и
увидел, что она изумленно таращится на него.
   - Что за чертовщину вы несете?
   - Потише, дорогая, - ласково сказал Марба. Девица быстро
посмотрела на него, потом перевела взгляд на спину кучера.
   - Прошу прощения, - извинилась она тоном ниже. - Но
наглость этого человека...
   - Вопрос с его точки зрения вполне резонный, - сказал
Марба. - И неизбежный. - Он посмотрел на Гроуфилда. - Нет, не
мы. Убийства не входят в наши планы на субботу и воскресенье.
Равно как и шпионаж, которого нам хотелось бы избежать во что
бы то ни стало.
   - Вы оставили у меня в номере подслушивающее устройство?
   Марба снова улыбнулся.
   - Берете нас на пушку? Что ж, хорошо. Да, мы спрятали и
вашей комнате микрофон.
   - Стало быть, вам известно, кто убил Карлсона.
   - Мы, конечно, записали голос убийцы. Но не знаем убийцу
ни в лицо, ни по имени. Хотите послушать пленку?
   - С удовольствием.
   - Когда мы вернемся, я это устрою.
   Девица быстро и глухо затараторила на каком - то языке,
которого Гроуфилд прежде никогда не слыхал, но Марба ответил
ей по - английски:
   - Мистер Гроуфилд не представляет для нас опасности,
дорогая. И он, разумеется, знает, что мы наблюдаем за ним. Мы
вполне можем прокрутить ему эту пленку.
   - И неприлично говорить на незнакомом мне языке в моем
присутствии, - выговорил ей Гроуфилд, положив конец
счастливому случайному свиданию. Сидевшая рядом девушка снова
стала холодной, отчужденной и надменной, какой была в
вестибюле гостиницы, а еще раньше у него в номере.
   - Неприлично искать нашего общества, не выучив прежде
язык, на котором говорят у нас в стране, - парировала она.
   - Дети, дети, - примирительно сказал Марба, и это
прозвучало странно в устах такого утонченного и сдержанного
человека. - Сейчас не время препираться. Мистер Гроуфилд, вы
говорили, что хотите знать две вещи. Какая же вторая?
   - Мне нужна легенда. Лично я плевать хотел на ваши замыслы
и не думаю, что от них зависит существование Соединенных
Штатов, но мне надо скормить своим шпионам складную историю,
чтобы они оставили меня в покое и позволили заниматься своим
делом.
   - И вы хотите, чтобы эту легенду предоставил вам я?
   - Я хочу, чтобы мы придумали ее вместе, - ответил
Гроуфилд. - Вам известно, из - за чего ваши друзья могли
собраться здесь, и вы способны обучить меня политической
болтовне, в которую мои шпионы поверят.
   - Ас какой стати я должен вам помогать? - спросил Марба.
   - Если я провалюсь, люди, которые подослали меня к вам, не
угомонятся. Они попытаются наладить подслушивание в ваших
номерах, станут выслеживать вас, вставлять объективы и
замочные скважины, подмазывать официантов и так далее. Они не
дадут вам покоя, даже если ничего не разнюхают. Но выдумав
складную и достоверную историю о цели вашего сборища, такую
историю, которую они проглотят и успокоятся, мы заставим их
убраться, и вы сможете беззаботно провести свои выходные дни.
   Марба расхохотался, да так громко, что кучер перестал
долдонить наизусть путеводитель. Потом он откашлялся и
возобновил это занятие, начав с того места, на котором его
прервали.
   Марба сказал:
   - Гроуфилд, я вами восхищаюсь, честное слово. Вы всегда
находите самые убедительные причины, чтобы заставлять других
людей делать то, что выгодно вам.
   - То, что хорошо для меня, хорошо и для вас, - ответил
Гроуфилд. - Просто мне повезло.
   - И еще как. Ладно, я должен обсудить это кое с кем.
Свяжусь с вами позднее. Не сомневаюсь, что ваши доводы
возымеют действие.
   - Хорошо.
   Марба повернулся к девушке.
   - Вивьен, когда вы вернетесь в гостиницу, отведите мистера
Гроуфилда в комнату советников. Я позвоню им и предупрежу о
вашем приходе.
   - Ничего, если он увидит...
   - Это совершенно безопасно, - заверил ее Марба. - Мистер
Гроуфилд не намерен каким - либо образом угрожать нашему
союзу.
   Девушка пожала плечами. Похоже, он не сумел убедить ее до
конца. Она сидела, сложив руки на груди и упрямо надув губы.
   Двуколка свернула на улицу Людовика Святого и поехала по
ней. Гостиница стояла в конце этой длинной улицы с
односторонним движением. Марба поднялся и сказал:
   - До встречи, Гроуфилд.
   - Буду ждать.
   Марба кивнул и легко спрыгнул с двуколки прямо на ходу.
Гроуфилд помахал ему рукой, и коляска покатила дальше под
стук подков по камню. Фигура Марбы исчезла из виду. За минуту
мимо двуколки промчались три машины, и Гроуфилд подумал, что
Марба, должно быть, в одной из них.
   Девушка сидела все в той же позе и с тем же выражением
лица. Она смотрела вперед, и взгляд ее был сердитым и
укоризненным. Пытаясь заново сыграть сценку случайного
свидания, Гроуфилд склонился к ней и проговорил:
   - Вон тот мотель справа был построен в тысяча семьсот
сорок шестом году индейцем племени алконкин в честь святой
девы Гваделупской. В его подвалах хранится самая большая в
мире коллекция глазных яблок замученных миссионеров.
   Ответа он не дождался. Девица продолжала яростно сверкать
глазами.
   - В чем дело? - спросил Гроуфилд. - Вы мне не верите?
Девица одарила его ледяным взглядом.
   - Вы мне не нравитесь, - сказала она и снова уставилась в
пространство.
   - Как же так? - удивился Гроуфилд. - По пути туда все было
очень славно.
   Еще один ледяной взгляд.
   - Если желаете знать, по пути туда я считала вас
патриотом. Думала, вы трудитесь на благо своей страны из - за
убеждений. Патриот может быть и моим недругом, если наши
страны враждуют, но я по крайней мере его уважаю. Вы же
никакой не патриот, вы здесь не по своей воле, и вам
наплевать, что вы предаете собственную страну. Вас заботит
только одно: вы сами;
   вам невдомек, что существуют вещи более возвышенные, чем
ваша персона. Я презираю вас, мистер Гроуфилд, и не желаю
больше разговаривать с вами. И не хочу, чтобы вы
разговаривали со мной.
   Она опять уставилась прямо перед собой.
   - Когда - нибудь, мисс Камдела, мы с вами основательно
побеседуем о патриотизме, - ответил Гроуфилд. - И о том, что
важнее - патриотизм или преодоление личных затруднений. А
пока я намерен позаботиться о собственной шкуре, нравится это
вам или нет.
   Весь остаток пути до гостиницы на Оружейной площади они
молчали, и Гроуфилду вполне хватило времени, чтобы осознать,
что, по сути дела, он ответил девушке невпопад.

                           12

   Комната советников оказалась обыкновенным гостиничным
номером на пятом этаже "Шато Фронтенак" и выходила окнами на
задний двор. В ней было полным - полно открытых чемоданов,
набитых электронной аппаратурой. В комнате сидели пять
человек в рубахах с закатанными рукавами, и Гроуфилд,
перекинувшись с ними несколькими словами, понял, что это
граждане США, специалисты по электронному подслушиванию и
частные сыщики, нанятые по случаю съезда. Гроуфилд с ухмылкой
взглянул на Вивьен и сказал:
   - У вас тут хватает патриотов из - за южной границы.
   - Все нанимают себе в помощь технических служащих, -
холодно ответила девица. - Никто не обязан любить своих
работников.
   - До чего же вы скудоумны, - заявил Гроуфилд. Технический
служащий, с которым он уже имел возможность поговорить,
окликнул Гроуфилда из дальнего конца комнаты. Гроуфилд
направился туда, сопровождаемый девицей. Техник уже ставил
катушки на маленький японский магнитофон.
   - Он включается от звука, - пустился в объяснения техник.
- Если все тихо, пленка стоит неподвижно. Поэтому запись
звучит слитно, хотя в разговоре могли быть промежутки.
   - Понимаю.
   - Дайте - ка я найду нужное место, - техник нажал
перемотку вперед, и несколько секунд они молча смотрели, как
крутятся катушки. Потом парень включил пуск, и Гроуфилд
услышал свой голос: "Ну, у нас, контрразведчиков, день
ненормированный".
   - Это я разговариваю с Карлсоном, - сказал Гроуфилд. -
Нынче днем, после пробуждения.
   - Правильно, - отозвался техник и, перемотав еще немного
пленки, опять нажал на пуск. На сей раз донесся голос.
Карлсона: "Это вам ничего не даст..."
   - Слишком увлекся, - сказал техник и включил перемотку
назад, а потом снова пуск. Гроуфилд услышал себя: "Только
проверьте, заперта ли дверь, когда будете уходить".
   "Разумеется", - ответил голос Карлсона. Слышимость была
хорошая, с легким эхо, заметно лучше, чем по телефону.
   "Хотя какой толк от замков", - донеслось ворчание
Гроуфилда, сопровождаемое скрипом и хлопком двери.
   Потом что - то щелкнуло, и техник шепнул:
   - Тут перерыв в разговоре.
   Гроуфилд кивнул и опять прислушался к голосу Карлсона:
   "Это Генри, - щелчок. - Похоже, он чист. Камдела подослана
Марбой, чтобы узнать, что он тут делает. - Щелчок. -
Разумеется, он подозрителен, все тут подозрительны. Но если
мы будем осторожны, он не свяжет Гроуфилда с нами. - Щелчок.
- Ладно. Я тут за всеми присмотрю. Я буду наверху. - Щелчок.
- Ладно".
   Затем послышался еще один щелчок, приглушенные шумы,
возня, тихий звон металла. Гроуфилд растерянно взглянул на
техника.
   - Мы прослушали этот отрывок несколько раз, - сказал тот,
- и думаем, что кто - то пытается открыть дверь в коридор.
Она была заперта на задвижку?
   - Нет.
   - Значит, так и есть. Вскрывают замок. Слушайте. Гроуфилд
услышал, как дверь тихонько закрылась. Техник сказал:
   - Это Карлсон вошел то ли в ванную, то ли в сортир.
   - Как жаль, что вы не поставили телекамеру, - насмешливо
ответил Гроуфилд.
   Техник принял его слова за чистую монету.
   - Нам их не выдали, - сказал он. - Тихо! Вот он появляется
на сцене. Слышите?
   - Да. Что он делает? Выдвигает ящики?
   - Ага, обыскивает номер, и на совесть. Мы, по правде
сказать, даже боялись, что он найдет нашу аппаратуру.
   - Однако он не нашел.
   - Нет, мы ее надежно запрятали.
   - Куда? - спросил Гроуфилд с невинным видом. Техник
ухмыльнулся.
   - Так я вам и сказал.
   - Он считает себя большим умницей, - заметила Вивьен
Камдела.
   Техник удивленно взглянул на нее, и Гроуфилд пояснил:
   - Влюбленные женщины сварливы.
   Техник снова ухмыльнулся и прислушался к записи.
   - Вот, сейчас, - сказал он.
   Шумы напоминали возню в потревоженной крысиной норе.
Спустя несколько секунд открылась дверь, послышалось "ах!", и
какой - то новый голос произнес по - английски с очень
заметным акцентом:
   "Кто вы такой?"
   "Я мистер Гроуфилд, - негодующим тоном ответил Генри
Карлсон. - И это мой номер. Что вы тут делаете?"
   "Никакой вы не Гроуфилд, - сказал вошедший. - Отвечайте
без уверток. Кто вы?"
   "Вы с этим поосторожнее, - произнес Карлсон. - Если он
выстрелит, вся гостиница встанет на уши".
   "Он мне не понадобится, - прихвастнул голос. - У меня есть
вот это".
   - Наверное, нож, - шепнул техник.
   Гроуфилд нетерпеливо кивнул, он уже все понял. Карлсон
произнес:
   "Что ж, понимаю. Вам нет нужды меня запугивать, это вам
ничего не даст. Мы оба не имеем права находиться здесь. Вы
ведь тоже не Гроуфилд".
   "Что это у вас там?" - подозрительно спросил голос.
   "Книга, - ответил Карлсон. - Захватил с собой по привычке.
Видите, в ней ничего не спрятано. Эй, ради Бога!"
   Незнакомый голос забормотал что - то на непонятном языке.
Скорее всего, это была ругань. Донесся шум возни, стук, потом
Карлсон, будто начав что - то объяснять, произнес: "Вы..."
Мгновение спустя он закашлялся, донеслись глухие удары, а
затем щелчок, после которого послышался голос Вивьен Камдела:
   "Карлсон мертв. Второго тут нет. Непохоже, чтобы..."
   Техник остановил пленку.
   - Мы думаем, что Карлсон держал книгу в руке, заложив
страницу пальцем, - начал объяснять он. - Собираясь открыть
ее и показать тому, второму, что внутри ничего нет, он поднял
книгу, парень испугался этого движения и бросился на Карлсона
с ножом. Карлсон прикрылся книгой как щитом, и нож вонзился в
нее. Вероятно, он прошел насквозь и ранил Карлсона, но легко.
Но тогда противник размахнулся опять и поразил Карлсона, при
этом книга так и осталась на лезвии ножа. Этим ударом он
Карлсона и прикончил.
   - Отличный удар, - сказал Гроуфилд. - Как вы думаете, что
это был за язык?
   - Извините. Мы, конечно, слушали, но никто из нас понятия
не имеет, какое это наречие. Гроуфилд повернулся к Вивьен.
   - Вы тоже?
   - Я б сказала, кабы знала.
   - Что ж, - Гроуфилд опять взглянул на техника. - Могу я
получить копию этой записи?
   - Вы шутите? - спросил техник.
   - Только тот отрывок, где иноязычная речь. Техник покачал
головой.
   - Дохлый номер.
   - Почему?
   - Вы всерьез спрашиваете?
   - Конечно.
   Техник посмотрел на Вивьен, потом опять на Гроуфилда.
   - То, что мы здесь имеем, - он похлопал по магнитофону, -
называется уликой в деле об убийстве. Мы скрываем ее,
поскольку она уличает и нас тоже - в незаконном подслушивании
и нескольких других нарушениях закона. Если мы дадим вам
отрывок этой записи, вы получите доказательства того, что мы
занимаемся сокрытием улик. Мы не настолько в вас влюблены,
чтобы допустить такое.
   - Я просто хочу попробовать узнать, что это за язык. Я не
собираюсь передавать пленку властям.
   - При той жизни, которую вы, судя по всему, ведете, вам и
не понадобится никому ее передавать, - ответил техник. -
Достаточно какое - то время поносить ее с собой, и рано или
поздно все мы попадем в передрягу.
   Гроуфилд подозрительно взглянул на Вивьен.
   - Вы что, говорили обо мне за моей спиной? Девица
презрительно передернула плечами и отошла. Техник кивнул на
магнитофон.
   - Говорила вот эта штука, - сказал он. - Вам и невдомек,
сколько мы всего позаписали с тех пор, как вы въехали в
номер.
   - Вдомек. Я уже ничему не удивляюсь.
   - Вы человек со стороны, так ведь?
   - Откуда вы знаете?
   - Вам лучше вернуться к привычной работе, - посоветовал
техник. - Она наверняка безопаснее нынешней.
   - Точно, - ответил Гроуфилд. - Спасибо, что дали
послушать.
   - Всегда к вашим услугам.
   Гроуфилд огляделся. Вивьен стояла в дверях. Он подошел к
ней и заявил:
   - Мне тут больше делать нечего
   - Хорошо, - сказала она и отвернулась.
   - Разве вы больше меня не сопровождаете? - спросил
Гроуфилд.
   - Вы знаете, где ваша комната.
   - А что Марба?
   - Он же сказал, что свяжется с вами.
   - Вы обедали?
   - Да.
   - О! Может, выпьете?
   Она холодно посмотрела на него.
   - С вами я никуда не пойду. До свидания.
   - Уж и не знаю, почему я стараюсь завязать с вами дружбу,
- сказал Гроуфилд.
   - Зато я знаю, - обронила она, повернулась и ушла.
Гроуфилд посмотрел ей вслед и крикнул:
   - Ничего, когда - нибудь я вот так же брошу вас на дороге!
Она не удостоила его ответом.

                          13

   Кен сидел в комнате Гроуфилда, но Генри уже не было.
Гроуфилд вошел, закрыл за собой дверь и сказал:
   - Тебе что, жить негде?
   - Ты мне не нравишься, Гроуфилд, - ответил Кен.
   - Тогда проваливай, - Гроуфилд потянулся и добавил, зевая:
- Ну не ув - вивительное ли в - вело? Всего семь часов, как
встал, а уже с ног валюсь.
   - Вероятно, тебя измотало волнение за соотечественников.
   - Я знаю одну девицу, с которой ты мог бы прекрасно
поладить, - ответил Гроуфилд, взглянув на него. - Почему вам,
ребята, ни разу не пришло в голову, что я тоже ваш
соотечественник?
   - Не стану тратить силы и искать смысл в твоем
высказывании, - заявил Кен. - Ты установил связь?
   Памятуя об ушастых стенах вокруг, Гроуфилд сказал:
   - На такие дела нужно время.
   - Времени у нас нет. Эти люди пробудут здесь всего два
дня. Ты что, вообще ни с кем не сошелся?
   - Я сделал одно интересное наблюдение, - сказал Гроуфилд.
- Никакой шпион не задаст вопроса, не зная ответа заранее.
Кто - то из ваших людей наверняка видел, как я встретился с
мисс Камдела в вестибюле и поехал с ней кататься.
   - Мы знаем, что ты виделся с ней, - сухо ответил Кен. - Но
нам неизвестно, по делу или нет.
   - Если бы вы знали мисс Камдела, этот вопрос даже не
возник бы. Она навроде вас. Ее не интересуют люди,
озабоченные собственной судьбой.
   - Насколько я понял, встреча была деловой. Каков ее итог?
   - Со мной свяжутся.
   - Кто?
   - Онум Марба.
   - Ты еще не встречался с ним? Гроуфилд погрозил Кену
пальцем.
   - Опять за свое? Если спрашиваешь, значит, знаешь, что
встречался.
   - Ты чертовски занудлив, Гроуфилд.
   - То же самое я думаю о тебе, Кен. Если тебе нужны четкие
ответы, задавай четкие вопросы. И не пытайся темнить.
   - Конечно, это свинство с моей стороны, - едко проговорил
Кен, - но я испытываю к тебе стойкое недоверие.
   - Так уволь меня.
   - Поначалу с тобой было забавно. Мне нравился твой свежий
взгляд на вещи, и все такое. Но теперь забавам пришел конец,
Гроуфилд. Я задам тебе прямой вопрос, коль уж ты так этого
хочешь, и посмотрим, сумеешь ли ты дать мне четкий ответ. О
чем ты говорил с Марбой?
   - О том, зачем я здесь, и нет ли для меня какой - нибудь
работы. Видишь, если со мной не темнить, я тоже темнить не
буду.
   - Возможно. Какую легенду ты ему скормил?
   - Я участвовал в ограблении, какое провалилось, и теперь
отсиживаюсь в Канаде, пока не уляжется шумиха.
   - Неужели он столько о тебе знает? Я имею в виду грабежи.
   - А почему нет? - Гроуфилд снова зевнул. - Послушай, с
тобой очень везло, и все такое, но я и правда с ног валюсь.
   - Тебе больше нечего сказать?
   - Ничего.
   - Тогда я кое - что скажу. Мы проверили, кто такой Альбер
Бодри.
   - Кто?
   - Тот похититель, которого убили.
   - А, водитель! Ну, и что?
   - Он член "Ле квебекуа".
   - Звучит как название хоккейной команды. Кен взглянул на
Гроуфилда.
   - Совсем забыл, - сказал он. - Просто удивительно, о
скольких вещах ты понятия не имеешь. Ты слыхал о
сепаратистском движении Квебека?
   - Не слыхал, - ответил Гроуфилд. - Что такое
сепаратистское движение Квебека?
   - Провинция Квебек - часть Канады, в которой преобладает
франкоязычное население. Тут все французское - речь, обычаи,
история, культура и прочее. За последние пятнадцать лет или
около того здесь развились сепаратистские настроения, кое -
кто хочет отделить Квебек от Канады и как - то пристегнуть
его к Франции. Когда несколько лет назад сюда приезжал де
Голль, он еще подлил масла в огонь, и теперь тут уже с
полдюжины организаций, жаждущих независимого Квебека, от
политиков до дикарей и террористов. Самая оголтелая из этих
группировок называется "Ле квебекуа". Она стоит за
вооруженный мятеж, а посему эта шайка, разумеется, самая
малочисленная и бестолковая.
   - Погоди - ка. Что значит "разумеется"?
   - Там, где не существует притеснений, вооруженным
революционерам не так легко добиться успеха. Тут немало
молокососов, готовых измазать краской памятник Вулфу и Монт -
колму, причем, конечно же, фигуру Вулфа. Но когда речь
заходит о том, чтобы взять винтовку и начать отстреливать
всех, кто говорит по - английски, большинство молокососов
предпочитает шмыгнуть в кусты.
   - Всей душой согласен с вами, - проговорил Гроуфилд. Кен
едва заметно улыбнулся.
   - Не имеет значения, на каком языке ты говоришь, Гроуфилд,
- сказал он. - У меня есть и более веские причины хотеть
пристрелить тебя.
   - Слушай, я стараюсь ладить с тобой, - напомнил ему
Гроуфилд. - Постарайся и ты.
   - Ладно, пожалуй, ты прав. Альберт Бодри был членом "Ле
квебекуа", самой оголтелой и военизированной шайки борцов за
освобождение Квебека.
   - Они что, стреляют в тех, кто говорит по - английски?
   - Нет, не всегда. Они отстаивают такого рода действия, но
не продержатся долго, если и впрямь начнут стрелять.
   - Тогда почему они напали на меня? И почему говорили друг
с другом по - английски?
   - Правда?
   - В машине, пока мы ехали к той хижине. Я тебе уже
рассказывал. Я был в сознании, хотя и не мог пошевелиться.
   - И они поговорили по - английски, - задумчиво проговорил
Кен. - Второй парень тоже был французский канадец?
   - У него был другой акцент, - ответил Гроуфилд. - Немного
похож на немецкий, хотя и не совсем.
   - Голландский?
   - Нет, вообщ