и,
которые бесчестны, опрометчивы или глупы, неизбежно несут наказания за  свою
бесчестность, опрометчивость или глупость. Тому, кто воображает, что помощью
какого-либо  патентованного  законодательного  механизма  общество  порочных
граждан может быть приведено к одному уровню действий  с  обществом  хороших
граждан, мы не станем доказывать противного. С тем, кто думает, что действия
людей, лишенных честности и предусмотрительности, могут с помощью каких-либо
хитро придуманных парламентских актов быть направлены таким  образом,  чтобы
дать результаты честности и  дальновидности,  нам  нечего  рассуждать.  Если
найдутся люди (и мы полагаем, что их не мало), которые убеждены, что в  пору
коммерческих затруднений, возникающих от обеднения или  других  естественных
причин, зло может быть устранено одним росчерком министерского пера, - то мы
не станем доказывать им, что это невозможно. Пусть они думают как хотят;  но
истина, что  правительство  не  может  выполнить  ни  одну  из  этих  задач,
несомненна.  Правительство,  как  мы  постараемся  доказать,  может   только
породить  и  в  некоторых  случаях  порождает  коммерческие   бедствия.   Мы
постараемся также показать, что оно может  усилить  и  в  некоторых  случаях
действительно усиливает промышленные бедствия, вызванные другими  причинами.
Но если оно может создать затруднения или усилить их, то, с другой  стороны,
оно не в состоянии предупредить их.
     Все,  что  правительство  должно  делать  в  подобных  случаях,  -  это
отправлять  свою  обычную  обязанность:  охранять  правосудие.   Обеспечение
заключаемых обязательств есть одна из функций, входящих в его общую  функцию
- охранение прав граждан. А в числе  обязательств,  выполнение  которых  оно
призвано обеспечивать, заключаются и обязательства, выражаемые  в  кредитных
документах,  векселях,  чеках  и  банковых  билетах.  Если  кто-либо  выдает
обещание платежа по востребованию или в определенный  срок  и  не  исполняет
этого обещания, то правительство, в  силу  своей  покровительственной  роли,
должно по требованию кредитора понудить исполнение обещания, во что  бы  это
ни обошлось должнику, и если не вполне, то хотя в той мере, в какой средства
должника допускают это. Обязанность правительства по  отношению  к  денежным
знакам заключается так же, как и в  других  случаях,  в  суровом  применении
законов о банкротстве ко всем, кто заключает  обязательства,  которых  не  в
состоянии  выполнить.  Если  оно   слишком   ослабит   взыскание,   являются
злоупотребления; если оно усилит взыскание через меру -  тоже.  Взглянем  на
факты.
     Если бы мы могли  привести  здесь  в  подробности  историю  Английского
банка, показать, что привилегии, заключающиеся в  первой  его  хартии,  были
подкупом,  на  который  решилось   несчастное   правительство   из   крайней
необходимости заключить значительный заем,  и  что  вскоре  затем  состоялся
закон, запрещавший составление банкирских товариществ более нежели из  шести
лиц, с целью предупредить выпуск билетов Компании Южного моря и тем охранить
банковую монополию; если б мы  представили,  как  правительственные  льготы,
расточавшиеся банку, сопровождались новыми претензиями со  стороны  банка  к
правительству; если б мы изобразили все это в подробности, - мы увидели  бы,
что банковое законодательство, на  первых  порах  его,  было  организованным
нарушением справедливости. Не восходя к слишком отдаленному периоду,  начнем
с происшествий, ознаменовавших конец прошлого столетия. Наши правители  того
времени вовлеклись в войну - с достаточными причинами или нет, мы не будем о
том распространяться. Они выдали огромные суммы золота своим союзникам.  Они
требовали значительных ссуд от Английского  банка,  который  не  осмеливался
отказать. Таким образом они вынудили банк  к  чрезмерному  выпуску  билетов.
Другими словами, они столь значительно сократили подвижный капитал общества,
что обязательства не могли исполняться,  а  громадное  количество  платежных
обещаний заняло место действительных платежей. Скоро после  того  исполнение
этих обещаний сделалось  столь  затруднительным,  что  было  даже  запрещено
законом, т. е. платеж звонкой монетой был приостановлен. В этих последствиях
- в обеднении народном и в обусловленном им ненормальном состоянии денежного
обращения - государство является ответственным. Какая доля  упреков  ложится
на правящие классы и какая доля на народ, в обширном смысле  мы  не  беремся
определять.  Нам  необходимо  только  заметить,  что  бедствие  возникло  из
действий правительственной власти. Когда в 1802 г.,  после  кратковременного
мира, общественный  капитал  снова  возрос  до  того,  что  выкуп  платежных
обещаний сделался возможным, Английский  банк  с  нетерпением  желал  начать
операцию обмена; но  законодательная  власть  произнесла  свое  veto.  Таким
образом, вредные последствия системы неразменных денежных знаков  продолжали
существовать после того времени, когда они могли бы  по  естественному  ходу
вещей   быть   устранены.   Еще   гибельнее    были    другие    последствия
правительственного  вмешательства.  Когда   платеж   звонкой   монетой   был
прекращен, правительство,  вместо  того  чтобы  охранять  обязательную  силу
договоров, на время само подорвало эту силу, говоря банкирам: "Вы не обязаны
расплачиваться монетой по платежным обещаниям, которые вы выпускаете". Таким
образом естественные преграды излишнему увеличению платежных  обещаний  были
устранены. Что же из этого вышло? Банки, не будучи обязаны разменивать  свои
билеты на звонкую монету и без  затруднения  получая  из  Английского  банка
массы его билетов в обмен на неподвижные ценности, стали  производить  ссуды
до каких угодно размеров. Так как банки не были вынуждены возвышать  учетный
процент соразмерно уменьшению находившегося в их распоряжении капитала и так
как они  получали  прибыль  от  всякого  займа  (билетами)  под  обеспечение
неподвижными капиталами, то развились  ненормальная  легкость  в  совершении
займов и ненормальное желание делать ссуды. Так  вызваны  были  безрассудные
спекуляции  1809  г.,  -  спекуляции,  которые  не   только   поддерживались
описанными обстоятельствами, но в значительной степени  были  прямо  созданы
чрезмерными выпусками билетов. Такие выпуски, в свою очередь,  неестественно
возвышая  цены,  усиливали  кажущуюся  выгодность  помещения  капиталов.  Не
следует забывать, что все это случилось в такую  пору,  когда  по-настоящему
должна была бы господствовать самая строгая бережливость, в  пору  разорения
страны от продолжительных войн, в пору, когда без  заблуждений,  порожденных
законодательством, проявилась бы коммерческая сдержанность и осторожность. В
тот именно момент, когда долги общества  достигли  небывалых  размеров,  оно
было увлечено к еще более сильному увеличению долговых  обязательств.  После
этого становится понятным, что и постепенное увеличение количества платежных
обещаний, и падение их в цене, и  торговые  бедствия,  возникшие  из  такого
порядка  вещей  в!814-1816  гг.,  когда  девяносто   провинциальных   банков
обанкротилось, а еще большее число закрылось, - все это было  создано  самим
же государством, частью вследствие войны, которая - была ли  она  необходима
или нет - велась правительством, а частью вследствие  вмешательства  в  дело
обращения денег.
     Прежде чем перейдем к позднейшим фактам, укажем мимоходом  на  подобное
же искажение денежной системы, возникшее еще до того в Ирландии. При разборе
дела парламентской комиссии в 1804  г.  м-р  Кальвиль,  один  из  директоров
Ирландского банка, заявил, что до обнародования запретительного билля  этому
банку, - билля, которым платеж звонкой монетой был приостановлен,  директора
в случае возрастания требований на выдачу  золота  обыкновенно  прибегали  к
сокращению выпуска билетов. Говоря деловым языком, это значит, что  они  при
достаточно  сильном  требовании  возвышали  учетный  процент,  а  через   то
увеличивали получавшуюся ими прибыль и предупреждали опасность  банкротства.
В  течение  этого  периода,  не   испытавшего   еще   регламентации,   сумма
обращавшихся билетов составляла от 600 000 до 700 000 ф. ст. Но лишь  только
закон взялся обеспечить банк против  опасности  банкротства,  масса  билетов
стала быстро возрастать и очень скоро достигла 3 000 000 фунтов. Результаты,
заявленные перед  комиссией,  были  следующие:  вексельный  курс  на  Англию
значительно упал; тотчас же вся доброкачественная  монета  была  вывезена  в
Англию; вместо нее в Дублине (где  нельзя  было  выпускать  мелких  билетов)
появилась низкопробная монета, уменьшенная в  ценности  почти  на  пятьдесят
процентов, в других же местах показались векселя, сроком  на  двадцать  один
день выпускавшиеся людьми всех сословий и на всякие  суммы,  даже  на  шесть
пенсов.  Это  чрезвычайное  размножение  мелких  векселей   было   вынуждено
невозможностью производить иным путем розничную  торговлю  после  того,  как
серебряная монета исчезла из обращения. Во всех этих бедствиях виновата была
опять законодательная власть. Массы "серебряных билетов" возникли вследствие
вывоза серебра; вывоз серебра  причинен  был  крайним  падением  вексельного
курса на Англию;  это  падение  произошло  от  чрезмерного  выпуска  билетов
Ирландским банком, а этот чрезмерный выпуск зависел  от  признанной  законом
неразменности билетов. Хотя эти факты давно  уже  были  приведены  комиссией
палаты общин, защитники так называемого "денежного принципа"  еще  и  теперь
ослеплены до того, что указывают на это  умножение  шестипенсовых  платежных
обещаний, как на доказательство вреда нерегулированной денежной системы.
     Возвращаясь к Английскому банку, перейдем прямо к акту 1844  г.  Будучи
еще протекционистом, веруя еще в благодетельную силу  закона,  направляющего
торговлю, сэр Роберт Пиль задумал предупредить повторение денежных кризисов,
какие случились в 1825,1836 и 1839 гг. Упуская из виду ту истину,  что  если
денежный кризис не причинен вмешательством законодателей,  то  он  возникает
или  от  абсолютного  обеднения,  или   же   от   разорения,   производимого
рискованными  и  чрезмерными   затратами,   и   что   против   человеческого
неблагоразумия так же, как и против атмосферической невзгоды, не  существует
лекарства, - он отважно провозгласил,  что  "лучше  предупредить  пароксизм,
нежели  усиливать  его",  и  предложил  банковый  акт  1844  г.   как   меру
предупредительную. Как беспощаден был приговор природы  над  этим  наследием
протекционизма, мы  знаем  все.  Денежная  подвижная  скала  была  такой  же
ошибкой, как и ее  первообраз  {Под  этим  первообразом  разумеется  echelle
mobile, примененная в торговле хлебом. Опыты подобной системы, имеющей целью
в обыкновенные годы обеспечить на национальном рынке всю  хлебную  торговлю,
производились в Англии еще в XYII, а во  Франции  в  XVIII  в.;  но  полного
развитая она достигла в эпоху Реставрации.}.
     Акт 1841 г. ограничил выпуски билетов  Английского  банка  определенной
суммой публичных ценностей в 14 000 000 ф. ст. с тем,  чтобы  каждый  билет,
выпускаемый сверх этой суммы, был обеспечен металлом. (11рим. пер.) Не далее
как 3 года спустя возник первый из тех  денежных  кризисов,  которые  должны
были быть предупреждены указанными мерами.  Чрез  10  лет  произошел  второй
такой же кризис. И в обоих случаях предупредительная мера  до  того  усилила
зло, что временная отмена акта сделалась безотлагательной необходимостью.
     Казалось бы, что даже и при отсутствии подобных фактов всякий должен бы
понять, что посредством парламентского акта невозможно помешать безрассудным
людям совершать безрассудные поступки; а если нужны такие факты, то казалось
бы, что история нашей торговли до 1844 г.  представляет  их  достаточно.  Но
суеверное благоговение перед правительственными актами не хочет знать  таких
фактов. И мы не сомневаемся, что  даже  и  теперь,  когда  несостоятельность
подобных средств против спекуляции выказалась уже дважды и  самым  наглядным
образом; когда опыт показал, что  последние  торговые  катастрофы  не  имели
ничего общего с выпуском банковых билетов, а напротив, как видно из  примера
Западного Шотландского банка, случились в пору сокращенных выпусков; когда в
Гамбурге, где "денежный принцип" был проведен с буквальной точностью, кризис
обнаружился сильнее, чем во всех других местах, - даже и теперь остается еще
много людей, верующих в действительность предупредительных мер,  придуманных
сэром Робертам Пилем. Как мы уже заметили, меры Пиля не только  не  принесли
пользы,  но  даже  усилили   панику,   для   предупреждения   которой   были
предназначены. Иначе и быть не могло. Мы показали уже в начале  статьи,  что
увеличение количества  платежных  обещаний,  являющееся  в  пору  разорения,
причиняемого  войной,  голодом,   чрезмерными   затратами   или   убыточными
заграничными  операциями,  есть  благодетельный  смягчающий  процесс  -  род
отсрочки действительных платежей до тех пор, пока они сделаются  возможными,
-  средство,  предупреждающее   всеобщее   банкротство,   естественный   акт
самосохранения. Мы показали, что таков не только априористический вывод; что
многие  факты   из   нашей   торговой   истории   объясняют   и   доказывают
естественность, благотворность и необходимость поддерживаемой  нами  теории.
Если б этот вывод нуждался в подкреплении дальнейшим  опытом,  мы  могли  бы
привести в пример позднейшие  события  в  Гамбурге.  В  этом  городе  нет  в
обращении билетов,  кроме  таких,  равноценность  которых,  заключающаяся  в
драгоценных металлах или камнях,  хранится  в  банке;  там  никто  не  может
получить, как у нас,  банковые  платежные  обещания  в  обмен  на  кредитные
бумаги. Отсюда произошло, что, когда гамбургские купцы, не получая переводов
из-за границы, внезапно лишились  средств  к  покрытию  своих  обязательств,
причем закон не давал им возможности достать банковых платежных обещаний под
залог имущества, - банкротство поразило их поголовно.  И  что  же  случилось
впоследствии? Чтобы предупредить общее  разорение,  правительство  вынуждено
было постановить, что все векселя,  которым  наступили  уже  сроки  платежа,
должны воспользоваться еще месячной льготой и  что  немедленно  должен  быть
учрежден государственный учетный банк для выпуска государственных  платежных
обещаний, с обеспечением другими процентными бумагами. Из этого  видно,  что
правительство, разорив сначала  своим  запретительным  законом  целую  массу
негоциантов, было принуждено узаконить такую отсрочку платежей, которая - не
будь даже этого закона - совершилась бы  сама  собой,  в  силу  естественных
причин. При этом новом подтверждении априористического вывода можно  ли  еще
сомневаться, что наши последние коммерческие затруднения были только усилены
актом 1814 г.? Не известно ли  всем  и  каждому  в  Сити,  что  прогрессивно
возраставшее  требование  на  аккомодационные   сделки   обусловливалось   в
значительной степени убеждением, что  вследствие  банкового  акта  скоро  не
будет  вовсе  никаких  аккомодаций?  Не  известно  ли  каждому   лондонскому
негоцианту, что  его  соседи,  имевшие  векселя,  которым  наступали  сроки,
предвидя, что при наступлении этих сроков банк  будет  производить  учет  за
более высокие проценты  или  не  будет  учитывать  вовсе,  старались  вперед
реализовать эти векселя? Не  известен  ли  всем  и  каждому  тот  факт,  что
подобное стремление собирать деньги не только сделало натиск на  банк  более
сильным,  нежели  было  бы  при  других  обстоятельствах,  но,  извлекая  из
обращения как золото, так  и  билеты,  сделало  банковые  выпуски  на  время
бесполезными для публики? Не случилось ли при этом то же, что было в 1793  и
1820 гг., т. е. не оказалось ли, что лишь только  запретительная  мера  была
отмечена, как одно сознание, что займы могут  быть  заключены,  предупредило
потребность в действительном их применении? И в самом  деле,  один  уже  тот
факт, что с отменой акта внезапно исчезла и паника, не служит ли достаточным
доказательством, что акт был  в  значительной  мере  причиной  возникновения
паники?   Посмотрим   еще   на   дальнейший    результат    законодательного
вмешательства. При  обыкновенных  обстоятельствах  акт  сэра  Роберта  Пиля,
обязывая Английский банк, а отчасти и провинциальные банки держать в  запасе
больше золота, нежели они стали бы держать при других условиях, возложил  на
нацию налог,  сообразный  процентам  с  той  доли  золотой  монеты,  которая
превышала потребность, - налог, который в течение последних тринадцати  лет,
по всей вероятности, достигал нескольких миллионов. Таким  образом,  в  двух
случаях, когда возникали кризисы, которые должны бы были быть предупреждены,
акт, усилив натиск на банк,  довел  до  банкротства  много  почтенных  фирм,
которые иначе удержались бы, и усугубил бедствия не только торгового,  но  и
рабочего населения. Поэтому он дважды был  отменяем  именно  в  такую  пору,
когда благодетельное влияние его должно бы было выказаться наиболее  сильно.
Этот акт вел к напрасным расходам, злоупотреблениям  и  банкротствам.  Между
тем  господствующее  заблуждение  еще  столь  сильно,  что  акт,   по   всей
вероятности, будет удержан! "Но, - спрашивают наши противники, - неужели  же
можно дозволить банку выпустить все золото за  пределы  страны,  не  полагая
этому никакой преграды? Неужели можно допустить до  такой  степени  истощить
запас золота, чтобы подвергнуть риску разменность банковых билетов?  Неужели
следует дать средства банку беспрепятственно увеличивать выпуски  билетов  и
создавать таким образом систему обесцененных бумажных денежных знаков?"
     В пору господства  теории  свободной  торговли  как-то  странно  давать
ответы на подобные вопросы, и, если б само законодательство не путало фактов
и идей, непростительно было бы делать такие вопросы.
     Во-первых,  господствующее  убеждение,  что  отлив  золота  из   страны
составляет (по самой сущности своей и во всех  случаях)  зло,  есть  не  что
иное, как  род  политического  суеверия,  возникшего  частью  из  старинного
поверья, что богатство заключается исключительно в деньгах, а  частью  -  из
условий искусственно созданного законодательством порядка вещей, при котором
отлив золота являлся действительно признаком искаженной денежной системы,  -
мы разумеем  период  прекращения  размена  билетов.  Когда  закон  уничтожил
миллионы договоров, охрана которых лежала на прямой его  обязанности;  когда
он освободил банкиров от  уплаты  монетой  по  их  обязательствам  и  сделал
ненужными запасы золота, предназначавшиеся для платежей; когда он  устранил,
таким образом эту естественную преграду чрезмерным выпускам и  обесцениванию
билетов; когда он приостановил отчасти внутренний спрос на  золото,  который
всегда соперничает  и  балансируется  иностранным  спросом,  -  естественным
последствием этого должен был явиться чрезмерный отлив  золота.  Мало-помалу
оказалось, что отлив золота был результатом чрезмерного  выпуска  билетов  и
что сопровождавшая этот выпуск высокая  цена  золота  при  платеже  за  него
билетами выражала обесцененье билетов.  Тогда-то  и  выработалась  доктрина,
которая учит, что неблагоприятное положение иностранных  вексельных  курсов,
доказывая отлив золота, указывает на чрезмерное обращение билетов и  на  то,
что выпуски билетов должны быть обусловливаемы состоянием вексельных курсов.
     Так как подобное неестественное положение  денежной  системы  держалось
целую четверть столетия, то доктрина, обусловливающая  эту  систему,  успела
упрочить за собой место в общественном мнении.  Заметим  при  этом  одно  из
многочисленных вредных влияний законодательного вмешательства. Искусственный
прием, годный только для  положения,  созданного  искусственно  же,  пережил
момент возвращения к естественном