тя Липа тоже не возражала.
     Мы с Мотькой попробовали в самом деле заснуть, но у нас ничего не вышло.
     - Ась, как ты думаешь, выясним мы сегодня что-нибудь?
     - Понятия не имею!
     - А тебе страшно?
     - Ну... Не очень! Бывало страшнее!
     - А вот скажи, когда тебе страшнее всего было, а?
     Ведь столько с нами всяких историй приключилось...
     - Страшнее всего? Наверное, когда меня одну в подвале заперли... И еще.., ночью, в таллинском универмаге!
     - А когда нас похитили?
     - Тогда не так... Сама не знаю, почему.
     - А мне страшнее всего было, когда мы в самый первый раз в Ненормину квартиру залезли...
     - Да, это жуть была, - теперь со смехом вспоминала я.
     Мы еще довольно долго предавались воспоминаниям, а потом мало-помалу начали собираться. Мотька притащила свой рюкзачок и уложила туда восемь полиэтиленовых пакетов, восемь веревочек, потом перелила святую воду в бутылку с пульверизатором, из которой опрыскивала цветы, и тоже сунула в рюкзачок. Потом глубоко задумалась.
     - Моть, ты чего?
     - Обожди, я сейчас!
     И она полезла на антресоль.
     - Матильда, ты чего ищешь?
     - Вот! Держи!
     И она кинула мне в руки какой-то сверток.
     - Что это? Марля?
     - Сама, что ль, не видишь?
     - Но зачем?
     - Пригодится!
     Матильда вооружилась ножницами и откромсала четыре лоскута размером с добрую скатерть каждый. Я ничего не понимала.
     - Мотька, говори, зачем марля? Не проще ли взять обычный бинт? А главное, зачем столько?
     - Аська, я тебе пока ничего не скажу, а то ты ржать начнешь, а потом, если не пригодится, я тебе обещаю рассказать. И все, не приставай ко мне с этим.
     Она аккуратно уложила марлю в рюкзачок:
     - Значит, так, это я взяла, и это, и это! А что еще нужно?
     - Инструменты мальчишки возьмут!
     - Тогда вроде все готово! Ой, Аська, а перчатки?
     - Да, про перчатки мы забыли!
     - Не беда! Одна пара у меня есть, а вторую купим!
     - Где? Уже все закрыто!
     - Да, действительно... Я придумала: сейчас сбегаю вниз, к тете Жене, она парикмахерша, может, у нее есть, а потом я куплю и ей отдам...
     Действительно, Мотька сбегала на второй этаж и принесла аж три пары одноразовых перчаток.
     - Она мне подарила! У нее их здоровенный пакет.
     Теперь, кажется, все уже было предусмотрено.
     Костя с Митей зашли за нами, и мы не спеша отправились в Орлово-Давыдовский переулок.
     - Значит, так, в подъезд входим порознь, - сказал Костя. - Я пойду первым, погляжу, как там и что, за мной Митяй, а вы... Ладно, так и быть, вы идите вместе, а то поодиночке вам страшно будет. И давайте без лифта...
     - Почему? - спросила я.
     - Потому что ночью слышно, как лифт ходит... А мало ли какая жена мужа дожидается...
     - Или муж жену! - добавила Мотька.
     - Вот именно. Договорились?
     - Ага!

***

     Так мы и поступили. Первым в подъезд проник Костя, минут через пять за ним - Митя, а потом уж мы с Матильдой понеслись вверх по лестнице. На шестом этаже свет не горел, видимо, из-за пожара. Ни Кости, ни Мити видно не было. Когда глаза привыкли к темноте, я различила дверной проем, кое-как, наспех, прикрытый двумя досками, прибитыми крест-накрест.
     - Девчонки, - донесся до нас шепот, - лезьте под досками.
     Мы завязали на ногах пакеты и с легкостью пролезли.
     - Ну что? - спросил я.
     - Да пока ничего! Интересно, а Лев тоже под досками пролезал?
     - Действительно...
     Я подошла к двери и потрогала доски. Они едва держались.
     - Похоже, их снимали!
     Между тем Матильда принялась разбрызгивать святую воду.
     - Кость, а вообще зачем мы сюда приперлись? - спросила вдруг я.
     - А черт его знает! - едва слышно отозвался он. - Митяй сказал - пойдем, ну мы и пошли...
     И на нас вдруг напал смех, да такой, что мы не могли остановиться.
     - Вы спятили? - зашипел Митя. - Нашли время ржать!
     - Мить, а чего нам тут делать-то? - сквозь смех проговорил Костя.
     - Перстень искать, дурья башка! Следы! Да мало ли...
     - Ой, я что-то нашла! - прошептала Матильда.
     - Что? - в один голос спросили мы.
     - Кость, посвети!
     Он включил фонарик, и мы увидели, что Матильда держит в руках чей-то паспорт.
     - Стой, Матильда, не лапай!
     - Но я же в перчатках, - оскорбилась Мотька.
     - Спрячь в пакет. Потом будем изучать. Итак, здесь кто-то был!
     - А если это Льва Львовича паспорт?
     И в этот момент мы услыхали, что лифт остановился на шестом этаже. Костя мгновенно потушил фонарь, и мы замерли.
     - Тьфу ты, темнотища какая! - раздался негромкий женский голос.
     - Ничего, Лидка, темнота нам не враг, а друг! - отозвался мужской голос. - Если все получится, мы такой материальчик забацаем, что чертям тошно будет! Погоди, я сейчас.
     Мы явственно услыхали, что поворачивается ключ в двери соседней квартиры.
     - Сейчас, сейчас, только инструменты возьму!
     Между тем мужчина снял доски с гвоздей. Я была права. Они держались на соплях.
     - Заходи, Лидок, не бойся!
     - А чего мне тут бояться, пустоты?
     "Ишь, какая храбрая", - подумала я.
     - Ну, вот теперь можешь ставить свою камеру, куда хочешь!
     - Да чего тут мудрить, вот сюда и поставлю! Только, Ленька, не забудь ее взять утром!
     - Нет уж, голубка, ты ее брала под свою ответственность, ты ее и забирай. Подумаешь, большое дело, переночуешь в маминой комнате.
     - Да, придется, на тебя надежда плохая, дрыхнешь, как... Эй, посвети мне!
     Мы стояли, затаив дыхание, и видели полосы света от фонаря в первой комнате.
     - Фу, как тут ужасно... Этот запах гари...
     - Да, приятного мало. Ничего, если все получится, мы с тобой прогремим. И все наши неприятности забудутся, как страшный сон. И потом мы с тобой журналисты, так нам ли бояться запаха гари!
     - Что-то ты больно хорохоришься!
     - Это я тебя подбадриваю. Погоди, ты не так ставишь, лучше сюда. Обзор больше.
     Они еще повозились и ушли. Хлопнула дверь соседней квартиры.
     - Надо сматываться, - прошептал Костя. - Они, похоже, установили камеру с прибором ночного видения...
     Совсем не хотелось бы попасть в объектив.
     - Спокуха! - раздался вдруг Мотькин голос. - Мы им сейчас такой балет изобразим!
     И она вытащила из рюкзачка марлю.
     - Что это?
     - Мы сейчас это накинем и, плавно взмахивая руками, пройдем перед камерой. А эти журналисты пускай думают, что им удалось заснять привидения!
     Тут уж на всех напал хохот.
     - Да постойте вы. Надо еще чем-нибудь замести следы, - сообразила я, - а то что за привидения, которые оставляют следы!
     - Не проблема! - хмыкнул Митя и достал из кармана газету.
     - Не вздумай! - напустился на него Костя. - А если камера это заснимет?
     - И потом какие следы, если они сами тут наследили как не знаю кто! - сказала Матильда.
     Мы накинули на головы марлевые тряпки, которые закрывали плечи и грудь. Матильда вдруг вспорхнула в каком-то балетном прыжке и очутилась у двери. Я чуть не померла со смеху, когда ее примеру последовал Митя. За ним я проплыла, как умирающий лебедь, а потом уж и Костя скользнул белой тенью. Хорошо, что Ленька из соседней квартиры не поставил доски на место. Мы были на свободе. И молча спустились на два этажа ниже, совершенно забыв о мешках, надетых на ноги. Там горел свет, и при виде друг друга мы вновь зашлись в истерическом хохоте.
     - Да тише вы, идиоты! - первой опомнилась Мотька и сорвала с ног мешки.
     Мы последовали ее примеру, потом сложили все мешки в один. Как ни странно, мы не очень наследили, зола плохо приставала к полиэтилену.
     Но зато наша одежда, волосы и лица... Больше всего мы напоминали трубочистов.
     - Идем все ко мне, - скомандовала Мотька. - Там умоемся. А то вдруг вас кто-то увидит!
     - А если нас твоя любимая тетя Тася засечет? - засмеялась я.
     Тетя Тася - сверхлюбопытная соседка Матильды.
     - Действительно, девчонки, мы вас проводим - и домой, поздно уже, а завтра заниматься надо, - сказал Митя.
     - Ой, а паспорт! - вспомнила Мотька. - Надо же поглядеть на него.
     Мы подошли к фонарю. Костя достал из кармана паспорт. Мы раскрыли его. Это был паспорт Кудряшонка Геннадия Павловича.
     - Кудряшонок? Кудряшонок? Откуда я знаю эту фамилию? - сказала Мотька, бросая в мусорный контейнер верой и правдой послужившие нам мешки. А марлю она запихала назад в рюкзачок. - Пригодится еще. Постираю - и порядок! Нет, но откуда я знаю фамилию Кудряшонок?
     - Кудряшонок? Это, наверное, украинская фамилия, а ты ж у нас полухохлушка.
     - Думаешь, мне эта фамилия знакома на генном уровне? - выдала вдруг Матильда, и мы опять покатились со смеху.
     Утром, когда мы проснулись, Матильда сказала:
     - Я из-за этого Кудряшонка всю ночь маялась. Даже спала плохо.
     - Ну и как? Вспомнила?
     - Да есть одна мысль...
     - Поделись, подруга!
     - Я сейчас!
     Мотька соскочила с кровати и кинулась в кладовку.
     Вернулась она с толстенной пачкой старых газет.
     - Это что?
     - Не видишь? Газеты. "Вечерка"! Понимаешь, там печатают объявления о пропаже людей. Сдается мне, я объявление с этой фамилией видела. Кудряшонок! Я еще тогда подумала: такая симпатичная веселая фамилия, а человек - пропал!
     - Ты уверена?
     - Почти!
     Я тоже вскочила и принялась вместе с Мотькой просматривать старые выпуски "Вечерки".
     - Ну! Что я говорила! - закричала вдруг Мотька, протягивая мне газету, где сообщалось, что "гр. Кудряшонок Геннадий Павлович ушел из дому 15 марта с, г., и с тех пор его никто не видел. Всех, кто что-нибудь знает о его местопребывании, просят обратиться по телефонам..."
     - Да, Матильда! - поразилась я. - Ну у тебя и память. Обалдеть!
     - Да Бог с ней, с памятью. Ты лучше скажи, что это за квартира такая, а? И что там журналисты найти надеются?
     За каким чертом в пустой сгоревшей квартире камеру устанавливать?
     - Да... Вопросов куча, а ответов... Но одно точно - привидения там водятся, Лидочка с Ленечкой нынче же в этом убедятся, - засмеялась я.
     - Погоди, Аська, не до смеху тут! Что будем делать с Кудряшонком? Обратимся по телефону, как предлагают, или...
     - Или что?
     - Или же сами попробуем поискать?
     - Кудряшонка?
     - Ну да!
     - По-моему, все-таки надо сообщить в милицию...
     - И тогда они нам вообще все следствие поломают.
     И кстати, у нас шансов найти Кудряшонка больше, чем у ментов.
     - Почему?
     - Потому что у нас один Кудряшонок, а у них.., таких пропавших без вести - вагон и маленькая тележка.
     А кстати, мамина соседка рассказывала - у них в фирме пропал коммерческий директор. Так его даже искать не стали!
     - Почему?
     - Потому! Не стали, и все!
     - Мотька, а как же мы-то его искать будем?
     - А как мы вообще все наши дела вели? Вот так и будем, как Бог на душу положит! И, я считаю, это для нас сейчас самое главное.
     - Что - это?
     - Кудряшонок! Фиг с ним, с перстнем! Пусть теперь с ним разбирается тот, кто его нашел.
     - Если нашел! Может, он по-прежнему валяется там в золе.
     - Ну и пусть валяется. Человек-то важнее!
     - И ты думаешь, он может быть еще жив?
     - Запросто! Может, его где-то прячут, а может... Может, он сам решил скрыться... Или от дружков, или от жены... Всяко бывает.
     - Но тогда он не захочет объявляться в живых, даже если мы его каким-то чудом и найдем.
     - Ну и пусть! Это его личное дело, а нам просто важно убедиться, что человек жив, здоров и ни в чьей помощи не нуждается. Верно ведь?
     - Верно! Но с чего мы начнем?
     - Мы опять туда пойдем!
     - Куда? В Орлово-Давыдовский?
     - Именно!
     - Но нас ведь там уже знают! И старуха в окне, и давешняя женщина с ребенком, и еще, возможно, полдвора!
     - Ничего, что-нибудь придумаем. Переоденемся, наконец. Не впервой! - задорно блестя глазами, сказала Мотька.
     - А мальчишкам скажем про Кудряшонка?
     - Давай, Аська, пока не скажем! Им заниматься нужно, и вообще... Лучше мы вдвоем все провернем!
     В этот момент позвонила тетя Липа. Она велела нам идти домой завтракать, а после завтрака просила нас съездить в Беляево, отвезти какие-то вещи ее двоюродной сестре. Отказаться не было никакой возможности.
     - Не расстраивайся, Аська! Мы по дороге к метро забежим в Орлово-Давыдовский, а потом двинем в Беляево.
     Считай, со всеми делами час туда, час обратно! Ничего страшного! А потом вплотную займемся Кудряшонком!
     Мы наскоро позавтракали под умиленными взглядами тети Липы и отправились по ее поручению. Первой, кого мы увидели, подойдя к арке на Орлово-Давыдовском, была та самая старушенция.
     - Матильда, идем мимо. Мы не сюда.
     - Ну и ладно. Значит, сейчас не судьба. Сделаем дело, и тогда уж...
     И мы побежали через проспект Мира к радиальной станции метро.
     Вот уж точно говорят - в гостях хорошо, а дома лучше!
     В Москве я была дома и просто наслаждалась этим ощущением. Только сейчас я отчетливо поняла, как одиноко и грустно мне было в Париже, несмотря на все его красоты...
     - Аська, - пихнула меня локтем в бок Матильда, - ты чего задумалась?
     - Да так, на тему "и дым отечества нам сладок и приятен..."
     - Хорошо дома, да?
     - Да!
     - Но осенью ты все равно уедешь?
     - Скорее всего... Дед настаивает, чтобы я еще год прожила в Париже. Но я не желаю сейчас об этом думать. До осени еще так далеко! И потом нам еще предстоит поездка в Италию! Ты, кстати, маме уже говорила?
     - Нет пока!
     - Почему?
     - А я надеюсь, Игорь Васильевич, когда приедет, сам с ней поговорит! У него на нее влияние! Ась, а ты знаешь, где тети-Липина двоюродная сестра живет? Ты у нее была?
     - Один раз и очень давно!
     - А дорогу помнишь?
     - Найдем, Матильда, не волнуйся! Это тебе не Париж, тут у всякой собаки дорогу спросить можно.
     - А в Париже, что ли, нельзя?
     - Почему? Спросить-то можно, но ответ еще надо понять.
     - Ой, Ась, я что подумала... Вот пока мы не уедем...
     - Ну, говори, что ты надумала?
     - Не могла бы ты со мной французским подзаняться?
     - Что? Я? Французским? Я ж его не знаю! Я просто могу на нем немного болтать, и все!
     - А мне что, думаешь, грамматика ихняя нужна? Ни на фиг! Ты меня научи болтать! Сколько сама знаешь!
     - Но это как-то... И вообще, зачем? В Италии и по-английски можно!
     - Ну, Аська, что тебе стоит? Мне это совсем для другого надо!
     - Для чего другого?
     - Ты пойми, я ведь собираюсь в театральный поступать! А там обязательно французскому учат, сама понимаешь. Ну и мне хотелось бы хоть чуточку уже знать и уметь... Парле ву Франсе?
     - У и, мадемуазель!
     - Во! То, что надо! Научишь?
     - Ладно, - засмеялась я, - уговорила! Но начнем, только когда на дачу выедем. Не раньше.
     - Авек плезир!
     - Ну, Матильда, ты даешь! Чему тебя учить-то? Ты, поди, не меньше моего знаешь!
     - Скажешь тоже!
     Мы без труда нашли нужный дом, все передали, выслушали кучу охов и ахов по поводу того, какая я стала большая, вежливенько попрощались и двинули обратно к метро.
     - Ой, Аська, а я чего сообразила! Мы ж с тобой пропустим 850-летие! Вот обидно-то!
     - Ничего мы не пропустим! Мы едем после двенадцатого сентября, а праздник то ли шестого, то ли седьмого?
     Я сама хочу это увидеть!
     - Ну, тогда вааще... Кайф! Ой! - вскрикнула Мотька и как-то странно рванулась вперед и едва удержалась на ногах. - Ой, мама, как больно!
     - Что ты, Мотька?
     - Ой, больно! Ногу подвернула!
     - Ну вот, только этого не хватало!
     Я помогла Мотьке доплестись до ближайшей скамейки. Нога распухала на глазах.
     - Ой, черт, что же делать? Больно...
     Мотька побелела, на глазах выступили слезы.
     - Надо бы холодный компресс... - растерянно сказала я.
     - Девочка, что с тобой? - прозвучал вдруг ласковый женский голос. Рядом с Мотькой сидела женщина лет сорока, полная, с добрым приятным лицом.
     - Да вот, ногу подвернула, - жалобно простонала Матильда.
     - Ну-ка, покажи! Да-а-а, а ты далеко живешь?
     - Далеко, в центре, - ответила я за Матильду.
     - Ну вот что, идем сейчас ко мне, сделаем холодный компресс, и главное, я забинтую ей ногу и попрошу соседа вас домой отвезти.
     - Ох, спасибо вам! - растрогалась я.
     - Погоди благодарить-то, еще надо ее как-то довести, тут хоть и рядом, но ей, бедненькой, больно. Идем, идем, деточка, обопрись на нас и старайся как можно меньше наступать на больную ногу! Но как перебинтую ее, тебе будет легче, я знаю, сама всю жизнь мучаюсь, часто ногу подворачиваю!
     Кое-как мы с доброй женщиной доволокли Мотьку до соседнего дома. Женщина жила на первом этаже пятиэтажки. Она усадила Мотьку в кресло, принесла таз с холодной водой и еще вывалила туда несколько лоточков льда.
     - У меня сын все со льдом пьет! Давай, не бойся, подержи ногу немного в холоде.
     Мотька взвизгнула, а потом на лице ее расплылась блаженная улыбка.
     - Получше? - участливо осведомилась женщина.
     - Не то слово! Спасибо вам огромное!
     - А попить холодненького не хотите? У меня свой квасок, домашний!
     - Спасибо, с удовольствием, - сказала я. У меня от волнения за Мотьку в горле пересохло.
     Только тут я смогла оглядеться в комнате. Комната как комната, вполне уютная, много фотографий по стенам и вдруг...
     - Мотька! Посмотри на этот портрет!
     Мотька посмотрела туда, куда я указывала.
     - Ух ты! Бывает же такое... - прошептала она.
     С большой фотографии, висящей над сервантом, на нас смотрел тот самый парень, с которого все началось... Тот, который толкнул Мотьку.
     Тут вернулась хозяйка с большим стеклянным кувшином и стаканами.
     - Пейте, девочки, не стесняйтесь! Ох, я даже не знаю, как вас зовут! А я - Алла Сергеевна.
     - Меня зовут Ася, а ее Мотя!
     - Мотя? Это от какого же имени?
     - Матильда! - со вздохом ответила Мотька.
     - Матильда! Надо же, какое красивое имя! Только что ж это сокращение какое.., деревенское...
     - Да так... Что еще от Матильды придумаешь?
     - Почему? Можно, например, Тиля, как-то поинтереснее!
     - Тиля? А что, мне нравится! Даже очень, - оживилась вдруг Мотька. - Вот встречу своего принца и скажу ему, что меня зовут Тиля!
     - Еще не встретила принца-то? - полюбопытствовала Алла Сергеевна. - Такая хорошенькая, глазищи вон в пол-лица, и не встретила?
     - А вон на портрете, это ваш сын? - спросила Мотька.
     - Да, сын, ему уж девятнадцать лет...
     - А чего, вполне в принцы годится! - заявила Мотька.
     Алла Сергеевна рассмеялась:
     - Да нет, не годится!
     - Почему это?
     - Да.., так... С плохой компанией он связался, девочки...
     - Ширяется, что ли? - спросила Мотька.
     - Боже сохрани! Нет, пока Бог миловал от такой напасти! Это бы я распознала... Я, Мотенька, иногда ночью, когда он спит, на руки да на ноги его гляжу, нет ли следов от уколов...
     - Алла Сергеевна, а чем он занимается? Учится или работает? - поинтересовалась я.
     - Работает! Или говорит, что работает, зарплату, правда, аккуратно приносит, ничего не скажу... Но... Чужой он какой-то стал... Я все жду не дождусь, чтоб женился он...
     - А в армию его не заберут? - спросила Мотька.
     - Нет, у него освобождение. Спина больная, и то слава Богу.
     - Так это ж вам повезло! - воскликнула Мотька. - И вообще, по-моему, очень даже симпатичный парень. Не колется, зарплату приносит, так, может, пьет?
     - Нет, не пьет, навидался он этой радости... Мой отец, царствие ему небесное, вот он пил, уж так пил... И все на глазах у мальчонки, так что Илюшка мой и в рот эту дрянь брать не хочет!
     - Ну так он же у вас почти святой, - засмеялась Мотька, - и очень даже в принцы годится! Вы меня с ним познакомьте, а я уж его от любой компании оторву.
     Алла Сергеевна глянула на Мотьку с испугом.
     - Да я шучу! Шучу! - тут же заявила