ыть связанными с криминалом.
     - У этих троих есть паспорта, фамилии, отчества?
     - Вот, здесь все написано, - протянула мне Зейнаш клочок бумажки. - Теперь ты сможешь получить повышение по службе.
     - Но я не мент, Зейнаш, я журналист...
     - Не ври мне, Володя. - Ее смеющиеся глаза блеснули во тьме.
     Я припал к губам Зейнаш и почувствовал, что никуда не поеду... Но поцелуй был недолгим.
     - Все, Володя, уходи. Деньги на попутную машину есть?
     - Кажется, да. Позвонишь мне как-нибудь?
     - Ни к чему это.
     Но я на всякий случай продиктовал свой телефон.
     - Зейнаш, а ты не боишься? Тебя не накажут за то, что ты выпустила меня и наговорила мне лишнего?
     - Нет, потому что Файзулло - мой отец... Прощай, Володя!
     Зейнаш исчезла, я даже не услышал ее шагов. Была - и нету.
     Через полчаса мне удалось остановить "КамАЗ", и за сотню рублей я добрался до города. Как раз к открытию метро.
     - Слава Богу, - появилась на пороге заспанная Аня. Ощупав меня, она повисла на моей шее. - Жив, невредим... Прежде чем пойдешь в душ, признайся - крутил романы с цыганками?
     - Пытались меня соблазнить, Анюта, - улыбнулся я. - Ох, как пытались...
     Анька издала негодующий возглас и дернула меня за ухо:
     - Они же все грязные, немытые...
     Сейчас побежишь к венерологу за справкой!
     - ...Но я не поддался! Чист я перед тобой, Анюта.
     На душе было легко оттого, что не пришлось врать.

***

     - Володя, - схватила меня за руку в коридоре Агеева. - Это был ты, в метро, или нет?
     - Как вы молодо выглядите, Марина Борисовна, - ловко ушел я от ответа.
     Агеева так и просияла:
     - Да, представь себе, золотое армирование пошло мне на пользу! А заодно мы с Зудинцевым и Кашириным разоблачили хирурга-афериста...
     - Мои поздравления, - отвесил я поклон.
     - Володя, я не успокоюсь, - продолжала Агеева теребить меня за рукав. - Ведь это ты просил милостыню в метро?
     - Да, понимаете ли, зарплата кончилась решил малость подработать... - признался я.
     - Я сойду с ума, - прошептала Агеева. - Такое сходство!
     - Вай, люди добрые, сами мы не местные! - воскликнул я.
     - Я сойду с ума, - оглянувшись, повторила Марина Борисовна.
     Навстречу попался хмурый Обнорский.
     - Так, вернулся... В твое отсутствие Шах два убийства проморгал. Угадай-ка, Володя, кто за это будет отвечать?
     "Может, надо было в таборе остаться?" - подумал я.
     - Володя, Спозаранник снова заблокировал наши дисководы, - пожаловалась Завгородняя.
     - Ничего, мы их опять разблокируем, - успокоил я Свету, садясь за компьютер.
     Заглянул Спозаранник:
     - Владимир Альбертович, я знаю от оперов, что вам удалось продвинуться в расследовании убийства Вертухадзе... Считаю, что мы должны совместными силами подготовить материал для "Явки с повинной"
     - Так точно, Глеб Егорыч, - согласился я, не отрывая взгляд от экрана.
     И что, интересно, я опишу в материале? Как мы с 3ейнаш ходили по вагонам метро?
     - Володя, тебя, - протянула мне трубку Света.
     Это был Макс Езидов. Сегодня они вместе с опергруппой приехали в Шушары, но табора уже не было - остались одни угли от костров. Я предложил Езидову пошарить на дне озера - авось найдет что-то интересное.... А заодно продиктовал ему данные трех киллеров - цыган-люли, вылетевших два дня назад в Одессу.
     Езидов отнесся к моей информации с недоверием, но на всякий случай записал ее.

***

     Пошарить на дне озера опера смогли только через пару недель - до этого у них не было времени. Три "харлея-дэвидсона" лежали там, как новенькие, будто только что из магазина.
     А через месяц прокурор Степан Степанович Цымбалюк созвал пресс-конференцию.
     - Благодаря высокому профессионализму наших оперативников из УУР, РУБОП и УССМ на прошлой неделе в Одессе были задержаны трое преступников, граждан Таджикистана, подозреваемых в тройном убийстве у гостиницы "Прибалтийская"...
     Минут десять Степан Степанович нахваливал работу оперативно-следственной бригады, а также коллег из прокуратур Украины и Таджикистана.
     - Степан Степанович, можно вопрос? - поднялась бойкая девочка с телевидения. - А что известно о заказчиках убийства Гиви Вертухадзе, и правда ли, что следствие разрабатывает версию о причастности к этому убийству предпринимателя Гурджиева?
     - Я обещаю, что в скором времени имена заказчиков будут названы, - обнадежил Цымбалюк. - Не исключено, что мы предъявим обвинение именно Гурджиеву.
     Я тихо встал и направился к выходу.
     Ничего интересного здесь я больше не услышу...

***

     Когда Аня и Антошка уже спали, а я сидел на кухне, листая свои бумаги, зазвонил телефон. Был час ночи.
     - Улыбочку ты у меня просил, я поняла, меня ты не узнал... - услышал я знакомый голос.
     - Зейнаш! - вскрикнул я.
     В трубке зазвучал звонкий переливчатый смех, а затем раздались гудки.

ДЕЛО О ВЗБЕСИВШЕМСЯ ВРАЧЕ

Рассказывает Максим Кононов

     "Кононов Максим Викторович, 1967 года рождения, разведен, имеет на иждивении дочь 9 лет.
     До работы в Агентстве занимался коммерцией, знаком со структурой мелкого бизнеса, неплохо ориентируется в теневой экономике. Склонен к нестандартному мышлению, неплохо владеет журналистским стилем, правда, присутствует некий крен в "желтизну". Иногда злоупотребляет спиртными напитками, однако на рабочей дисциплине это серьезным образом пока не отражалось..."
     Из служебной характеристики

     Кое-как выбравшись из переполненного вагона, я поспешил к эскалатору. "Блин, вот обязательно надо этому Спозараннику, чтобы я был в Агентстве ни свет ни заря! - клокотало в душе. - Ну какая разница, приеду я к 10.00 или на час позже. Ведь ничего же не случилось! Да даже если бы и случилось, это проблема репортеров, а не расследователей! Вот зануда!"
     Я все-таки опоздал. На целых семь минут! Спозаранник, наверное, караулил меня у входа в Агентство. Потому что первый, кого я увидел, входя в наш офис на улице Зодчего Росси, был именно Глеб Егорыч.
     - Вы опоздали, Максим Викторович, - без всяких эмоций констатировал Глеб, - хотя я вас в пятницу предупреждал. Мне придется составить докладную записку руководству.
     - Глеб, ну что ты придираешься?
     Не так уж я и опоздал, всего на пять минут. - Я еще старался сдерживаться, чтобы не высказать Спозараннику все, что я думаю о нем самом, о его занудстве, идиотизме, педантичности и о его дурацких записках.
     Глеб ничего не ответил, развернулся и ушел в свой кабинет, наверное, писать очередную кляузу. Ну и хрен с ним. Я зашел в кабинет расследователей, поздоровался с ребятами и пошел в репортерский отдел узнать, что новенького случилось в городе за минувшие выходные. В репортерском царила обычная утренняя суета: Соболин с всклокоченными волосами носился от одного телефона к другому, Завгородняя, сидя на столе с задранной чуть ли не до пояса юбкой и покачивая ножкой, ворковала с каким-то ментовским чином, Шах что-то строчил на компьютере, стажерка Оксана, чуть не сбив меня с ног, умчалась в коридор с криком:
     "У меня в районе заказуха! Срочно надо ехать! Где машина?!!" В общем, все как обычно. Кроме репортеров в кабинете сидел Гвичия, задумчиво созерцая коленки Завгородней.
     - Привет, Князь, - подошел я к бывшему десантнику. - Ты решил перейти к репортерам?
     - А? - попытался отвлечься Зураб от ножек Завгородней. - Конечно, пойдем покурим!
     Покурить нам не удалось: в дверях появился Спозаранник, и выражение его лица не предвещало ничего хорошего.
     - Максим Викторович, вам придется срочно ехать в порт, - безапелляционно заявил Глеб Егорович. - Ваша задача выяснить, сколько получили докеры за то, чтобы объявить о начале забастовки.
     - А если им никто не платил? Вдруг они сами так решили? - попытался я отмазаться от не очень приятной поездки.
     - Не говорите ерунду, - поморщился Спозаранник, - докеры и так получают около тысячи долларов в месяц.
     Чтобы они забастовали - профсоюзам явно заплатили изрядную сумму. По нашим сведениям, забастовка напрямую связана с переделом порта. Леха Склеп и так уже имеет там изрядный процент, но он мечтает получить единоличный контроль над портом. Вместо того, чтобы пререкаться, вам бы следовало уже быть там. Мне эти сведения нужны как можно быстрее.
     Делать нечего, придется ехать. При мысли о том, что мне опять придется спускаться в этот ад, именуемый "Петербургским метрополитеном", появилось острое желание принять на грудь граммов этак триста. Мысль, конечно, заслуживала внимания, но пришлось ее временно отложить, а то могли появиться и другие мысли, к примеру - на фига мне эти докеры, Спозаранник и его дурацкие задания. А это уже попахивало не просто докладной...
     За всеми этими размышлениями я и не заметил, как подошел к станции "Гостиный двор". Подумав немного, решил идти на станцию "Невский проспект", авось там народу поменьше.
     Однако и здесь толпа была изрядная.
     Плюнув на возможность потерять пуговицы на рубашке, я протолкался к самому краю, чтобы уж наверняка попасть в вагон.
     Непрерывно сигналя, из-за поворота показался поезд. Стоящие у кромки люди инстинктивно попытались слегка отодвинуться. И в этот момент кто-то резко ударил меня под коленки, а затем толкнул вперед.
     Потеряв равновесие, я не смог удержаться и рухнул вниз. На мое счастье, до поезда оставалось еще несколько метров, и я успел скатиться и лечь между рельс. Сверху, истошно визжа тормозами, меня накрыл поезд. Проехав еще немного, он остановился. Сверху слышались крики.
     Сколько я пролежал под поездом - не знаю. Время как будто остановилось.
     Но что самое странное, я не ощущал ни страха, ни ужаса, да и вообще ничего не ощущал. Лежал себе, как в могиле (ну и сравненьице, однако...). Наконец поезд медленно сдал назад, и я опять увидел яркий свет.
     - Живой? услышал я чей-то голос.
     - Еще не знаю, - ответил я и попытался повернуться.
     - Лежи, не двигайся, - тут же раздалось над головой, - сейчас врач подойдет.
     Но лежать мне не хотелось, к тому же начала болеть нога, и мне необходимо было срочно выяснить, не сломана ли она. Какое-то время я безуспешно пытался встать, не опираясь на ноющую коленку. Кое-как поднялся и посмотрел наверх. У места, где я стоял до тех пор, пока кто-то не решил, что я могу очень натурально сыграть Анну Каренину, образовалось небольшое свободное пространство. Там стоял милиционер и смотрел на меня. Впрочем, на меня смотрели все. На некоторых лицах читалось разочарование: ну вот, мол, ни крови, ни мозгов наружу... И почему людей так тянет поглазеть на чью-то смерть?
     Впрочем, если бы они не были столь любопытны, если б не читали с патологическим интересом о зверствах маньяков или репортажи с мест боев (как в горячих точках, так и на городских улицах) - мы бы остались без работы. "Ну, нашел время философствовать!" - одернул я себя и взялся руками за бордюр перрона. Мент, видя, что лежать я не собираюсь, благородно протянул руку помощи. Вскоре я уже стоял наверху.
     Тут же откуда-то появился мужик - белый как мел, но в синей форме. "Машинист", - догадался я.
     - Ты цел? - почти шепотом спросил он и зачем-то начал меня ощупывать.
     - Да цел, - пробурчал я, - и не цапай ты меня! Голубой, что ли?
     Машинист перестал меня ощупывать, его лицо понемногу начало приобретать природный цвет.
     - Ты какого хера под колеса сигаешь? Надоело жить - пошел бы да повесился! А мне из-за тебя в тюрьму? - Мужика слегка потряхивало, но во взгляде читалось отчетливое желание съездить мне по морде, и только присутствие стража порядка удерживало его от этого поступка.
     А вокруг уже становилось тесно от обилия работников метро. Чуть ли не каждый о чем-то спрашивал, кричал машинист, что-то говорил мент. Но я ничего не слышал. Теперь трясти стало уже меня. Очень живо перед глазами встала картина - окровавленные куски мяса, когда-то бывшие моим телом, мозги на рельсах и колесах поезда, газетные полосы с описанием самоубийства подающего надежды инвестигейтора, похороны, речи коллег у свежевырытой могилы... Меня кто-то взял за руку и потащил за собой. Что удивительно, я даже не пытался вырваться, шел, как баран на бойню. Через некоторое время, миновав толпу, мы поднялись на эскалаторе в пункт милиции.
     Здесь уже сидели какие-то товарищи в погонах с двумя просветами.
     - Рассказывай, - заявил один, видимо, старший.
     - "Однажды в студеную зимнюю пору я из лесу вышел..." - начал я.
     - Ты че Ваньку валяешь? Ты говори, какого хрена под колеса сиганул?
     Частое общение с представителями правоохранительных органов - это большой опыт. Мне сразу стало ясно, что "глухарь" этим господам не нужен, а значит, если я скажу, что отнюдь не сам "сигал" под колеса, меня начнут убеждать, что мне все показалось. А очень хотелось выпить, трясучка не отпускала. В это время в пункт, где и так было не развернуться, вошел молодой парень в "гражданке".
     "Дознаватель", - понял я. Парень не спеша достал бланк протокола, пристроился у краешка стола и приготовился записывать.
     - Фамилия, имя, отчество, место работы, - лениво начал он.
     - Да пошли вы со своими отчествами! - не сдержался я. - Вот моя визитка, вызывайте завтра и поговорим, а сегодня я не в духе. Все! Мне выпить надо, я пошел.
     Чины из милиции, чуть не столкнувшись лбами, склонились над визиткой.
     - Агентство журналистских расследований, - прочитал один. - Это "Золотая пуля", что ли?
     - Да, "Пуля"! - заорал я. - Долго вы меня здесь мурыжить будете? У меня, может быть, стресс, и мне срочно требуется принять лекарство!
     - Ага, под названием "Столичная", - хмыкнул следователь.
     Это вы "Столичную" пьете, а я "Флагман" предпочитаю. Все, я пошел.
     - И куда это ты, интересно, пошел? - лениво поинтересовался один из начальников.
     - К едрене фене! - Я все больше заводился, краем сознания понимая, что этого делать не стоит, но ничего с собой поделать не мог. - А что вы сделаете? Задержите? Вперед на мины!
     Больше трех суток вам меня не продержать, да и то вряд ли. А после выхода я вам такую пресс-конференцию устрою на тему прав человека и деятельности свободной прессы в Питере...
     - А при чем здесь деятельность прессы? - искренне удивился подполковник.
     - А это я позже придумаю. Ну что вы, не видите, что я не в лучшем виде и от меня сейчас толку, как от презерватива советского производства? Завтра я приду в себя и отвечу на все вопросы.
     - Да ладно, - принял решение один из "двухпросветных" золотопогонников, - трупа нет, и слава Богу. Пускай идет. Если понадобится, из-под земли достанем.

***

     Я вышел из метро и вдохнул. Жаркий, насыщенный запахами бетона и пыли (ремонт Невского проспекта все еще продолжался) воздух не принес облегчения, скорее, наоборот. Я еще раздумывал, куда идти, а ноги уже понесли меня через переход к ближайшему кафе.
     Выпив два по сто "Флагмана", выкурив пять сигарет и "закусив" все это маленькой чашечкой кофе, я понял, что худо-бедно могу соображать, и двинулся к Агентству. Сразу у входа в родную контору я столкнулся с Шаховским. Тот оглядел меня цепким взглядом и пощупал зачем-то рукав куртки:
     - Живой? - Затем потянул носом и констатировал:
     - Живой. Иди к Обнорскому, ему уже звонили из ментовки, сообщили...
     Кипя праведным гневом, изрядно подогретым сорока градусами, я ринулся в кабинет шефа. У меня уже было несколько версий насчет того, кто хотел меня убить.
     - Ну-ну, заходи, прыгунчик, - проворчал Обнорский.
     Что-то в его тоне меня насторожило, но я решил не обращать внимания на тон: мало ли что там у шефа произошло. Может, ему опять не удалось Лукошкину затащить к себе домой для вычитки очередного шедевра и пришлось спать в холодной и одинокой постели...
     - Андрей, я уверен, это Склеп! - выпалил я и плюхнулся на диван.
     - Ага, как же, размечтался, - поморщился Обнорский. - Но склеп тебе не светит, разве что ма-а-а-аленький прямоугольный памятник. Ты где уже с утра нажраться успел? Да еще до такого состояния, чтоб под поезд упасть!
     У меня аж дыхание сперло от злости.
     И это после того, как меня чуть не убили! Да что они тут себе думают?! Тоже, блядь, нашли алкаша с вокзала! Злость усугублялась явно ложным обложным обвинением - я уже неделю ничего крепче пива не пил! Несколько секунд я не мог вымолвить ни слова, сидел с красным от натуги лицом, хватал ртом воздух и пялился на Обнорского. Тут в кабинет вошли Спозаранник, Повзло и Скрипка. Ну вот, сейчас еще Глебушка чего-нибудь добавит. Мне вдруг стало все равно, и я замолчал.
     - Ну, чего молчишь? - уже громче спросил шеф. - Где нажрался, я спрашиваю!
     - А пошел ты!.. - только и смог вымолвить я, встал и пошел к выходу, бросив напоследок:
     - Какой же ты...
     Выйти я не успел - пока проталкивался между Скрипкой и Повзло, удивленно смотревших на меня и не спешивших уступить дорогу, раздался голос Спозаранника:
     - Погоди, Максим.
     Я замер от удивления: мало того, что Глеб - впервые на моей памяти! - назвал меня по имени, без отчества, так это еще и было произнесено с неподдельным сочувствием.
     Теперь уже все уставились на Спозаранника. И удивления на лицах присутствующих было даже побольше, чем у меня. Таким тоном Глеб не разговаривал никогда! Бывало, орал (такое случалось всего раз, да и то я знал об этом лишь по рассказам других), иногда смущался, но чтобы сочувствие...
     - Я встретил сегодня Кононова на пороге Агентства около десяти часов, - уже обычным своим тоном сообщил Глеб, - и могу с уверенностью сказать, что спиртным от него не пахло. В половине одиннадцатого я лично приказал ему ехать в порт. Во сколько он упал под поезд?
     - В десять сорок пять, - начиная что-то понимать, ответил Обнорский.
     - Мне думается, что даже с талантами Кононова, - сухо заметил Спозаранник, - напиться до потери сознания за пятнадцать минут довольно сложно.
     - А мне менты сказали... - отводя глаза, произнес Обнорский.
     - Ага, - усмехнулся Повзло, - а то ты ментовских начальников не знаешь!
     Они, бывает, такого наговорят...
     - Ладно, Максим, прости за наезд.
     Я был не прав. - Обнорский встал и протянул руку. Поколебавшись, я пожал ее. - Ну все, конфликт замяли. Присаживайтесь, будем разбираться.
     Через несколько минут, когда была восстановлена хронология событий - во сколько я пришел в Агентство, во сколько вышел, во сколько попал под поезд, где был после (я честно признался, что зашел в кафе), - Обнорский достал из сейфа дорогущий представительский коньяк и налил мне треть фужера. Я не стал изображать кокетничающую институтку и выпил коньяк залпом. После этого я попытался внятно и без эмоций рассказать о происшедшем на станции. У меня почти получилось.
     - Насколько я могу понять, - осторожно сказал Повзло, - там действительно было много народу, и тебя могли столкнуть неспециально.
     - Да какое там "неспециально", - передразнил я, - я же говорю: было два толчка! Сначала под колени, чтобы лишить равновесия, а потом в спину!
     - А вот с одним моим знакомым была такая история, - встрял Скрипка. - Он два раза падал на рельсы перед электричкой и оба раза успевал откатиться. А потом всем говорил, что его хотели убить и сталкивали специально. Милиция заводила дело, но никого не могла найти. А в третий раз он упал прямо под колеса и откатиться уже не успел.
     - Ты это к чему? - не понял Повзло.
     - А к тому, что в последний раз рядом с ним вообще никого не было, - победно сообщил Скрипка, - ближайший человек стоял от упавшего метрах в трех!
     - Ты что, - опять начал злиться я, - тоже думаешь, что я сам под поезд сиганул?
     - Да ничего он не думает, - попытался успокоить меня шеф, - вот, лучше выпей еще.
     Я хотел было гордо отказаться, но очень уж хороший был коньяк. После непродолжительной дискуссии на тему: кому на хрен надо было меня толкать, я вынужден был согласиться, что в последнее время особо горячих тем не рас