братно, мистер Джонсон?
     - Нет, спасибо, - ответил Паркер. - Вы его испортили.
     -  Мне  очень  жаль.  Так  в какой буффальской компании вы  работали  с
Джимми?
     - "Ластер бразэрс", - на ходу выдумал Паркер.
     Детектив  достал  блокнот, прочитал сделанную  в  нем запись  и покачал
головой.
     - Ложь.
     - Может, вы все-таки объясните, в чем дело? - сказал Паркер.
     -  Нет,  это вы,  мистер наркобизнесмен,  объясните мне,  в  чем  дело.
Сегодня в пять утра  Джимми  Дельгардо  задержан  на  канадской  границе. Он
пытался  провезти из Монреаля  в Штаты целую машину спиртного и марихуаны. -
Детектив улыбнулся. - Итак, мистер Джонсон, выкладывайте, как вас зовут, чем
вы зарабатываете на жизнь и какова связь между вами и грузом, который Джимми
Дельгардо пытался ввезти в страну.
     Паркер  сцепил руки за головой и притворился, будто хочет положить ногу
на  ногу, а вместо этого с силой ударил детектива в  нос мыском ботинка. Тот
врезался  в стену,  а  Паркер вскочил  и,  пригнувшись, бросился  на второго
полицейского, который попытался вытащить револьвер.  Он ударил его головой в
живот,  потом  резко  поднял  голову и  нанес  удар  затылком в  подбородок.
Одновременно он заехал ему кулаком в горло.
     Полицейский упал. Паркер схватил  чемодан с деньгами, распахнул дверь и
выскочил из кабинета.
     Когда он  был  между вращающимися дверями, за  спиной раздались  крики,
стекло над головой звякнуло, что-то обожгло плечо.
     Он подбежал к такси, рывком открыл дверцу, швырнул на сиденье чемодан.
     - Центральный вокзал! - велел Паркер. - Получишь пятерку сверху, если я
не опоздаю на поезд.
     Машина  рывком  тронулась  с места, проехала  на красный  свет и начала
лавировать  в  потоке других машин. Паркер дотронулся левой рукой до правого
плеча. Пуля лишь задела пиджак.
     Он  похлопал  по чемодану  и  сразу понял, что перепутал.  У детективов
остался  чемодан с  сорока пятью тысячами долларов, а у него -  с носками  и
рубашками.
     - Когда у вас поезд? - поинтересовался водитель.
     - Он уже отошел.
     - Черт! Что же вы так поздно хватились?
     -  Я  пошутил,  -  ответил  Паркер. - Время еще есть. -  Он улыбнулся и
задумался,  что  делать?  Отправиться  к  мэру  Нью-Йорка  и  сказать,   что
полицейские должны ему сорок пять штук?
     Когда  такси  остановилось,  он дал  водителю  десятку  и  отправился с
чемоданом  на вокзал.  Часы  показывали  12.53. Он  подошел  к  расписанию и
отыскал в нем поезд, отходящий в 12.58.
     Поезд следовал  через Албани.  Паркер  прошел  турникет и направился по
бетонному перрону. У входа в первый вагон стоял кондуктор.
     - У меня не было  времени купить билет, - сказал ему  Паркер. - Я куплю
его в поезде.
     - Подождите здесь.
     Паркер смотрел в том направлении, откуда, как он думал, могли появиться
копы. Прошло пять минут, но  полиция  не появлялась.  Кондуктор пустил его в
вагон и спросил, куда он едет.
     - В Албани.
     Кондуктор выписал билет до Албани, взял деньги и ушел.
     Вагон оказался почти пустым.
     Паркер  уселся  на первое сиденье,  поставил рядом чемодан с одеждой  и
стал  думать об Омахе, Джо и пластической операции. Для операции понадобятся
бабки, а у  него осталось  меньше двух тысяч. Конечно, можно будет  какое-то
время пожить у Джо, но потом все равно придется идти на дело.
     Может,  попотрошить организацию? Последний укус  москита перед тем, как
он превратится в  личинку.  Ведь  это  организация  виновата  в том, что ему
пришлось оставить полиции сорок пять тысяч. Если бы они не попались,  сейчас
бы его бабки не лежали у ребят из отдела по борьбе с наркотиками.
     Да, нужно взять какое-нибудь заведение организации. Прекрасная идея.
     Паркер сошел  с поезда в Албани, отправился в аэропорт и купил  билет в
Омаху.

5

     Паркер  и трое мужчин вышли из лифта и неспешно направились по коридору
налево. Им навстречу  шли две женщины в мехах  и с  сумочками на плечах. Они
подошли к лифту, и одна из них нажала на кнопку "вниз".
     - Подождем, пока они уедут, - негромко сказал Паркер.
     Они   прошли   мимо  нужной   двери   с  табличкой   "Сент-Луис   сэйл,
инкорпорейтед". Правильным  было только название города. Сюда шла чуть ли не
половина денег от сент-луисских букмекеров.
     Они дошли  до  конца коридора, где  располагалось машинописное бюро,  и
подождали, пока  женщины уедут. Трое спутников Паркера  надели маски, однако
он сам решил, что деньги, добытые здесь, пойдут на пластическую операцию,  а
поэтому нет никакого смысла прятать лицо.
     Они   быстро   вернулись   к  двери  с   табличкой   "Сент-Луис   сэйл,
инкорпорейтед". Человек  по имени Висс достал из  кармана стамеску и взял ее
за лезвие. Висса Паркер  не знал, но его порекомендовал  Джо Шир. Остальных,
Элкинса и Уаймерпафа, Паркер знал по прошлым операциям.
     Они  остановились около двери, став по два с  каждой стороны. Паркер  и
Элкинс держали в руках пистолеты. Висс разбил стекло стамеской, быстро сунул
руку  в  дырку  и  повернул  ручку. Дверь распахнулась,  и они  ворвались  в
комнату.
     Трое  человек  в  маленькой  комнате  замерли. Сидящий  за арифмометром
кассир  изумленно уставился на грабителей,  так  и  не успев снять  пальцы с
клавишей. Второй, стоявший у вентшахты, успел вытащить до половины револьвер
из кобуры. Третий сидел за столом с открытым ящиком.
     - Руки вверх! - рявкнул Паркер. - И чтобы в них ничего не было.
     Висс выхватил пистолет и побежал к двери, ведущей во вторую  комнату. В
ней никого не оказалось. Он повернулся и сообщил:
     - Босса нет!
     - Обедает, - кивнул Паркер. - Нужно управиться до его возвращения.
     Уаймерпаф  стоял  в  дверях  и  следил за  лифтом. Он протянул  Элкинсу
портфель. Элкинс подошел к кассиру и скомандовал:
     - Встать!
     Тот встал с поднятыми  руками и  отошел от стола. Элкинс сталь набивать
портфель пачками денег.  Потом вернул  портфель Уаймерпафу,  взял  другой  у
Паркера  и  пошел во  внутренний  кабинет.  Висс  отправился вместе  с  ним,
вытаскивая из кармана инструменты для открытия сейфа.
     - Ребята, вы сошли  с  ума, - сказал парень, стоящий у вентшахты. - Это
деньги организации.
     - Были, - одними губами улыбнулся Паркер.
     Висс с Элкинсом принялись  открывать сейф, и из второй комнаты раздался
лязг  металла. Уаймерпаф  прикрыл дверь  и нагнулся,  наблюдая  за коридором
через дырку.
     Через несколько минут Элкинс  и Висс вернулись. Висс засовывал орудия в
карман,  а  Элкинс  тащил  раздувшийся  портфель.  Паркер спросил  у парня у
вентшахты:
     - Знаешь Бронсона?
     - Слышал о человеке с таким именем. Он живет на Востоке.
     -  Он самый.  Передай ему привет  от  Паркера. Скажи, что  москит решил
получить проценты по долгу. Понял?
     Парень пожал плечами.
     Паркер с друзьями  вышел из комнаты и направился к лифтам. Висс, Элкинс
и  Уаймерпаф  сняли  маски. Они  миновали лифты и  открыли дверь  с надписью
"Лестница".  Поднявшись  на  этаж, вышли  в  коридор  и  подошли к  двери  с
табличкой "Херберт  Лэнсинг, адвокат".  Элкинс  открыл  дверь, и  они  вошли
внутрь.
     Идея с  комнатой  была великолепной, ее придумал  Паркер. Он сообразил,
что где-нибудь в  здании таких  размеров обязательно должен быть кабинет для
человека,  который  раз в  году уходит  в отпуск. Им осталось только навести
справки и ждать.
     Когда  Херберт  Лэнсинг  ушел  в  отпуск,  Элкинс  узнал  об   этом  от
мальчишки-лифтера,  своего  собутыльника.  Элкинс с  Виссом,  надев  рабочие
комбинезоны, совершили путешествие в контору адвоката, сняли дубликат ключа.
Все было готово к операции.
     Они  вошли  внутрь, и  Элкинс  открыл бутылку виски, которую  спрятал в
кабинете,  когда они приходили  за ключом.  Бутылка пошла  по  кругу,  потом
портфели поставили  на стол, и началась  дележка. Паркер получил треть,  что
составило чуть больше двадцати трех тысяч.
     Он засунул их в свой портфель, сделал еще глоток виски и  с улыбкой сел
в кресло. Все прошло прекрасно, и скоро он вернется к прежней жизни.
     Уаймерпаф  распечатал колоду  карт, и до половины пятого  они  играли в
покер. К концу игры доля Паркера приближалась к двадцати семи тысячам. Потом
они  уничтожили  все  следы  своего пребывания в  кабинете, заперли  дверь и
разошлись. Каждый из них должен был спуститься с разного этажа.
     Паркер  отправился на такси  в "Ламберт", аэропорт  Сент-Луиса, и купил
билет  на самолет  в Омаху  на 6.05. Скоро он изменит внешность и вернется к
прежней жизни. Он посмотрел в иллюминатор  и улыбнулся. В Майами в это время
года на редкость хорошо. Так, может быть, отправиться в Ки?



    Дональд УЭСТЛЕЙК
    ПЛАТА ЗА СТРАХ


    ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


Глава 1

   Справа по улице ко  мне  приближались  трое  парнишек,  оживленно  болтая
по-итальянски, размахивая руками и смеясь. Когда они  поравнялись  со  мной,
один поднял голову и, встретившись со мной взглядом, быстро и весело  что-то
произнес. Я понятия не имел, о  чем  он  говорит,  но  голос  прозвучал  так
радостно, а все трое улыбались так искренне, что я не мог  не  улыбнуться  в
ответ, проговорив: "Привет, ребятки". Они прошли мимо, на светофоре  зажегся
зеленый свет, и я, перейдя улицу,  углубился  в  Вест-Виллидж,  район  южной
части острова  Манхэттен,  расположенный  между  Гринвич-Виллиджем  и  рекой
Гудзон.
   Теперь я очутился на Чарльз-стрит, к западу от Гудзона; нужный мне  адрес
находился  отсюда,  как  оказалось,  еще   в   полутора   кварталах.   Среди
принадлежавших транспортной компании грузовиков, стоявших  под  навесами,  и
складских помещений высились четыре жилых многоквартирных дома  из  красного
кирпича, словно фрагменты, оставшиеся на доске для  игры  в  монополию.  Мне
нужен был самый последний из  домов.  Он  отличался  от  других  отсутствием
высокого крыльца у входа и наличием кафетерия  в  цокольном  этаже.  Вход  в
кафетерий с обеих сторон обрамляли витрины из толстого стекла, покрашенные в
черный цвет, с белыми липучками-картинами, изображавшими сидящие за круглыми
столами пары, - на каждой витрине по  одной  липучке,  а  следовательно,  по
одной паре. Над дверью на металлическом стержне висела  деревянная  вывеска;
волнистые белые буквы на черном фоне гласили: "Частица Востока".
   Я на минуту задержался перед входом и огляделся.  Был  воскресный  летний
день, жаркий и влажный, как это обычно бывает в  конце  августа,  полуденное
солнце немилосердно жгло  притихшую  пустынную  улицу.  Кроме  этих  четырех
домов, жилых зданий в квартале не было, а ни  одна  из  расположенных  здесь
фирм по выходным не работала. Во всем Манхэттене сейчас трудно было  увидеть
людей; те, кто не уехал в отпуск, отправились на пляж или прятались от  зноя
в комнатах с кондиционерами. В подземке,  на  которой  я  добрался  сюда  из
Куинса, было почти так же пусто, как и на этой улице.
   Когда я наконец, толкнув дверь, вошел  в  "Частицу  Востока",  то  сперва
решил было, что здесь тоже пусто и в кафетерии, кроме меня,  нет  ни  единой
души. Затемненное помещение казалось еще  сумрачнее  по  контрасту  с  ярким
солнечным светом на улице. Я остановился прямо  в  дверях  и,  прищурившись,
попытался разглядеть, куда попал.
   Зал был длинным и довольно узким. Голые кирпичные стены увешаны  большими
черно-белыми фотографиями и еще более  крупными  абстрактными  картинами.  С
потолка,  обитого  по  старинке  матово-черной  рифленой   жестью,   свисали
янтарно-желтые шары с тусклыми лампочками, создавая впечатление, что  кто-то
с  точностью  до  доли  процента  подсчитал  минимальное  количество  света,
необходимое для прочтения меню. Вдоль стен выстроились в три ряда квадратные
деревянные  столики,  окруженные  всевозможными  сиденьями  -   от   изящных
металлических кресел до грубо сколоченных табуретов. В центре каждого  стола
имелись стеклянные сахарница, солонка и перечница. В дальнем конце помещения
находилась стойка в пояс высотой, за которой просматривалась ярко освещенная
и, судя по всему, пустая кухня.
   Я сделал шаг вперед, положил руку на спинку стула и окликнул:
   - Эй! Есть тут кто-нибудь?
   В ответ раздался какой-то шум в конце  зала.  Из-за  последнего  стола  в
правом ряду поднялся человек и направился ко мне со словами:
   - Вам что-нибудь нужно, мистер?
   На первый взгляд он  производил  впечатление  грубого  мужлана.  Лохматые
каштановые волосы, бросающиеся в глаза огромные усы того  же  цвета,  черные
брюки и темно-бордовый свитер с широким горлом. За пояс, на манер передника,
было заткнуто грязно-белое полотенце, спускающееся до  середины  бедер.  Над
казацкими усами нависал широкий нос. Он был высокого роста и в своем свитере
казался очень грузным.
   Но, пока он приближался, этот первоначальный образ потускнел и  съежился:
стало ясно, что он гораздо  моложе,  чем  показался  вначале,  -  не  старше
двадцати - двадцати одного года, - а выражение глаз выдавало в этом  с  виду
зрелом мужчине юношескую неуверенность и настороженность. Образ, который  он
пытался создать, как у актера на сцене, впечатлял лишь на  расстоянии,  хотя
со временем из него вполне мог получиться тот, за кого он себя выдавал.
   Я ответил:
   - Мне нужна Робин Кеннели.
   На его лице появилось особое выражение, и он неприветливо спросил:
   - Зачем она вам?
   Мне было хорошо знакомо это выражение лица, которое я наблюдал сотни  раз
в жизни: оно означало, что он  учуял  во  мне  копа  и  приготовился  стоять
насмерть,  защищая  себя  и  всех  своих  знакомых   от   действительных   и
воображаемых неприятностей.
   Когда в департаменте полиции Нью-Йорка у  меня  отобрали  значок,  то  не
смогли лишить того запашка, который  сопровождает  полицейского  всю  жизнь,
независимо от того, состоит ли он на службе или его отпустили на все  четыре
стороны.
   Доказывать, что ты не верблюд, в данном случае вряд ли имело смысл  -  он
ни словом не обмолвился о своих подозрениях на мой счет, поэтому я предпочел
уклончивый ответ.
   - Я ее родственник.
   Он недоверчиво поглядел на меня:
   - Тот самый кузен?
   - Ну да.
   - Я думал... - Он неопределенно махнул рукой и  поглядел  мне  за  спину,
словно стоял некто способный разрешить его сомнения.
   - Не все кузены, - объяснил я, - одного возраста. Робин Кеннеди -  внучка
сестры моей матери, то есть как бы моя двоюродная племянница. Она здесь?
   - Конечно. Наверху. У Терри.
   - Как туда пройти?
   - Идите за мной. - И, повернувшись, уже на ходу бросил через плечо:
   - Я думал, что вы - молодой парень. Не знаю почему, но мне так казалось.
   На это сказать было нечего. Мы с ним колонной по одному прошествовали  по
длинному залу и через дверь с правой стороны вышли на  кухню  -  просторное,
отделанное алюминием помещение с низким потолком, освещенное флюоресцентными
лампами.
   - Лестница вот за этой дверью, - сказал молодой человек, и тут дверь,  на
которую он указывал, распахнулась  настежь,  и  на  пороге  появилась  Робин
Кеннели, вся в потеках не успевшей высохнуть крови. Красным от крови  был  и
нож в ее руках.
   - Там, наверху!.. - высоким, звенящим  голосом  четко  выговорила  она  и
рухнула на пол.

Глава 2

   Я впервые познакомился с Робин Кеннели за день до сегодняшнего, когда она
посетила мой дом в Куинсе. Я был на заднем дворе и возился со стеной,  когда
вышла Кейт и объявила:
   - Тебя желает видеть какая-то девушка.
   Чушь какая-то. По  привычке,  из-за  своих  былых  похождений,  я  сперва
вздрогнул от испуга, но, поскольку все это было в далеком прошлом,  ощущение
вины тут же прошло. Опершись на лопату, я спросил:
   - Кто она такая?
   Я был в яме, которую копал, а Кейт стояла на краю.  Если  вы  собираетесь
возвести стену, настоящую, долговечную и прочную,  то  без  хорошей  ямы  не
обойтись. Стена должна начинаться в земле, ниже глубины промерзания. Работая
медленно и тщательно, примерно день или два в неделю, за последние несколько
месяцев  я  прокопал  около  половины  траншеи,  выкладывая  по  высоте  ряд
цементных блоков, чтобы предохранить края от осыпания. Я не особенно  спешил
закончить стену, ее сооружение помогало мне чувствовать себя при деле.
   Не знаю, насколько Кейт разбирается в моей  стене  и  насколько  понимает
меня. Она - моя жена, и решила остаться со мной, за что я ей  благодарен,  и
этого для меня достаточно. Иногда я опасаюсь,  что  жизнь,  которую  я  себе
создал, окажется растоптанной, подобно хрупкому цветку  под  грубыми  ногами
любопытных, стоит мне выставить ее на обозрение, - вот поэтому я сижу  и  не
рыпаюсь, возвожу свою стену и продвигаюсь вперед с оглядкой.
   - Она говорит, что приходится тебе кузиной. Робин Кеннели.
   - Вот как? Никогда о ней не слышал.
   - Она утверждает, что ее мать - твоя двоюродная сестра Рита Гибсон.
   Это  имя  было  мне  знакомо.  Я  никогда   не   стремился   поддерживать
многочисленные родственные связи, но из детских  воспоминаний  выплыл  образ
тощей, угловатой темноволосой девицы, которую величали кузина  Рита  Гибсон.
Дочь тети Агнес Гибсон.
   - Ладно, - ответил я. - Скажи ей, что я сейчас к  ней  выйду.  Мне  нужно
привести себя в порядок.
   - Хорошо.
   Кейт пошла вперед. Я отнес лопату и уровень к заднему крыльцу, оставив их
там вместе с рукавицами, и прошел в дом.
   Кейт уже сидела в гостиной с девушкой. Я слышал, как  они  разговаривают.
Чтобы попасть наверх, мне нужно было пройти через гостиную, что я и  сделал,
не глядя в их сторону. Затем поднялся по лестнице,  вымылся,  переоделся  и,
спустившись вниз, обнаружил, что они  обе  перешли  на  кухню,  где  девушка
заняла мое обычное место за столом, а Кейт варила кофе.
   Нами нередко овладевают необъяснимые чувства. Я сразу понял, что ощущаю к
девушке  неприязнь,  отчасти  из-за  того,  что  на  миг  почувствовал  себя
виноватым, когда Кейт объявила о ее  приходе,  отчасти,  может  быть,  из-за
того, что она сидела на моем стуле, и  отчасти  потому,  что  она  оказалась
очень молодой и красивой.
   Я бы дал ей лет восемнадцать.  Она  была  хрупкая,  стройная,  с  длинной
шейкой и изящными руками. Гладкие блестящие черные волосы,  прямые  и  очень
длинные, как у певичек на телевидении. На лице с тонкими чертами,  почти  не
тронутом косметикой, выделялись  большие  умные  карие  глаза.  На  ней  был
строгий бледно-зеленый костюм и белая блузка с гофрированным  воротничком  -
наряд, который обычно носят на работе тридцатилетние секретарши. То, что она
предприняла такие отчаянные усилия, чтобы придать себе впечатляющий,  по  ее
мнению, вид, говорило о том, сколь важна для нее встреча со мной.
   Подавив в себе эту глупую неприязнь к ней, я вошел в кухню и произнес:
   - Здравствуйте.
   Она вскочила на ноги, легкая и гибкая, словно олененок.
   -  Здравствуйте!  -  Она  улыбнулась  доверчивой,  смущенной  улыбкой   и
спросила:
   - Не знаю, как вас называть. Кузен Митчелл? Мистер Тобин?
   - Давайте просто Митч. А вы - Робин?
   - Да. Робин Кеннели. Моя мама...
   - Да, я уже сообразил. - Увидев по ее  лицу,  что  допустил  грубость,  я
поспешил изобразить дружескую улыбку и добавил:
   - Садитесь, садитесь. Какие могут быть церемонии между родственниками.
   Кейт принесла чашки и блюдца,  разрядив  обстановку,  а  я  сел  за  стол
напротив девушки, силясь выжать из себя  что-нибудь  подобающее  случаю.  Но
поддерживать светскую беседу мне было нелегко - уже не помню, с каких пор, и
нужных слов как на грех не находилось.
   Выручила Кейт - дай ей Бог здоровья. Двигаясь по кухне и  суетясь,  чтобы
приготовить кофе, достать печенье,  она  успевала  поддерживать  разговор  с
гостьей,  задавая  ей  вопросы  про  ее  мать,   бабушку   и   прочих   моих
родственников, многих из которых Кейт едва  знала,  а  большинство  попросту
никогда не видела.
   Когда наконец мы все оказались за столом, в