торые  дурно  говорили  о
короле и осуждали меры, принятые для изгнания этих монахов (т. е.  иезуитов)
из  государства.  На  Вальсу  донесли  в  Логроньо.  Инквизиторы  дали   ему
почувствовать,  насколько  они  считали  его   виновным   в   неосторожности
выражений, и угрожали более суровым обращением, если он  не  переменит  свой
язык. Читатели  могут  судить  по  этим  деталям,  одобряли  ли  инквизиторы
искоренение иезуитской морали.
     11. Бариоверо (доктор  Фернандо),  каноник-богослов  толедской  церкви,
адъюнкт-профессор университета этого города. Против него  возбудили  процесс
за то, что он одобрил в 1558  году  катехизическое  учение  дома  Бартоломео
Каррансы. Он отвел бурю, взяв обратно свои слова, когда получил  королевский
указ, и послал свое отречение папе, когда к этой мере  прибегли  архиепископ
Гранады, архиепископ Сант-Яго и епископ  Хаэна  {См.  статьи  об  этих  трех
прелатах в гл. XXIX.}.
     12.  Беландо  (брат  Николас   де   Хесу),   францисканец.   Инквизиция
преследовала его за составление  Гражданской  истории  Испании.  Здесь  были
изложены все события в этом государстве со  времени  восшествия  на  престол
Филиппа V по 1733 год. Инквизиторы запретили чтение этого труда по  мотивам,
интересовавшим римскую курию, и по действию политических интриг, с  которыми
догмат не имел ничего общего. Их приговор против Беландо вынесен  6  декабря
1744 года. Инквизиторы не  приняли  во  внимание  ни  разрешения  к  печати,
стоявшего в  начале  труда,  ни  посвящения  Филиппу  V,  ни  благоприятного
результата  второго  просмотра,   который   этим   государем   был   поручен
просвещеннейшему члену кастильского совета прежде, чем  разрешить  посвятить
ему эту книгу.  Автор  сделал  возражения  и  просил  быть  выслушанным.  Он
предложил ответить на все замечания и сделать в своем труде все вычеркивания
и изменения,  которые  ему  укажет  трибунал.  Беландо  обвинили  в  желании
защитить свою книгу, и он был заключен в тюрьму инквизиции, где вынес  самое
недостойное обращение. Он вышел из тюрьмы  лишь  для  того,  чтобы  войти  в
монастырь, откуда не должен был выходить, с запрещением что-либо писать.  Он
был лишен знаков почета, отличавших его в ордене, и на  него  были  наложены
епитимьи более суровые, чем  если  бы  он  был  еретиком  или  соблазнителем
(solicitante)   {Этим    именем    в    королевстве    Испанском    называют
священника-соблазнителя,  который  злоупотребляет  таинством  исповеди   для
обольщения женщин и вовлечения их  в  распутство.}.  Каким  образом  Беландо
навлек на себя такую суровость? Желая  доказать,  что  инквизиторы  впали  в
заблуждение, дон  Мельхиор  де  Маканас  некоторое  время  спустя  попытался
защитить Беландо и его труд. Он показал неправильность предпринятого  против
него судопроизводства. Это поведение должно тем более изумлять, что  немного
раньше  он  написал  Критическую  защиту  испанской   инквизиции.   Трибунал
обнаружил свою признательность преследованием Маканаса как преступника - см.
главу XXVI.
     13. Берсиал (Клементе  Санчес  дель),  священник,  архидиакон  [853]  в
Вальдерасе, сановник церкви Леона. Его  преследовала  как  подозреваемого  в
лютеранстве и наказала при императоре  Карле  V  вальядолидская  инквизиция.
Осуждение было мотивировано  некоторым  числом  тезисов,  рассеянных  в  его
труде, напечатанном в лист под заглавием  Торжественник  ("Sacramental").  В
1559 году главный инквизитор Вальдес внес его в Индекс.
     14. Берососа (брат Мануэль Сантос), автор труда под заглавием:  Опыт  о
римском театре, был заключен в  тюрьму  толедской  инквизицией,  потому  что
говорил о римской курии таким языком, который не нравился  ни  иезуитам,  ни
инквизиторам. Судопроизводство было так произвольно, что  труд,  за  который
его преследовали судом, был подвергнут просмотру только  тогда,  когда  дело
надо было решать. Документы этого процесса были изъяты из  архива  трибунала
по неизвестной причине; они были сообщены, по  королевскому  указу,  в  1768
году чрезвычайному совету епископов,  собранных  для  обсуждения  иезуитских
дел.
     15. Бланка (дом Франсиско), архиепископ Сант-Яго, - см. главу XXIX, где
разбирается вопрос о епископах и богословах Тридентского собора.
     16. Бросас (Франсиско Санчес де Лас), чаще всего прозываемый писателями
Бросовским (el Brocense). Он родился в деревне Лас-Бросас, давшей  ему  имя.
Он был одним из величайших гуманистов  своего  века  и  наиболее  выдающимся
испанцем в царствование Филиппа  II.  Он  опубликовав  несколько  трудов,  о
которых упоминает Ниволас Антонио в своей  Библиотеке.  Суровый  Юст  Липсий
[854] назвал его Меркурием и Аполлоном  Испании,  а  Гаспар  Шоппе  [855]  -
божественным  человеком.  Его  несколько  раз  преследовала   вальядолидская
инквизиция за  некоторые  положения,  содержащиеся  в  его  трудах,  главным
образом в книге, изданной в одну восьмую листа в Саламанке в 1554 году,  под
заглавием Схолии [856]  на  четыре  сильвы,  написанные  героическим  стихом
Анджела Поличано  [857]  и  озаглавленные:  Кормилица,  крестьянин,  плащ  и
янтарь. Де Лас Бросас вполне удовлетворил квалификаторов, и его труд не  был
вписан в Индекс.
     17. Буруага (доктор Томас Саэнс), архиепископ  Сарагосы,  -  см.  главу
XXIX.
     18.   Кадена   (Луис   де   па),   второй   канцлер   университета    в
Алькала-де-Энаресе, племянник доктора Педро де Лермы,  первого,  облеченного
саном канцлера. Это был один из ученейших людей своего  времени;  он  владел
еврейским, греческим, арабским и другими восточными языками; писал по-латыни
с крайним изяществом и пользовался  хорошей  репутацией  среди  литераторов;
своими талантами он заслужил себе место среди знаменитостей. Ученый  Альваро
Гомес де  Кастро  упоминает  его  в  своей  Истории  кардинала  Хименеса  де
Сиснероса как автора проекта уничтожения царившего в  университетах  дурного
схоластического вкуса. Подобное предприятие дорого  обошлось  его  автору  и
тем, кто захотел  ему  подражать.  Люди,  привязанные  к  школьным  мнениям,
донесли на него толедской инквизиции как на  подозреваемого  в  лютеранстве.
Архиепископы Хименес де Сиснерос и Фонсека, покровители членов  университета
в Алькале, которых преследовали в их эпоху, уже не  существовали.  Луису  де
Кадене  пришлось  для  того,  чтобы  избегнуть  тюрьмы  святого   трибунала,
последовать примеру своего дяди: он укрылся в  великом  городе  Париже,  где
талантливых людей ценят и привечают. Он стал доктором Сорбонны [858] и  умер
профессором в этом учреждении.
     19. Кампоманес - см. главу XXVI.
     20. Кано (Мельхиор), епископ Канарских островов, - см. главу XXIX.
     21. Каньюэло (дон Луис), адвокат при королевском совете в  царствование
Карла III. Он  был  подвергнут  епитимьи  и  произнес  легкое  отречение  за
помещение некоторых тезисов  в  нескольких  номерах  периодического  издания
Цензор, появлявшегося без имени автора.  Каньюэло  часто  помещал  там  свои
декламации против суеверия; он доказывал опасность слепого доверия,  которое
могли вызвать многочисленные индульгенции и милости, и злоупотребление  ими:
верующие получали их, как говорят, нося нарамник Мадонны Кармельской  [859],
исполняя  девятидневки  [860]  и  предаваясь   чисто   внешним   проявлениям
набожности; все это показывало,  насколько  такая  практика  вредна  чистоте
религии. Он дерзнул обратить в насмешку пышные титулы, которые монахи  имели
привычку давать  святым  своих  орденов,  например,  св.  Августину  -  Орел
докторов, св. Бернарду -  Медовый,  св.  Фоме  Аквинату  -  Ангельский,  св.
Бонавентуре  -  Сера-фимский,  св.  Иоанну  Крестному  -  Мистический,   св.
Франциску Ассизскому - Херувимский, св. Доминику - Пламенный и другие в  том
же роде. Однажды ему пришло в голову назначить награду тому,  кто  предложил
бы ему титул Кардинала для св. Иеронима и Доктора для св. Терезы  Иисусовой.
Монахи, над которыми он издевался, не простили такой смелости и стали сильно
преследовать  его.  Номера  его  издания  арестовали,  хотя  они  уже   были
напечатаны. Автору запретили  писать  на  темы,  могущие  иметь  прямое  или
косвенное  отношение  к  догматам,  морали  и  мнениям,  принятым   в   деле
благочестия и набожности. Каким  образом  прекратится  в  Испании  опасность
суеверий  и  пустых  верований,   если   продолжают   останавливать   успехи
просвещения? Еще теперь имеется  в  этой  стране  великое  множество  людей,
которые  предаются  всем  излишествам  суеверий  и  живут   в   невозмутимом
убеждении, что им позволительно продолжать свою преступную жизнь,  не  боясь
ни Бога  ни  черта,  если  они  постоянно  носят  на  шее  нарамник  Мадонны
Кармельской и читают Богородицу;  [861]  они  убеждены,  что  не  умрут  без
покаяния и пойдут в чистилище, откуда с помощью Матери  Божией  в  следующую
субботу вместе с нею взойдут на Небо.
     22. Канталапьедра (Мартин Мартинес де),  профессор  богословия,  весьма
сведущий в восточных языках. Инквизиция возбудила против  него  процесс  при
Филиппе II за то, что он напечатал труд, озаглавленный Образцы,  запрещенный
и внесенный в 1583 году в Индекс кардинала де Кироги. Автор был заподозрен в
лютеранстве, потому что настаивал на необходимости  обращаться  к  подлинным
текстам Священного Писания, и утверждал, что следует предпочитать  подлинный
текст священных книг  тексту  переводчиков,  авторитет  которых  ничтожен  в
сравнении с подлинником. Он произнес легкое отречение, подчинился епитимье и
запрещению писать. Я предоставляю читателям  поразмыслить,  должен  ли  этот
пример дать высокую идею о рассудительности судей и квалификаторов?
     23. Карранса (дом Бартоломео), архиепископ города Толедо. - Историю его
процесса см. в главах XXXII, XXXIII и XXXIV.
     24. Касас (дом Бартоломео де Лас), доминиканец, сначала  епископ  Чиапы
[862], потом Куско, наконец - заштатный с правом пребывания  в  Испании.  Он
был защитником прав и свобод туземцев.  Он  написал  несколько  превосходных
трудов, о которых упоминает Николас Антонио. В одном  из  них  он  старается
доказать, что короли не имеют власти располагать имуществом и свободой своих
американских подданных для  порабощения  их  другими  низшими  властями  под
именем лена, командорства  или  каким-либо  другим  образом.  На  этот  труд
донесли совету инквизиции как на противоречащий тому, чему учат св.  Петр  и
св. Павел относительно  подчинения  рабов  и  вассалов  их  господам.  Автор
испытал большие огорчения, узнав о намерении преследовать его. Однако  совет
потребовал от него только выдачи судебным порядком книги и рукописи, что  он
исполнил в 1552 году. Затем книга была напечатана несколько раз вне Испании,
как   заметил   Пеньо   [863]   в   своем   Критическом,   литературном    и
библиографическом словаре замечательных книг,  сожженных,  уничтоженных  или
запрещенных цензурой. Лас Касас умер в Мадриде в 1566 году,  девяноста  двух
лет от роду. Среди своих скорбей  он  получил  удовлетворение,  увидав,  что
цензоры, назначенные для разбора другого  труда,  написанного  им  в  пользу
туземцев  Америки,  одобрили  его,  несмотря  на  критику  Хуана  Хинеса  де
Сепульведы. Карл V приказал уничтожить сочинение его  противника,  хотя  оно
было благоприятно королевской власти.  Он  отдал  много  приказов  в  пользу
свободы туземцев Америки и  пожелал,  чтобы  вкладывали  больше  мягкости  в
обращение с ними. Если бы эти распоряжения, внолне согласные  с  видами  Лас
Касаса и составляющие часть  собрания  законов  для  жителей  Америки,  были
исполняемы, то не стали бы  делать  столько  упреков  испанцам,  управлявшим
Америкой.
     25. Кастильо (брат Фернандо дель), доминиканец, один  из  знаменитейших
членов ордена. В 1559 году он был замешан в процесс лютеран в Вальядолиде по
доносу некоторых подсудимых, среди которых  были:  брат  Доминго  де  Рохас,
доминиканец; Педро Касалья, приходский священник из Педросы; дон  Карлос  де
Сесо, коррехидор города Торо. Эти три человека,  желая  доказать  правоверие
своих убеждений относительно оправдания,  объявили  в  1558  году,  что  они
думали на этот счет, как и дом Фернандо Кастильо, которого везде  признавали
человеком, выдающимся своим умом и  добродетелью.  Кастильо  (бывший  членом
коллегии Св. Григория в Вальядолиде, затем  профессором  философии  в  своем
отечестве, в Гранаде, а позднее профессором богословия в том же городе)  был
в то время в Мадриде и пользовался  там  великой  славой  проповедника.  Три
свидетеля подписали свои показания 3, 4 и 5 октября 1559 года, по  настоянию
фискала трибунала в процессе дом Фернандо. 8 октября они  должны  были  быть
сожжены. К счастию для того, на кого поступил донос, случилось, что эти  три
свидетеля не объявили положительно, что он держался учения об оправдании так
же и в том же смысле, как они, но излагал это учение  так,  что  можно  было
этому верить. Дом Фернандо, по получении приказания вернуться в  Вальядолид,
был заключен в коллегии Св. Григория и вызван в суд. Он оправдался  по  всем
пунктам  обвинения  и   был   освобожден.   Он   даже   получил   формальное
удостоверение, что не причастен к делу,  чтобы  не  было  нанесено  никакого
ущерба его чести, репутации и достоинству. Он вернулся  в  Мадрид,  где  был
приором; затем послали его на такую же должность в Медину; наконец,  он  был
назначен на должность проповедника при Филиппе II.  Этот  государь  оказывал
ему честь советоваться с ним в щекотливых делах и часто разделял его мнения.
Вскоре он поручил ему сопровождать герцога д'Оссуну, посла при  лиссабонском
дворе. Кастильо был одним из принимавших участие в решении  кардинала-короля
Энрике передать после себя  корону  Португалии  Филиппу  II,  который  затем
назначил Кастильо преподавателем инфанта дона Фернандо. Он  написал  историю
ордена св. Доминика с такой точностью и так правдиво, что современные ученые
очень дорожат ею. Он умер  29  марта  1593  года  с  репутацией  знающего  и
добродетельного монаха. Его жизнь была образцом суровости: он  постился  три
дня в неделю,  вкушая  только  хлеб  и  воду.  Если  бы  действия  трибунала
инквизиции были  покрыты  меньшей  тайной  и  были  менее  сокровенны,  этот
знаменитый человек и много невинных, подобно ему, не были бы жертвами самого
несправедливого обвинения. Было бы достаточно сообщить ему улики свидетелей,
и он скоро доказал бы их заблуждение или  недоброжелательность.  Инквизиторы
должны были бы подражать примеру, о котором идет речь в евангельской притче,
повторяя после отказа  от  суровых  форм  действия:  "Воздаждь  мне  радость
Спасения Твоего". Это средство помогло бы им избегнуть многих  процессов,  а
для  обвиняемых  послужило  бы  гарантией  пробив  огорчений  и  опасностей,
угрожающих их существованию.
     26. Сентено (брат Педро), августинец. Он был одним из  ученейших  людей
своего ордена и одним из выдающихся литераторов Испании в царствование Карла
III  и  Карла  IV.  Началось  с  того,  что   он   подвергся   ненависти   и
злонамеренности монахов, священников  и  мирян,  которых  он  сделал  своими
врагами через свое периодическое издание: Всемирный защитник всех несчастных
писателей. Сентено  сильно  нападал,  при  помощи  оружия  самой  деликатной
иронии, на дурной вкус, царивший в духовной и светской литературе. Произошло
то, что схоластические богословы, не знающие правил хорошего  вкуса  или  не
желавшие им следовать, трепетали, как бы не попасть под перо  этого  монаха:
расточаемые им иронические похвалы  заставляли  больше  бояться,  чем  самые
острые стрелы. Все читали с удовольствием, что  он  писал,  и  его  суждения
становились   скоро   достоянием   всех   читателей.   Дух    предубеждения,
господствовавший  тогда  вообще  в  Испании,   и   предрассудки,   владевшие
множеством умов, не преминули родить массу врагов литературы в духе  Ювенала
[864]. Сентено, хотя был человек талантливый, не обладал  ни  талантом  быть
счастливым, ни достаточной ловкостью против людей, тем  более  ожесточенных,
что они сражались оружием, которое им было столь свойственно на  поле  битвы
за правоверие. Сентено полагался на чистоту своих религиозных убеждений и на
широту своих познаний. На него посыпались доносы, которые представляли такое
же разнообразие, как разнообразны были состояние и положение  нападавших  на
него. В одно и то же время  одни  обвиняли  его  в  нечестии  (преступление,
равное тогда в Испании материализму и атеизму), другие - в ереси  иеракитов,
лютеран и янсенистов. Большая слава подвергавшегося доносам, покровительство
графа де Флорида-Бланки, первого государственного секретаря,  опасение,  что
ненависть,  зависть  и  злопамятство  довели  доносчиков   до   клеветы,   и
невозможность,  чтобы  Сентено  в  одно  и  то  же  время  был  атеистом   и
лютеранином, - все это  не  позволило  трибуналу  заключить  его  в  тюрьму.
Удовлетворились тем, что вместо тюрьмы ему назначили монастырь Св.  Филиппа,
с приказанием  являться  в  инквизицию  каждый  раз,  как  его  позовут.  Он
защищался со всем преимуществом, которое давало  ему  знание  чистых  правил
учения; его репутация стала бы  более  блестящей,  если  бы  его  речь  была
напечатана.  Однако  он  не  мог  избежать  осуждения  в   качестве   сильно
подозреваемого в ереси;  он  произнес  отречение  и  был  подвергнут  разным
епитимьям. Это обхождение повергло Сентено в такое уныние,  что  закончилось
потерей рассудка. В этом состоянии он умер  в  монастыре  Аренас,  куда  был
сослан. Пункты его обвинения были:
     1. Осуждение девятидневок, молитв по четкам,  крестных  ходов,  стояний
[865] и других  благочестивых  упражнений  в  том  же  роде;  это  обвинение
основывалось на надгробной речи по одном вельможе,  в  которой  он  говорил,
будто благотворительность  была  любимой  добродетелью  покойного  и  в  ней
заключается действительная набожность, а не  в  чисто  наружных  религиозных
действиях, не причиняющих ни трудов, ни хлопот, не  требующих  денежных  или
иных жертв.
     2. Отрицание существования лимбов [866], местопребывания душ некрещеных
младенцев; доказательством этого обвинения послужило уничтожение  вопроса  и
ответа о лимбах, сделанное одним автором катехизиса по его совету. Этот труд
был напечатан для употребления в бесплатных школах Мадрида,  и  Сентено  был
его  цензором.  На  первый  пункт  обвинения  Сентено  дал  ясное  и  четкое
объяснение, опирающееся на тексты Священного Писания, творения святых  отцов
и принципы действительного благочестия. Он доказал внутреннее  согласие  его
защиты с выражениями, употребленными в его проповеди,  оригинал  которой  он
представил  как  доказательство  своей  невиновности.  Относительно  второго
пункта он сказал, что существование лимбов не определено  как  догмат  веры;
что не следует об этом упоминать в катехизисе, где,  по  его  словам,  может
быть речь только о догмате; что он упразднил это место в  катехизисе,  чтобы
христиане не смешивали того, что является еще предметом спора для католиков,
с тем, что определено Церковью. От него формально потребовали заявить, верит
ли он в существование лимбов. Он возразил, что не обязан отвечать,  так  как
это не догмат веры; но, не имея  поводов  скрывать  свой  образ  мыслей,  он
признается, что не верит в их существование. Он просил  позволения  написать
богословский трактат,  в  котором  предлагал  доказать  истину  своих  слов,
смиренно подчиняясь определениям Церкви. Позволение было  дано.  Он  написал
двадцать страниц в лист, мелким письмом и сжатыми буквами, так что этот труд
образует том в одну восьмую  листа.  Я  прочел  его  из  любопытства  и  был
восхищен при виде неизмеримой и глубокой учености: в нем соединено все,  что
святые отцы и  великие  богословы  говорили,  начиная  с  Иисуса  Христа,  а
особенно со времени св.  Августина,  о  вечной  участи  людей,  умерших  без
крещения  и  не  с