казенному коридору, стук в дверь, заискивающее "Можно, Андрей Владимирович?" Обмен приветствиями, мурлыканье Светы, добродушный баритон в ответ: "Почему бы не поговорить? Можно и поговорить. Нет, нет, диктофон нам не нужен. Да вы присаживайтесь. Извините, сразу не предложил сесть".
     После этого шуршание, негромкий щелчок и... тишина.
     Минуты две мы напряженно вслушивались в эту тишину, пока Шаховский не произнес:
     - Все. Дальше не интересно, можно выключить. Прямо как в фильме "Два товарища". Кстати, товарищ, ты куда диктофон засунула, если не секрет?
     Глаза у Светки были на мокром месте.
     - Куда Глеб Егорыч сказал - в колготки. Как единый элемент одежды.
     - Понятно. Она села, колготки натянулись и вдавили кнопку "пауза", - уныло резюмировал Спозаранник. - Вообще-то "пауза" на этой модели неудачно расположена: сбоку и чрезмерно выступает. Не сопи, Света. Рассказывай, что дальше было.
     Видимо поняв, что слезами горю не поможешь, Завгородняя промокнула уголки глаз платочком и начала рассказывать.
     Замначальника ГУВД (тот самый, с добродушным баритоном) выслушал Свету и отправил ее к начальнику какого-то отдела, которому "эта тема гораздо ближе". Начальник отдела, в свою очередь, пригласил двух своих заместителей, которые учинили Завгородней форменный перекрестный допрос: что за агентство? почему именно "Кантатой" заинтересовались? что уже известно? и тому подобное. Их отношение к финансовой пирамиде, в свою очередь, было туманным и зыбким.
     - Они говорят, здесь нет состава преступления, - Света протянула мне бутылку шампанского. - Открой, Зураб. И доказательная база слабовата.
     - В других городах не слабовата, а у нас слабовата? В других городах есть состав, а у нас нет?
     - Так говорят.
     - Ну, собаки, я им устрою доказательную базу! - вдруг взвился со стула Спозаранник. - Всем сидеть здесь, никуда не расходиться.
     Я к шефу!
     Мы успели допить шампанское, когда вернулся Глеб. Вид у него был многообещающий.
     - Расклад такой: Зураб пишет статью о "Кантате" с изложением всех установленных фактов. Пример с теткой Светланы надо расписать особенно красочно, чтоб у читателя слеза навернулась. Как контраст нищеты и безысходности - жирные бизнесмены, вчерашние прозекторы, сидящие на позолоченных унитазах.
     Сколько троллейбусов можно закупить на деньги, которые утаиваются от налоговой, сколько километров дорог можно отремонтировать на эти деньги. Сколько исковерканных судеб людей, которых банально "развели". Сколько... Короче - два дня на боевую, толковую статью.
     Последняя фраза Спозаранника повергла меня в уныние.
     - А потом?
     - Обнорский обещает, что статью прокомментируют по всем питерским телеканалам и объявят "горячую линию". Мы такую доказательную базу соберем, что, как говорят наши потенциальные клиенты, - мама, не горюй! Все, поехали...
     Последующие два дня я провел как в доме терпимости. Нет, не в качестве клиента - в качестве перворазрядной шлюхи, пользующейся повышенным спросом. С особым вожделением меня и мою статью "трахал" Глеб Спозаранник: "Это надо поднять... Здесь я чуточку опущу...
     Больше натурализма, Зураб! Так!
     Молодец! Давай в том же духе..."
     Профессионал хренов. Впрочем, Обнорский и Повзло изгалялись с таким же остервенением. Доизгалялись. Статья "Сладкоголосая "Кантата" мошенников" вышла в одной из ведущих питерских газет. Накануне ее проанонсировали в трех городских телепрограммах и объявили телефон "горячей линии", по которому могут звонить пострадавшие. Телефон, на беду, был нашего отдела.
     И понеслось!
     - Алло, это горячая линия?
     Здравствуйте, вас беспокоит Наталья Семеновна Бусыгина. Вчера по телевизору узнала ваш телефон и решила позвонить. Знаете, это ужасно! Мы с мужем потерпели от этой "Кантаты", теперь хоть голову в петлю! Все деньги, которые копили пять лет, отдали этим аферистам! Вы их найдете?
     - Горячая линия? Добрый день.
     Вам звонит одна из тех дур, на которых умные люди делают деньги... Да, самокритична, теперь могу себе это позволить. Деньги, конечно, вы мне не вернете, так хоть выслушайте...
     - Это ваш телефон по телевизору объявляли? А куда я попала? Журналистское агентство? А чем вы можете помочь? Предположим, я пострадала. И что? Зачем вам моя фамилия? Надо бороться? Не смешите, умоляю...
     Телефон не смолкал ни на минуту две недели, "горячую линию" лелеяли всем агентством поочередно.
     Наконец наступило относительное затишье.
     - Итак, подведем итоги, - Спозаранник радостно потер руки. - Сколько человек позвонили?
     - Двести сорок восемь. Из них только семеро отказались представиться и назвать свои координаты, остальные готовы писать заявления в милицию.
     - Вот! Вот им доказательная база, пусть утрутся! Света, звони этим Казановам-Мухоморам, пусть приезжают за списком.
     С Литейного за списком приехали в тот же день. Человек с постным лицом долго расшаркивался, благодарил и поочередно жал нам руки.
     Уходя, обернулся на пороге:
     - И все-таки доказать факт мошенничества будет очень трудно. Ведь пострадавшие добровольно деньги вносили, не так ли? К тому же расписок, извините, им не давали. До свидания.
     Дверь за ним тихо закрылась.
     Я схватил подвернувшийся под руку дырокол и запустил им в стену.
     Потрескавшаяся стена нашего отдела не выдержала и уронила здоровенный кусок штукатурки прямо на настольную лампу. Лампа, которую Скрипка выделил нашему отделу на прошлой неделе, превратилась в кучу гнутых железок. Что же это за страна такая, Господи?!
     Последний раз о "Кантате" мы услыхали месяц спустя.
     "Вчера в гостинице "Юбилейная" задержаны руководители региональной культурно-просветительской организации "Кантата", - писали "Санкт-Петербургские ведомости". - Им инкриминируется 171-я статья УК РФ (мошенничество). Семь человек в тот же день выпущены под подписку о невыезде, заместитель директора "Кантаты"
     Игорь К. находится в следственном изоляторе".
     Я подсунул статью Спозараннику:
     - Неужто сдвинулось, Глеб Егорович?
     - Может быть, может быть, - задумчиво вымолвил Глеб, прочитав статью. Значит, не зря ковырялись в этом дерьме?
     - Возможно, вполне возможно.
     Кстати, на днях сестре моей тещи предложили вступить в центр перспективных технологий творческой интеллигенции под названием "Галактика". Родственница в восторге.
     Говорит, наконец-то нашла людей, которые ее понимают. Ее одно смущает: вступительный взнос в организацию что-то около трех тысяч долларов. Пришла ко мне. Может, говорит, одолжишь? Прямо не знаю, как быть, деньги-то серьезные. Вам не кажется, Зураб Иосифович, что эта "Галактика" повод для очередного журналистского расследования? - с этими словами Спозаранник зыркнул на дыру в стене и предусмотрительно отодвинул новый дырокол на другой край стола, подальше от меня.
     Правильно он это сделал. И главное - вовремя.

ДЕЛО О "КРАСНОМ ДОМЕ"

Рассказывает Нонна Железняк

     "Железняк Нонна Евгеньевна, выпускница журфака Ленинградского университета.
     Внешне - девушка обычно мягкая и рассеянная, но способная в крайних случаях, на героические поступки: может быстро пробежать дистанцию в пять километров, зайти в горящий дом (кабинет), не ставя в известность начальство, отправиться на встречу с матерым уголовником. Гордится не столько личными успехами, сколько славным прошлым своих предков..."
     Из служебной характеристики

     - Тебе выпала честь спасти семью Спозаранника от позора, а его самого - от жуткого греха, - Света Завгородняя, спускаясь по лестнице, театрально вытянула левую руку вперед и вдруг с силой прижала ладонь к сердцу. - Спеши!
     Действительно, перед Спозаранником, как провинившаяся школьница, стояла юная фотомодель.
     Прежде чем обвинять Глеба в донжуанстве, удалось бы уличить его хотя бы в джентльменстве! Предложить даме стул наш сыщик мог только в целях конспирации. Обычно он со слабым полом не церемонился.
     - Нонна! Железняк. Познакомься с Катей Полушкиной. Я вкратце рассказывал тебе вчера. В общем, разберись, - буркнул шеф.
     Дело близилось к вечеру, у Глеба обострялся приступ творческой активности. Я усвоила, что приказания шефа заслуживают внимания, как прихоти любого тяжелобольного, и отнеслась к новому поручению философски. Блондинка так блондинка. Не черт с рогами.
     В жестах и словах девушки была какая-то загадка. Исходившее от нее тихое журчание не вязалось с внешностью. По закону физиогномики она должна была блестеть, пленять и очаровывать, а не забиваться робко в угол. Но внешность бывает обманчивой, как и слова.
     Поиски свободного кабинета, казалось, отняли у девушки последние силы. Она начала всхлипывать с первых слов:
     - Я боюсь, скажите, что мне делать? Он преследует меня. Встречает в подъезде, ждет вечером у метро.
     Он убьет, убьет меня, он сам это сказал!!! - Катины руки слабо задрожали, и она разрыдалась.
     Я и не заметила, как девочка достала из сумочки платок. Платок был кстати, пудра размазалась, превратив чудесный ровный тон кожи в ультрафиолетовую палитру. Катя продолжила:
     - С Олегом Алапаевым я познакомилась на даче у брата. Это было примерно год назад. Говорили, что он милиционер. Он и в самом деле работает оперативником в Выборгском РУВД. Сначала все было замечательно...

***

     ...Собственного дядю Катя с детства называла Витькой. Когда колотила его портфелем, когда бегала ему жаловаться на одноклассников, а потом мстительно шла за старшими в дворовые кусты, чтобы насладиться актом наказания обидчиков. Визги мальчишек с оттянутыми красными ушами ее не смущали.
     Она всегда была права, потому что призывала в свидетели всемогущего дядю. Витька принимал условия игры и считал племянницу младшей сестрой: разница в семь лет с повзрослением стиралась, и к окончанию института Витька, выгодно женившись на стометровой квартире, вальяжно пригласил племянницу поступить в питерский институт и перебраться к нему.
     Витька сидел на доходном месте.
     Оклад патологоанатома золотых гор не сулил, но выпускник мединститута дураком не был и от своего счастья не бегал. Родственники покойных обещали не обидеть - совестно было им отказать. Хороший врач нарасхват идет, халтуру не разгрести. К копейке копейка ложится, к квартире - машина. В общем, дядя не бедствовал, мог позволить себе барские жесты и выписать племянницу из провинции.
     Катюша к тому времени вытянулась под два метра, носила юбки длиной чуть ниже пояса и в остальном старалась следовать американскому стандарту: не курила и имела абонемент в бассейн. В общем, вместо невзрачной жены, протиравшей локти на службе, Витек стал таскать за собой видную Катю. И встреча с Олегом на даче у приятелей была одной из многих - за спиной Катюши стоял "братишка", закалившийся на нервной работе. Можно было кокетничать и позволять себе глупости.
     - Если она останется в квартире, мне придется уйти, - поставила ультиматум жена, и Витя снял ей отдельную - однокомнатную, но уютную жилплощадь. Ну а надо ли девушке в девятнадцать лет постригаться в монахини? Ничего удивительного не было в том, что Олег пригласил Катю поужинать, потом позвал на день рождения к товарищу. И она согласилась.
     На празднике Олег напился и стал жарко дышать неопытной простушке в лицо, хватать за коленки.
     - Отстань, отпусти, - отбивалась Катя, а когда поняла, что сила не на ее стороне, растерялась и - завизжала.
     В общем, оскандалилась из-за него в доме главврача Витиной больницы он-то и был товарищем Олега. Алапаев совсем разошелся: чуть не повалил стол, дрался. Невменяемый он, сумасшедший. Грозился расправиться с ней, как только выпадет случай.
     Сладострастный поганый мент - я представила нагловато ухмыляющуюся рожу, плоский боксерский нос, белые бешеные глазки, кулаки с плоскими костяшками, натренированные на прессовке подследственных в застенке.
     Нет, пора отвлечься. От долгого сидения в полутемном сыром кабинете перед открытой форточкой с далеким солнечным пятном на стене напротив, с сумасшедшим стрекотанием воробьев, в голову лезут ненужные бытовые мысли. Пятичасовые беседы с клиентами доводят до головокружения и маразма. Но разве можно испытывать злобу к человеку, которого в глаза не видела?
     Конечно, большое счастье, что не надо выскакивать из постели и мчаться на опознание трупов, не надо вглядываться в кровавые пятна на асфальте.
     - Это только за границей судьи белые парики надевают, - любил повторять Зудинцев. - А у нас каждый в прокуроры лезет, в обвинители, и без образования, не то что без парика, - в часы уныний только Георгий Михайлович умеет ободрить.
     Но он сейчас в подполье. Отслеживает каналы торговли незаконным оружием.
     Катя постепенно успокоилась, закинула ногу на ногу и шумно вздохнула:
     - Тогда, на первом пикнике, он спрашивал, почему я выбрала экономический факультет. А я не понимала его: разве интересно смаковать описания разложившихся трупов, найденных на помойке, зубрить, как таблицу умножения, приметы уголовников? Он приглашал меня в кафе, обещал показать рабочий кабинет. Кто же знал, что он маньяк?
     В дверь просунулась голова Горностаевой. Она усиленно мигала, давая мне за спиной собеседницы папуасские знаки, смысл которых сводился к простой констатации факта: Валентине опять лень идти в кафе одной, а в целом агентстве ей не сыскать более благодарного слушателя. Своей манерой беседовать о сокровенных тайнах сразу со всеми присутствующими, как если бы они были пациентами клиники для слабослышащих, Валя напоминала мне бабушку. Я обычно мужественно внимала звонкому шепоту Горностаевой, переходящему в сдавленный крик. Темы монологов не отличались оригинальностью: увольнения в Комитете финансов, обстрел машины алкогольного магната, последние похождения Скрипки. А душа Валентины на этом отдыхала.
     Стоило мне выйти за дверь, как Горностаева торжествующе прокричала:
     - Бросай эту кикимору. Обнорский зовет: еще одна старуха в Озерках пропала. Но не безродная. Сестра покойной согласилась написать заявление в милицию.
     Я пообещала зайти к Обнорскому сразу, как только освобожусь, и вернулась к Кате.
     Было заметно, что критика коллеги по перу долетела до Катиного слуха. Девушка, не обращая внимания на приближающиеся шаги, напряженно всматривалась в карманное зеркальце и поправляла прическу.
     Впрочем, с Катей все уже было ясно. Сюжет вырисовывался банальный. Не получив от Кати взаимности, спятивший на сердечной почве молодой оперативник стал гоняться за ней по пятам, надеясь взять измором.
     А когда осознал проигрыш, двинулся окончательно и решил ее уничтожить мощью своего статуса и силой знакомств: Катя рассказывала, что Олег Алапаев, следователь прокуратуры, по телефону грозился ее убить.
     - Да, знаете, - уже на пороге вспомнила Катя, - как называют Олега друзья?.. Убийцей! Откуда такой жуткое слово, как вы думаете?
     Ответить было нечего.

***

     Надо было постараться обезопасить девушку. Скорее выйти на этого больного следователя, вывести его на чистую воду. А вообще, пора и о выходных подумать. Вода, опять же: Ладога, залив - или на реку, под Лугу?
     Плохо, что Обнорский заболел Выборгской прокуратурой, синдромом "тетки".
     Весть о том, что моя тетка остаток сознательной трудовой биографии связала с Выборгской прокуратурой, принес Скрипка. Однажды утром, увидев меня вдалеке, он так заволновался, что бросил ключи в дверце машины и двинулся наперерез.
     - Слушай, Нонна, еду из Смольного, встречался там, между прочим, с Иван Иванычем, - тоже, между прочим, в Выборгской прокуратуре работал, правда, недолго. О тебе хорошо отзывался, привет тетке передавал...
     Конечно, в бессознательном возрасте мне приходилось пешком заходить под теткин рабочий стол, но встреча с Иван Иванычем там исключалась, и вообще никто нас друг другу не представлял. Я не помнила всех теткиных боевых товарищей.
     Но, по мнению руководства, это не служило оправданием.
     Смутные намеки в мой адрес раздавались все чаще. Шумевшие за дверью кабинета Скрипка и Зудинцев при моем появлении стали как-то чересчур вежливо замолкать.
     Тягостную недосказанность месяц спустя бесцеремонно нарушил Спозаранник. В шесть утра он поднял меня с постели телефонным звонком:
     - Не разбудил? Обязательно к утренней летучке разузнай все о вице-губернаторе, задержанном вчера в одиннадцать вечера в ресторане.
     Он жил на Сикейроса. Позвони тетке, свяжись с родственниками...
     Перспектива объясняться в шесть часов утра на тему взаимоотношений с именитыми родственниками не прельщала. Легче было сонно хмыкнуть в трубку: "Угу". Если некоторые мужчины мечтают жениться на сиротах, то я с этого момента предпочла бы вырасти беспризорницей. По крайней мере, при знакомстве не слышала бы участливых вопросов: "Не родственница ли тому самому" или "той самой". Спрашивали бы прямо:
     - Не вы ли, гражданка Железняк Нонна Евгеньевна, 1969 года рождения, город Ленинград, в феврале 1918 года по личному распоряжению Владимира Ильича закрыли Учредительное Собрание первого созыва, явившись в зал Таврического дворца в матросском бушлате?
     С каким облегчением я бы ответила:
     - Не я! Это сделал мой прадедушка.

***

     Я решила появиться в агентстве раньше всех, чтоб успеть поработать с архивом. Но уже на пороге услышала громкий разговор. В коридоре сцепились Скрипка и Зураб.
     - Ты вообще-то смотришь, куда едешь? - ехидно спрашивал завхоз.
     - Меня в армию брать не хотели, сказали - дальтоник. Аномальная трихромазия, слышал? - Гвичия в спорных случаях предпочитал не отвечать на вопросы прямо. - Едет грузин на машине, не справился с управлением, перевернулся в кювет.
     Подъезжает гаишник.
     ГАИШНИК: Предъявите права!
     Ездить не умеете - не садитесь за руль!
     ГРУЗИН: Слюшай, дарагой, мой машина, хачу еду, хачу переворачиваюсь.
     - Ага, - ядовито оборвал Зураба Скрипка. - Только машина не твоя, а общая, принадлежит агентству.

***

     Самые худшие предположения оправдывались. Старухи небольшого микрорайона, ограниченного проспектами Художников и Луначарского, совсем ослабли. Они скоропостижно умирали или вовсе исчезали.
     Примерно полгода назад в агентство пришла интеллигентного вида дама средних лет и поведала загадочную историю смерти своей матери. Впрочем, начала она с извинений, сказала, что истории, которую нам предстоит услышать, скоро исполнится полгода, ее переживания давно похоронены, до правды докопаться она не надеется.
     - Материально я не нуждаюсь, живу в хорошей квартире на зеленой улице, недалеко от центра, - предупредила наши вопросы дама. - Мне ничего от вас не нужно, только чем больше я думаю о гибели матери, тем более странными и необъяснимыми кажутся мне некоторые обстоятельства, которые могут вас, журналистов, заинтересовать, - дама определенно внушала доверие.
     Дочь поссорилась с матерью несколько лет назад, когда старуха, забыв о внуках, все свободное время посвятила своему здоровью. Где хилая и больная (как ей казалось) старуха черпала силы для реализации нового метода оздоровления, неизвестно. Выбирая "диетические продукты", она доводила до дрожи закаленных в словесных баталиях продавщиц из углового продмага.
     Она "моржевала" в проруби у Петропавловки с октября по апрель, а летом невская вода казалась ей слишком теплой, и бабка обливалась водой из крана со льдом из морозильника. В общем, готовила себя, как йог, к нирване. В свободное от физических моционов время занималась самокопанием и всякими оккультными упражнениями - вроде столоверчения и заклинания духов. Дочь махнула рукой на бабкины "поиски", за домашними делами забывала звонить.
     Поэтому узнала о трагедии слишком поздно и не поверила: мать готовилась пережить собственных внуков. Соседи по лестничной клетке позвонили, чтоб упрекнуть: даже на 40 дней не явилась. Она прилетела, а в квартире уже прописаны молодожены, в прихожей разбросаны детские игрушки. Хотя выяснить, что случилос