органа чувства, мыслительной
способности, но для каждой железы,  каждой  внутренности,  каждого  элемента
тела. Оно заметно не только в человеке, но  и  в  каждом  из  известных  нам
животных, не только в животных, но и в растениях. Закон  организованных  тел
постоянно  предупреждает  такое  течение  отправлений,  которое   могло   бы
произвести  расстройство  или  превзойти  восстанавливающую  силу  целой  ли
системы или особых агентов, питающих  орган,  и  состоит  в  том,  что,  при
равенстве всех других условий, развитие этих  тел  изменяется  сообразно  их
отправлениям. На этом законе основываются все положения и методы правильного
воспитания умственного, нравственного и физического. И когда государственные
люди будут достаточно прозорливы,  чтобы  заметить  его,  он  станет  опорою
всякого правильного законодательства.
     Другая  же  из  этих  истин,  распространяющихся  на  все  органическое
творение,  относится  к  наследственной   передаче.   Несправедливо   думают
обыкновенно, будто наследственная передача проявляется только  в  сохранении
родовых особенностей, замечаемых у непосредственных или отдаленных потомков.
Закон наследственной передачи заключается не  в  одних  только  более  общих
фактах  вроде  того,  что  измененные  растения  или   животные   становятся
родоначальниками постоянных  разновидностей,  вследствие  чего  и  произошли
новые виды картофеля,  новые  породы  овец  и  новые  расы  людей.  Это  еще
ничтожные примеры подтверждения закона. Понимаемый в  своей  целости,  закон
говорит, что каждое растение или животное производят другие  подобного  себе
рода; родовое сходство состоит не столько в повторении индивидуальных  черт,
сколько в усвоении одного и  того  же  родового  строения.  Эта  истина  так
обыкновенна, благодаря повседневным подтверждениям, что  почти  теряет  свое
значение. Что пшеница производит пшеницу, что существующие быки произошли от
быков-предков, что каждый возникающий организм принимает впоследствии  форму
класса, порядка, рода и вида, от которого произошел,  -  это  факт,  который
вследствие повторения приобрел в нашем уме характер необходимости. В этом-то
главным образом и выразился закон наследственной передачи: факты  относились
к нему как совершенно подчиненные проявления. И закон этот, понимаемый таким
образом, всеобщ. Не упуская из виду кажущихся и только кажущихся исключений,
представляемых странным отделом явлений  "попеременной  генерации",  истину,
что  подобное  производит  подобное,  нужно  распространить  на   все   роды
организмов.
     Возьмем теперь менее выдающийся общий физиологический  закон,  один  из
недавно установленных. Обыкновенному наблюдателю  кажется,  что  размножение
организмов происходит различными путями. Он  видит,  что  детеныш  у  высших
животных родится похожим в общем на своих родителей, что птицы кладут  яйца,
которые берегут и насиживают, что рыбы мечут  икру  и  оставляют  ее.  Между
растениями он находит, что  в  одних  случаях  новые  неделимые  развиваются
только из зерна, в других, как в картофеле, из  клубневого  глазка,  что  от
некоторых растений отделяются отпрыски, которые пускают корни и  дают  новые
особи, и что многие из растений появляются из черенков.
     Далее, в плесени, являющейся на застоявшейся пище, и между инфузориями,
которые быстро развиваются в воде, подверженной действию воздуха и света, он
замечает способ размножения, по-видимому, необъяснимый; он готов считать его
"самопроизвольным". Масса читателей считает способы  размножения  еще  более
разнообразными.  Она  видит,   что   целый   отдел   творений   размножается
почкованием, развитием из тела родителей маленьких отпрысков, почек, которые
после перехода в форму родителя отделяются и ведут  независимую  жизнь.  Она
узнает,  что  между  микроскопическими  формами,  как   животными,   так   и
растительными, обыкновенный способ размножения есть размножение  посредством
самопроизвольного деления, распадения первого  индивида  на  два  или  более
новых индивидов, из которых каждый повторяет тот же самый процесс. Еще более
замечательны случаи, когда, как у тли (Aphis), яйцо производит несовершенную
самку, от которой родятся другие несовершенные самки живыми, растут и в свою
очередь рождают несовершенных самок, что продолжается, у восьми, десяти  или
более  поколений,  пока  наконец  не  будут  произведены  на   свет   живыми
совершенные самцы и самки. Но опередивший массу читателей физиолог находит в
основных чертах между всеми этими различными  способами  размножения  полное
однообразие. Исходным пунктом не только для каждого из высших  растений  или
животных, но для каждого отдела организмов, образовавшихся  распадением  или
почкованием  простого  организма,  служит  всегда  спора,  почка  или  яйцо.
Миллионы инфузорий, или афид (травяные вши), происшедших от одного  индивида
посредством дробления или почкования,  бесчисленные  растения,  народившиеся
последовательно от одного из первичных растений, черенков или почек, так  же
как и самые высшие творения, произошли из оплодотворенного  зародыша.  И  во
всех случаях -  как  в  ничтожнейших  водорослях,  так  и  в  дубах,  как  у
простейших инфузорий, так и у млекопитающих - этот  оплодотворенный  зародыш
происходит от соединения содержимого  двух  клеточек.  Кажутся  ли  эти  две
клеточки тождественными по натуре, как в  самых  низких  формах  жизни,  или
разделяющимися на семенную и зародышевую, как у высших форм. - верно, что от
соединения их получается масса, из которой развивается  новый  организм  или
новый ряд организмов. Сказать, что этот закон не  имеет  исключений,  мы  не
решаемся, потому что некоторые опыты над тлею  заставляют  подозревать,  что
при особенных условиях неделимые, происшедшие от  первоначального  индивида,
могут продолжать размножение без дальнейшего оплодотворения. Но мы не  знаем
в природе случая, где бы это действительно было. Хотя и существуют некоторые
растения, семян которых никто еще не видел; но  надо  дать  больше  вероятия
тому предположению, что наши наблюдения  неудовлетворительны,  нежели  тому,
что и растения составляют  исключения.  И  пока  мы  не  найдем  несомненных
исключений, установленная выше индукция должна  оставаться  в  полной  силе.
Итак, мы знаем теперь и другую истину из  трансцендентальной  физиологии,  -
истину, которая, насколько известно, (трансцендирует)  переходит  за  всякие
отличия рода, порядка, класса, семейства и приложима ко всему живущему.
     Есть  еще  одно  обобщение  подобного  же   универсального   характера,
формулирующее  процесс  органического   развития.   Непосвященному   процесс
развития представляется изменяющимся. Нет никакого очевидного сходства между
развитием растения и развитием животного. Развитие  млекопитающего,  которое
совершается безостановочно, без переломов, от первого до последнего  фазиса,
и развитие насекомого, которое разделяется на резко отличающиеся  степени  -
яйцо, личинку, куколку, полное насекомое, - по-видимому, не походят друг  на
друга. А между тем все организмы развиваются по одному  общему  методу:  это
теперь уже известный факт. Вначале зародыш каждого  растения  или  животного
однороден, и всякий переход к зрелости есть вместе с тем переход и к большей
разнородности. Каждая организованная вещь представляет сначала  массу  почти
без всяких признаков строения и подвигается к окончательной своей  сложности
установлением отличия за отличием, отделением одной ткани от другой,  одного
органа от другого. Итак, мы имеем,  следовательно,  еще  один  биологический
закон трансцендентальной всеобщности.
     Обозначив,  таким  образом,   границы   трансцендентальной   физиологии
ознакомлением с ее главнейшими истинами, мы приготовили путь  к  последующим
рассуждениям.
     Прежде всего, возвращаясь к последнему из приведенных  выше  обобщений,
постараемся исследовать точнее, как совершается этот переход от  однородного
к   разнородному.   Обыкновенно   говорят,   что   это   происходит    путем
последовательных  дифференцирований.  Но,  как  мы  понимаем  дело,  это  не
представляет  полного  описания  процесса.  В  период   развития   организма
происходит, как известно каждому физиологу, не только обособление частей, но
и слитие их. Тут происходит не только отделение частей, но и  агрегация  их.
Сердце,  вначале  широкий,  длинный  бьющийся  кровяной  сосуд,  мало-помалу
стягивается  и  интегрируется.  Желчные  клеточки,  составляющие  зачаточную
печень, не только отделяются от поверхности кишок, на  которой  они  сначала
лежат,  но  одновременно  сливаются  в  определенный  орган.  И  постепенная
концентрация, замечаемая в этих и других случаях, составляет часть  процесса
развития, - часть, которая, хотя и исследована в большей или меньшей степени
Мильн-Эдвардсом и другими,  не  была,  кажется,  включена  как  существенный
элемент в понятие о процессе развития.
     Эту последовательную интеграцию, представляющуюся сходною как в  разных
стадиях,  проходимых  каждым  зародышем,  так  и  в  восхождении  от  низших
органических форм к  высшим,  удобнее  изучать  под  несколькими  рубриками.
Рассмотрим сперва то, что называют продольной интеграцией.
     Низшие суставчатые (Annulosa), черви, многоножки и пр.  характеризуются
большим числом составляющих их сегментов, доходящих в некоторых  случаях  до
нескольких  сот;  но  по  мере  того  как  станем  передвигаться  к   высшим
суставчатым - стоножкам, ракам,  насекомым,  паукам,  мы  найдем  число  это
значительно уменьшившимся - до двадцати двух, тринадцати и даже еще менее, и
уменьшение это сопровождается укорачиванием  или  интеграцией  целого  тела,
которые достигают у крабов и пауков крайнего предела. То же  самое  заметим,
если проследим развитие особи ракообразного или насекомого. Грудная  полость
морского  рака,  которая  в  период  зрелости  составляет  с  головою   одно
вместилище,  содержащее  внутренности,  составилась  соединением  сегментов,
которые в зародыше были отдельны. Тринадцать отдельных частей, замечаемых  в
теле гусеницы, интегрируются  впоследствии  в  бабочку:  некоторые  сегменты
соединяются,  чтобы  образовать  грудную  полость,   брюшные   же   сегменты
сближаются теснее прежнего. То же заметим, перейдя и к внутренним органам. В
низших суставчатых формах и личинках высший пищевой  канал  состоит  или  из
однообразной от одного конца до другого трубки, или из выпуклых частей вроде
последовательных желудков, по одной у каждого сегмента; у развитых  же  форм
встречается один  хорошо  определенный  желудок.  В  нервной,  сосудистой  и
дыхательной системе можно проследить подобную же  концентрацию.  В  развитии
позвоночных мы встречаем разные примеры  продольной  интеграции.  Соединение
нескольких позвонков для образования черепа - один из таких примеров. То  же
встречается  и  в  копчиковой  кости,  происшедшей  от  слияния   нескольких
хвостовых позвонков; хороший пример представляет  также  слияние  крестцовых
позвонков птицы.
     То, что называют поперечной интеграцией, встречается  у  суставчатых  в
развитии  нервной  системы.  Замечено,  что  характеристическую  особенность
низших суставчатых животных и личинок высших - за исключением тех по большей
части несовершенных форм, у которых нет  явственных  узелков,  -  составляет
двойная цепь нервных узелков, идущих от одного конца тела к  другому;  между
тем как у более  совершенно  сформированных  суставчатых  эта  двойная  цепь
сливается в большей или меньшей степени в  одну.  Ньюпорт  описал  ход  этой
концентрации у насекомых, а Ратке проследил  ее  у  ракообразных.  В  ранней
стадии развития у Astacus fluviatilis,  или  обыкновенного  (речного)  рака,
встречается пара отдельных узелков в каждом  кольце.  Из  четырнадцати  пар,
принадлежащих голове и груди, три пары сливаются впереди рта в  одну  массу,
образуя мозг или головной узелок. Между тем из остальных  первые  шесть  пар
соединяются особо по средней линии,  прочие  же  остаются  более  или  менее
раздельными. Из шести парных узелков, формирующихся таким образом,  передние
четыре сливаются в одну массу, остальные два в другую, и затем эти две массы
соединяются уже в одну. Здесь мы видим поперечную и  продольную  интеграции,
совершающиеся  одновременно;  у  высших  раков  обе  они  идут  еще   далее.
Позвоночные  представляют  явственную  поперечную  интеграцию   в   развитии
детородной системы. Самые низшие из млекопитающих  -  Monotremata  {  Напр.,
утконосы, муравьиные ежи и т. д.} вместе с птицами, с которыми они во многих
отношениях сходны, имеют яичники, расширяющиеся к нижнему концу  в  полость,
исполняющую роль несовершенной матки. "У сумчатых (Marsupiaha) находим более
плотное сближение двух боковых частей по средней линии, яичники приближаются
один к другому и встречаются (не сливаясь) на  средней  линии,  так  что  их
маточные расширения соприкасаются друг с другом, образуя настоящую  "двойную
матку".. Поднимаясь выше  и  выше  в  ряду  "плацентных"  млекопитающих,  мы
заметим, что это слитие  становится  все  полнее  и  полнее..  У  многих  из
грызунов (Rodentia) матка остается еще вполне разделенною на  две  половины,
между тем как у других половины  эти  сливаются  в  нижних  частях,  образуя
начало настоящего "тела" матки у человеческого субъекта. Эта часть у  высших
травоядных и плотоядных увеличивается за счет боковых "отростков", однако же
даже у низших четырехруких матка представляет сверху нечто вроде раздвоения"
{Carpenter. "Princ. of Сотр. Phys.", p. 617.}.  И  этот  процесс  поперечной
интеграции, которая еще более поразительна, когда рассматривается во всех ее
подробностях, сопровождается сходными, хотя менее важными, изменениями  и  у
противоположного пола. В возрастающем сплочении мозговых полушарий, которые,
будучи разделенными у низших позвоночных, становятся у высших  все  более  и
более сросшимся, видим другой пример. Примеры иного характера, но приводящие
к подобному же общему заключению, представляются и сосудистой системой.
     Нам кажется  теперь,  что  разные  формы  интеграции,  примеры  которых
приведены здесь, должны быть обобщены и подведены  под  формулу,  выражающую
весь процесс развития. Факт, что у взрослого краба  несколько  пар  узелков,
сначала  отдельных,  слились  в  одну  массу,  имеет  только  второстепенное
значение в сравнении с дифференцированием его пищевого канала на  желудок  и
кишки. Истина, что у высших суставчатых одно сердце заменяет ряд  зачаточных
сердец, составляющих у низших суставчатых спинной кровяной сосуд и доходящих
у одного вида до ста шестидесяти, должна иметь  такое  же  место  в  истории
развития, как и образование дыхательной поверхности особым усложнением кожи.
Истинное  понятие  о  зарождении  позвоночного  столба  включает  не  только
дифференцирования,  вследствие  которых  является  спинная  струна   (chorda
dorsahs) и укрепленные на ней позвонковые отростки, но столько же,  если  не
более, и слитие отростков с соответственным  телом  позвонка.  Изменения,  в
силу которых многие вещи становятся одною, должны  быть  известны  настолько
же, насколько  и  перемены,  в  силу  которых  одна  вещь  раздробляется  на
несколько. Очевидно, следовательно, что  принятое  положение,  приписывающее
процесс развития одним только дифференциациям, не полно.  Чтобы  представить
факты в настоящем виде, мы должны сказать,  что  переход  от  однородного  к
разнородному совершается  посредством  дифференцирований  и  соответственных
интеграций.
     Не мешает спросить здесь каков же смысл  этих  интеграций?  Очевидность
показывает, кажется,  что  они  зависят  в  некоторой  степени  от  общности
отправлений. Восемь сегментов, сливающихся для образования головы  стоножки,
защищают головные узелки и доставляют твердую опору челюстям  и  пр.,  точно
так же соединяются  многие  кости,  образуя  позвоночный  канал  для  мозга.
Отвердение нескольких частей, составляющих таз млекопитающего, и сращение от
десяти до девятнадцати  позвонков  в  крестцовой  кости  птицы  представляют
сходные примеры интеграции частей, перемещающей тяжесть тела к ногам.  Более
или менее полное слияние большой берцовой кости с малою берцовою и лучевой с
локтевою  у  копытных  млекопитающих,  телосложение   которых   не   требует
коловращения конечностей, - факт подобного же характера  И  все  приведенные
примеры - концентрация нервных узлов, уменьшение числа пульсирующих кровяных
сумок и замена их, наконец, одною, слияние двух маток в одну -  имеют  точно
то же значение.  Составляет  ли  интеграция  только  следствие  непрерывного
возрастания,  неминуемо  приводящего  в   соприкосновение   смежные   части,
исполняющие одинаковые роли, будет ли, как в других случаях,  действительное
сближение, прежде соединения их, или же явится  интеграция  того  косвенного
вида, когда из числа сходных органов один  или  целая  группа  их  постоянно
растет вследствие принятия на себя большей части общей  деятельности,  между
тем как остальные органы уменьшаются и исчезают, -  общий  факт,  что  здесь
существует стремление  к  объединению  частей  с  одинаковой  деятельностью,
остается неизменным.
     Стремление это имеет, однако ж,  ограничивающие  условия,  исследование
которых объяснит нам некоторые кажущиеся  исключения.  Приведем  примеры.  У
зародыша человека, как у низших позвоночных, глаза размещены  по  одному  на
каждой стороне головы. С течением развития они  сближаются  и  при  рождении
находятся уже на  передней  части  лица,  хотя  у  дитяти-европейца,  как  у
взрослого  монгола,  расходятся  в  стороны   сравнительно   более,   нежели
впоследствии.  Но  это  сближение  не  идет  дальше.   Две   причины   этого
представляются сами собою. Настолько, насколько глаза направлены на  один  и
тот же предмет, они исполняют общее отправление и стремятся стать  единицей,
но когда они направлены на разные стороны того же  предмета,  они  совершают
различные  отправления  и   стремятся   к   раздвоению:   окончательное   их
расположение зависит, может быть, от равновесия противоположных  стремлений.
Вероятнее же, что промежуточные строения не допускают дальнейшего сближения,
потому что сближение глазных  орбит  повело  бы  к  уменьшению  обонятельных
камер, а так как последние, по всей вероятности, не шире, чем это  требуется
их настоящею функционною деятельностью, то подобное уменьшение  и  не  может
иметь места. Если проследить последовательно наружные органы обоняния у  рыб
{За исключением, может  быть,  рыб  Myximoides,  у  которых  принимают  одно
носовое  отверстие,  расположенное  на  средней  линии.  Но   необыкновенное
расположение  этого  отверстия   заставляет   подозревать   истинность   его
соответствия ноздрям.}, пресмыкающихся, копытных и коготных млекопитающих до
человека, мы заметим общее стремление этих органов к соединению  по  средней
линии, и,  сравнивая  дикаря  с  цивилизованным  или  ребенка  со  взрослым,
заметим, что сближение ноздрей у наиболее совершенных видов идет чрезвычайно
далеко. Но так как разделяющая их перегородка служит для слезных отделений и
для  разветвления  нервов  обоняния,  то  она  и  не  исчезает   совершенно:
интеграция  остается  неполною.  Эти  и  другие  подобные  им   примеры   не
противоречат,  однако  же,  гипотезе.  Они  указывают  только  на  то,   что
стремление встречает иногда противодействие со  стороны  других  стремлений.
Подобно тому как дифференцирование частей связано  с  разницею  отправлений,
интеграция частей находится в связи с уподоблением отправлений.
     С общей истиной, что развитие всех организмов порождается совокупностью
дифференцирований и интеграции, тесно связана другая общая  истина,  которую
физиологи, кажется, не признали еще. При рассмотрении органического  мира  в
его целом, замечается, что, переходя от низших форм к высшим,  мы  переходим
вместе  с  тем  к  ф