над  этим
движением, или обладают им лишь в очень незначительной степени. Обращаясь  к
более  высоким  нервным  действиям,  руководимым  более  и  более   сложными
комбинациями стимулов, мы уже не находим тут такого мгновенного  разряжения,
разрешенного в простые движения;  но  мы  видим  сравнительно  обдуманное  и
относительно изменчивое приспособление к данному  случаю  некоторых  сложных
движений, должным образом сдержанных и пропорциональных требованиям  случая.
Подобный же контраст существует между страстями и чувствами  менее  развитых
натур и натур более развитых. Там, где эмоциональная  сложность  лишь  очень
незначительна, всякая эмоция, возбужденная каким-либо событием, вспыхивает и
переходит в действие прежде, чем другие эмоции будут иметь время внести свою
долю участия в направление поступка; в другое время бывает  очередь  другого
чувства  из  числа  тех,  которые  теперь  молчали.  Но  при  более  сложном
устройстве эмоционального аппарата простые чувства так координированы  между
собою, что не могут действовать вполне независимо друг от друга. Прежде  чем
возбуждение какого-либо из этих чувств будет иметь время перейти в действие,
некоторая часть возбуждения успеет уже сообщиться другим  чувствам,  нередко
антагонистическим   первому,   -   и   первоначальное   поведение   окажется
видоизмененным, применительно к комбинации повелений всех  возбужденных  тут
чувств Отсюда возникает не только уменьшение порывистости, но  и  увеличение
постоянства. Образ действий индивида, являющийся тут результатом  нескольких
эмоций, содействующих каждое  этому  совокупному  побуждению  лишь  в  такой
степени,  которая  не  истощает   каждого   чувства,   приобретает   большое
постоянство  спазматический,  судорожный  характер  силы  исчезает  но  зато
оказывается увеличение общей суммы энергии. При исследовании фактов  с  этой
точки зрения перед нами  возникает  много  интересных  вопросов  этого  рода
касательно различных рас людей: а) С какими другими душевными особенностями,
кроме степени душевного развития, связана  порывистость?  По-видимому,  расы
Нового Света, независимо от различий со стороны высоты типа менее порывисты,
чем расы Старого Света. Должно ли приписать это обстоятельство  органической
апатии?  И  вообще,  можно  ли  проследить  (при  прочих  равных   условиях)
существование  прямой   связи   между   физической   живостью   и   душевной
порывистостью?  b)  Какая  связь  существует  между  этой  чертой   духа   и
общественным строем? Ясно, что очень вспыльчивая и порывистая натура, какова
например, натура бушмена, непригодна для общественного союза;  и  ясно,  что
общественный союз, установленный при помощи каких бы  то  ни  было  средств,
всегда сдерживает порывистость. с) Какое участие в сдерживании  порывистости
принимает каждое из чувств, поддерживаемых и охраняемых общественным строем,
каковы,  например-  чувство  страха  по  отношению  к  окружающим,  инстинкт
общежития, стремление к накоплению собственности, симпатические  склонности,
чувство справедливости? Все  эти  чувства,  требующие  для  своего  развития
общественной среды, предполагают всегда представление себе более  или  менее
отдаленных последствий, а потому должны действовать сдерживающим образом  на
побуждения  более  простых  страстей.  Отсюда  возникают  вопросы:  в  каком
порядке, в какой степени и в каких комбинациях являются они на сцену?
     7. Наконец, сюда может быть отнесено еще одно исследование общего рода,
хотя и отличное по своему характеру от предыдущих. Как  влияет  на  душевную
природу смешение рас? Мы имеем очень основательные  данные  думать,  что  во
всем животном царстве союз между разновидностями, расходящимися очень далеко
одна от другой, сопровождается вредными физическими последствиями; между тем
как союз между мало  расходящимися  разновидностями  физически  благотворен.
Может ли быть приложено это правило и к душевной природе?  Некоторые  факты,
по-видимому,   доказывают,   что   помесь   между   чрезвычайно   несходными
человеческими расами производит никуда  не  годный  тип  духа,  т.  е.  дух,
непригодный ни к тому роду жизни, который ведет более высокая из  этих  двух
рас, ни к тому, который ведет более низкая из них. И  наоборот  мы  находим,
что  представители  народов,  происходящих  от  одного  корня,  но  успевших
несколько дифференцироваться друг от друга, вследствие жизни  при  несходных
условиях в течение многих  поколений,  соединяясь  между  собою,  производят
душевный тип, обладающий известными превосходствами. В своем сочинении  "The
Huguenots"  Смаильс  показал,  какое  множество  наших  замечательных  людей
произошло от голландских и французских беглецов, а Альфонс Декандоль в своей
"Истории  наук  и  ученых  за  последние  два  века"  показал,  что  потомки
французских беглецов в Швейцарии  доставили  необыкновенно  большой  процент
людей науки. Хотя этот результат и может  быть  приписан  отчасти  природным
качествам  таких  беглецов,   несомненно   долженствовавших   обладать   той
независимостью   духа,   которая   составляет   главное   условие   в   деле
оригинальности, тем не менее этот результат, по всей вероятности,  произошел
отчасти и из смешения рас. В подтверждение этого  мы  можем  привести  такое
свидетельство, которое  уже  не  может  быть  истолковано  двояким  образом.
Профессор Морлей обращает внимание на тот факт, что течение семи веков нашей
древней истории "лучшие гении Англии выходили из той  местности,  в  которой
кельты и англосаксы жили вместе" Подобным  же  образом  и  Гальтон  в  своем
исследовании об английских ученых показывает, что  в  новейшие  времена  эти
ученые являются по большей части из внутренней области нашей страны, которая
имеет главное направление с севера на юг и  которая,  по  всем  соображениям
должна заключать больше смешанной крови, чем области, лежащие  к  востоку  и
западу от нее. Такой результат оказывается  вероятным  уже  a  priori.  Коль
скоро  нам  даны  две  натуры,  приспособленные  каждая  к  слегка  отличной
совокупности общественных условий, то мы имеем все данные  ожидать,  что  их
союз произведет природу, несколько более пластичную, чем природа каждого  из
родителей, - т.  е.  природу,  более  впечатлительную  к  новым  условиям  и
обстоятельствам  постоянно  подвигающейся  вперед  общественной   жизни,   а
следовательно, имеющую более вероятности породить новые  идеи  и  обнаружить
видоизмененные чувства. Итак,  сравнительная  психология  человека  может  с
удобством включить в свою область душевные последствия смешения рас,  причем
мы должны включить здесь в число наших производных исследований и  вопрос  о
том, в какой мере покорение одних  рас  другими  служило  орудием  прогресса
цивилизации как вследствие того, что оно помогало смешению рас, так и в силу
других своих влияний?
     II. Второй из трех главных отделов, поименованных в самом начале  этого
очерка,  менее  обширен.  Тем  не  менее  рассматриваемые  в  нем   вопросы,
касающиеся различий в области духа между  разными  полами  каждой  отдельной
расы, представляют большую важность и возбуждают немалый интерес.
     1) Степень различия между полами. Наблюдение показывает  неопровержимо,
что степень несходства между мужчинами  и  женщинами  в  телесном  отношении
отнюдь не одинакова для всех людских типов.
     Так, например, у бородатых рас несходство  между  мужчиной  и  женщиной
гораздо сильнее, чем у рас безбородых У южноамериканских  племен  мужчины  и
женщины гораздо более сходны между  собою  по  внешности  и  т.  д.,  чем  у
каких-либо других народов. Отсюда само собою является вопрос: отличается  ли
душевная природа  одного  пола  от  душевной  природы  другого  в  некоторой
постоянной  степени,  или  же  степень  этого  отличия  изменчива?  Едва  ли
вероятно, чтобы различие это было постоянным, если же оно изменчиво, то  нам
сейчас же приходится спросить в  каких  пределах  колеблется  оно  и  какими
условиями оно вызывается?
     2)  Различие  со  стороны  общей  массы  душевной  деятельности  и   ее
сложности. Понятно, что сравнение полов друг с  другом  допускает  такие  же
подразделения, как и сравнение между собою различных рас.  Главное  внимание
должно  быть  обращено,  конечно,  на  различие  в  общей   массе   душевной
деятельности и на  степень  сложности  этой  деятельности  у  разных  полов.
Допустив, что в этом неравенстве издержек лежит  причина  различия  в  общей
массе душевной деятельности, как и различия в общей массе  тела,  мы  должны
изучить различие в массе  душевной  деятельности  в  связи  с  различиями  в
воспроизводительной  деятельности  у  разных  людских  рас;  причем  следует
обратить внимание на тот возраст, с которого начинается деторождение,  равно
как и на длину того периода, в продолжение которого сохраняется  способность
к деторождению. К этому исследованию может  быть  присоединено  еще  другое,
подобного же рода, а именно: в какой степени душевная природа  каждого  пола
обусловливается особенностями его питания, а  также  степенью  и  родом  его
телесных упражнений? У многих из низших рас женщины,  подвергаясь  постоянно
крайне грубому обращению, стоят в телесном отношении значительно ниже мужчин
что, по всей вероятности,  представляет  совокупный  результат  чрезмерности
труда и недостаточности питания, спрашивается теперь-  не  вызывают  ли  эти
причины в то же самое время и задержки душевного развития ?
     3) Изменяемость пунктов  различия  (Variations  of  differences).  Если
телесное и душевное несходства между полами не постоянно  и  если  допускать
предположение, что все человеческие расы разошлись от одного  общего  корня,
то приходится заключить, что каждый пол  должен  был  передавать  постепенно
накоплявшиеся отличия потомству того же самого  пола.  Так,  например,  если
первобытный человек был безбород, то появление бородатой разновидности  явно
предполагает, что в этой разновидности самцы постоянно  передавали  потомкам
того  же  самого  пола  постоянно  возраставшее   количество   бороды.   Это
ограничение  наследственности  своим  полом,  проявляющееся   многообразными
путями во всем животном царстве,  прилагается,  по  всей  вероятности,  и  к
мозговым аппаратам точно в такой же мере, как и  ко  всем  другим  аппаратам
тела. Отсюда вопрос: не расходится ли душевная природа мужчины  от  душевной
природы женщины в различных очень отдаленных друг от друга,  типах  человека
по различным направлениям и в различной степени?
     4) Причины различий. Может ли быть  прослежено  какое-нибудь  отношение
между занимающим нас изменчивым различием и теми изменчивыми ролями, которые
играют различные полы в деятельностях жизни ? Допустив влияние  привычки  на
устройство и функцию органов путем накопления изменений,  а  также  допустив
ограничение  наследственности  полом,  мы  должны  ожидать,  что  в   каждом
обществе, где деятельности одного пола из поколения в  поколение  отличаются
от  деятельностей  другого  пола,  должны   возникнуть   известные   половые
приспособления духа. Чтобы пояснить нашу мысль, укажем на кое-какие примеры.
Известно, что в Лоанго, равно как и в  некоторых  других  местах  Африки,  а
также и у некоторых горных  племен  Индии,  мужчины  очень  сильно  и  очень
странно отличаются от женщин; а именно: последние - крайне энергичны,  между
тем как первые - бездеятельны; навык к труду, по-видимому,  вошел  здесь  до
такой степени в  характер  женщин,  что  они  не  нуждаются  в  принуждении.
Понятно, что такие факты наводят  нас  на  множество  вопросов.  Ограничение
наследственности полом должно объяснить  нам  одновременно  как  те  половые
душевные различия, которые отличают мужчин от женщин во всех  расах,  так  и
те, которыми они отличаются друг от друга в  каждой  отдельной  расе  или  в
каждом отдельном обществе. Здесь было бы весьма уместным более  частное,  но
небезынтересное исследование того, в какой степени извращение общественных и
домашних отношений может действовать извращающим  образом  на  эти  душевные
различия между полами; как это мы видим, например, у хазов, одного из горных
племен Индии, где женщины до такой степени имеют  верх  над  мужчинами,  что
каждая из них выгоняет своего мужа без  всяких  объяснений,  как  только  он
перестанет нравиться ей.
     5) Душевная пластичность у разных полов.  Параллельно  сравнению  между
собою различных рас со  стороны  их  душевной  пластичности  могло  бы  быть
предпринято сравнение обоих полов  каждой  расы  с  этой  же  точки  зрения.
По-видимому, женщины вообще  менее  податливы  на  изменения,  чем  мужчины;
спрашивается- справедливо ли это положение всегда и  повсюду?  Относительный
консерватизм женщин, их  большая  приверженность  к  установленным  идеям  и
обычаям подмечены во многих цивилизованных и  полуцивилизованных  обществах;
таковы  ли  они  и  в  нецивилизованных   обществах?   Любопытный   образчик
сравнительной  приверженности  женщин  к  существующим  обычаям  может  быть
почерпнут из рассказа Дальтона о джуангах,  одном  из  низших  диких  племен
Бенгала.  До  очень  недавнего  времени  единственный  костюм  обоих   полов
отличался большей простотой, чем даже та,  которая  приписывается  еврейским
преданием Адаму  и  Еве.  Однако  несколько  лет  тому  назад  мужчины  были
вынуждены усвоить  себе  холщовую  повязку  вокруг  бедер,  на  место  пучка
листьев,  но  женщины  упорно  держатся  первоначального   обычая,   т.   е.
обнаруживают консерватизм в такой сфере, где его всего менее можно  было  бы
ожидать.
     6)  Половое  чувство.  Сравнения  между  собою   различных   рас   ради
определения характера и степени тех более высоких чувств, которые берут свое
начало из взаимных отношений полов,  могут  дать  очень  ценные  результаты.
Самые  низшие  разновидности  человеческого  рода  одарены  лишь   в   очень
незначительной степени этими чувствами. Но у  разновидностей  более  высоких
типов, вроде малайя-полинезийского, чувства  эти,  как  кажется,  развиты  в
очень значительной степени; так, например, дайяки иногда обнаруживают  их  с
большой силой.  Говоря  вообще,  сила  их  возрастает  вместе  с  прогрессом
цивилизации. Здесь могут иметь место несколько частных  исследований:  а)  В
какой степени зависит развитие полового чувства от умственного прогресса,  а
именно от возрастания силы воображения? b) В какой  степени  связано  оно  с
эмоциональным прогрессом, в особенности же с развитием тех  чувств,  которые
берут  свое  начало  из  симпатии?  В  каких  отношениях  находится  оно   к
многомужеству и многоженству? с) Не  стремится  ли  оно  к  моногамии  и  не
благоприятствует ли последняя его развитию? d) Какова его связь с прочностью
семейного союза и с проистекающим отсюда более удовлетворительным взращением
детей?
     III. В третьем отделе, к  которому  мы  переходим  теперь,  могут  быть
сгруппированы более специальные особенности различных человеческих рас.
     1) Подражательность. Одна из отличительных особенностей низших  людских
типов состоит в  сильном  стремлении  к  передразниванию  чужих  движений  и
звуков; по рассказам путешественников, это стремление почти непроизвольно  и
может быть сдержано лишь с большим трудом; очевидно, что эта черта указывает
на меньшую удаленность от рефлективных действий, чем у более высоких людских
типов Очевидно, что это бессмысленное повторение, указывающее,  по-видимому,
на то, что идея о наблюденном действии не может сложиться в душе наблюдателя
без  немедленного  перехода  в  представляемое  себе  действие   (а   всякое
воображаемое действие есть зачаточная форма того состояния сознания, которым
сопровождается выполнение  этого  действия),  -  отклоняется  лишь  в  очень
незначительной степени от автоматичности, а потому следует  ожидать,  что  с
возрастанием силы самоуправления стремление к таким  передразниваниям  будет
уменьшаться. Это автоматическое копирование  очевидно  сродни  с  тем  менее
автоматическим  копированием,  которое  проявляется  в   большей   живучести
обычаев. Ибо обычаи, принимаемые каждым поколением  от  предшествующего  без
всякого   размышления   или   исследования,   предполагают   стремление    к
подражательности, превозмогающее критические и скептические наклонности, без
чего нельзя было бы объяснить сохранение таких обычаев, в оправдание которых
не может  быть  приведено  никаких  доводов.  Уменьшение  этого  неразумного
копирования, проявляющегося всего сильнее у дикарей, стоящих на самой низкой
ступени развития, и всего слабее у наиболее высоко  развитых  представителей
цивилизованных рас, должно быть изучаемо  через  все  последовательные,  все
более и  более  высокие  ступени  общественной  жизни;  причем  должны  быть
показаны и та помощь, и та помеха для цивилизации,  которые  проистекают  из
этой  душевной  особенности,  ибо  эта  особенность  действительно  помогает
цивилизации, поскольку она придает общественной  организации  ту  прочность,
без которой никакое общество не может выжить, но она  же  служит  и  помехой
цивилизации,  поскольку  она  противится  тем   переменам   в   общественной
организации, которые стали желательными.
     2) Нелюбознателъность. Ставя себя, с  нашим  теперешним  развитием,  на
место дикарей, мы воображаем себе, как изумлялись бы мы, увидев в первый раз
различные  произведения  и  орудия  цивилизованной  жизни.   Но   мы   очень
заблуждаемся, предполагая, что дикарь испытывает при этом такие же  чувства,
какие мы имели бы на его месте. Повсюду и у всех низших  рас  было  замечено
положительное отсутствие  разумной  любознательности  по  отношению  к  этим
непонятным новинкам, и полуцивилизованные расы отличаются, между прочим,  от
диких именно проявлениями разумной любознательности Изучение  этой  душевной
особенности должно  обратить  внимание  на  ее  отношение  к  умственному  и
эмоциональному складу данной расы, равно как и к ее общественному строю.
     3) Качество мысли.  Под  эту  несколько  неопределенную  рубрику  можно
подвести несколько обширных групп исследований: а) степень общности идей; b)
степень отвлеченности идей; с) степень определительности  идей,  d)  степень
связности идей; е) тот предел, до которого развились понятия, как понятие  о
классе, о причине, об единообразии, о законе, об истине. Многие понятия,  до
такой степени близкие нам, что мы считаем их  общим  достоянием  всех  умов,
столь же мало  доступны  низшим  человеческим  расам,  как  и  нашим  детям.
Сравнение между собою различных человеческих  типов  должно  направляться  к
тому, чтобы выяснить нам те процессы, путем которых достигаются эти понятия.
При этом развитие каждого  из  этих  понятий  должно  быть  рассмотрено:  а)
независимо от других, на всех его последовательных ступенях; b)  в  связи  с
другими содействующими ему (cooperative) понятиями, с) в связи с  прогрессом
языка, искусств и общественной организации. Явления языка призывались уже на
помощь таким исследованиям; но подобное употребление  явлений  языка  должно
быть облечено теперь в более систематическую форму. Мы должны почерпать наши
данные не только из числа общих и отвлеченных слов, существующих  в  словаре
известного народа, но еще и из степени  их  общности  и  отвлеченности;  ибо
обобщения  могут  быть  обобщениями  первого,  второго,  третьего  и  т.  д.
порядков; подобным же образом и отвлечения  повышаются  в  степени.  Голубой
есть отвлечение, относящееся к  одному  классу  впечатлений,  получаемых  от
видимых предметов; цвет есть более высокое отвлечение, относящееся ко многим
таким классам зрительных впечатлений зараз; свойство есть еще более  высокое
отвлечение, относящееся к многочисленным классам впечатлений, получаемых  не
через посредство одних только глаз, но и  через  посредство  других  органов
чувств. Если бы  обобщения  и  отвлечения  были  расположены  в  пор