того, которое необходимо для  законодателей,
а следовательно, и для тех, кто избирает их: мы говорим об агитации в пользу
свободы  торговли.  Короли,  пэры,  члены  парламента,  по   большей   части
получившие образование в университетах, подрезали крылья торговле,  стесняли
ее покровительствами, запрещениями и премиями. Целый  век  держались  у  нас
законодательные постановления,  вред  которых  ясен  для  каждого,  даже  не
особенно  умного,  человека.  А  между  тем  за   эти   столетия   из   всех
высокообразованных законодателей нашей нации не нашлось ни  одного,  который
бы понял их пагубность. Свет был пролит на дело не ученым, посвятившим  себя
общепринятой науке,  но  человеком,  вышедшим  из  коллегии  без  диплома  и
посвятившим себя изысканиям, которыми не занимались  в  учебных  заведениях.
Адам Смит сам, по собственной инициативе, рассмотрел хозяйственные явления в
жизни общества, производительные и распределительные деятельности, проследил
их сложную взаимную зависимость и, таким образом,  вывел  общие  руководящие
принципы для политики. И после  него  люди,  которые  лучше  всех  поняли  и
оценили возвещенные им истины и настойчивой популяризацией  их  заставили  в
них уверовать общество,  -  эти  люди  также  не  имели  ученых  степеней  и
дипломов. И наоборот, люди, прошедшие обязательный  curriculum,  оказывались
обыкновенно упорнейшими и жесточайшими противниками перемен,  предписываемых
политической  экономией.  В  такой   крайне   важной   области   поборниками
правильного законодательства были люди, которым недоставало так  называемого
"хорошего образования", а противниками его, и притом в огромном большинстве,
люди, получившие его!
     Истина, за которую мы стоим и которой так странно пренебрегают  другие,
в сущности, почти труизм. Разве не подразумевает вся наша теория воспитания,
что для политической власти необходима  специальная  подготовка,  необходимо
политическое  образование?  Для  того  чтобы  образование  могло  руководить
гражданином  в  его  общественной  деятельности,  оно   обязательно   должно
знакомить его с результатами этой деятельности.
     Итак, второе и надежное предохранительное средство есть распространение
не  специально  технических  и  разношерстных  знаний,  которое   так   ярко
пропагандируется у нас, но распространение политических знаний  или,  говоря
точнее, знания социологии. Главное - установить правильную теорию правления,
правильное понимание назначения законодательства и его границ. Этого вопроса
наши политики обыкновенно совсем не затрагивают в своих прениях, а между тем
этот вопрос важнее какого бы то ни было  другого.  Изыскания,  над  которыми
политики  теперь  смеются,  называя  их  умозрительными   и   непрактичными,
когда-нибудь будут признаны несравненно более практичными, чем исследования,
ради которых они по целым  дням  корпят  над  Синими  книгами  и  о  которых
препираются по ночам. Разглагольствования, каждое утро  наполняющие  столбцы
Таймса,  -  вздор  и  пустяки  в  сравнении  с  основным  вопросом:  в  чем,
собственно,  сфера  действия  правительства?  Прежде  чем  обсуждать,  каким
образом закон должен урегулировать то или другое, не умнее ли  будет  задать
себе сначала вопрос: подлежит ли это вмешательству закона? - и,  прежде  чем
ответить на этот вопрос,  поставить  несколько  более  общих  вопросов:  что
должен делать закон и чего он не должен затрагивать?  Если  законодательство
вообще имеет границы, точное определение этих границ несомненно должно иметь
гораздо более серьезные последствия, чем тот или другой  парламентский  акт,
и, следовательно, само по себе несравненно более важно. Раз имеется  в  виду
опасность злоупотребления  политической  властью,  в  высшей  степени  важно
объяснить народу, для каких целей исключительно  следует  пользоваться  этой
властью.
     Если бы высшие классы понимали  свое  положение,  они,  надо  полагать,
сообразили бы, что распространение  в  обществе  здравых  понятий  по  этому
вопросу ближе чем что бы то ни было, затрагивает  их  благополучие  и  благо
нации  вообще.  Влияние  народа  неизбежно  будет  возрастать.  Если  власть
перейдет в руки масс раньше, чем она усвоит себе более правильные взгляды на
общественный  строй  и  законодательство,  результатом  этого  будет  весьма
прискорбное вмешательство закона в отношения труда и  капитала  и  столь  же
пагубное  расширение  государственной  регламентации.  А  отсюда  произойдет
огромный ущерб: во-первых, нанимателям,  во-вторых,  наемникам  и,  наконец,
всей нации. Если можно вообще предупредить это зло, его  можно  предупредить
только одним путем:  прочно  укоренив  в  обществе  убеждение,  что  функции
государства имеют определенные границы и что границ этих ни в  каком  случае
не следует переступать. Научившись распознавать эти  границы  высшие  классы
должны употребить все средства, чтобы сделать их ясными и для народа.

     В нашей статье "Представительное правление и к чему  оно  пригодно"  мы
поставили себе задачей показать, что, если  представительное  правительство,
по самой  природе  своей,  более  всякого  другого  пригодно  к  отправлению
правосудия и обеспечению справедливости в отношениях граждан между собою,  -
оно, в  силу  той  же  природы  своей,  менее  всякого  другого  пригодно  к
выполнению различных добавочных функций, которые обыкновенно берет  на  себя
правительство. На вопрос: "К чему пригодно представительное правление?" - мы
ответили: "Оно пригодно, чрезвычайно пригодно, более  всех  других  пригодно
именно к тому, что  является  настоящей  задачей  всякого  правительства;  и
непригодно, совершено непригодно, особенно непригодно для делания того, чего
правительство вообще не должно делать".
     К этой истине можно присоединить еще одну.  По  мере  того  как  власть
становится  представительной  и  более  приспособленной  к  охранению   прав
граждан,  она  становится  не  только  непригодной  для  других  целей,   но
прямо-таки опасной. Приспособляясь к  своей  главной  и  самой  существенной
функции, правительство утрачивает способность выполнять  другие  функции  не
только потому, что сложность его состава служит помехой его административной
деятельности, но и  потому  еще,  что  при  выполнении  других  функций  оно
поддается пагубному влиянию классовых  интересов.  Пока  оно  ограничивается
предупреждением всяких насилий и нападений одного индивидуума на  другого  и
защитой нации в целом от внешних врагов, чем шире его базис, тем лучше;  ибо
все люди одинаково  заинтересованы  в  обеспечении  жизни,  собственности  и
свободы  пользоваться  своими  способностями.  Но  как  только  оно  берется
доставлять гражданам положительные  выгоды  или  вмешивается  в  специальные
отношения между классами, тотчас же, по  необходимости,  возникает  повод  к
несправедливости. Ибо в таких случаях непосредственные интересы  классов  не
могут быть одинаковы.  А  потому  мы  повторяем,  что,  по  мере  расширения
представительства,   сфера   правительственных   начинаний    должна    быть
ограничиваема.

     Postscriptum. После того как были  написаны  эти  страницы,  лорд  Джон
Руссель внес билль о реформе (Reform-Bill). Здесь не мешает сказать об  этом
билле несколько слов, в применении к общим принципам, за которые мы ратуем.
     Понижение избирательного ценза для сельских жителей встретит  одобрение
большинства, за исключением тех, чье  незаконное  влияние  благодаря  этому,
уменьшится. Присоединение  к  избирателям  земледельческих  округов  класса,
менее непосредственно зависящего от крупных  землевладельцев,  не  может  не
иметь благодетельных последствий. Даже если бы  вначале  это  и  не  оказало
заметного влияния на выбор представителей, оно все же будет хорошим стимулом
к  политическому  воспитанию  и  вытекающим  отсюда  выгодам  в  будущем.  О
перераспределении мест мало что можно сказать, кроме того разве,  что,  хоть
от этого еще далеко до правильного хода вещей, в настоящее время, пожалуй, и
нельзя сделать ничего большего.
     Правильно ли установлены границы избирательного ценза для городов - это
вопрос очень спорный. Всякий, кто  рассмотрит  обе  стороны  его  и  взвесит
факты, говорящие за и против,  вероятно,  почувствует  некоторое  колебание.
Будучи убеждены, что везде и во всем следует руководиться идеей  абстрактной
справедливости, хотя бы и с большими ограничениями, мы были бы очень рады по
возможности  приблизиться  к  ней;  ибо  очевидно,  что  только  с   отменой
несправедливых исключений в области политических прав исчезнут и  вытекающие
отсюда политические несправедливости. Тем не менее мы убеждены,  что  формы,
необходимые для свободы сами по  себе,  не  создадут  реальной  свободы  при
отсутствии соответственного национального характера точно так же, как  самый
совершенный механизм  не  станет  работать  при  отсутствии  движущей  силы.
По-видимому, есть основание думать,  что  в  каждый  данный  период  времени
существует известная определенная норма свободы, к которой способен народ, и
всякое расширение ее с одной стороны неминуемо влечет за  собой  ограничение
ее  с  другой.  Французская  республика  обнаруживает,  пожалуй,  не  больше
уважения к  правам  личности,  чем  вытесненный  ею  деспотизм,  а  французы
избиратели пользуются своей свободой только для того, чтобы снова  впасть  в
рабство.  В  Америке  путы,  налагаемые   государством,   заменены   оковами
общественного мнения, и граждане там во многих  отношениях  более  стеснены,
чем  у  нас.  Если  нужно  доказательство  тому,  что  равенство   прав   на
представительство еще недостаточная гарантия свободы, мы имеем его в тех  же
тред-юнионах; организация их чисто демократическая, и между тем строгость  и
беззастенчивость их в  отношении  членов  недалеко  ушли  от  неаполитанской
тирании. Если истинная цель состоит в том, чтобы добиться настолько  большой
свободы, какая только доступна для индивида, если средство, ведущее  к  этой
цели, как обыкновенно думают, заключается в том, чтобы открыть массе  доступ
к политической власти, то, рассматривая дальнейшие степени понижения  ценза,
надо прежде всего поставить  перед  собою  вопрос:  повысится  ли  от  этого
средний уровень  свободы  граждан?  Будет  ли  иметь  каждый  в  отдельности
большую, чем прежде, свободу по-своему добиваться намеченных  себе  в  жизни
целей? В данном случае вопрос надо ставить так: не будет ли  добро,  которое
могут принести обладатели ценза в 7,6 или 5  фунтов,  содействуя  устранению
существующих  несправедливостей,  отчасти  или  всецело  парализовано  злом,
которое  они  же  могут  причинить,  вводя  несправедливости   иного   рода?
Desideratum  есть  такое  умножение  числа   избирателей,   какое   возможно
допустить,  не  давая  возможности  народу  приводить  в   исполнение   свои
обманчивые  схемы  чрезмерной  государственной  регламентации.   Главное   -
определить, будет ли предлагаемое нам увеличение  числа  избирателей  больше
или меньше, чем нужно. Рассмотрим вкратце факты.
     Цифры,  приводимые  лордом  Русселем,  показывают,  что  новый   разряд
избирателей будет состоять главным образом из ремесленников,  а  большинство
ремесленников, как мы уже видели, соединены  в  одно  целое  общим  желанием
урегулировать отношения труда и капитала. Лорд Руссель ошибается: как класс,
они далеко не "вполне  пригодны  к  свободному  и  независимому  пользованию
политическими правами (franchise)". Наоборот, они более, чем  всякий  другой
класс, стеснены в  своих  действиях.  Они  -  рабы  авторитетов,  ими  же  и
поставленных. Зависимость фермеров от помещиков и рабочих от  хозяев  далеко
не так велика; ибо каждый из них может перенести свой  труд  или  капитал  в
другое место. Кара же за неповиновение  правилам  рабочих  союзов  настигает
виновного, где бы он ни  был.  А  следовательно,  надо  ожидать,  что  масса
новоиспеченных городских избирателей (borough  electors)  будет  действовать
единодушно,  по  предписаниям  центрального  правления  соединенных  рабочих
союзов. Мы только что получили известие, подтверждающее наши догадки. Только
что опубликован адрес,  поднесенный  всем  английским  рабочим  конференцией
строительных ремесел (Conference of the Building Trades): рабочих благодарят
за поддержку; советуют держаться той же организации; предсказывают в будущем
успешное достижение целей и намекают, что пора возобновить агитацию в пользу
девятичасового рабочего дня.  Итак,  мы  должны  быть  готовы  к  тому,  что
индустриальные вопросы скоро сделаются очередными и  руководящими,  ибо  для
ремесленников они представляют более жгучий интерес, чем  всякие  другие.  И
можно  с  уверенностью  сказать,  что  ими  будет  определяться  большинство
избраний.
     Сколько же именно? Местах в тридцати новый разряд избирателей  составит
численное большинство; действуя единодушно, они непременно возьмут верх  над
уже имеющимися ныне избирателями, даже предполагая, что  партии,  враждующие
теперь между собою,  соединятся.  В  полдюжине  других  мест  новоиспеченные
избиратели составят возможное большинство, т. е. возьмут верх,  если  только
местные либералы и консерваторы не сплотятся и не будут  действовать  вполне
единодушно, что маловероятно.  В  городах  приблизительно  пятидесяти  число
избирателей возрастет в полтора раза и больше; иначе  говоря,  новая  партия
будет иметь возможность выбирать между  двумя  уже  имеющимися  партиями  и,
конечно, поддержит ту, которая обещает оказывать наиболее содействия  планам
ремесленников. Нам возразят, что для этого надо предположить, что весь новый
разряд избирателей состоит из ремесленников, чего нет  на  самом  деле.  Это
правда. Но с другой стороны, надо взять в расчет,  что  среди  домохозяев  с
цензом в 10 ф. есть много ремесленников, а вольные граждане (freemen)  почти
сплошь те же ремесленники; а  следовательно,  общее  число  ремесленников  в
каждой отдельной группе избирателей будет не меньше,  чем  мы  предполагаем.
Если же принцип тред-юнионистской организации будет целиком применен к  делу
выборов, что, по нашему  мнению,  непременно  и  будет,  под  давлением  его
окажутся 80-90 городов,  которые  могут  посадить  в  парламент  от  100-150
представителей,  предполагая,  что  найдется  такое  количество   подходящих
кандидатов.
     Но ведь представители сельских общин не подлежат и не  будут  подлежать
влиянию рабочих союзов; следовательно, надо ожидать антагонизма между ними и
избирателями-ремесленниками;  такой  же  антагонизм   могут   обнаружить   и
небольшие местечки. Возможно, однако же,  что  землевладельцы,  раздраженные
возрастающей властью богатого купечества, с  каждым  годом  нагоняющего  их,
предпочтут примкнуть не к нанимателям, но к наемникам, а за ними и все,  кто
подвластен  им.  Так  в  былые  времена  дворяне,  соединившись  с  народом,
восставали против королей или короли вместе с  народной  массой  шли  против
дворян. Но оставим в стороне эти отдельные возможности. В данный момент есть
полное основание думать, что сельские избиратели по вопросам  промышленности
станут в оппозицию с городскими. Значит, вопрос надо ставить так  нельзя  ли
обеспечить  выгоды,  проистекающие  от  дарования  права   голоса   большему
количеству граждан, - а выгоды эти, несомненно, будут велики, -  поставив  в
то же время преграду сопутствующим им пагубным тенденциям? Возможно, что эти
новые избиратели-ремесленники будут иметь большую силу делать  добро,  тогда
как власть их приносить вред будет в значительной степени  парализована.  Но
это следовало бы еще хорошенько обсудить.
     Один только вопрос не возбуждает в  нас  никаких  колебаний,  а  именно
вопрос об уплате налогов как необходимом условии (ratepaying qualification).
Из ответа лорда Русселя м-ру Брайту и позднее, из ответа его же м-ру  Стилю,
мы видим, что этот пункт предполагается оставить без изменений,  т.  е.  что
избиратели с цензом в 6 ф. будут сравнены с избирателями 10-фунтового ценза.
В  1851  г.  Compound-Householders-Act'ом,  о  котором  мы  уже   упоминали,
постановлено было,  что  нанимателей  домов  в  10  ф.,  за  которых  налоги
уплачивают их хозяева, если они уплатили однажды налог  подлежащим  властям,
на  будущее  время  должно  рассматривать  как  плательщиков   налогов,   и,
соответственно этому, они  должны  получить  право  голоса.  Иными  словами,
условие платы налогов является номинальным: на практике так оно  и  выходит;
доказательством служит тот факт, что в Манчестере по выходе этого акта сразу
прибавилось 4000 избирателей.
     Удерживать это постановление и продолжать действовать в том же духе  мы
считаем безусловно вредным. Мы уже доказали, что  по  мере  усиления  власти
народа   необходимо   приближаться   к   системе   прямого   обложения,   и,
следовательно, отмена уплаты налогов, как необходимого условия для получения
права голоса, есть шаг назад, в смысле уменьшения личного  опыта  избирателя
касательно расходов на общественное управление. Но это вовсе не единственное
основание  для  неодобрения.  Поставленная  условием  уплата  налогов   есть
надежное испытание, - испытание, отделяющее в среде  рабочих  классов  более
достойных от менее  достойных.  Мало  того,  таким  путем  подбираются  люди
наиболее пригодные к  пользованию  правом  голоса,  обладающие  специальными
умственными  и  нравственными   качествами,   необходимыми   для   разумного
политического поведения. Какие  умственные  свойства  предполагает  подобное
поведение?   Прежде   всего,   умение   мысленно   представлять   отдаленные
последствия. Демагоги легко вводят в заблуждение именно тех  людей,  которые
видят перед  собой  лишь  ближайшие  результаты  и  не  принимают  в  расчет
отдаленных, хотя бы им и указывали на них; результаты эти представляются  им
смутными, туманными, теоретическими и не отвращают их от  желания  вцепиться
зубами в обещанную  кость.  Наоборот,  мудрый  гражданин  представляет  себе
грядущие беды так же ясно, как если бы они стояли у него  перед  глазами,  и
страх перевешивает в нем соблазн данного момента. Соответственно  этим  двум
характеристикам, обязательное условие уплаты налогов  делит  арендаторов  на
два разряда: одни предоставляют платить за себя хозяевам  и  лишаются  права
голоса; другие сами уплачивают налоги, чтобы получить  это  право;  одни  не
способны противиться искушениям,  не  способны  откладывать  и  предпочитают
лишиться права голоса, чем подвергать себя неудобству  периодической  уплаты
налогов; другие противятся соблазну и делают  сбережения,  между  прочим,  с
целью уплатить налоги и сделаться избирателями.  Исследуем  эти  характерные
черты, дойдем до источников их, и мы убедимся,  что  в  большинстве  случаев
человек, непредусмотрительный в денежном отношении, будет непредусмотрителен
и в области политики, и, наоборот, между  людьми  расчетливыми  в  житейском
смысле найдется много недурных политиков. А потому было бы безумием отменить
постановление, благодаря которому население само собой  распадается  на  два
разряда - людей, добивающихся гражданских  прав,  и  людей,  добровольно  их
теряющих.

XI
                          "КОЛЛЕКТИВНАЯ МУДРОСТЬ"

          (Впервые напечатано в "The Reader" от 15 апреля 1865 г.)

     Для суждения  о  том,  в  какой  мере  человек  обладает  способностями
законодателя,  определенного  критерия  не  существует.  Мы  редко   узнаем,
насколько близки или, напротив, далеки от цели расчеты наших государственных
людей: медленность  и  сложность  социальных  реформ  не  допускают  точного
сравнения   достигнутых   ими   результатов    с    составленными    заранее
предположениями.  В  некоторых  случаях,  однако  же,   нам   представляется
возможным оценить в полной мере мудрость парламентских решений. Одно из них,
имевшее место несколько недель тому назад, дает нам мерило для  суждения  об