ется теперь, из чего же должна состоять эта атмосфера? При
температуре, превышающей  почти  в  тысячу  раз  температуру  расплавленного
железа, каковою оказывается по вычислениям температура  поверхности  Солнца,
большинство известных нам твердых веществ, если не все они, должно прийти  в
газообразное состояние; и хотя громадная притягательная сила Солнца должна в
значительной мере сдерживать это стремление принимать форму паров, все же не
подлежит  ни  малейшему  сомнению,  что,  если  тело   Солнца   состоит   из
расплавленных  веществ,  некоторые  из  них  должны  постоянно  подвергаться
испарению. Невероятно, чтобы  плотные  газы,  постоянно  образующиеся  таким
образом,  составляли  всю  атмосферу  Солнца.  Если  мы   в   праве   делать
какие-нибудь выводы, основываясь на гипотезе туманных масс или на аналогиях,
представляемых планетами, то мы должны прийти к тому заключению, что внешняя
часть солнечной атмосферы состоит из так называемых постоянных газов, т.  е.
из таких, которые не могут сгущаться в капельную жидкость  даже  при  низкой
температуре. Если мы примем в соображение тот порядок вещей, который  должен
был существовать здесь, на Земле, в то время, когда поверхность Земли была в
расплавленном состоянии,  то  мы  увидим,  что  вокруг  расплавленной  и  до
настоящего времени поверхности Солнца существует, по всей вероятности,  слой
плотного воздухообразного вещества, состоящий из сублимированных металлов  и
металлических смесей, а над этим слоем  другой,  состоящий  из  сравнительно
редкой среды, подобной воздуху. Что же произойдет в этих двух слоях? Если бы
оба они состояли  из  постоянных  газов,  то  они  не  могли  бы  оставаться
отдельными один от другого; подчиняясь известному закону, они образовали  бы
при удобных обстоятельствах однообразную  смесь.  Но  это  отнюдь  не  может
случиться, когда нижний слой состоит из веществ, находящихся в  газообразном
состоянии  лишь  при   чрезвычайно   высокой   температуре.   Отделяясь   от
расплавленной поверхности, поднимаясь, расширяясь и охлаждаясь, они  наконец
достигнут такой высоты, за пределами которой они  не  могут  существовать  в
форме  паров,  но  должны  сгуститься  и  осесть.  Между  тем  высший  слой,
обыкновенно заключающий свое  определенное  количество  этих  более  плотных
веществ, подобно тому как наш воздух заключает свое определенное  количество
воды, и  готовый  отлагать  их  при  каждом  понижении  температуры,  должен
обыкновенно быть не в состоянии воспринимать в себя еще  большее  количество
их из нижнего слоя. А потому нижний слой этот  должен  постоянно  оставаться
совершенно   отдельным   от   верхнего   {Я   собирался   выпустить    часть
вышеприведенного  параграфа,  написанного   еще   до   того   времени,   как
установилось учение о  физическом  строении  Солнца,  по  причине  некоторых
физических  затруднений,  мешающих  приведенным  в   нем   доводам,   когда,
просматривая новейшие астрономические сочинения, я нашел, что предлагаемая в
этом параграфе  гипотеза  относительно  строения  Солнца  имеет  сходство  с
несколькими гипотезами, предложенными после того Цельнером, файем  и  Юнгом.
Поэтому я решил оставить его в  таком  виде,  в  каком  он  явился  вначале.
Имевшееся в виду сокращение было внушено  признанием  той  истины,  что  для
того, чтобы вызвать неподвижность в механическом смысле слова,  газообразная
внутренность Солнца должна иметь плотность, по  крайней  мере  одинаковую  с
плотностью расплавленной оболочки (в центре даже большую плотность), а  это,
по-видимому, предполагает более высокий удельный вес,  чем  тот,  какой  оно
имеет. Может быть, конечно, что  неизвестные  элементы,  открытые  в  Солнце
посредством спектрального анализа, суть металлы очень низкого удельного веса
и что, составляя большую пропорцию, чем другие, более легкие,  металлы,  они
могут   образовать   расплавленную   оболочку,   не   более   плотную,   чем
предполагается фактами. Но на это надо смотреть лишь как на возможность.
     Впрочем, отбрасывать заключение относительно строения  фотосферы  и  ее
оболочки нет надобности. Как ни спекулятивны казались эти выводы из гипотезы
туманных  масс,  опубликованные  в  1858  г.  и  совершенно  расходящиеся  с
общепринятыми тогда верованиями,  тем  не  менее  они  оказались  не  вполне
неосновательными.  А  в  конце  1859  г.  было  сделано  открытие  Кирхгофа,
доказывающее существование в  солнечной  атмосфере  различных  металлических
паров.}.
     Рассматриваемые  в  общей  сложности  эти  различные   группы   доводов
составляют полное доказательство. Мы видели, что обычные за последнее  время
мнения о  сущности  туманных  пятен,  как  скоро  разобрать  их  критически,
вовлекают своих сторонников в различные нелепости; между тем как,  с  другой
стороны, мы видим, что различные явления, представляемые туманными  пятнами,
можно объяснить  различными  степенями,  до  которых  дошел  в  них  процесс
осаждения и сгущения редко рассеянного вещества. Мы видели, что  кометы  как
своим физическим устройством, так и своими неизмеримо удлиненными и различно
направленными орбитами, распределением этих  орбит  и  видимым  соотношением
своего устройства с Солнечной  системой,  свидетельствуют  о  том,  что  эта
система некогда существовала в виде туманной массы. Гипотеза  туманных  масс
опирается не только на те резко выдающиеся особенности  планетных  движений,
которые первые навели на мысль о ней, но и на другие, замечаемые  при  более
тщательном наблюдении: таковы  слегка  различные  наклоны  планетных  орбит,
различие в скоростях их вращения  и  в  направлении  осей,  на  которых  они
вращаются;  с  другой  стороны,  гипотеза  эта   подтверждается   некоторыми
особенностями спутников, преимущественно же большим или меньшим изобилием их
именно в тех местах,  где  гипотеза  предполагает  большее  или  меньшее  их
изобилие. Если мы проследим процесс сгущения туманных масс в планеты, то  мы
дойдем до  таких  заключений  относительно  внутреннего  устройства  планет,
посредством  которых  объясняются  различные  аномалии,  представляемые   их
плотностями, и в то же время примиряются между собой некоторые, по-видимому,
противоречащие факты. Наконец, оказывается, что выводы, делаемые a priori из
гипотезы туманных масс относительно температуры небесных тел, подтверждаются
наблюдением, таким образом объясняются как абсолютные, так  и  относительные
температуры Солнца и планет. Рассмотрев эти различные доказательства в общей
их сложности, заметим, что гипотезой туманных  масс  объясняются  главнейшие
явления Солнечной системы и всего неба вообще; с другой же стороны,  обратим
внимание на то, что обычная космогония не только не  опирается  ни  на  одну
фактическую данную, но прямо не  согласна  со  всеми  нашими  положительными
сведениями о природе, - мы видим, что доказательство наше получает  огромный
перевес.
     В заключение мы должны заметить, что, хотя генезис Солнечной системы  и
других подобных ей бесчисленных систем и становится таким  образом  понятен,
тем не менее окончательная тайна остается столь же  великой  тайной,  как  и
прежде. Загадка бытия не разрешена, она просто  отодвинута  далее.  Гипотеза
туманных масс не бросает  ни  малейшего  света  на  происхождение  вещества,
рассеянного в пространстве, а между тем происхождение вещества,  рассеянного
в пространстве,  столь  же  нуждается  в  объяснении,  как  и  происхождение
плотного вещества. Генезис атома так же трудно  постигнуть,  как  и  генезис
планеты. Мало того,  с  принятием  этой  гипотезы  Вселенная  не  только  не
становится для нас меньшей  тайной,  но  еще  гораздо  большей.  Мироздание,
понимаемое как мануфактурная  работа,  стоит  несравненно  ниже  мироздания,
совершавшегося путем развития. Человек может собрать машину, но он не  может
заставить ее развиваться. То обстоятельство,  что  было  время,  когда  наша
стройная   Вселенная   действительно   существовала   в   возможности,   как
бесформенное вещество, рассеянное в пространстве,  составляет  факт  гораздо
более изумительный, чем  образование  Вселенной  по  механическому  способу,
который обыкновенно предлагают. Те, которые вообще считают  себя  вправе  от
явлений умозаключать о  вещах  в  самих  себе  (нуменах),  могут  совершенно
справедливо утверждать,  что  гипотеза  туманных  масс  предполагает  первую
причину, настолько  же  превосходящую  механического  бога,  насколько  этот
последний превосходит фетиш дикаря.

       Прибавление

     Вышеизложенный опыт содержит так много  умозрительных  заключений,  что
мне казалось нежелательным включать в него что-либо еще более умозрительное.
Поэтому-то  я  счел  за  лучшее   поместить   отдельно   некоторые   взгляды
относительно генезиса так называемых элементов во  время  сгущения  туманных
масс и относительно сопровождающих его физических явлений. Вместе с тем  мне
казалось лучшим выделить из опыта некоторые более спорные заключения, прежде
в нем находившиеся, для того чтобы излишне не запутывать его  общие  выводы.
Эти новые части вместе с некоторыми прежними, которые здесь являются в более
или менее измененном виде, я прилагаю в ряде примечаний.
     ПримечаниеI. В пользу того мнения, что  так  называемые  элементы  суть
соединения, существуют как частные, так и общие  основания.  Между  частными
основаниями  можно  назвать  параллелизм  между  аллотропией  и   изомерией,
многочисленные линии  в  спектре  каждого  элемента  и  периодический  закон
Ньюлэндза и Менделеева. Из более общих оснований, которые в отличие от  этих
химических  или  химико-физических  причин   можно   назвать   космическими,
главнейшими можно считать следующие.
     Общий закон эволюции, если он и не ведет к прямому заключению, что  так
называемые элементы суть соединения, тем не менее дает  a  priori  основание
предполагать, что  они  таковы.  Материя,  составляющая  Солнечную  систему,
развиваясь  физически  из  относительно  однородного  состояния,  какое  она
представляла, будучи туманною массою, в относительно разнородное  состояние,
какое представляют Солнце, планеты и спутники, в то же время  развивалась  и
химически из относительно однородного состояния, в котором она  состояла  из
одного или немногих типов материи, в относительно разнородное  состояние,  в
котором она состоит из многих типов материи, чрезвычайно различных по  своим
свойствам.  Этот  вывод  из  закона,  который,  как  нам  теперь   известно,
распространяется на весь мир, имел бы большое значение, если бы даже его  не
подтверждала индукция, но обзор групп химических элементов вообще  дает  нам
несколько категорий индуктивных доказательств, поддерживающих этот вывод.
     Первая категория доказательства та, что с тех пор, как охлаждение Земли
достигло значительной степени, составные части ее коры становятся все  более
и  более  разнородными.  Когда  так   называемые   элементы,   первоначально
существовавшие в свободном состоянии, образовали  окиси,  кислоты  и  другие
двойные соединения, то общее число различных веществ чрезвычайно увеличилось
получились новые вещества более сложные, чем прежние, и  их  свойства  стали
разнообразнее, т е скопления сделались более разнородными по составным своим
частям,  по  составу  каждой  части  и  по  числу  отличительных  химических
признаков Когда в позднейший период образовались соли  и  другие  соединения
такой же степени  сложности,  опять  явилась  большая  разнородность  как  в
соединениях,  так  и  в  их  частях  А  когда,  еще  позже,  стало  возможно
существование веществ, причисляемых к органическим, то подобными  же  путями
появилось еще большее многообразие Итак, если химическая эволюция, насколько
мы  ее  можем  проследить,   направлялась   от   однородного   состояния   к
разнородному, то не можем ли мы предположить,  по  справедливости,  что  так
было с самого начала?
     Если мы вернемся назад от недавних периодов истории Земли и найдем, что
линии химической эволюции постоянно сходятся, пока они  не  приведут  нас  к
телам, которые мы не можем разложить, то не вправе ли мы  предположить,  что
если бы мы могли проследить эти линии еще дальше в прошлое, то дошли  бы  до
разнородности, все еще уменьшающейся по числу и  природе  веществ,  пока  не
достигли бы чего-нибудь похожего на однородность.
     Подобный  же  вывод  можно  получить  при   рассмотрении   сродства   и
устойчивости химических соединений. Начиная со сложных азотистых соединений,
из которых образовались живые  существа  и  которые  в  истории  Земли  суть
позднейшие и вместе с тем наиболее разнородные, мы видим, что как  сродство,
так и устойчивость в них чрезвычайно малы. Их частицы не входят в химическое
соединение с частицами  других  веществ  так,  чтобы  образовать  еще  более
сложные соединения, и составные их части при обыкновенных условиях часто  не
могут держаться вместе. Ступенью ниже по составу стоит громадное  количество
кислородно-водородно-углеродистых   соединений,   большое   число    которых
выказывает  положительное  стремление  к  соединению  и   при   обыкновенной
температуре устойчиво. Переходя к неорганической группе, мы находим в  солях
и  других  соединениях  большое  сродство  между  составными  их  частями  и
соединения, которые в большинстве случаев не легко разложимы. И затем, дойдя
до окисей, кислот и других двойных соединений,  мы  найдем,  что  во  многих
случаях элементы, из которых они состоят, будучи приближены  друг  к  другу,
при благоприятных условиях соединяются с большою энергией и что многие из их
соединений не разлагаются посредством одного жара. Итак,  если,  возвращаясь
назад от новейших и наиболее  сложных  веществ  к  древнейшим  и  простейшим
веществам, мы увидим в общем большое увеличение в сродстве  и  устойчивости,
то из этого следует, что если тот  же  закон  применим  и  к  самим  простым
веществам, какие нам известны, то можно предположить,  что  составные  части
этих веществ,  если  они  сложные,  соединены  вследствие  гораздо  большего
сродства, чем какое нам известно,  и  что  степень  устойчивости  их  далеко
превосходит ту устойчивость, с какой знакомит нас  химия.  Вследствие  этого
представляется   возможным   предположить   существование   класса   веществ
неразложимых и потому кажущихся простыми.  Вывод  таков,  что  эти  вещества
образовались в ранние периоды охлаждения Земли при условиях  такого  жара  и
такого давления, степень которых мы в настоящее время  не  можем  ни  с  чем
сравнить.
     Еще подтверждение того предположения, что так называемые элементы  суть
соединения, получается от сравнения их  как  агрегатов  по  отношению  к  их
повышающемуся частичному весу с агрегатом  тел,  заведомо  сложных  и  также
рассматриваемых по отношению к их повышающемуся частичному весу. Сопоставьте
двойные соединения, как класс,  с  четвертными  соединениями,  как  классом.
Частицы, образующие окиси (щелочные, кислотные или  нейтральные)  хлористых,
сернистых и т. п. соединений, сравнительно  малы  и,  соединяясь  с  большой
энергией,  образуют  устойчивые  соединения.  С  другой  стороны,   частицы,
образующие азотистые тела, сравнительно громадны и вместе  с  тем  химически
недеятельны те соединения, в которые входят их более простые типы, не  могут
сопротивляться  разлагающим  силам.  Подобное  же  различие  замечается  при
взаимном сопоставлении так  называемых  элементов.  Те  из  них,  у  которых
атомный вес сравнительно низок, - кислород, водород, калий, натрий и т. п. -
выказывают большую готовность  соединяться  между  собой,  и  действительно,
многим  из  них  при  обыкновенных  условиях  нельзя  помешать  соединиться.
Наоборот, вещества большого атомного веса  -  "благородные  металлы"  -  при
обыкновенных условиях индифферентны к другим  веществам,  и  те  соединения,
которые они образуют, при специально к тому приспособленных условиях,  легко
разрушаются. Так как в телах, заведомо  сложных,  увеличивающийся  частичный
вес связан с появлением известных свойств, и в телах, которые мы  причисляем
к простым, увеличивающийся частичный вес связан  с  появлением  подобных  же
свойств, то мы можем считать это добавочным  указанием  на  сложную  природу
элементов.
     Следует   прибавить   еще   один   разряд   явлений,    соответствующих
вышеупомянутым и специально нас касающихся. Рассматривая химические  явления
вообще, мы видим, что развитие теплоты обыкновенно уменьшается по мере того,
как увеличивается степень сложности и вытекающая отсюда массивность  частиц.
Во-первых, мы знаем тот факт, что во время  образования  простых  соединений
развивается гораздо больше теплоты,  чем  во  время  образования  соединений
сложных. Элементы, соединяясь друг  с  другом,  обыкновенно  выделяют  много
теплоты, между тем как тогда, когда образовавшиеся из  них  соединения  дают
новые соединения, выделяется лишь немного теплоты, и, как  показывают  опыты
проф. Эндрюса, теплота, выделяемая  при  соединении  кислот  с  основаниями,
бывает обыкновенно меньше в  тех  случаях,  когда  частичный  вес  основания
больше.  Затем,  во-вторых,  мы  видим,  что  при  соединении  между  самими
элементами, там, где их  атомный  вес  невелик,  получается  гораздо  больше
теплоты, чем при соединении элементов, имеющих больший атомный вес. Если  мы
продолжим наше предположение, что так называемые элементы суть соединения, и
если по этому закону, если он и не всеобщий, считать  неразложимые  вещества
за разложимые, то получаются  два  заключения.  Во-первых,  те  первичные  и
вторичные соединения, посредством которых получились элементы,  должны  были
сопровождаться выделением теплоты, превышающим все  известные  нам  степени.
Во-вторых, между самими  этими  первичными  и  вторичными  соединениями  те,
посредством которых образовались элементы с  малыми  частицами,  дали  более
интенсивную теплоту, чем те, посредством  которых  образовались  элементы  с
более крупными частицами, так как элементы, образовавшиеся из  окончательных
соединений, должны по необходимости быть позднейшего происхождения и в то же
время должны быть менее устойчивы, чем элементы более раннего происхождения.
     Примечание II. Можем ли мы из этих положений, особенно  из  последнего,
вывести какие-либо умозаключения  относительно  развития  теплоты  во  время
сгущения туманных масс? И затронут ли каким-либо образом  эти  умозаключения
те, какие приняты в настоящее время?
     Во-первых, кажется  возможным  заключить  из  физико-химических  фактов
вообще, что сосредоточение рассеянной материи  туманных  масс  в  конкретные
массы стало возможным лишь  через  посредство  тех  соединений,  из  которых
образовались элементы. Если мы вспомним, что водород и кислород в  свободном
состоянии оказывают почти непреодолимое сопротивление к  переходу  в  жидкое
состояние, тогда как при химическом их  соединении  они  легко  переходят  в
жидкое состояние, то это может навести нас на мысль, что таким же образом  и
те, более простые типы материи, из которых образовались элементы,  не  могли
дойти даже до той степени плотности, какую представляют известные  газы,  не
подвергаясь  соединениям,  которые  мы   можем   назвать   протохимическими,
следствием каждого такого  протохимического  соединения  являлось  выделение
теплоты, и тогда взаимное  притяжение  частей  могло  произвести  дальнейшее
сгущение туманной массы.
     Если мы таким образом различим два  источника  теплоты,  сопровождающей
сгущение  туманных  масс,  -  теплоту,   происходящую   от   протохимических
соединений, и теплоту, происходящую от сжатия, вызванного  силой  притяжения
(причем и ту и другую  можно  объяснить  прекращением  движения),  то  можно
заключить, что источники эти принимают неодинаковое участие в ранние и более
поздние стадии агрегации. Представляется вероятным, что в  то  время,  когда
рассеивание теплоты  велико,  а