нного ума, а именно - их количественность, характеризует одинаково
как первые, так и все последующие шаги в науке. Факты и  допущения,  которые
приводились для того, чтоб опровергнуть положение, что науки следуют одна за
другой как логически, так и исторически, в порядке  их  убывающей  общности,
были усилены различными примерами, какие мы имели под  руками;  примеры  эти
показали, что  более  общие  или  абстрактные  науки  делали  успехи  только
вследствие побуждения наук более специальных и конкретных; что  более  общая
наука обязана  своим  прогрессом  представлению  новых  задач  наукой  более
специальной; в той же мере, как и  более  специальная  наука  обязана  своим
прогрессом решениям, к достижению которых была приведена таким образом более
общая наука, что, следовательно, поступательное движение науки  шло  сколько
от частного к общему, столько же и  от  общего  к  частному.  В  совершенном
согласии с этим положением, мы думаем, находятся допущения, что  науки  суть
как  бы  ветви  общего  ствола  и  что  первоначально  они   разрабатывались
одновременно. Это стало еще яснее, когда мы показали не только то, что науки
имеют один общий корень, но и то, что вообще  наука  имеет  общий  корень  с
языком, классификацией, умозаключением, искусством, что в  продолжение  всей
цивилизации они подвигались вперед вместе, действуя и  воздействуя  друг  на
друга точно так же, как это имеет место между  отдельными  науками,  и  что,
таким  образом,  развитие  ума  во  всех  его  делениях   и   подразделениях
сообразовалось с тем самым законом, с каким сообразовалось, как мы показали,
развитие наук. Из всего этого мы можем усмотреть, что  науки  не  с  большим
удобством могут быть  распределены  в  последовательный  ряд,  нежели  язык,
классификация, умозаключение, искусство или  одна  какая-нибудь  наука;  что
хотя ряд может быть удобен для книг и каталогов,  но  его  нужно  признавать
только как удобство, и что, наконец, установление иерархии  далеко  не  есть
обязанность философии наук; напротив, ее долг состоит в том, чтобы показать,
что ни одно из линейных распределений, какие необходимы для ученых целей, не
имеет никакого основания ни в природе, ни в истории.
     Есть еще одно замечание, которое мы не должны опустить, - это замечание
касательно важности вопроса, разбираемого здесь.  К  несчастью,  обыкновенно
случается, что предметы с таким абстрактным характером  пренебрегаются,  как
не имеющие практической важности; и мы  не  сомневаемся,  что  многие  будут
почитать весьма маловажным то,  какая  теория  относительно  генезиса  науки
может быть принята. Но значение истин  часто  бывает  соразмерно  широте  их
общности. То  же  должно  быть  и  здесь.  Правильная  теория  исторического
развития наук, когда бы она ни  была  установлена,  должна  иметь  громадное
влияние на воспитание, а через воспитание  и  на  цивилизацию.  Расходясь  с
Контом во многих других отношениях, мы согласны с  ним  в  том  мнении,  что
воспитание индивида, правильно веденное, должно иметь некоторое соответствие
с развитием расы. Рассматривая факты,  указанные  нами  в  пояснение  первых
ступеней науки, нельзя не признать необходимости тех процессов,  посредством
которых были достигнуты эти ступени, - необходимости,  которая  относительно
главных истин может быть прослежена подобным же образом на всех  последующих
ступенях.  Эта  необходимость,  происходящая  из  самой   природы   явлений,
подлежащих анализу, и способностей, употребляемых при этом, более или  менее
полно прилагается как к уму ребенка, так и к уму дикаря. Мы говорим -  более
или менее полно, потому что соответствие тут не специальное, а только общее.
Если бы обстановка в обоих случаях была та же самая, то соответствие было бы
полное. Но хотя окружающий материал,  из  которого  организуется  наука,  во
многих случаях бывает тот же  самый  для  юношеского  ума,  что  и  для  ума
первобытного,  во  всяком  случае,  он  не  везде   таков,   так   например,
относительно химии, явления, доступные одному, были недоступны для  другого.
Отсюда, ход развития должен различаться  соразмерно  тому,  как  различается
обстановка. Впрочем, и  после  различных  исключений  остается  существенный
параллелизм. Если же это так, то становится очень  важным  узнать,  каков  в
действительности  был  процесс  научного  развития.  Установление  ошибочной
теории должно  быть  вредно  в  ее  воспитательных  результатах,  тогда  как
установление истинной должно быть впоследствии плодовито школьными реформами
и, следовательно, социальными благами.

II КЛАССИФИКАЦИЯ НАУК

     {В предисловии ко  второму  изданию  я  говорил  уже  о  своем  желании
увеличить этот очерк.  В  настоящее  время,  на  основании  некоторых  новых
соображений, я решился уступить своему старому желанию и прибавить несколько
новых доказательств в защиту моей классификации.
     Непосредственная причина такого изменения решения состоит  в  том,  что
Проф. Бэном в его Логике были сделаны мне многочисленные возражения. Так как
эти возражения находятся в сочинении, написанном для школьного употребления,
то они должны были привлечь мое внимание более, чем все другие, какие только
могли возникнуть из обычных приемов обыкновенной критики; всякое возражение,
остающееся без ответа, оставляет в уме более короткое предубеждение.
     Как только я мог воспользоваться  перерывом  моих  обыкновенных  работ,
чтобы ответить на эти возражения, я счел нужным  заодно  укрепить  в  то  же
время и мои доказательства, выставив их с новой  точки  зрения.  Июнь  1871.
(Предисл. автора к 3-му изданию).}


     В опыте о "Генезисе науки", опубликованном первоначально в  1854  г,  я
старался показать, что науки не могут быть рационально расположены в рядовом
порядке. В этом сочинении (посвященном отчасти критике классификации  Конта)
я доказывал, что ни порядок последовательности, по которому Конт располагает
науки, ни всякий другой порядок, по какому только их можно  расположить,  не
представляют ни логической, ни исторической их зависимости. Я оставил  тогда
в стороне вопрос об отношениях наук друг к другу, теперь же я  имею  в  виду
исследовать именно этот вопрос.
     Истинная классификация заключает в один класс такие  предметы,  которые
имеют между собой больше общих признаков, чем каждый из них имеет  со  всеми
остальными предметами, не входящими в  этот  класс.  Кроме  того,  признаки,
общие всем собранным в  один  класс  предметам  и  не  принадлежащие  другим
предметам, заключают в себе большее число соподчиненных  им  признаков.  Это
две стороны одного и того же определения, потому что вещи, обладающие сообща
наибольшим числом общих свойств, суть именно  те,  которые  обладают  сообща
этими существенными свойствами, от которых зависят другие; и наоборот, общее
обладание  существенными  свойствами   подразумевает   и   общее   обладание
наибольшим числом свойств вообще. Из этого следует, что  можно  пользоваться
тем и другим началом, смотря по обстоятельствам и надобности.
     Следовательно, если и возможно классифицировать науки, то  сделать  это
можно,  только  группируя  вместе  сходные  предметы  и  отделяя  несходные,
согласно определению, данному выше. Попробуем сделать это.
     Самое широкое естественное деление наук распределяет их на два  класса:
на науки, занимающиеся абстрактными отношениями,  в  которых  представляются
нам явления, и на науки, изучающие сами явления. Отношения, какого бы то  ни
было рода, имеют друг с другом больше сродства, чем с какими бы то  ни  было
иными предметами. Предметы, какого бы то ни было рода, имеют друг  с  другом
более сродства, чем с каким бы то ни было отношением. Будут ли  пространство
и время, как это некоторые думают, лишь формами мышления { Меня  обвинили  в
непонимании и искажении учения Конта за то, что я употребил выражение "формы
мышления" вместо "формы интуиции". В другом месте я показал, что  мой  довод
против него остается одинаково в силе и при  употреблении  выражения  "формы
интуиции". Здесь же я могу прежде всего  прибавить  то,  что  я,  употребляя
выражение "формы мышления", следовал только  некоторым  контистам,  а  затем
сослаться на то, что такое возражение - очень поверхностно и  совершенно  не
влияет на  заключение.  Мысль,  в  широком  употреблении  этого  слова,  как
противоположного слову "вещь", заключает в себе и интуицию:  в  этом  смысле
она обнимает собою все субъективное, как отличаемое от всего объективного, а
раз это так, она обнимает собою и интуицию. Это еще не все.  Не  может  быть
интуиции без мышления,  каждый  акт  интуиции  подразумевает  некоторый  акт
распознавания и классифицирования, без которого воспринятая индуктивно  вещь
не могла бы быть познана, как та или иная; а всякий акт различения  является
актом мышления.}, или же они будут, как это я сам думаю, лишь формами вещей,
ставшими формами  мышления  посредством  организованного  и  унаследованного
опыта вещей, - одинаково верно, что пространство и время безусловно  отличны
от заключенных в эти условия вещей и что науки,  занимающиеся  исключительно
пространством  и  временем,   отделяются   глубокой   пропастью   от   наук,
занимающихся вещами, заключенными в  пространстве  и  времени.  Пространство
есть абстрактная идея, обнимающая все отношения сосуществования. Время  есть
абстрактная идея, обнимающая все отношения  последовательности.  А  так  как
отношения сосуществования и последовательности,  в  своих  общих  и  частных
формах, составляют исключительный предмет логики и математики, то  последние
и образуют особый класс наук, отличающихся значительно больше от всех прочих
наук, чем эти последние различаются между собой.
     Науки, которые занимаются не только чистыми формами, в которых являются
нам вещи, но и самими вещами, допускают подразделение  менее  глубокое,  чем
указанное выше,  но  более  глубокое,  чем  какое-либо  подразделение  наук,
рассматриваемых каждая порознь. Они разделяются на два класса, различные  по
характерам, целям и  методам.  Каждое  явление  более  или  менее  сложно  и
является проявлением силы в нескольких различных видах. Отсюда два  предмета
исследований: мы можем изучать каждый из этих различных видов силы  отдельно
или же мы можем изучать их в их совместном действии,  т.  е.  поскольку  они
участвуют  в  произведении  этого  сложного  явления.   В   первом   случае,
пренебрегая всеми обстоятельствами частных случаев, мы  можем  стремиться  к
открытию законов каждого вида силы, как будто действовал лишь  он  один;  во
втором случае, принимая в соображение все обстоятельства частного случая, мы
можем стремиться объяснить все явление, поскольку оно  является  результатом
нескольких сил, действующих одновременно. Истины,  получаемые  первым  видом
исследования, хотя и конкретны настолько, насколько они касаются объективной
реальности, тем  не  менее  абстрактны,  поскольку  они  относятся  к  видам
существования, рассматриваемым отдельно один от другого. Между  тем  истины,
полученные вторым путем, чисто конкретны, так как они представляют  факты  в
их сложном состоянии, т. е. такими, как они существуют в природе.
     Поэтому в главных своих подразделениях науки распределяются так:

ТАБЛИЦА II
КЛАССИФИКАЦИЯ НАУК

      | изучающая формы, в которых   | Наука        | Логика и
      | являются нам явления         | абстрактная  | математика
      |
      |           | в их элементах   | Наука        | Механика,
      |           |                  | абстракно-   | физика, химия
Наука |           |                  | конкретная   | и т. д.
      |
      | изучающая |                                 | Астрономия,
      | сами      |                                 | геология, биология,
      | явления   |                                 | психология,
                  | в их целом       | Наука        | социология и т. д.
                                     | конкретная


     Необходимо сказать, в каком смысле я употребляю здесь слова абстрактный
и конкретный, потому что они иногда употребляются и в других  смыслах.  Конт
разделяет  науку  на  абстрактную  и  конкретную,  но  отделы,  которые   он
обозначает этими  словами,  совершенно  отличны  от  тех,  которые  я  здесь
установил выше.  Вместо  того  чтобы  считать  некоторые  науки  как  вполне
абстрактные, а другие как всецело  конкретные,  Конт  считает  каждую  науку
состоящей из части абстрактной и  части  конкретной.  По  его  мнению,  есть
математика абстрактная и конкретная, есть биология абстрактная и конкретная.
"Надо различать, - говорит он, - по отношению ко всякого рода  явлениям  два
рода естественных наук: одни -  абстрактные,  общие,  имеют  целью  открытие
законов, управляющих различными классами  явлений  во  всех  случаях,  какие
можно представить, другие - конкретные, частные, описательные и обозначаемые
иногда названием наук естественных в узком смысле, состоят в приложении этих
законов к действительной истории различных существ." И чтобы подкрепить  это
различие  примером,  он  указывает  на  общую  физиологию,  как   на   науку
абстрактную, и на зоологию и  ботанику,  как  на  науки  конкретные.  Здесь,
очевидно, слова абстрактный и общий употребляются как  синонимы.  Между  тем
они имеют различные значения, что и нужно здесь выяснить. Слово  абстрактный
означает отвлечение, делаемое из обстоятельств каких-либо  частных  явлений;
слово  общий  обозначает  проявление  во  многих  случаях.  В  одном  случае
рассматривают существенные свойства явления, независимо от других явлений, с
которыми  оно  может  быть  смешано;  в  другом  случае  рассматривают  лишь
повторяемость явления и его частоту, не занимаясь вовсе вопросом,  было  или
нет данное явление смешано с другими явлениями. Идеальные отношения чисел  в
одно и то же время и абстрактны и общи, но вне этого абстрактная  истина  не
может  никогда  быть  предметом   восприятия,   тогда   как   общая   истина
воспринимается во всех возможных случаях.  Несколько  примеров  сделают  это
различие ясным. Истина, что угол, содержащийся в полуокружности,  есть  угол
прямой, является истиной абстрактной в том смысле, что она  утверждается  не
относительно реальных, действительно существующих, полуокружностей и  углов,
которые всегда несовершенны, но  относительно  идеальных  полуокружностей  и
углов, мысленно отвлекаемых от действительных; но эта абстрактная истина  не
есть истина общая, ни в  том  смысле,  что  она  обыкновенно  проявляется  в
природе,  ни  в  том  смысле,  что  она  есть  пространственное   отношение,
обнимающее собою много других второстепенных отношений  того  же  рода;  это
совершенно  частное  пространственное  отношение.  Другой  пример:  движение
какого-нибудь тела заставляет его двигаться по  прямой  линии  с  одинаковой
скоростью - это истина абстрактно-конкретная; она - абстрактная, потому  что
она отделена от определенных случаев, составляющих  конкретное  явление;  но
эта истина отнюдь не есть истина общая; она настолько не обща, что  ни  один
из фактов природы не обнаруживает ее нам. И обратно, то, что  нас  окружает,
доставляет нам тысячи общих истин, не имеющих никакой абстрактности. Истина,
что планеты вращаются вокруг Солнца с запада на восток, истина,  которую  мы
можем подкрепить почти сотней примеров (со включением сюда и астероидов),  -
есть истина общая, но она отнюдь не абстрактна, так как во всех случаях  она
обнаруживается для нас в конкретном явлении. Все позвоночные  имеют  двойную
нервную систему; все птицы и млекопитающие имеют теплую кровь -  вот  истины
общие, но конкретные, т. е. всякое позвоночное животное представляет  нам  в
своей особе полное и  безусловное  проявление  этой  двойственности  нервной
системы, всякая живая птица представляет нам полный  пример  теплокровности.
То, что мы в этом случае называем, да и должны назвать, общей истиной,  есть
просто предложение, которое, резюмирует  определенные  факты,  действительно
нами наблюдавшиеся, а не выражение истины, извлеченной из таких  наблюдений,
но никогда не проявляющейся  ни  в  одном  из  наблюдаемых  фактов.  Другими
словами, общая истина объединяет известное число частных  истин,  тогда  как
абстрактная истина не  объединяет  частных  истин,  но  формулирует  истину,
приложимую  к  определенному  числу  явлений,  но  в   действительности   не
обнаруживающуюся ни в одном из них.
     Когда мы сведем таким образом  слова  к  их  действительному  значению,
станет очевидным, что  три  класса  наук,  указанные  выше,  не  могут  быть
различаемы друг от друга по степени их общности. Все они одинаково общи или,
вернее, всеобщи, если их рассматривать как группы. Каждый предмет, какой  бы
то ни был, доставляет одновременно каждому из них свой  особый  материал.  В
каждой частице материи мы можем одновременно открыть и  истины  абстрактные,
которые   суть   отношения   во   времени   и   пространстве,    и    истины
абстрактно-конкретные, которые суть виды частых  действий  проявления  силы,
наконец, истины конкретные, являющиеся результатами сложного  действия  этих
различных видов силы. Таким образом, эти три класса наук занимаются,  каждая
порознь, классами различных, но  сосуществующих  явлений.  В  каждой  группе
оказываются истины более или менее общие: общие абстрактные истины и частные
абстрактные   истины;   общие   абстрактно-конкретные   истины   и   частные
абстрактно-конкретные истины; общие конкретные истины и  частные  конкретные
истины. Но если в каждом классе есть группы и  подгруппы,  которые  делят  и
подразделяют его сами по степени своей общности, то самые классы  отличаются
между собой только степенью абстрактности { Здесь уместно привести некоторые
положения,  высказанные  Литтре  в  его   недавно   появившемся   сочинении,
озаглавленном Auguste Comte et la Philosophie positive. В своем  открытом  и
учтивом ответе на критику классификации Конта,  сделанную  мною  в  Генезисе
науки,  он  пытается  объяснить  некоторые  противоречия,  указанные   мною,
устанавливая  различие   между   общностью   объективной   и   субъективной.
"Существует, - говорит он, -  два  порядка  общности:  одной  объективной  и
присущей вещам, другой субъективной, абстрактной и присущей уму". Эта фраза,
которою  Литтре  отождествляет  субъективную  общность   с   абстрактностью,
заставила было меня сперва подумать, что он имел  в  виду  то  же  различие,
какое я выше установил между общностью и абстрактностью. Но, перечитывая это
место, я заметил, что это не так. В  предшествующей  фразе  Литтре  говорит:
"Биология перешла от рассмотрения органов к рассмотрению тканей более  общих
чем органы, а от рассмотрения тканей к рассмотрению анатомических  элементов
более общих, чем ткани. Но эта  возрастающая  общность  субъективная,  а  не
объективная; абстрактная,  а  не  конкретная".  Здесь  очевидно,  что  слова
абстрактный и конкретный имеют почти тот же  смысл,  какой  давал  им  Конт,
который, как мы это видели, считает общую физиологию абстрактной, а зоологию
и ботанику конкретной. Очевидно также, что слово абстрактный,  употребленное
здесь, употреблено не в его настоящем смысле. Как было выше показано,  такие
факты, как анатомическая структура, не могут быть фактами  абстрактными,  но
могут быть только более или менее общими. Я никак не  могу  стать  на  точку
зрения  Литтре,  когда  он  считает  эти  более  общие  факты  анатомической
структуры субъективно общими, а не объективно общими.  Структурные  явления,
представляемые какой-либо тканью, например слизистой оболочкой, более  общи,
чем явления, представляемые тем или  иным  органом,  образованным  слизистой
оболочкой,  просто  в  том  смысле,  что  явления,  свойственные   оболочке,
повторяются в большем числе случаев, чем явления,  свойственные  какому-либо
органу, в состав которого входит эта оболочка. Точно таким же обр