он, беспокойно ворочаясь на постели...
   А в  эти  часы  печальных  отцовских  раздумий  сынок  куролесил  среди
дворовых.  Мисс  Джесси  оставалась  в  одиночестве  и  подолгу  сидела  у
распахнутого окна своей горенки, в которой в давние годы  томилась  Юлька.
Молодой Демидов бушевал в нижних хоромах. Однажды  в  послеобеденный  час,
когда грузно набившая утробы дворня  вместе  с  приказчиком  находилась  в
дремучем сне, Николенька прокрался к  рыхлой,  толстой  стряпухе  и  густо
вымазал ее лицо сажей. Только что пробудившийся от  обуревавшего  крепкого
сна приказчик Селезень скричал подать квасу. Почесываясь,  стряпуха  вышла
из каморки.
   - Свят, свят, с нами бог!  -  оторопело  пятясь  к  двери,  закрестился
приказчик. - Анчутка! - заорал он.
   На крик набежали дворовые и со страхом пялили глаза на стряпуху.
   - Да вы сдурели, что ли? - сердито сверкая белками глаз, закричала она.
   - Господи боже, твоя воля, никак это голос Домахи? - все  еще  не  веря
своим глазам,  ахали  дворовые.  Толстопятая  горничная  девка  сбегала  в
барские покои и принесла серебряный поднос.
   - Накось, взгляни на себя! - предложила она, подставив под круглое лицо
стряпухи зеркальный металлический лист.
   - Ахти, худо мне! - взглянув, вскрикнула стряпуха  и  стыдливо  закрыла
лицо передником. Она бросилась к рукомойнику, мылась, терлась и вся кипела
от нахлынувшего гнева.
   Через распахнутые окна кухни, в которой жаром дышала раскаленная  печь,
донеслись озорные крики молодого Демидова.
   - Ах он, пакостник! Ах, бесстыдник! -  вскричала  баба  и  кинулась  во
двор, где шумели чем-то встревоженные куры.
   Там, среди площадки,  вертелся  Николенька  с  зажатым  между  коленями
пестроперым петухом и щипал  из  него  перья.  Сильный  и  злой  певун  не
поддавался озорнику. Хрипя, дергаясь,  он  вырвался  из  разбойничьих  рук
Николеньки и не струсил, не убежал, а взлетел на  спину  своему  тирану  и
стал клевать его в затылок. Втягивая голову в плечи, стараясь  смахнуть  с
себя злобную птицу, молодой Демидов побежал по двору. Но прославленный  по
всему заводу бесстрашный петух-забияка  так  вцепился  острыми  шпорами  в
бархатный камзольчик, и так сильно бил крыльями, и  так  упорно  и  больно
продолжал долбить в спину, в плечи, в затылок,  что  Николеньке  на  самом
деле стало страшно. Он не удержался и закричал на весь двор:
   - Ка-ра-у-ул!
   - Что? - ехидно ухмыльнулся в седую бороду Селезень. -  Нашла  коса  на
камень? Этот, братец, петух на весь петушиный народ разбойник! - Приказчик
схватил метлу и бросился оборонять молодого Демидова.
   Встрепанный, изрядно исцарапанный, но веселый,  Николенька  побежал  по
двору и заливисто на ходу закукарекал.
   -  Это  же  непорядок,  Николай  Никитич,  -  степенно  осудил   задиру
приказчик. - Петька победил, а вы оповещаете весь двор!
   Но мальчуган не слышал увещеваний старого  приказчика:  он  уже  мчался
через площадь к слободским избам, напрашиваясь на новую потеху.
   -  Слава  тебе  господи!  -  облегченно  вздохнула  стряпуха.  -   Хоть
часик-другой даст дворовым роздых!
   Однако Николенька не добежал до слободы,  свернул  к  пожарке.  Там,  у
наполненных водою бочек,  дремал  худой,  сутулый  дед,  босой,  в  теплом
гречушнике. Подле него в  тени  лежал  разморенный  жарой  дряхлый  козел.
Демидовский сынок  тенью  скользнул  мимо  деда,  подобрался  к  грязному,
всклокоченному козлу и подвязал к его хвосту погремушку.  И  этим  еще  не
удовлетворился озорник: птицей взлетел он по ступенькам скрипучей  лесенки
на каланчу и тревожно зазвонил в набатный колокол.
   Дед  очумело  вскочил  и  выбежал  из-под  навеса.  Протирая   красные,
слезящиеся глаза, взглянув вверх и узнав Николеньку, старик взмолился:
   - Ну что наробил, баринок? Засекут  теперь  меня,  старого,  по  наказу
Никиты Акинфиевича.
   Разбуженный пожарным сполохом, козел по привычке выбежал на площадь,  и
так как звон позади него не прекращался, он ошалело закружился  на  месте.
Со всех сторон на тревогу сбегались поднятые работные  и,  не  видя  дыма,
наперебой спрашивали друг друга:
   - Что стряслось? Не отошел ли, часом, хозяин?
   И тут перед каланчой, как всегда словно из-под земли, вырос  вездесущий
приказчик Селезень.
   - Николай Никитич, пожалуйте домой! -  закричал  он,  задрав  бороду  к
вышке.
   Молодой Демидов прекратил звонить, но  сейчас  его  внимание  привлекла
чудесная панорама, которая развертывалась вокруг,  по  необъятному  синему
небу вереницей плыли пухлые облака,  и  легкая  лебяжья  стая  их  чудесно
отражалась в нежно-аквамариновых водах пруда.  За  белым  дворцом  зеленой
стеной стоял густой сад, а за ним, где-то далеко, на слободе лаяли псы. На
самом солнцепеке, на песке у пруда, лежали заводские ребята; то и дело  их
бронзовые тела ласточкой бросались с  высокого  гребня  плотины  в  темный
омут. Ух, как хорошо! У Николеньки дух захватило  от  возбуждения.  Только
серебряные брызги, как  искры,  быстролетно  мелькали  на  солнце.  А  над
головой молодого Демидова, медленно шевеля распахнутыми крыльями, высоко в
лазури парил орел. Мальчуган опустил глаза вниз. Там, поминутно подтягивая
сползающие с костлявого тела портки  из  ряднины,  дед-пожарник  незлобиво
грозил:
   - Вихорь его возьми! Погоди, ужотка доберусь до тебя.  Ишь  лупоглазый,
что натворил!..


   Теплая летняя ночь; стояла пора звездопада. С гор дул  мягкий  ветер  и
порывами приносил запахи соснового леса, легкой гари с болот. Густые кроны
деревьев в господском саду тихо, задумчиво лепетали, и еле  слышный  шорох
их сливался и угасал в глубоком безмолвии ночи. В демидовском  доме  давно
погасили огни, и все отошли ко сну. Только  среди  темных  ветвей  древней
дуплистой березы, которая росла у стены  дворца,  вверху  блестели,  точно
золотые дощечки, освещенные оконца в светелке мисс Джесси. В  косых  лучах
света чуть-чуть дрожали озаренные  листья,  и  тонкий,  слегка  дурманящий
аромат доносился в распахнутое окно.
   Среди горенки с низким потолком на ветхом, обтертом стуле  сидела  мисс
Джесси. Спина ее горбилась, вокруг большого рта легли  усталые,  печальные
морщины. Ее глаза, освобожденные  от  очков,  казались  совиными,  странно
щурились, принимая тревожное, недоумевающее выражение.
   Старая дева пристально разглядывала себя в овальное зеркало.  Покачивая
утиной головкой с навернутыми бумажными папильотками - от  чего  на  стене
колебались тени рогулек, - она то приближала  лицо  к  зеркалу,  то  вновь
отклонялась от него. Улыбаясь загадочно, мисс щерила большие желтые  зубы,
и улыбка эта удивительно походила на страшный оскал мертвой головы.
   О чем думала мисс Джесси в эту минуту? Ночью, когда глубоко и  свободно
дышит вся природа и тысячи  ароматных  испарений  насыщают  воздух,  когда
каждый цветок и каждая былинка, согретая солнцем, и теплая росистая земля,
и мимолетное облачко - все, все  веет  чистотой,  свежестью,  прохладой  и
покоем, - мисс Джесси, наверное, думала об утерянном...
   Жалкой и смешной казалась себе старая дева. И  еще  смешнее  показалась
она, когда спустила с плеч платье и залюбовалась  своим  желтым  костлявым
телом, покрытым от холодка гусиной кожей.
   Молодой Демидов сидел на дереве среди густых ветвей и все видел.
   - Ух, страсти! -  разочарованно  вздохнул  Николенька.  Он  неосторожно
зашевелился, и под его ногой треснул сучок. Англичанка вздрогнула,  быстро
прикрыла плечи и подошла к окну.
   - Кто здесь? - испуганно прошептала она.
   Среди озолоченных светом листьев показалось смеющееся лицо  Николеньки.
В глазах его светилось озорство.
   - Что вы здесь делали? - строго спросила мисс Джесси.
   Молодой Демидов не смутился; смотря в глаза гувернантке, признался:
   - Больно  уж  захотелось  поглядеть,  похожи  ли  вы,  мисс,  на  наших
крепостных девок! - Николенька ехидно улыбнулся, высунул язык и быстро  по
Стволу березы скользнул вниз.  Под  его  торопливыми  движениями  слышался
шелест листвы, да между заколебавшимися ветками выглядывали синие  звезды.
Англичанка свирепо процедила сквозь зубы:
   - Какой стыд! Взбалмошенный мальчишка!..
   Она энергично захлопнула  окно,  резким  движением  задернула  штору  и
взволнованно опустилась в кресло, закрыв лицо руками. В эту минуту  Джесси
поняла, что она некрасива, поблекла, что никто ее не понимает и не  поймет
в этой стране, где люди и сильны  и  напористы.  Слезы  заблестели  на  ее
рыжеватых ресницах.
   - Боже мой, как страшна и безобразна старость! - тяжело вздохнула она и
устало опустила руки.



2

   Россия деятельно приступила к утверждению своей безопасности на юге  со
стороны турок. В  1778  году  в  Азовском  крае  стараниями  русских  были
возведены многие города. На берегах моря возникли Херсон и Мариуполь, а на
границах Крымского  ханства  -  Екатеринослав.  Беспокойство  Турции  было
велико. Особенно встревожились турки, когда увидели,  что  подвластные  им
греки и армяне с семьями и со всем  своим  скарбом  стали  перебираться  в
отстроенные российские города. Но более всего тревожило Порту положение  в
Крыму, который долгое время служил угрозой русской земле. Издавна,  многие
столетия, отсюда крымчаки совершали свои набеги и нашествия на Русь. Через
Дикое Поле, по старинному Муравскому шляху,  прорываясь  через  засеки  на
север, многочисленные орды татарских наездников добирались до  Москвы.  Не
раз столица Московского государства пылала от их рук. Настало время, когда
решено было положить предел вечным беспокойствам на  южной  границе  нашей
родины. В Крыму в эту пору шла ожесточенная борьба двух партий, турецкой и
русской ориентации.  Хан  Шагин-Гирей,  свергнутый  с  престола  турецкими
ставленниками, обратился за помощью к русским. Россия вернула ему трон, но
поскольку интриги и происки Турции не прекращались, число русских войск  в
Крыму  увеличилось,  и  в  скором  времени  начались  переговоры  с  ханом
Шагин-Гиреем, которые привели к желанной  цели.  Хан  отказался  от  своих
прав, и Крым 8 апреля 1783 года навсегда был присоединен к России.
   Событие это вызвало чрезвычайно  сильное  волнение  в  Константинополе.
Ожидался разрыв между Россией и Турцией, которая  грозила  войною.  Однако
благодаря усилиям Потемкина и русского  посла  в  Турции  Булгакова  Порту
удалось отклонить не только от войны, но еще и заключить  с  нею  23  июня
1783 года очень выгодный для России торговый трактат, а  28  декабря  была
подписана с турками конвенция, по которой Крым оставался за Россией и река
Кубань назначалась границей между обоими государствами. Таким образом,  за
русскими  закреплялся  обширный,  богатейший,  но   малонаселенный   край,
названный Новороссией.
   Генерал-губернатор вновь приобретенных земель князь Потемкин  энергично
приступил к устройству  городов,  возведению  крепостей,  заселению  диких
степных  пространств  и  развитию  земледелия.  Он  мечтал  о  превращении
Новороссии в оживленный край,  в  котором  процветали  бы  промышленность,
искусства, и тем самым Россия прочно стала бы на Черном море.
   По его приказу разводились в степях леса, виноградники, тутовые деревья
для шелковичных червей, возникали фабрики, казармы, дворцы  и  театры.  И,
самое важное, на Черном море стали строить русский флот.
   Своим дерзновением Потемкин поражал многих  современников.  Он  засыпал
государыню самыми смелыми и неожиданными проектами, в которых было  больше
необузданной фантазии, чем реальной возможности. Екатерина Алексеевна,  не
зная подлинного состояния дел в Новороссии, слепо верила своему  фавориту,
щедро награждала его чинами, крепостными, дворцами.  Потемкину  пожаловали
все русские  ордена,  звание  генерал-фельдмаршала  и  президента  военной
коллегии. Ему шли огромные суммы, из которых он беззастенчиво  заимствовал
на личные надобности и прихоти. Генерал-губернатор Новороссии не  считался
ни  с  чем.  Пользуясь  особым  доверием  и  благорасположением   к   нему
государыни,  Потемкин  злоупотреблял  своею  властью,  часто  не  различая
государственных  средств   от   личных.   Миллионы   рублей   уходили   на
удовлетворение  причуд  светлейшего.  Города  оставались   недостроенными,
проекты забывались, а между тем казна заметно опустошалась. Нашлись  люди,
которые  повели  против  Потемкина  борьбу,  стремясь  доказать,  что   он
обманывает государыню, что делаемые огромные затраты не  принесут  никакой
пользы, да зачастую и используются-то они не по  назначению.  В  ответ  на
козни Потемкин прибыл в Санкт-Петербург  и,  хотя  был  принят  Екатериной
Алексеевной с заметной холодностью, все же сумел  увлечь  ее  грандиозными
проектами изгнания турок из Малой Азии.  Он  мечтал  на  развалинах  Порты
восстановить  Грецию  под  скипетром  Константина   -   внука   Екатерины.
"Греческий" проект наделал много шуму, и, хотя на  первый  взгляд  казался
плодом неудержимой фантазии Потемкина, на самом деле он  был  построен  на
серьезных  основаниях.  Стремление  осуществить  его  привело  к   большим
историческим событиям. Русские окончательно утвердились  на  Черном  море,
Крым стал неотъемлемой частью России, и границы нашего государства  далеко
раздвинулись на запад и юг.
   Чтобы  показать  воочию,  что  творится  на  юге,  Потемкин   пригласил
государыню  совершить  путешествие  в  Новороссию.  7  января  1787   года
Екатерина Алексеевна с огромной блестящей свитой выехала из Царского Села.
Потемкин  окружил  это  путешествие  императрицы  большой  помпезностью  и
блеском. Все делалось наспех, разбрасывались огромные средства, хищнически
использовалась рабочая сила -  и  все  только  для  того,  чтобы  обмануть
царицу. Как опытный постановщик спектакля,  Потемкин  разыграл  перед  ней
фантастическую феерию. По его проектам на пути следования государыни  были
построены на скорую руку показные дворцы, станции и даже города. Кременчуг
был  превращен   в   маленькое   своеобразное   подобие   столицы.   Всюду
прокладывались дороги, разбивались тенистые сады, а на  Днепре  взрывались
пороги. На левом берегу реки, против Херсона, в течение нескольких  зимних
месяцев 1787 года возвели  город  Алешки.  На  Днепре  готовились  десятки
роскошных галер в римском вкусе; Шло строительство Черноморского флота.
   Путешествие императрицы  Екатерины,  которое  она  совершала  вместе  с
австрийским  императором  Иосифом  II,  походило   скорее   на   сказочный
спектакль, чем на деловой осмотр вновь приобретенного края.
   Громадная флотилия  галер,  во  главе  с  самой  роскошной  -  "Днепр",
двинулась по реке. За ней следовал "Буг", на котором пребывал Потемкин.  В
наиболее живописных местах флотилия останавливалась, и государыня с гостем
выходила на  берег,  где  в  ее  честь  устраивались  пышные  празднества,
происходили  маневры  казачьих  войск,  гремели  пушки  и   огнями   радуг
рассыпался фейерверк.
   На  всем  протяжении  пути  по  степи  государыня  и  ее  свита  видели
изумительные картины. Там, где еще  недавно  простиралась  дикая  пустыня,
теперь виднелись богатые  села,  красивые  здания,  церкви,  в  гаванях  -
купеческие корабли, груженные товаром, а  на  полях  паслись  бесчисленные
стада  тучного  скота.  Красочно  одетые  поселяне   водили   хороводы   и
прославляли счастливую жизнь.
   Еще  более  великолепные  картины  цветущего  края   раскрылись   перед
Екатериной Алексеевной в Крыму, где сама ласкающая природа и голубое  море
окончательно  пленили  ее.  С  момента  вступления  государыни  в  Тавриду
императорскую  карету  сопровождала  блестящая  татарская  конница.  Самые
знатные татарские мурзы, разодетые в  яркие  одежды,  составляли  почетный
кортеж государыни,  приводя  ее  в  восхищение  джигитовкой  и  различными
конными эволюциями: Даже австрийский император не мог налюбоваться на  это
поистине прекрасное зрелище.
   В Симферополе Екатерину  Алексеевну  поразил  пышный  сад,  разбитый  в
английском вкусе. Не менее роскошный сад чисто  восточного  стиля  привлек
внимание государыни в  Карасубазаре.  Неумолчно  журчали  фонтаны,  шумные
водопады в знойный полдень приносили освежающую прохладу.  В  густой  сени
парка высился пышный  дворец,  а  с  наступлением  ночи  императрица  была
изумлена сказочным фейерверком в триста тысяч ракет. Все здесь  напоминало
сказку из "Тысячи и одной ночи".
   Но самое эффектное зрелище ждало императрицу в Инкермане. В  специально
выстроенном для приема дворце во время обеда вдруг распахнули  занавес,  и
перед очарованной государыней открылся вид на море. Словно по  волшебству,
перед ней предстала Севастопольская гавань с десятками военных кораблей. И
в этот  торжественный  миг  началась  пальба  из  пушек,  приветствовавшая
рождение Черноморского флота...
   Государыня осталась в восторге от всего  увиденного  ею.  В  результате
путешествия  в  Новороссию  светлейшему  были  выданы  большие  награды  и
присвоено наименование Потемкина-Таврического...
   Враги Потемкина были посрамлены и не  посмели  раскрыть  перед  царицей
горькую правду. Между тем она была просто-напросто обманута  энергичным  и
ловким фаворитом. Великолепные селения, которые императрица видела  издали
на своем пути, были не  что  иное,  как  театральные  декорации.  Огромные
стада, которые паслись возле  наспех  созданных  "потемкинских  деревень",
были пригнаны со всего края и украшали собою дорогу, а ночью их перегоняли
с места на место,  чтобы  показать  царице,  сколь  изобилен  новый  край.
Передавали, что в интендантских складах вместо  муки  находился  песок,  а
разодетые, веселящиеся пейзане сгонялись со всей Новороссии, чтобы создать
картину полного народного благоденствия. Разговоры  об  обмане  Потемкиным
государыни были справедливы: в предприятиях его оказалось много  показного
и  несерьезного.  Но  один  несомненный  и  неопровержимый  факт   остался
непоколебимым:    благодаря    талантливым    русским    флотоводцам     и
кораблестроителям отныне Российская держава упрочилась на Черном  море,  и
это могущество нашей земли заставило призадуматься иностранные державы...


   Блистательное путешествие  в  Новороссию  русской  императрицы  явилось
своеобразной политической демонстрацией. Турция не  выдержала  и  объявила
России войну, которая и началась в августе 1787 года. Открывшиеся  военные
действия потребовали от Урала - старинного испытанного поставщика оружия -
огромного  количества  пушек,  ядер,  железа.  Это  придало  силы   Никите
Акинфиевичу Демидову. Он постепенно  стал  поправляться  от  перенесенного
удара. Жажда движения, стремительной деятельности по-прежнему овладела его
дряхлеющим телом. Неудержимо потянуло на завод. Но, увы, тело все  еще  не
было послушно его желаниям! Шаркая парализованной ногой, опираясь на плечо
приказчика  Селезня,  он  с  большим  трудом  на  ранней  заре  подошел  к
распахнутому окну. Словно вновь рожденный, хозяин с любопытством оглядывал
горы, пруд и прислушивался к заводским звукам. Тучи пара и дыма  окутывали
старые домны, в которых день и ночь плавили  руду,  лили  чугун  и  сталь.
Багровые языки пламени порой  прорезали  дымную  мглу,  и  тогда  Демидову
казалось, будто на верхней площадке домны распускается  невиданный  жаркий
цветок. На земле еще  лежала  ночная  тень,  но  первые  лучи  солнца  уже
скользили по гребням высоких гор...  Постепенно  и  незаметно  все  начало
сверкать золотыми отблесками. Широкий  пруд  покрылся  шелковистой  рябью.
Жирные и тугие караси выплывали на поверхность,  стремительно  выскакивали
из воды и с громким плеском тяжело падали, сверкая золотой чешуей. В  небе
пронеслись трубные звуки перелетных лебедей. Осень  надвигалась  на  горы,
бродила по лесам и парку, раскрашивая их в золотисто-оранжевые  цвета.  На
кустах в парке слюдяным блеском сверкала паутина.
   - Ах, хорошо! Ах, дивно! - улыбаясь,  прошептал  Никита  и  стал  жадно
дышать.
   Впереди на заголубевшем небе