  что  епископы  были   обычными   инквизиторами   по
божественному  праву,  казалось  справедливым,  чтобы  их  не  лишали  права
получать  осведомления  и   доносы,   направленные   против   апостолических
инквизиторов в отношении  веры;  между  тем  папы  сделали  своих  делегатов
независимыми от обычной юрисдикции, постановив, что лишь один апостолический
инквизитор имеет право преследовать другого {Там же. Вопр. 30.}.
     XX. Инквизитор и епископ действовали с общего согласия; в то  же  время
каждый из них имел  право  преследовать  обвиняемых  единолично.  Приказы  о
заключении в тюрьму могли выноситься только одновременно; то же имело силу и
по отношению к пытке и к окончательному  приговору,  для  которых  соучастие
того и другого  лица  было  необходимо.  Когда  они  не  были  согласны,  то
обращались к папе.  Если  каждый  постановлял  свое  решение  отдельно,  они
сообщали  его  друг  другу,  чтобы  прийти  к  соглашению  об  окончательных
мероприятиях, которые следовало предпринять {Там же.  Ч.  III.  Вопр.  47  и
53.}.
     XXI. Инквизиторы  могли  потребовать  содействия  светской  власти  для
поднятия их авторитета, и в нем нельзя было  отказать  без  того,  чтобы  не
навлечь на  себя  кары  в  виде  отлучения  от  Церкви  и  преследования  по
подозрению в ереси; впрочем, чтобы не  попасть  впросак,  инквизиторы  умели
окружать себя достаточным числом альгвасилов [283] и вооруженных  людей  для
защиты себя, своих секретарей и чиновников {Там же. Ч. III. Вопр. 56 и 57.}.
     XXII. Епископ был обязан предоставлять свою тюрьму для заключения в ней
привлекаемых к суду; помимо этого инквизиторы  имели  особую  тюрьму,  чтобы
обеспечить сохранность обвиняемых {Там же. Вопр. 58.}.
     XXIII. Если  процесс  представлял  сомнения  или  трудности  применении
канонов,  декреталий,  булл,  апостольских  бреве  и  гражданских   законов,
инквизитор мог созвать собрание Юрисконсультов,  чтобы  осведомиться  об  их
мнении. Когда это случалось, он сообщал им документы процесса, иногда в виде
копии, где были опущены имена обвиняемых, доносчица и  свидетелей,  а  также
обстоятельства, которые могли бы их обнаружить; иногда показывали  подлинные
документы, взяв  юрисконсультов  клятвенное  обещание  хранить  тайну.  Этот
обычай впоследствии создал институт советников святой инквизиции,  должность
которых была сведена к нулю, потому что инквизиторы были сами канонистами  и
считали себя достаточно образованными,  чтобы  обходиться  без  постороннего
вмешательства {Эймерик. Руководство для инквизиторов. Вопр. с 77 по 81.}.
     XXIV. Первые инквизиторы не получали никакого определенного  жалованья.
Святая инквизиция была создана набожностью и ревностью по вере.  Исполнявшие
обязанности инквизиторов были монахами и почти  все  давали  обет  бедности.
Священники, которые иногда участвовали в их трудах, рыли каноники [284]  или
духовные лица, пользующиеся доходами от прихода [285], и поэтому  не  думали
об  ассигновании  им  жалованья.  Но  такое  положение  вещей  должно   было
измеряться, когда инквизиторы начали совершать путешествия  в  Сопровождении
секретарей, альгвасилов и вооруженной  свиты.  Тогда  все  их  расходы  были
возложены папами на епископов под тем предлогом, что  инквизиторы  трудились
над уничтожением  ересей  и  преследованием  еретиков  в  их  епархиях.  Это
мероприятие римской курии не понравилось епископам; оно  показалось  им  тем
более несправедливым, что лишало их части  авторитета.  Обращались  также  к
сеньорам с намерением побудить их принять на себя эти издержки,  основываясь
на том, что на них было возложено обязательство не терпеть в своих владениях
ни одного еретика. Однако этогo основания было недостаточно, чтобы  помешать
общему ропоту и  недовольству.  Наконец  настало  время,  когда  на  расходы
инквизиции были предоставлены средства от продажи имущества или  из  доходов
конфискованных у еретиков имений. На это употребляли также штрафные  деньги,
налагаемые на еретиков в некоторых случаях, когда не  было  постановления  о
конфискации имущества. Эти ресурсы составляли единственный фонд, на  котором
инквизиция могла основывать свои расходы, и она никогда не имела ни  прочной
дотации, ни определенной на этот предмет суммы, как это согласно  утверждают
Эймерик и его комментатор  Пенья  {Эймерик.  Руководство  для  инквизиторов.
Вопр. 108.}.


       Статья вторая

О СПОСОБЕ ПРОИЗВОДСТВА ДЕЛ В ТРИБУНАЛАХ ПРЕЖНЕЙ ИНКВИЗИЦИИ

     I. Когда в 1232 году в силу буллы Григория IX в  Испании  была  принята
первая инквизиция, там  начали  преследовать  еретиков  на  основании  общих
узаконений уголовного права, которые были применены к частному  преступлению
ереси на Веронском, Римском и Тулузском соборах, согласно  с  другой  буллой
того же папы и с гражданскими законами государства. В следующем 1233 году  к
этому кодексу были прибавлены новые статьи на соборах в Мелене и Безье, и на
этой базе Таррагонский собор 1242 года установил для испанских  инквизиторов
особые правила, которые мы могли бы вполне верно  назвать  первоначальной  и
подлинной инструкцией святого трибунала испанской инквизиции.
     II.  Папы,  не   терявшие   из   виду   нового   учреждения,   посылали
установившимся в разных частях католического мира инквизициям декреталий для
разрешения затруднений, встречавшихся в судебной  практике  как  до,  так  и
после  постановления  приговоров.   Эта   корреспонденция   существовала   в
особенности  с  Арагоном,  Сицилией  и  Ломбардией.  Хотя  многие  из   этих
апостолических посланий противоречили уголовному праву, они приобрели  такой
авторитет, что даже в сомнительных случаях доходили до того, что  давали  им
самое узкое  толкование.  Напрасно  возражали  против  этой  системы,  столь
способной  делать  закон  ненавистным;  инквизиция  утверждала,  что   такое
применение закона не только не гибельно  для  обвиняемых,  но  благоприятно,
потому что обеспечивает торжество религии. Странный способ толковать законы,
делать добро и заглушать враждебные чувства!
     III. Декреталии, посланные ломбардской инквизиции, были  одинаковыми  с
посланными в Арагон, чтобы служить там правилом поведения в сходных случаях.
Арагонская инквизиция с бблыпим основанием  получала  декреталии,  посланные
сицилийской инквизиции, так как это королевство почти как раз  в  это  время
перешло во владение арагонских королей, которым оно было подчинено в течение
нескольких столетий. Это дало возможность Николаю  Эймерику  около  середины
XIV века  собрать  значительное  количество  декреталий,  касающихся  святой
инквизиции. Это собрание  в  XVI  веке  особенно  увеличил  его  комментатор
Франсиско Пенья. Если бы в наши дни понадобилось прибавить  к  нему  все  те
декреталии, которые были изданы при новой инквизиции, с  трудом  хватило  бы
толстого тома, чтобы все их вместить.
     IV. Так как главным предметом этого  сочинения  не  является  изложение
полной истории прежней испанской инквизиции, я не стану  останавливаться  на
сообщении подробностей о способе судопроизводства  первых  инквизиторов.  Но
чтобы представить более методично и ясно учреждение  новой  инквизиции,  мне
кажется  уместным  наперед  сосредоточить  внимание  читателя  на  некоторых
фактах, вызванных появлением только  что  указанных  декреталий  и  судебных
форм, сохраненных инквизитором Эймериком, воздерживаясь,  однако,  от  того,
что удалялось от практики церковных уголовных трибуналов, и  говоря  лишь  о
том, что заслуживает особого внимания.
     V. Когда священник получал от папы или какого-нибудь  делегата  святого
престола назначение на должность  инквизитора,  он  писал  об  этом  королю.
Государь выдавал ему вспомогательную королевскую  грамоту,  обязывающую  все
трибуналы  городов,  через  которые  инквизитор  должен  был  проезжать  для
выполнения своих обязанностей под страхом строжайших  наказаний,  доставлять
ему всякую помощь, в которой  он  имел  нужду:  арестовывать  всех  лиц,  на
которых он укажет как на еретиков или подозреваемых в ереси; посылать  их  в
назначенные им для них места  и  подвергать  наказаниям,  к  которым  он  их
приговорит. Тот же указ предписывал трибуналам или магистратам предоставлять
инквизитору помещение, доставлять нужные удобства для  путешествия,  так  же
как и его коллеге, секретарю и чиновникам, и не допускать нанесения им  хотя
бы малейшего оскорбления или ущерба.
     VI. Когда инквизитор прибывал в город,  где  предполагал  приступить  к
деятельности  (и  где  обыкновенно  было   местопребывание   епископа),   он
официально извещал об этом начальника города и приглашал его к себе явиться,
назначая день и час аудиенции, для того чтобы тот мог  осведомиться  о  цели
его миссии. Нам не надо другого обстоятельства, кроме этого, чтобы  получить
представление о королевской власти в то время, потому что  представители  ее
признавали  себя  обязанными  лично  являться  к  инквизитору  на  основании
полученного о том извещения. Какая извращенность в мыслях!
     Комендант  города  представлялся   посланному   инквизицией   и   давал
клятвенное обещание - держа свои руки в его руках  [286],  -  выполнять  все
законы против еретиков и в особенности доставлять все  необходимые  средства
для их открытия и ареста. Если этот чиновник государя, или должностное лицо,
отказывался повиноваться, инквизитор прибегал к отлучению его  от  Церкви  и
объявлял его устраненным от исполнения должности до тех пор, пока с него  не
будет  снято  это  отлучение.  Если  этой  меры  оказывалось   недостаточно,
отлучение от Церкви объявлялось публично, и тому же  наказанию  подвергались
те, которые соучаствовали в его ослушании. Этого  сопротивления  со  стороны
королевских должностных лиц инквизитору было достаточно, чтобы на город  был
наложен интердикт и в нем было прекращено  совершение  божественной  службы.
Если губернатор и магистрат не  делали  никакого  затруднения  в  выполнении
данных им инквизитором приказаний, он назначал им праздничный день, когда им
вместе с народом явиться в  церковь,  где  он  должен  был  проповедовать  и
объявить жителям налагаемое на них обязательство  доносить  на  еретиков,  а
затем прочесть указ, которым повелевалось, под страхом отлучения от  Церкви,
сделать  в  предписанный  срок  указанные  доносы.  После  этого  оповещения
инквизитор объявлял, что лица, виновные в ереси, которые до предания их суду
и до истечения льготного срока  сами  явятся  для  обвинения  себя,  получат
отпущение и должны будут подвергнуться лишь  легкой  канонической  епитимьи;
но, если по истечении этого срока (обыкновенно месячного) они дождутся,  что
на них поступит донос, они будут преследуемы по всей строгости законов.
     VII. Если в этот льготный промежуток поступали доносы, они записывались
в особую книгу. Им, однако, не давался ход до тех пор, пока не видно  будет,
не явится ли оговоренный по собственному почину.  По  истечении  дарованного
срока вызывали доносчика; ему объявляли, что для открытия истины имеются три
способа судопроизводства: обвинение, донос  и  инквизиция;  его  спрашивали,
какому он отдает предпочтение. Если он указывал на  первый,  его  приглашали
для обвинения оговоренного, но предупреждали, чтобы