этих отдельных индивидуумов,  корпораций,  классов  должна
быть направлена так, чтобы не нарушать известных  условий,  необходимых  при
одновременном существовании других деятельностей. Пока порядок не нарушен  и
исполнение договоров повсеместно обеспечено, пока для каждого  гражданина  в
отдельности  для  всякой  комбинации  граждан  в  целом  обеспечено   полное
условленное удовлетворение за произведенную работу или изготовленный  товар,
пока каждый можжет пользоваться трудами свои рук,  не  нарушая  подобных  же
прав других граждан, - эти функции успешно будут выполняться, и, несомненно,
более успешно, чем при всяком другом способе регулирования. Для  того  чтобы
вполне убедиться  в  этом  факте,  достаточно  рассмотреть  происхождение  и
деятельность главнейших промышленных структур. Мы остановимся только на двух
из них, наиболее разнородных по своей природе.
     Первая  из  этих  структур  та,  при  помощи  которой  производятся   и
распределяются предметы питания. В четвертой  вступительной  лекции  в  курс
политической  экономии  (Introductory   Lectures   on   Political   Economy)
архиепископ Уэтли (Whately) замечает:
     "Многие  из   наиболее   важных   предметов   производятся   совместной
деятельностью лиц, которые никогда о них и не думают и не имеют ни малейшего
сознания о своем участии в общей деятельности:  и  это  происходит  с  такой
точностью, полностью и правильностью, с какою вряд ли  могла  бы  сравниться
самая деятельная  доброжелательность,  руководимая  величайшею  человеческой
мудростью".
     И далее, в подкрепление своей мысли, он прибавляет:  "Пусть  кто-нибудь
вдумается в задачу ежедневного  снабжения  разнообразным  провиантом  такого
города, как Лондон, с его миллионным населением". Он указывает затем  на  те
многочисленные и серьезные затруднения, сопряженные с неаккуратным  подвозом
запасов,  способностью  к  порче  многих  из  них,  с  колеблющимся   числом
потребителей,  разнородностью  их  требований,   изменчивостью   запасов   и
необходимостью  сообразоваться  с  размером  потребления  и,   наконец,   со
сложностью распределительного процесса, который  должен  доставлять  каждому
семейству потребное количество этих многочисленных товаров.  Рассмотрев  все
эти бесчисленные трудности, Уэтли завершает свою картину так:
     "И между тем эта задача исполняется лучше, чем она могла бы выполняться
при самом  большом  усилии  человеческого  ума,  и  исполняется  посредством
деятельности людей,  из  которых  каждый  думает  только  о  своих  насущных
интересах,  -  людей,  которые,  имея  перед  глазами  цель   своекорыстную,
исполняют каждый свою роль  с  тщательностью  и  усердием  и  бессознательно
соединяются между собой для  применения  наиболее  разумных  средств  и  для
осуществления задачи, обширность которой поразила бы их, если бы они над ней
задумались".
     Но хотя широко  распространенная  и  сложная  организация,  при  помощи
которой производятся, перерабатываются и распределяются по всему государству
различные роды  съестных  припасов,  и  является  результатом  естественного
развития,  а  не  государственного   установления,   хотя   государство   не
определяет, где и в каком количестве следует разводить скот и сеять хлеб,  и
не устанавливает на них цены с тем, чтобы запас не был израсходован  прежде,
чем явился  новый,  хотя  оно  ничего  не  сделало  для  того  значительного
улучшения в качестве,  которому  подверглись  с  течением  времени  съестные
припасы, и не ему принадлежит заслуга устройства  того  усовершенствованного
аппарата, при помощи которого хлеб, мясо и молоко являются к нам ежедневно с
такой же правильностью, с какою совершается сердцебиение, -  тем  не  менее,
государство не играло при этом исключительно пассивной роли время от времени
оно причиняло  большой  вред  Эдуард  I,  запретивший  всем  городам  давать
пристанище скупщикам (forestallers), и Эдуард VI,  объявивший  преступлением
покупку зерна с целью перепродажи его, препятствовали  тем  самым  процессу,
при помощи которого потребление приноравливается к  предложению,  и  сделали
все, что было в их  силах  для  того,  чтобы  вызвать  в  стране  неизбежное
чередование изобилия  и  голода.  То  же  самое  было  и  с  многочисленными
законодательными попытками регулирования той  или  другой  отрасли  торговли
съестными  припасами,  до  печальной  памяти  хлебных  законов  включительно
Поразительной   успешностью   этой   организации    мы    обязаны    частной
предприимчивости,    тогда    как    расстройством     ее     мы     обязаны
положительно-регулятивной  деятельности   государства.   В   то   же   время
государство не исполнило надлежащим образом своей  отрицательно-регулятивной
деятельности, необходимой для поддержания порядка в этой организации. Мы все
еще не имеем быстрого и безвозмездного способа нарушения договора, как скоро
торговец продает под видом требуемого товара нечто, не  соответствующее  ему
по качеству. Как на второй наш пример укажем на организацию передачи исков и
долгов,  чрезвычайно  облегчающую  торговлю.   Банки   не   были   придуманы
правителями или их советниками Они развивались  очень  медленно  из  частных
сделок торговцев между  собою.  Основателями  их  были  люди,  которые  ради
безопасности держали свои деньги у золотых  дел  мастеров  и  брали  от  них
расписки, эти золотых дел мастера начали отдавать под проценты доверенные им
деньги, выплачивая в то же  время  более  низкий  процент  собственникам  их
Когда, как это вскоре случилось, расписки в силу передаточных надписей стали
переходить  из  рук  в  руки,  это   положило   начало   банковскому   делу,
развивавшемуся с этого момента все шире и шире, несмотря  на  многочисленные
помехи. Банки возникли в силу того же самого стимула, который породил и  все
остальные роды торговых предприятий. Многочисленные формы кредита постепенно
дифференцировались  из  первоначальной  его  формы,  и   банковая   система,
развившаяся  и  усложнившаяся,  объединилась  вместе   с   тем   посредством
самопроизвольного процесса в одно  целое  Ликвидационная  контора  (Clearing
house), представляющая собою место  для  сведения  счетов  между  банкирами,
возникла сама собою из стремления к сбережению времени и  денег  И  когда  в
1862 г Дж. Леббоку удалось -  не  в  качестве  законодателя,  а  в  качестве
банкира - распространить преимущества  этого  учреждения  на  провинциальные
банки, объединение стало настолько полным,  что  в  настоящее  время  сделка
между любыми коммерсантами на  пространстве  всего  государства  может  быть
совершена  путем  записи  и  сведения  баланса  в   банковых   книгах.   Эта
естественная эволюция, скажем  мимоходом,  достигла  более  высокой  степени
развития у нас, в Англии, нежели там, где положительно-регулятивный контроль
государства выражен более резко. Во Франции нет ликвидационной конторы,  так
широко распространенный у нас способ платежа  посредством  чеков  там  очень
мало в ходу и притом в очень несовершенной форме. Я не  хочу  этим  сказать,
что государственная власть в Англии была только пассивной зрительницей  этой
эволюции. К несчастью, она с  самого  начала  имела  сношения  с  банками  и
банкирами, и не к пользе как этих последних, так и всего  населения  вообще.
Первый депозитный банк был в некотором смысле государственным  банком  купцы
из предосторожности хранили свои деньги на монетном дворе в Тоуэре. Но когда
Карл I самовольно присвоил  себе  их  собственность  и  вернул  ее  лишь  по
принуждению и только много времени спустя, он разрушил их доверие  Карл  II,
вступавший  для  поддержания  государственных  дел  в  постоянные  сделки  с
наиболее  богатыми  из  частных  банкиров,  также  нанес  значительный  удар
банковой системе в том виде,  в  каком  она  тогда  существовала:  собрав  в
казначейство около полутора миллиона, принадлежавших этим банкирам денег, он
украл их и тем самым разорил целую массу негоциантов,  довел  до  нищеты  10
тыс. вкладчиков  и  вызвал  целый  ряд  помешательств  и  самоубийств.  Хотя
результаты сношений государства с банками в последующие времена  и  не  были
столь же зловредными, они тем не менее причинили  вред  косвенным  путем  и,
может быть, даже в более сильной степени, чем прежде. Так, в награду за заем
государство даровало Английскому банку специальные привилегии; в отплату  за
увеличение суммы займа  и  продление  срока  его  банку  предоставлено  было
дальнейшее   сохранение   этих    привилегий,    самым    сильным    образом
противодействовавших развитию банкового дела. Но  это  не  все:  государство
поступило еще хуже. Принудительным выпуском кредитных  билетов  оно  привело
Английский банк на край банкротства, а потом уполномочило его не платить  по
своим обязательствам. Еще более: оно запретило Английскому  банку  выполнять
свои обязательства, когда банк  хотел  это  сделать.  Бедствия,  порожденные
положительно-регулятивным  воздействием  государства   на   банки,   слишком
многочисленны и не могут быть здесь перечислены.  О  них  можно  прочесть  в
сочинениях Тука, Ньюмарча, Фуллертона, Маклеода, Вильсона, Д.  Ст.  Милля  и
др. Упомянем здесь только, что, в то время как частные предприятия  граждан,
направленные  к  достижению  личных  целей,  развили  огромный  коммерческий
аппарат, чрезвычайно содействовавший всему коммерческому развитию,  действия
правительства неоднократно нарушали его  в  очень  значительной  степени  и,
причиняя, с одной стороны,  громадное  зло  своим  положительно-регулятивным
воздействием, с другой - причиняли не меньшее  зло,  хотя  и  другого  рода,
своими   неудачными   действиями   в    смысле    отрицательно-регулятивном.
Единственной же задачи, которую могли исполнить, они не  исполнили:  они  не
настаивали  достаточно  последовательно  на   исполнении   договоров   между
банкирами и их клиентами, перед которыми те принимают на себя обязательства.
     Между этими двумя видами торговли -  торговлей  съестными  припасами  и
торговлей деньгами - могут быть размещены все остальные виды ее, подобным же
образом возникшие и организованные  и  точно  так  же  до  поры  до  времени
расстраиваемые  вмешательством  государства.  Но  оставим  их  в  стороне  и
перейдем   теперь   от   положительного   метода   разъяснения   к    методу
сравнительному. Если нас  спросят,  действительно  ли  свободная  кооперация
людей, преследуя личные интересы, в то же  время  служит  достижению  общего
блага, мы можем  найти  указания  для  решения  этого  вопроса  в  сравнении
результатов, достигнутых в странах, где свободная кооперация  была  наиболее
деятельна и наименее стеснена, с  теми  результатами,  к  которым  пришли  в
странах,  где  свободная  кооперация  пользовалась  меньшим  доверием,   чем
государственная деятельность. Для доказательства достаточно  будет  привести
два примера, заимствованные из жизни двух выдающихся европейских наций.
     В 1747 г. во Франции учреждена была Ecole des Ponts  et  Chaussees  для
подготовки гражданских инженеров; в 1795 г.  возникла  Ecole  Polytechnique,
которая ставила себе между прочим задачею общую научную подготовку тех  лиц,
которые должны были впоследствии получить более  специальное  образование  в
качестве гражданских инженеров. Принимая в  соображение  эти  две  даты,  мы
имеем право сказать, что в течении целого столетия Франция имела учрежденные
и поддерживаемые государством заведения для подготовки искусных работников в
этой области - двойную железу, если можно так выразится,  для  выделения,  в
интересах общего блага,  искусных  инженеров.  В  Англии  мы  до  последнего
времени не имели учреждений для подготовки гражданских инженеров. Совершенно
бессознательно,  помимо  всякого  намерения,  мы  предоставили  эту  область
действию закона  спроса  и  предложения,  -  закона,  который,  по-видимому,
встречает теперь по отношению  к  образованию  не  более  признания,  чем  в
прежнее время, в дни налогов и ограничений, по отношению к торговле. Но  это
только между прочим. Мы хотим  здесь  лишь  напомнить,  что  наши  Бриндлей,
Смитон,  Ренни,  Тельфорд  и  все  остальные  вплоть  до  Георга  Стефенсона
приобрели свои познания без помощи или надзора государства.  Сравним  теперь
результаты,  полученные  в  этих  двух  государствах.  Недостаток  места  не
позволяет нам произвести  детальное  сравнение,  приходится  удовлетвориться
результатами, проявившимися в  последнее  время.  Железные  дороги  возникли
впервые в Англии, а не во Франции и распространялись у нас  быстрее,  чем  в
этой стране. Многие  железные  дороги  во  Франции  проводились  по  планам,
составленным английскими инженерами, и управлялись этими последними.  Первые
железные дороги во Франции строились английскими подрядчиками, и  английские
локомотивы  служили  моделями   для   французских   производителей.   Первый
французский труд о паровых двигателях, появившийся около 1848 г. (по крайней
мере, я имел издание этого года), принадлежал перу графа Памбура, изучавшего
это дело в Англии, и сам  труд  его  состоял  исключительно  из  чертежей  и
описаний машин, построенных английскими мастерами.
     Второй пример нам доставляет та образцовая нация, которую нам так часто
в последнее  время  ставят  в  пример  как  образец,  достойный  подражания.
Попробуем сопоставить Лондон и Берлин  в  отношении  одного  приспособления,
имеющего первостепенную важность для удобства и здоровья  граждан.  Когда  в
начале 17 в. источники и местные  акведуки  вместе  с  водовозами  не  могли
удовлетворить потребности Лондона в воде и когда проявлявшийся с давних  пор
недостаток воды не мог ни заставить городскую общину перейти от  составления
планов к делу,  ни  побудить  центральное  правительство  прийти  на  помощь
населению, тогда дело проведения Нью-Ривера к Ислингтону взял  в  свои  руки
купец Гью Мидлтон.  Когда  он  сделал  уже  наполовину  свое  дело,  к  нему
присоединился король, но не в качестве правителя, а в  качестве  спекулянта,
рассчитывающего на выгодное помещение капитала, и его преемник  впоследствии
воспользовался его долей после того, как  образовалась  New  River  Company,
закончившая  устройство  распределительной  системы.  С   течением   времени
образовались новые водопроводные компании для утилизации других  источников,
давшие Лондону запас воды,  возраставший  вместе  с  ростом  города.  Теперь
посмотрим, что происходило в то же самое время в Берлине? Явилась ли  там  в
1613 г., когда Гью Мидлтон завершил свое дело, столь  же  успешная  система?
Отнюдь нет. Прошел 17-й век, прошел и 18-й, наступила, наконец,  и  половина
19-го, а Берлин все еще не имел водоснабжения, подобного лондонскому. Что же
тогда случилось? Сделало ли наконец отеческое правление то, что давно должно
было сделать? Нет. Соединились ли, наконец, граждане с целью устроить это  в
высшей степени желательное дело? Еще раз - нет!  Оно  было  в  конце  концов
исполнено гражданами другой нации, более привычными  соединять  свои  усилия
для достижения личных интересов, служащих вместе с тем  и  общему  благу.  В
1845  г.  образовалась  английская  компания  для   устройства   в   Берлине
надлежащего водоснабжения, и  потребные  для  этого  работы  были  исполнены
английскими подрядчиками - Фоксом и Крамптоном.
     Если  мне  скажут,  что  крупные  предприятия  древних  народов   вроде
акведуков, дорог и т. п. могут служить  примером  того,  что  и  государство
может выполнять подобные задачи, или что сравнение  между  ранним  развитием
внутреннего судоходства на материке и позднейшим  появлением  его  у  нас  в
Англии, противоречит нашему  утверждению,  -  я  отвечу,  что,  несмотря  на
кажущееся несоответствие,  и  эти  факты  согласны  с  вышеизложенной  общей
доктриной. Пока  преобладает  воинственный  социальный  тип  и  промышленная
организация еще мало развита, существует только один  координирующий  фактор
для регулирования обоих видов деятельности,  как  это  происходит  у  низших
типов индивидуальных организмов, что мы видели и выше. И только тогда, когда
достигнут уже значительный прогресс  в  том  процессе  метаморфозы,  который
развивает  промышленную  организацию  насчет  милитарного  строя  и  который
создает вместе с  тем  существенно  независимый  координирующий  фактор  для
промышленных структур, - только тогда свободные кооперации для разнообразных
целей  внутренней  жизни   начинают   превосходить   в   смысле   успешности
деятельность центрального правящего органа.
     Нам возразят, быть может, что действия индивидуумов, вызванные нуждой и
поощряемые конкуренцией, несомненно  достаточно  сильны  для  удовлетворения
материальных потребностей, но не для достижения других  целей.  Я  не  вижу,
чтобы подобное положение находило себе подтверждение  в  фактах.  Достаточно
беглого взгляда, чтобы  убедиться,  что  не  менее  многочисленны  возникшие
подобным  же  образом  приспособления  для   удовлетворения   наших   высших
потребностей. Тот факт, что изящные искусства расцвели у нас не  так  пышно,
как на материке,  объясняется  скорее  свойствами  национального  характера,
поглощением  энергии  другими  видами  деятельности  и  угнетающим  влиянием
хронического  аскетизма,  нежели  отсутствием  благоприятствующих  факторов:
последние в избытке создаются индивидуальными интересами. Наша литература, в
которой мы никому не уступаем, ничем  не  обязана  государству.  Та  поэзия,
которая имеет непреходящее значение, есть поэзия, созданная без поощрения со
стороны государства, и,  хотя  мы  и  имеем  обыкновенно  и  поэта-лауреата,
получающего вознаграждение за сочинение верноподданнических стихов, мы можем
тем не менее сказать, - ничего не отнимая у ныне здравствующего  лауреата  -
оглядываясь  на  ряд  наших  поэтов,  что  поэзия  ничего  не  выиграла   от
покровительства государства. То же самое можно сказать и относительно других
литературных форм: они также ничем не обязаны  покровительству  государства.
Они и созданы потому, что в обществе существовал  вкус  к  ним;  этот  вкус,
продолжая существовать, служит постоянным стимулом для творчества,  и  между
массой ничтожных произведений появляется также и многое такое, что не  могло
бы быть лучше и  при  существовании  академического  или  какого-либо  иного
надзора. И то же самое относится и к биографии, истории, научным трудам и т.
д. Еще более поразительный пример фактора, вызванного к жизни  потребностями
нематериального характера, представляет газетная пресса. Каков  был  генезис
этого удивительного приспособления,  дающего  нам  ежедневно  краткий  обзор
мировой жизни за предшествующий день?  Что  содействовало  объединению  всех
этих  издателей,  их  товарищей,  сотрудников,  фельетонистов,   репортеров,
сообщающих  нам  о  парламентских  прениях,  публичных  митингах,   судебных
заседаниях и полицейских  происшествиях;  этих  музыкальных,  театральных  и
художественных критиков, этих  корреспондентов  со  всех  концов  мира?  Кто
придумал и довел до совершенства эту систему, которая в б  часов  утра  дает
жителям Эдинбурга отчет о прениях в палате общин, окончившихся  в  2-3  часа
ночи, и в то же самое время рассказывает  им  о  происшествиях,  случившихся
накануне в Америке? Это не государственное изобретение, не им оно и  вызвано
к  жизни.  Законодательство  не  содействовало  ни   малейшим   образом   ее
усовершенствованию или развитию этой системы. Напротив, она выросла  вопреки
целой  массе  помех,  воздвигаемых  на   ее   пути   государством,   вопреки
бесконечному ряду испытаний, которым последнее ее подвергало.  Долгое  время
запрещалось печатание отчетов о парламентских прениях: в течение целого ряда
десятилетий газеты подвергались гнету цензурных мероприятий и  преследований
всякого рода, в течение значительного периода времени действующие законы  не
допускали дешевой прессы и сопутствующего ей