работ,  на  которые  ему  удавалось  устраиваться.  То,  что  он
прослужил четыре года в системе ВВС без  серьезных  замечаний,  удивляло
его самого. Причины его  прежних  бед  были  весьма  разнообразны  -  от
непослушания  и  постоянных  прогулов  до  кражи  автомобиля   школьного
учителя, совершенной забавы ради. То, что он  сдерживал  свои  природные
инстинкты в течение почти трех с половиной лет военной службы, вовсе  не
означало, что он переменился, - просто он  понял,  что  в  армии  не  до
шуток. Если ты ударишь учителя, тебя вышвырнут вон и  все.  Но  если  ты
ударишь офицера, то непременно загремишь на пять лет в тюрягу.
   Мать, еще когда он учился в школе,  пророчила  ему  тюрьму.  О  своей
матери Стен сказал Паркеру правду; они никогда не ладили и  никогда  уже
не поладят. Сейчас у нее четвертый муж, хотя, может быть, на  подходе  и
пятый - он точно не знает, да, впрочем, ему на это начхать.  Разумеется,
он никогда не доверял  своих  денег  бабушке,  как,  впрочем,  и  никому
другому,  но  бабушка  действительно  была   единственным   ему   родным
человеком, с которым он поддерживал близкие отношения;  в  прошлом  году
она умерла, и он даже не думал,  что  ее  смерть  принесет  такое  горе.
Теперь он был совершенно один, отчасти по собственному желанию,  отчасти
по стечению обстоятельств. Связь с Элен Фуско ни на  йоту  не  заставила
его отречься от присущей ему внутренней потребности в одиночестве.  Если
Элен рассчитывала, что  они  поженятся,  то  вовсе  не  потому,  что  он
каким-то образом ее обнадеживал. Но он и не возражал ей,  когда  она  об
этом заговаривала: только при этом  условии  можно  было  с  ней  как-то
ладить.
   Но все это было, пока не началась подготовка к делу.  Тут  она  сразу
превратилась  в  мегеру,  невыносимую  Кассандру   из   мыльной   оперы,
устраивающую ссоры по  малейшему  поводу.  Если  у  него  раньше  иногда
возникала мысль взять ее с собой, когда он уйдет  со  службы,  последние
недели убили в нем всякое желание продолжать с ней отношения. А ведь  он
так надеялся, что психоаналитик сделает ее более покладистой.
   Стен настолько погрузился в свои мысли, что забыл про время и очнулся
только тогда, когда лейтенант Уормли, держа в руке свернутый в  трубочку
журнал, подошел к его столу и с ухмылкой сказал:
   - Стен, ваше усердие не знает границ! Видел бы вас сейчас майор.
   - Да, сэр, - ответил Стен. - Пожалуй, многовато для вольнонаемного. -
Раньше его бесило, что  приходится  говорить  этому  сопляку  "сэр",  но
теперь он произносил это обращение автоматически. К  такого  рода  вещам
быстро привыкаешь. А если в слово "сэр" Уормли вкладывает один смысл,  а
Стен - совсем другой, это никого не касается.
   Запереть дверь входило в обязанности Уормли. Он ждал на пороге,  пока
Стен и сержант Новато соберут свои  вещи.  Стен  положил  фотоаппарат  и
конверт с фотографиями в коричневый бумажный пакет.
   Уормли кивнул на пакет.
   - И дома хотите поработать. Стен?
   - Вы угадали, сэр.
   Еще как угадал, недоносок!

Глава 3

   - Стен сфотографировал офис, - сказала Элен.
   - Да? - В голосе доктора Годдена слышался лишь  вежливый  интерес.  -
Зачем?
   - Не знаю. Паркер велел. И не только офис.
   - Что еще?
   - Ворота, здание его отдела, грузовики, автобусы...
   - Так-так. Стало быть, они взялись за дело серьезно?
   - Я знала, что так будет.
   - Похоже, вы были правы. Они скрывают от вас свои планы?
   - Нет. Как они могут что-то скрыть, если все происходит в моем  доме!
Я не хочу знать, что они затевают.
   - Не хотите?
   - Не хочу, - сказала она,  глядя  на  ковер.  -  Когда  они  начинают
разговор, я выхожу из комнаты.
   - Почему?
   - Я ненавижу все это! - почти крикнула она, не  сводя  глаз  с  узора
ковра. - Ненавижу даже мысль об этом!
   - Ненавидите, потому что боитесь, что их поймают, или потому что Стен
будет продолжать заниматься этим до тех пор, пока не попадется?
   - Не знаю. Откуда мне знать? - Она чувствовала, как в  ней  нарастало
возбуждение, с которым не в силах справиться. - Я  не  могу  их  видеть,
зная, чем они занимаются.
   - Хорошо, давайте подумаем, -  сказал  доктор.  -  Вы  говорите,  что
ненавидите их за то, что  они  готовятся  к  ограблению  в  вашем  доме.
Значит, все дело в том, что это ваш дом?
   - Не знаю. Может быть.
   - Вам больно, потому что они оскверняют ваш дом? Или потому, что Стен
стал сообщником вашего бывшего мужа и тем самым предал вас?
   - Нет, я так не думаю, - сказала она, хмуро уставившись  на  ковер  и
пытаясь отыскать в себе чувства, о которых говорил  доктор  Годден.  Это
был его обычный метод. Он выдвигал один мотив за другим до тех пор, пока
какой-то  из  них  не  находил  в  ней   отклика,   пусть   даже   резко
отрицательного. Действительно, если у нее вырывалось "конечно  нет",  то
почти  наверняка,  как  показывал  дальнейший  анализ,   в   этом-то   и
заключалась главная причина.
   - Вы против того, - продолжал он выпрашивать ее, - чтобы  бывший  муж
пользовался вашим домом? Или то, что происходит сейчас, напоминает вам о
том времени, когда вы были его женой и когда он попался?
   - Да, - сказала она и взглянула прямо в его умные и излучающие  тепло
глаза, но тут же отвернулась. - Да, - повторила она, осознав, что именно
в этом все дело. - Меня злит, когда они собираются у  меня  в  гостиной,
как будто у себя дома. Я словно в капкане, выходит, что от  меня  ничего
не зависит, что в результате я так и не освободилась от Марти.
   - Конечно, - согласился он, - это напоминает вам о прошлом.  Но  ведь
есть и разница, правда?
   - Да, правда.
   - Вы независимы от своего бывшего мужа. Он  находится  в  вашем  доме
лишь с вашего молчаливого согласия. Улавливаете разницу, не так ли?
   - Иногда я  думаю,  мне  следует  сказать  им,  чтобы  они  убирались
подобру-поздорову.
   - Нет! - воскликнул он с такой силой, что она взглянула на него снова
и удивилась выражению его лица. Ей показалось,  что  она  прочла  в  его
глазах испуг, однако спустя миг лицо доктора Годдена  приобрело  обычную
мягкость. - Элен, вы не должны уходить в кусты, - сказал он.  -  Мы  уже
говорили об этом.
   - Да, - сказала она, снова взглянув на него. - Я знаю. Вы правы.
   - Вы должны позволить им  остаться.  Должны  смело  смотреть  в  лицо
реальности, сразиться с ней и победить.
   - Знаю.
   -  Не  надо  уходить,  когда  они  начинают  совещаться.  Вы   должны
присутствовать при всех их разговорах, быть в курсе всех их планов. - Он
помолчал, потом спросил:
   - Понимаете почему?
   - Чтобы разобраться в причине своих страхов?
   - И для этого тоже, конечно. Но не  только.  Вы  должны  представлять
себе их план во всех деталях, тогда вам будет легче  судить  о  нем,  и,
если он окажется хорошим, не связанным с особым риском, вы избавите себя
от ненужных волнений, у вас не будет причин для  беспокойства.  Согласны
со мной?
   Глядя на ковер, она улыбнулась.
   - Кажется, вы правы.
   - Мы обсудим их план вместе, - сказал  он.  -  И  попытаемся  понять,
насколько выполнимо то, что они намерены совершить.
   - А если мы поймем, что их план невыполним?
   - Мы найдем причину, обсудим их действия, и, если обнаружим  какие-то
промахи, вы укажете на них Стену, и они либо устранят  их,  либо  вообще
откажутся от своих намерений.
   - Я не рискну даже намекнуть Стену, что говорила с вами.
   - Понимаю.
   - Он не поверил бы, что я с вами спокойно говорю обо всем  на  свете,
ничего не опасаясь. - Она посмотрела на него, не пряча  больше  глаз.  -
Обо всем на свете.
   - Я польщен вашим доверием,  -  улыбнулся  он  мягкой,  всепонимающей
улыбкой.

Глава 4

   Фуско поставил "понтиак" на  асфальтированной  площадке  около  дома.
Гаража не было, бетонированная подъездная дорога  упиралась  в  железную
ограду, отделяющую двор от улицы, что было очень удобно,  так  как  Пема
могла гулять во дворе в любую погоду. Весь двор был в  ее  распоряжении,
не то, что у Фуско, который провел детство на тротуаре.
   Захлопнув дверь машины, Фуско на другом конце двора увидел Пему; сидя
на корточках та копала землю ложечкой, которую ей дала Элен.
   Элен - хорошая мать, этого у нее не отнимешь. Впрочем,  она  и  женой
была хорошей. Во всем виноват он. Он был плохим мужем. Да и отец из него
никудышный: придет раз в год с шариком  и  коробкой  с  игрушками  и  не
знает, что делать дальше. Хорошо, что у Памелы такая мать, как Элен.
   В одном только он не мог разобраться - в своем отношении к Стену.  По
идее, он должен был бы испытывать к нему неприязнь,  ведь  Стен  спит  с
Элен, но, как ни странно, он не чувствовал  к  нему  враждебности.  Черт
возьми, в конце концов они с Элен уже не женаты. Три года, проведенные в
исправительном заведении, вышибли из него чувства, которые он  испытывал
к ней  раньше.  Осталась,  может  быть,  только  самая  малость,  и  то,
наверное, в основном из-за  дочери  -  как-никак  заботиться  о  девочке
приходилось ей одной.
   Он с удовольствием смотрел на Пему. Было приятно сознавать,  что  она
здесь. Но сейчас надо было спешить.  Так  ничего  и  не  крикнув  дочке,
Фуско, обогнув "понтиак", пошел в дом.
   Было чуть больше шести, Элен готовила на кухне обед. Паркер сидел  на
софе и рассматривал снимки, сделанные Стеном.
   - Как дела? - встретил его Паркер вопросом.
   - Прекрасно, - ответил Фуско. - Я сел за стол у окна и видел все, что
делалось у ворот. Положил перед  собой  книгу,  раскрыл  тетрадь,  будто
что-то выписываю. Никто не обратил на меня никакого внимания.
   - Март, - с порога спальни сказал Стен,  -  завтра  мне  нужна  будет
машина. Надоело трястись на этом вонючем автобусе.
   - Я собирался задержаться на базе позже вас, - напомнил ему Фуско.
   - Знаю,  знаю.  -  Стен  посмотрел  на  Паркера.  -  Будем  обсуждать
наблюдения Фуско сейчас или после обеда?
   - Как только он будет готов, - ответил Паркер.
   - Подождите пару минут, - сказал Фуско.  Бросив  тетрадку  в  дальний
конец стола, он пошел в ванную, чтобы помыться перед  ужином.  Непонятно
почему, но после целого дня, проведенного в библиотеке, он очень  устал;
и когда, умываясь, наклонился над раковиной, у него даже что-то щелкнуло
в спине.
   Когда он вышел, Паркер и Стен  сидели  за  столом  в  кухне,  а  Элен
подавала еду. Паркер и Фуско в основном питались здесь, хотя ночевали  в
других местах: Фуско - в меблированных комнатах на Фронт-стрит, недалеко
от бара и гриля, Паркер - в мотеле Малона, в  пятнадцати  милях  отсюда.
Вечером Паркер уезжал на "понтиаке", а  утром  возвращался,  чтобы  Стен
успел на базу. Но иногда, как вот  сегодня,  Паркеру  или  Фуско  машина
нужна была и днем.
   Фуско сел за стол, и Элен молча поставила перед ним тарелку с  мясом,
зеленым горошком, картофелем. Проголодавшийся Фуско с жадностью принялся
за еду.
   Устроившись рядом с ним, Элен спросила:
   - Как прошел день?
   - Прекрасно, - ответил он. - Все прошло без сучка, без задоринки.
   - Хорошо, - сказала она.
   В последние дни у Элен явно исправилось настроение.  Прежде  она  все
время ходила надутая. То ли она смирилась с тем, что они  замыслили,  то
ли ей самой стало интересно, как постепенно  складывается  четкий  план.
Перемену в настроении  они  заметили  еще  в  понедельник.  Элен  начала
прислушиваться к их разговорам, перестала ныть и ворчать. Само собой,  и
у Стена тут же улучшилось настроение.
   Фуско любил, когда у окружающих его людей было хорошее настроение. Он
терпеть не мог дрязг, взаимных  обвинений.  Гораздо  лучше  всем  вместе
сидеть на кухне и слушать смешные  истории  Стена  про  лейтенантика  из
своего офиса. Фуско уплел по две порции всего, что приготовила Элен.
   Покончив с едой, они перешли в гостиную,  и  там  Фуско  приступил  к
отчету о том, что видел из окна библиотеки,  и  перечислил  номера  всех
грузовиков и автобусов,  проехавших  через  южные  ворота,  и  время  их
появления, назвал число легковых автомобилей, пересекших ворота в разное
время дня.
   - Я заметил, - завершил он свой отчет, - что два  автобуса  вышли  из
ворот, но назад не вернулись, по крайней мере, в то время, когда  я  там
был. Один из  них,  зеленого  цвета,  с  надписью  "Санитарная  служба",
вывозил мусор; он выехал из ворот в три часа двадцать минут.  Другой,  с
пепси-колой, выехал в четыре часа тридцать пять минут. По-видимому,  они
въезжают в главные ворота, идут по  каким-то  определенным  маршрутам  и
выезжают через южные ворота.
   - Как проверяют грузовики и автобусы? - спросил Паркер.
   -  Наверное,  у  них  есть  пропуска,  -  ответил  Фуско.  -   Машины
останавливались, водитель показывал охраннику какую-то  бумажку,  и  тот
поднимал руку, разрешая проезд.
   - Одинаково и при въезде, и при выезде?
   - Да.
   - Никто не проезжал без предъявления пропуска? Даже те, что проезжают
каждый день? Охранники ведь должны  знать  хоть  некоторых  водителей  в
лицо.
   Фуско покачал головой.
   - Останавливались все. Без исключения.
   - Недавно, - сказал Стен, - месяца три  или  четыре  назад,  какие-то
юнцы решили подшутить и проверить нашу систему безопасности. История эта
облетела всю базу. Одному из юнцов удалось проникнуть на территорию базы
на машине компании "Кока-кола"; кузов они нагрузили красным  кирпичом  и
написали на каждом при помощи трафарета белой краской "бомба". Затем они
позвонили начальнику военной полиции и сообщили,  что  база  только  что
взлетела на воздух.
   Паркер покрутил головой.
   - Прекрасная история. Сейчас у  них  у  всех  ушки  на  макушке.  Как
нарочно, чтобы затруднить нам дело.
   - В любом случае рассчитывать  на  халатность  нельзя.  Так  что  это
ничего не меняет, - поспешил вмешаться Фуско. Он все еще опасался: вдруг
Паркер решит, что дело нереально, и бросит их.  Он  на  такое  способен,
если ему что-то не понравится.
   Но все обошлось. Паркер кивнул, выразив тем самым согласие со словами
Фуско, и спросил у Стена:
   - В какое время деньги поступают на базу?
   - На базу или в наш отдел?
   - И туда, и туда. Сначала на базу.
   - Самолет садится в девять двадцать. Не позже чем без четверти десять
деньги доставляют в финансовый отдел.
   - Когда их начинают распределять?
   - Сразу же. Этим занимаются весь день шесть человек.
   - Они остаются и после окончания рабочего дня?
   - Нет, - усмехнулся Стен, - к пяти они все заканчивают. Я знаю точно,
я один из этих шести, и мы стремимся закончить работу  к  пяти  часам  и
вовремя разойтись по домам.
   - Где это происходит?
   Стен выбрал одну из фотографий, что лежали  на  кофейном  столике,  и
протянул ее Паркеру.
   - Это кабинет майора. Здесь стоит  сейф.  Видите  два  длинных  стола
вдоль левой стены? Мы сидим за ними.
   - А где находятся ящики с деньгами?
   - Перед нами. Рядом с застекленной стенкой.
   - Стекло пуленепробиваемое?
   - Нет, обычное листовое.
   - Но окна забраны прутьями. Стен пожал плечами.
   - Так положено.
   Тут в комнату вошла Элен с чашкой кофе и тихо села  на  стул  в  углу
комнаты.
   - Кроме шести человек, распределяющих деньги, наверху еще  кто-нибудь
есть? - спросил Паркер.
   - Все, кто там работает, - ответил Стен. - Человек двадцать.
   - А кто еще находится в комнате с деньгами?
   - Кроме майора, лейтенант Уормли и капитан Хенли. Утром они  получают
оружие и становятся на дежурство.
   - Опишите их.
   - Уормли и Хенли? - Стен пожал плечами. - Уормли похож  на  свое  имя
.  Только  что  кончил  университет.   Слизняк,
подхалим.
   - А Хенли?
   - Говорят, что он алкоголик. Точно не знаю. Живет вместе с  семьей  в
дотационных домах, ему около сорока,  полно  детишек,  слышал,  что  его
однажды вычеркнули из  списка  представленных  к  званию  майора,  любит
пускаться в воспоминания о своих  подвигах  в  Европе  во  время  Второй
мировой.
   - Значит, он хорошо владеет оружием?
   Стен пожал плечами.
   - Черт его знает! Согласно правилам все офицеры проходят  экзамен  на
меткость стрельбы из пистолета.  Представляю,  как  Уормли  приходит  на
стрельбище, закрывает глаза и палит куда попало до тех пор, пока ему  не
скажут, что хватит. Может быть, Хенли так же успешно стрелял и во  время
Второй мировой, не знаю.
   Фуско внимательно слушал Стена, стараясь представить  себе  характеры
этих людей и их реакцию на неожиданное нападение.  Он  умел  это  делать
отлично.
   - С Хенли нужно быть начеку, - заключил Фуско.
   Стен не понял. Взглянув на Фуско, он сказал:
   - Война-то была черт-те когда.
   - Война тут ни при чем, - ответил Фуско. - Вообразите себе  человека,
который все еще капитан, несмотря на двадцать пять  лет  службы,  сильно
пьющего, обремененного большой семьей. Вполне возможно, что  он  захочет
проявить геройство и стать майором.
   Стен прищурился.
   - Хенли? Может быть, вы правы. Он иногда бывает агрессивен.
   - Что вы можете сказать  о  майоре?  Что  он  собой  представляет?  -
спросил Паркер.
   - Майор Крейтон - неплохой  старикан,  такой  добродушный  дедушка  с
седыми усиками. Особым рвением не отличается. Говорят, не прочь полапать
баб. Обычно сидит в кабинете и смотрит, как другие  работают.  По-моему,
ему все до лампочки.
   - Других охранников нет?
   - Днем - нет. Охранники  приходят  в  пять  часов,  к  концу  работы.
Кажется, они работают в две смены, меняются где-то в полночь.  Точно  не
знаю.
   - Хорошо. Когда утром увозят деньги из вашего отдела?
   - В пять-десять минут девятого. Их грузят в бронированный автомобиль,
и больше мы их не видим.
   - Как по-вашему, - спросил Фуско Паркера,  -  когда  лучше  проводить
операцию - днем или ближе к ночи?
   - Пока я ничего не могу сказать, - ответил Паркер.
   - Почему? - возразил Стен. - Днем, конечно.  Ночью  передвигаться  по
базе гораздо опаснее. Кроме того, днем дежурят только  Уормли  и  Хенли.
Что бы ни говорили о Хенли, дежурный  он  неопытный.  А  ночью  придется
иметь дело с полицейскими и снаружи, и внутри здания.
   - Если мы остановимся на дневном варианте, - заметил Паркер Стену,  -
и возникнут осложнения, вы и виду не должны показывать,  что  связаны  с
нами. Мы тоже будем вести себя соответствующим образом.
   - Только не стреляйте в меня, ладно? - сказал Стен, улыбаясь.
   - Разумеется. А как вы отнесетесь к тому, если все будет  происходить
в вашем присутствии да еще при двадцати свидетелях?
   - Я просто подниму руки. - И Стен поднял руки.
   - Стен прав, днем это легче сделать, -  сказал  Фуско.  -  Во  всяком
случае, таково мое мнение.
   Паркер задумался. Он выбрал несколько фотографий,  положил  их  перед
собой и внимательно разглядывал.
   - Днем труднее проехать, - сказал он. - Давайте пока ничего не  будем
решать. Но днем ли или ночью нам понадобятся еще три  человека,  включая
водителя. Стало быть, в операции нас будет задействовано шесть человек с
равными долями. Вы сказали, что там четыреста тысяч?
   - Приблизительно, иногда меньше, иногда больше, - ответил Стен.
   - Значит, каждый получит примерно по  шестьдесят  пять,  -  подсчитал
Фуско.
   - Нам нужна надежная команда. - Паркер посмотрел на Фуско.  -  У  вас
есть кто-нибудь на примете?
   - Да. Парень, который сидел вместе со мной. На него кто-то  настучал,
поэтому его и взяли. Теперь он должен быть уже на  свободе.  Он  человек
надежный и решительный, его многие знают.
   - Как его зовут?
   - Джек Кенгл.
   Паркер покачал головой.
   - Не знаю такого. Можете связаться с ним?
   - Он дал мне свой адрес, когда я выходил.
   - Поговорите с ним. Филли Уэбба знаете?
   - Конечно, - ответил Фуско. - Он вез меня однажды в Норфолк. Отличный
парень.
   - Я свяжусь с ним, - сказал Паркер.
   - Что там с этим иностранцем? Салсой? Он еще здесь?
   - Умер, - ответил Паркер, - уже два года прошло.
   Неожиданно в разговор вступила Элен, до сих пор безмолвно сидевшая  в
углу.
   - Билл Стоктон никогда не подводил.
   - Точно, - подтве