ля
невооруженного глаза, а также и тех в  двадцать  раз  более  многочисленных,
какие видны лишь в телескоп.
     Дальнейшим веским доказательством служат кометы с  короткими  периодами
обращения. Из 13 комет, составляющих эту группу, у 12 орбиты проходят  между
орбитами Марса и Юпитера, лишь у одной из них афелий  находится  за  орбитой
Юпитера. Значит, почти все они появляются  в  том  же  пространстве,  как  и
планетоиды. Можно предположить, что  периоды  обращения  комет  находятся  в
известной  связи  с  периодами  обращения  планетоидов.  Периоды   обращения
планетоидов простираются от 3,1 до 8,8 лет, и все эти двенадцать комет имеют
приблизительно такие же периоды обращения кратчайший период равняется  3,29,
а длиннейший  8,86  года.  Эта  группа  комет,  сходная  с  планетоидами  по
занимаемому ею поясу, сходная с ними и по своим периодам обращения, имеет  с
ними сходство еще в том отношении, как указал Линн, что у всех  их  движение
прямое. Как могло случиться такое близкое родство, откуда взялась эта группа
комет, имеющая столько общего с планетоидами  и  члены  которой  так  похожи
между собою и в то же время так непохожи на кометы вообще? Это прямо наводит
на мысль, что они суть также продукт  того  взрыва,  от  которого  произошли
планетоиды, аэролиты и метеорные потоки, и ближайшее рассмотрение  вероятных
обстоятельств показывает нам, что появления подобных  продуктов  можно  было
ожидать. Если бы предполагаемая планета была похожа на своего соседа Юпитера
в том, что имела бы атмосферу, или на другого своего соседа Марса в том, что
имела бы на своей поверхности  воду,  или  же  на  того  и  другого  в  этих
отношениях, то эти поверхностные массы жидкости, пара и газа, выброшенные  в
пространство вместе с твердыми веществами, дали бы материал для  образования
комет. В результате получились бы кометы, непохожие между собою по строению.
Если бы образовалась трещина под одним из морей, то расплавленные металлы  и
металлические пары, проносясь в ней, как  было  выше  описано  разложили  бы
часть воды, унесенной с ними, и освобожденные кислород и  водород  смешались
бы с неразложенными парами. В  одних  случаях  могла  быть  выдвинута  часть
вещества атмосферы, вероятно, с частями пара, а в других случаях  одни  лишь
массы воды. Подвергаясь большому жару на перигелии, части эти по  дальнейшим
своим  действиям  различались  бы  между  собой.  Случилось  бы  опять,  что
выброшенные рои метеоритов увлекли бы с собою массы паров и газов, отчего  и
получилась бы та структура комет, которая им теперь приписывается. Иногда то
же самое сопровождало бы и метеорные потоки.
     Итак, посмотрим на противоположность между двумя  гипотезами.  Гипотеза
Лапласа казалась вероятною в то время,  когда  были  известны  всего  четыре
планетоида, но по мере увеличения  числа  планетоидов  она  становилась  все
менее вероятною, и, наконец, когда планетоиды стали насчитываться сотнями, а
потом и тысячами, она сделалась прямо невероятною. Помимо того, и по  другим
причинам  против  нее  можно  сделать  много  возражений.  Она  предполагает
существование туманного кольца такой громадной величины, что оно должно было
бы захватить кольцо Марса. Кольцо это имело бы такие различия между угловыми
скоростями своих час гей, какие совершенно не  соответствовали  бы  гипотезе
туманных масс. Средние эксцентриситеты  орбит  его  частей  должны  были  бы
сильно отличаться от средних  эксцентриситетов  соседних  орбит,  а  средние
наклонения орбит его частей  должны  были  бы  также  сильно  отличаться  от
средних  наклонений  соседних  орбит.  Орбиты  его  частей,  перемешанные  и
распределенные  без  всякой  правильности,  должны  были  бы   иметь   такое
разнообразие эксцентриситета и наклонения, какое необъяснимо в частях одного
и того же туманного кольца, и во время сгущения в  планетоиды  каждая  часть
должна была бы сохранить свое направление, пробиваясь через скопление других
небольших туманных масс, двигавшихся каждая по особому пути,  непохожему  на
ее путь. С другой стороны, гипотеза взорванной планеты подтверждается каждым
прибавлением  к  числу  открытых  планетоидов,  большим  числом  планетоидов
меньшего размера, большим скоплением их в предполагаемом  месте  исчезнувшей
планеты,  большими  средними  расстояниями,  встречающимися   между   самыми
меньшими членами скопления, самыми большими эксцентриситетами в орбитах этих
самых меньших членов и запутанностью всех орбит.  Дальнейшим  подтверждением
гипотезы служат аэролиты, столь разнообразные по своему  характеру,  но  все
напоминающие кору планеты, различное расположение на небе радиантов  потоков
падающих звезд, а также отдельные  падающие  звезды,  видимые  для  простого
глаза, и более многочисленные, видимые при помощи  телескопов.  Кроме  того,
гипотеза эта согласуется с открытием группы из 13 комет, причем  12  из  них
имеют средние  расстояния,  приходящиеся  внутри  пояса  планетоидов,  имеют
соответствующие им периоды обращения, одни и  те  же  прямые  направления  и
связаны с роем метеоров и с метеорными потоками. Не имеем  ли  мы  основание
утверждать, что если существовала между Марсом и Юпитером  планета,  которая
подверглась взрыву, то взрыв этот должен был образовать  именно  такие  кучи
тел и вызвать такие явления, какие мы действительно и находим?
     И в чем же состоит возражение? Лишь в том, что если взрыв случился,  то
он должен был случиться много миллионов лет тому назад, возражение, которое,
в сущности, даже и не есть возражение, потому что предположение,  что  взрыв
случился  много  миллионов  лет  тому  назад,  не  более  основательно,  чем
предположение, что он случился недавно.
     Возражают еще, что некоторые из получившихся осколков должны  бы  иметь
обратные движения Но вычисления показывают, что это не так. Если  мы  примем
за  настоящую  ту  скорость,  которая,  по  вычислению  Лагранжа,  была   бы
достаточна для того, чтобы дать четырем главным планетоидам  занимаемые  ими
положения, то можем заключить, что при такой скорости  осколки,  выброшенные
назад во время взрыва, не получили бы обратных движений, а лишь сократили бы
свои прямые движения приблизительно с 11 миль в секунду до 6 миль в секунду.
Тем не менее очевидно, что это уменьшение скорости необходимо обусловило  бы
образование в высшей степени эллиптических орбит, более  эллиптических,  чем
какие-либо известные нам в настоящее время.  Это  представляется  мне  самым
серьезным возражением из всех встречавшихся до сих пор.  Все-таки,  принимая
во  внимание,  что,  по  всей  вероятности,  остается  еще  громадное  число
некоторых планетоидов, вполне вероятно, что между  ними  окажутся  и  такие,
орбиты которых будут отвечать этому требованию.
     Примечание V. Незадолго до пересмотра предыдущего опыта друзья мои  при
двух случаях упомянули о замечательных фотографических изображениях туманных
масс,  недавно  полученных  г-ном  Исааком  Робертсом   и   выставленных   в
Королевском Астрономическом Обществе, причем ими было высказано мнение,  что
изображения эти представляют именно то, чем Лаплас  мог  бы  воспользоваться
для иллюстрации своей гипотезы Г-н Роберте любезно прислал мне снимки с этих
фотографий, а также и несколько других, иллюстрирующих  эволюцию  звезд.  Те
фотографии, на которых изображены большие туманные массы в Андромеде и Canum
Venaticorum, а также и 81 Мессье, и поразительны,  и  поучительны,  так  как
иллюстрируют генезис туманных колец вокруг центральной массы.
     Но я могу, однако, заметить, что эти фотографии,  по-видимому,  наводят
на мысль о необходимости какого-нибудь  изменения  в  общепринятом  понятии,
потому что они довольно ясно показывают,  что  процесс  этот  вовсе  не  так
однообразен, как предполагают Общепринятое понятие состоит  в  том,  что  до
появления  колец,  образующих  планеты,  возникает   громадный   вращающийся
сфероид. Но обе фотографии, по-видимому, указывают на то,  что,  по  крайней
мере, в некоторых  случаях  части  туманной  материи,  составляющие  кольца,
принимают определенную форму раньше, чем они  достигнут  центральной  массы.
Представляется  возможным,   что   движения,   полученные   этими,   отчасти
сформированными, кольцами,  мешают  им  приблизиться  к  телу,  которое  они
окружают и которое еще сохраняет свою неправильную форму.
     Как бы то ни было, однако, и каковы бы ни  были  размеры  зарождающихся
систем (а кажется, необходимо заключить, что  они  неизмеримо  больше  нашей
Солнечной системы), процесс остается, в сущности, один  и  тот  же.  Процесс
этот в настоящее время воспроизведен экспериментально, и мы имеем  основание
сказать, что учение о генезисе туманных масс переходит из области гипотезы в
область установленной истины.

V НЕЛОГИЧЕСКАЯ ГЕОЛОГИЯ

     Наклонность к обобщению, которой в большей или меньшей степени обладают
все умы и без которой, собственно говоря, разум не может существовать, имеет
свои неизбежные неудобства. Только посредством  нее  может  быть  достигнута
истина,  а  между  тем  она  почти  неизбежным  образом  вовлекает   нас   в
заблуждение. Без  стремления  утверждать  о  всяком  новом  случае  то,  что
оказалось верным в случаях, подлежавших  наблюдению,  рациональное  мышление
было бы невозможно. А между  тем  это-то  необходимое  стремление  постоянно
заставляет людей принимать, основываясь на ограниченном числе опытов,  такие
положения, которым они ошибочно приписывают всеобщую и безусловную верность.
С одной стороны, впрочем, на обстоятельство это вряд ли можно  смотреть  как
на зло, потому что без преждевременных обобщений мы никогда не дошли  бы  до
истинного  обобщения.  Если  б  для  того,  чтобы  формулировать  факты,  мы
дожидались, пока все они будут собраны, неорганизованная масса  накопившихся
фактов была бы так велика, что мы не могли бы с  нею  справиться.  Только  с
помощью временной группировки могут они быть приведены в такой порядок,  при
котором  становятся  доступны  дальнейшей  разработке,   а   эта   временная
группировка  есть  лишь  другое  название  для  предварительного  обобщения.
Прекрасным примером того, как неизменно люди следуют по этому пути и  какими
необходимыми  ступенями  к  истине  является  заблуждение,  служит   история
астрономии. Небесные тела описывают круги около Земли, говорили самые ранние
наблюдатели, основываясь отчасти на видимых фактах, отчасти на том,  что  им
было известно по опыту о движениях, происходящих  на  Земле  около  центров.
Принимая за неимением какого бы то ни было другого представления  все  такие
движения за круговые, они уподобляли им и движения небесных тел.  Без  этого
предварительного мнения, как  ни  ошибочно  оно  было,  невозможно  было  бы
сравнение положений, которое показало,  что  движение  небесных  тел  нельзя
изобразить кругами, и привело к гипотезе эпициклов и эксцентриков. Только  с
помощью этой гипотезы, столь  же  ошибочной,  но  дающей  лучшее  объяснение
видимых явлений и, следовательно, ведущей  к  более  точным  наблюдениям,  -
только с помощью  этой  гипотезы  стало  возможно  Копернику  доказать,  что
гелиоцентрическая теория более вероятна, чем геоцентрическая,  а  Кеплеру  -
что планеты двигаются вокруг Солнца  по  эллипсам.  И  опять-таки  без  этой
приблизительной истины, открытой Кеплером, Ньютон не мог бы  дойти  до  того
общего закона, из которого явствует,  что  движение  небесного  тела  вокруг
своего  центра  тяжести  не  происходит  непременно  по  эллипсу,  но  может
происходить и по какому-либо  другому  коническому  сечению.  Наконец,  лишь
после того, как закон тяготения был проверен, сделалось возможно  определить
действительные пути планет, их путников и комет и доказать,  что  вследствие
пертурбаций орбиты их всегда более или менее уклоняются от правильной кривой
линии. На этих последовательных теориях мы можем проследить как  стремление,
свойственное человеческому уму, перескакивать от немногих данных  к  широким
обобщениям,  оказывающимся  впоследствии  или  совершенно  ошибочными,   или
справедливыми только отчасти, так и необходимость этих переходных обобщений,
служащих ступенями к окончательному обобщению.
     В ходе геологических умозрений явственно  высказываются  те  же  законы
мышления. Мы встречаемся с догматами более чем наполовину  ложными,  которые
между тем в течение известного времени принимаются за  всеобщую  истину.  Мы
видим, что в  подтверждение  этих  догматов  собираются  доказательства;  но
мало-помалу  накопляются  факты,  противоречащие  им,  вследствие  чего  при
известных обстоятельствах видоизменяется и самый догмат.  Далее,  мы  видим,
что согласно  с  этой  несколько  усовершенствованной  гипотезой  получается
лучшая классификация фактов; новые факты, быстро собираемые теперь  один  за
другим, приводятся в порядок и истолковываются с большей  легкостью,  и  все
это, в свою очередь, обусловливает дальнейшие поправки в гипотезе.  Находясь
еще в  настоящее  время  в  самой  середине  этого  процесса,  мы  не  имеем
возможности дать удовлетворительный отчет о  развитии  геологической  науки,
рассматриваемой с этой точки зрения,  нам  известны  только  ранние  периоды
этого развития. Тем не менее для нас не только интересно  будет  проследить,
каким образом более здравые воззрения на  историю  Земли,  принятые  теперь,
развились из грубых воззрений, предшествовавших им, но обзор  этот  окажется
еще в высшей степени поучительным. Мы увидим, как  сильно  еще  до  сих  пор
влияние старых идей на умы не только  общества,  но  и  самих  геологов.  Мы
увидим, каким образом того рода доказательства, которые подрыли отчасти  эти
старые идеи, с каждым днем умножаются и грозят произвести и другие  подобные
же перевороты. Словом, мы увидим, как  далеко  мы  подвинулись  в  выработке
истинной геологической теории, а увидев это, будем более в состоянии судить,
которое из различных противоречащих мнений наиболее  согласно  с  несомненно
догнанным направлением геологических открытий.
     Бесполезно и в то же время невозможно было  бы  перечислять  здесь  все
предположения, которые в древние времена высказывались  людьми,  обладавшими
немалым  запасом  проницательности,  -  предположения,  из  которых  иные  и
содержали в себе  известную  долю  истины.  Но  возникая  в  неблагоприятные
времена, предположения эти не пустили корней, а потому и не касаются  нашего
предмета. Нам нет никакого дела до идей, которые, как бы хороши они ни были,
не дали никакого научного плода, мы имеем дело только  с  теми,  из  которых
развилась существующая геологическая система Вот почему мы начнем с Вернера.
     Основываясь  на  видимых  явлениях,  представляемых  земной   корой   в
небольшом округе Германии, и наблюдая постоянный порядок, в  котором  пласты
лежат один  над  другим,  а  также  свойственные  каждому  из  этих  пластов
физические признаки, Вернер заключил, что подобные же пласты следуют один за
другим в том же порядке по всей поверхности земного  шара.  Далее,  видя  из
слойчатого  устройства  многих  формаций   и   из   органических   остатков,
содержащихся в других, что они осадочного  происхождения,  Вернер  заключил,
что эти общие всему земному шару слои оседали один за другим из  хаотической
жидкости, когда-то покрывавшей нашу планету.  Таким  образом,  на  основании
весьма неполного знакомства с одной тысячной долей земной коры  он  построил
широкое обобщение, которое применил ко всей земной  коре.  И  заметьте,  эта
нептуническая гипотеза, хотя и опиралась, по-видимому, на  самые  выдающиеся
факты окружающей  среды,  оказалась  совершенно  не  выдерживающей  анализа.
Совершенно  непонятно,  каким  образом  всеобщий  хаотический  раствор   мог
осаждать,  один  за  другим,  многочисленные,  резко  определенные   пласты,
разнящиеся  друг  от  друга  по  составу.  Еще  непонятнее,  каким   образом
осаждаемые  таким  способом  пласты  могут  содержать  остатки  животных   и
растений, которые не могли существовать при предполагаемых условиях. Но  как
ни нелепа была эта гипотеза с физической точки зрения, она признавала,  хотя
и  в  извращенном  виде,  одного  из   великих   деятелей,   участвующих   в
геологических изменениях, именно воду. Она послужила также к выражению  того
факта, что формации земной коры расположены в известном порядке. Далее,  она
отчасти способствовала созданию номенклатуры, без  которой  невозможно  было
уйти далеко  вперед.  Наконец,  она  дала  образец,  с  которым  можно  было
сравнивать расположение пластов в различных местностях, подмечать различия и
составлять таблицу существующих в действительности  разрезов.  Гипотеза  эта
была первым временным обобщением и служила если не необходимой, то  полезной
ступенью к более истинным обобщениям.
     Вслед за этим грубым представлением,  приписывавшим  все  геологические
явления  одному  влиянию,  действовавшему  в   продолжение   одного   только
первобытного  периода,  появилось  значительно  исправленное  представление,
приписывавшее их двум влияниям, действовавшим поочередно в  последовательные
периоды. Готтон обратил внимание на тот факт, что осадочные слои  и  до  сих
пор образуются на дне моря из ила, приносимого реками, далее,  он  принял  в
соображение, что те пласты,  из  которых  по  преимуществу  состоит  видимая
поверхность Земли, носят следы, указывающие  на  образование  их  из  прежде
бывшего материка, и заключил, что  пласты  эти  могли  превратиться  в  сушу
только через  повышение  почвы,  последовавшее  за  их  образованием,  таким
образом, он пришел к тому выводу,  что  в  течение  неопределенного  периода
времени  должны  были  в  прошлом  происходить   периодические   перевороты,
поднимавшие материки и сопровождавшиеся промежутками  покоя,  в  продолжение
которых образовавшиеся таким образом материки смывались и снова превращались
в подводные пласты, долженствовавшие, в свою  очередь,  быть  поднятыми  над
поверхностью океана. Заметив, что действие огня, которому многие из  прежних
геологов приписывали образование базальтовых скал, является  в  бесчисленном
множестве мест источником потрясений, он полагал, что  этим-то  действием  и
обусловливались вышеупомянутые периодические перевороты. В  этой  теории  мы
видим во-первых,  что  влияние  воды,  признанное  еще  прежде,  принималось
действующим не по какому-то неизведанному нами способу, как у Вернера, но по
такому, который ежедневно повторяется на наших глазах, во-вторых, что огонь,
принимавшийся сперва за причину лишь  некоторых,  особенных,  формаций,  был
признан всеобщим деятелем, но  таким,  способ  действия  которого  оставался
гадательным. Единственный процесс, признаваемый Вернером, Готтон  развил  из
катастрофического и  необъяснимого  в  правильный  и  объяснимый,  с  другой
стороны,  второй  противоположный  первому  процесс,  значение  которого  он
впервые оценил надлежащим образом, рассматривался им  как  катастрофический,
не приравнивался  ни  к  одному  из  известных  нам  процессов  и  оставался
необъясненным. Мы должны здесь заметить, что факты, собранные и  приведенные
во временный  порядок  согласно  с  теорией  Вернера,  послужили,  несколько
времени спустя,  к  подтверждению  более  рациональной  теории  Готтона,  по
крайней мере в  той  ее  части,  которая  касается  формаций  нептунического
происхождения, между тем как учение о периодических подземных потрясениях, в
том неразработанном  виде,  в  каком  понимал  его  Готтон,  было  временным
обобщением, служившим полезной ступенью к теории вулканического действия.
     Со времени Готтона развитие геологического мышления пошло еще дальше  в
этом же  направлении.  Эти  первоначальные  общие  учения  были  разработаны
подробнее. Открыли,  что  в  образовании  Земли  участвовали  гораздо  более
многочисленные и разнообразные деятели, чем прежде предполагалось.  Гипотеза
огненного происхождения была о