подумал Гроуфилд. Доброхоты
поднатужились еще раз и, наконец, с грехом пополам запихнули
его в машину. Он растянулся на заднем сиденье. Ноги Гроуфилда
согнули и засунули в салон в скрюченном положении вслед за
туловищем, будто две скатки простыней. Дверца захлопнулась.
   После этого события развивались очень быстро. Открылись
передние дверцы машины, и Гроуфилд услышал, как врач говорит
зевакам:
   - Я отвезу его в больницу.
   Донесся одобрительный шепоток, машина качнулась - это врач
и водитель забрались внутрь, дверцы захлопнулись. Гроуфилд
услышал звук запускаемого мотора, почувствовал, как машина
дернулась назад, вперед, потом опять назад и, наконец,
поехала.
   Благодаря открытому глазу Гроуфилд видел два размытых шара
- головы врача и водителя. Добрые самаритяне. Кто знает,
может, канадцы человечнее своих южных соседей из Штатов.
   - Как он? - спросил водитель.
   - В порядке, - ответил врач. - Пальто не создало вам
неудобств?
   - Ни малейших. Я проткнул рукав, как вы и советовали.
   - Вот видите? Порой и я дело говорю.
   Открытый глаз Гроуфилда пересох, и его жгло, он начинал
болеть, потому что Гроуфилд не моргал и, очевидно, не мог
моргать. Боль мешала ему сосредоточиться на том, что говорили
эти двое на переднем сиденье. А что будет, если его глаз
совсем высохнет?
   "Проткнуть рукав"? Значит, его отравил водитель!
   Доктор повернул голову, хмыкнул и сказал:
   - Нет, так не годится.
   На лицо Гроуфилда упала тень, большой палец коснулся его
века, прикрыл глаз. Потом Гроуфилда опять оставили наедине с
его мыслями.
   Мысли были невеселые. Он досадовал на себя за то, что
променял срок в тюрьме, где мог бы долго жить в довольстве и
сытости, на все эти тяготы и лишения. Он мог бы сейчас сидеть
в камере, попыхивая сигареткой, почитывая журнальчик, гадать,
какое кино будут крутить вечером. А вместо этого лежит,
отравленный, на заднем сиденье чьей - то машины и, вполне
возможно, приближается к своей могиле, наспех вырытой где -
то.
   Как он ни тужился, шевельнуться не удавалось. Не
получалось даже напрячь мысли. Машина ехала по тряской
дороге, и Гроуфилд подскакивал на сиденье, точно кукла в
балагане. А поскольку он не знал, что ему сейчас больше по
нраву - страх или ярость, то пребывал одновременно и в
страхе, и в ярости.
   Умирать было страшно, тем более в темноте, среди чужих
людей, да еще так глупо, бессмысленно, по милости каких - то
неведомых заговорщиков.
   Но страх сильнее ярости, и когда машина, наконец,
остановилась, Гроуфилд был на грани паники. Если бы он мог
броситься наутек, бросился бы. Мог бы молить о пощаде, молил
бы. Если мог бы плакать, заплакал бы.
   Его коснулись чьи - то руки. Гроуфилд ощутил это. Все его
органы чувств были в полном порядке. Нарушилась только
обратная связь, по которой команды передаются от мозга к
телу. Он был в полном сознании, но совершенно беспомощен, а
это самое скверное из всех мыслимых состояний.
   Его не очень ласково выволокли из машины. Неужто похоронят
заживо? Страх, охвативший Гроуфилда при этой мысли, придал
ему сил, и он сумел издать стон - такой тихий и визгливый,
что страх усилился еще больше. Неужели это его голос?
   Его куда - то понесли по неровной земле, потом втащили в
дом. Поступь носильщиков стала легче, ноги затопали по
деревянному полу.
   Потом Гроуфилда кинули на что - то мягкое и скрипучее.
Наверное, на старый диван. Как ему хотелось видеть, как
хотелось открыть глаза. Он старался изо всех сил, и в конце
концов веки чуть разомкнулись. В образовавшуюся щелку
проникла полоска света, но этого было явно недостаточно,
чтобы что - то разглядеть.
   - Ага, привезли, - послышался незнакомый голос.
   - Это было нетрудно, - ответил врач.
   - Скоро ли можно будет допросить его?
   - Довольно скоро, минут через десять. Он уже начал
приходить в себя.
   Большой палец снова проворно скользнул по веку, и Гроуфилд
обрел зрение. Над ним нависло лицо. Кто - то пытливо
разглядывал его. Теперь Гроуфилд видел более - менее
отчетливо и смог определить, что эта широкоскулая физиономия,
на которой чернели густые усы, принадлежит человеку средних
лет.
   - А может, и того раньше, - сказал физиономия голосом
доктора.
   - За вами не следили? - спросил незнакомый голос. В
отличие от голосов водителя и доктора, этот звучал без франко
- канадского акцента. Но какой - то акцент все - таки
присутствовал. Выговор был картавый, но не французский.
Может, немецкий? Нет, тоже не то.
   Доктор снова пустил в ход большой палец, прикрыл глаза
Гроуфилда и, судя по звуку его голоса, отвернулся и отошел.
   - Разумеется, нет. Альберт свое дело знает.
   Имя Альберт доктор произнес на французский лад - Альбер.
Так звали медвежонка из какой - то детской книжки.
   Гроуфилд был готов их расцеловать - и Альбера, и доктора,
и обладателя незнакомого голоса. Расцеловать, стиснуть в
объятиях и одарить сигарами. Значит, он не умрет! Убивать его
они не собираются! Он был лишь временно обезжизнен, и они
сделали это только затем, чтобы без лишнего шума привезти его
сюда и кое о чем расспросить.
   Спрашивайте же! Гроуфилд испытывал к ним такую
безграничную благодарность, что был готов рассказать все.
   Он жив, и пускай себе спрашивают, что хотят. В конце
концов, какое ему дело до всей этой возни. Спрашивайте!
Спрашивайте! Он ждет не дождется, когда кончится действие
наркотика, чтобы дать ответы на любые вопросы.
   Тем временем голоса отдалились, и Гроуфилд уже не мог
раэобрать, о чем идет речь. Трое собеседников по - прежнему
были в комнате, но не рядом с ним. И говорили они
полушепотом. Эти люди, несомненно, понимали, что Гроуфилд
слышит их, что он в сознании. Вероятно, им надо было
посекретничать. Пусть себе шепчутся, он их вполне понимает и
не обижается. Он ведь жив, не так ли? Чего же еще желать?
   Да, он определенно жив. И тело уже мало - помалу начало
подтверждать этот вывод. Руки и ноги заболели, как болят
обмороженные пальцы, когда отогреваются. Боль, правда,
сосредоточилась не в пальцах, а в локтях, коленках, плечах,
щиколотках и запястьях, в суставах пальцев, шее и крестце -
короче, во всех сухожилиях. Их ломало и крутило все сильнее.
Жизнь возвращалась и мстила за свое временное изгнание.
   Гроуфилд застонал. Это не входило в его планы, он
предпочел бы не нарушать тишину, но все - таки застонал. И в
ответ услышал голос доктора из дальнего угла:
   - Ага, очухался. - Голос становился громче. Наверное,
доктор шел в сторону Гроуфилда. - Вы снова с нами, мистер
Гроуфилд?
   Раздались три выстрела. Кто - то заорал. Кто - то
чертыхнулся. Потом треск. Наверное, это рухнула выломанная
дверь. Снова пальба. Что - то вонзилось в диванную подушку
возле левого уха Гроуфилда. Донеслись вопли и возгласы, новые
выстрелы и топот бегущих ног. Чей - то пронзительный крик,
потом - звук тяжелого падения.
   Гроуфилд мог только лежать и слушать. Он дал себе клятву,
что если только снова обретет власть над собственным телом,
то врежет по зубам первым десяти мужикам, которые попадутся
ему навстречу. Нет, черт возьми, с него довольно!
   Глаза Гроуфилда открылись. Веки поползли вверх медленно,
неохотно, но в конце концов поднялись, и он увидел просторную
комнату в деревенском доме, полную очагов и лосиных голов на
стенах, заставленную ветхой мебелью. В воздухе висела
пороховая гарь. Та часть комнаты, которую он мог видеть, была
пуста. Вопли и выстрелы теперь доносились откуда - то
издалека. Послышался гвалт, хлопанье дверей; заскрипели шины
сорвавшегося с места автомобиля.
   Гроуфилд пошевелил руками. Они едва двигались и не могли
совершать никакой полезной работы. Гроуфилд попробовал
наладить отношения с собственными ногами и в конце концов был
вознагражден усилением боли в коленях. Тело саднило так,
словно его искусал пчелиный рой.
   Но все - таки ноги двигались, пусть и очень вяло. Он
переместил их чуть левее, подальше от спинки дивана и поближе
к полу, и наконец получил в награду шлепок - это его левая
нога свалилась с дивана на доски. Правая была не так
проворна, но в конце концов и она, покинув пределы дивана,
устремилась вниз. Впрочем, из - за позы, в которой лежал
Гроуфилд, правая нога так и повисла на полпути к полу.
   Состояние улучшалось с каждым мгновением. Действие
наркотика, каков бы он ни был, слабело все быстрее и быстрее.
Боль и онемение тоже проходили.
   Удастся ли сесть? Гроуфилд пошевелил руками, опять без
особого успеха. Потом ухватился за спинку дивана и чуть
подтянулся. Где - то на границе между сидячим и лежачим
положениями он потерял равновесие и пережил неприятное
мгновение, но вот оно осталось в прошлом, и Гроуфилд сел.
   Прежде чем приступить к главной операции, вставанию, он
решил устроить короткий привал, но тут дверь справа
открылась, и вошли три человека с пистолетами в руках.
Доктора среди них не было.
   Гроуфилд слишком устал и даже не задался вопросом, что
намерена сделать с ним эта шайка. Посреди комнаты на полу
лежал ничком какой - то человек, дверь в противоположной
стене косо висела на сорванных петлях, за ней открывался вид
на холодные неприветливые горы. Гроуфилд понятия не имел, где
он, кто эти люди и чего они хотят. Он сроду не был так
беспомощен и считал, что надо покориться судьбе: если
бороться бесполезно, чего ж бороться - то?
   Один из вошедших тотчас направился к зияющей наружной
двери, второй - к распростертому на полу телу, а третий
подошел к Гроуфилду. Подняв глаза, Гроуфилд с удивлением
увидел, что это Кен.
   - Вы в порядке? - спросил Кен.
   - Меня одурманили, но это уже проходит, - ответил
Гроуфилд.
   - Хорошо, - Кен спрятал пистолет и подошел к своему
напарнику, которого Гроуфилд не знал. - Что с этим?
   - Мертв, - ответил незнакомец. Он уже вытащил у покойника
бумажник и теперь рылся в нем. - Водительское удостоверение
на имя Альбера Бодри. - Имя Альбер он произнес на английский
лад: Альберт.
   - Никогда не слыхал, - сказал Кен. - Давай посмотрим на
его физиономию.
   Незнакомец перевернул труп на спину, и они принялись
разглядывать лицо.
   - Не знаю его, - сказал незнакомец.
   - Я тоже, - ответил Кен. Он посмотрел на дверь, но третий
парень (тоже незнакомый) уже вышел на улицу, поэтому Кен
повернулся к Гроуфилду. - Вы можете держаться на ногах?
   - Не знаю.
   - У вас была возможность рассмотреть этого парня?
   - У меня не было возможности вообще никого рассмотреть.
Меня вывели из строя в первую же минуту. Кен покачал головой.
   - Знали бы вы, как я ненавижу работать с любителями.
   - Так увольте меня, - ответил Гроуфилд. - Валяйте, я это
переживу.
   - Забудьте, Гроуфилд, и не обижайтесь. Подойдите сюда,
взгляните. Вы узнаете этого человека?
   - Мы с вами вроде бы обращались друг к другу просто по
имени, - сказал Гроуфилд, пытаясь подняться на ноги.
   Незнакомец подошел, помог ему встать и взял под руку,
чтобы Гроуфилд не упал.
   - Это было давно, когда вы помогали нам, - ответил Кен. -
Подойдите сюда.
   Гроуфилд поплелся вперед, поддерживаемый незнакомцем, и
уставился в лицо мертвеца.
   - Он налетел на меня, когда я выходил из универмага Холта
Ренфрю, - сказал он. - Тогда - то он меня и одурманил.
   - А раньше вы его видели?
   - Нет.
   - Вы слышали их разговоры?
   - Конечно. Я не терял сознания, просто не мог двигаться.
   - Вы поняли, на кого они работают и чего хотят?
   - Нет. Им просто надо было допросить меня.
   - Допросили?
   - Не успели. Вы слишком рано заявились сюда. Кен сердито
кивнул и оглядел комнату.
   - Чей это сверток?
   В свертке были обновки Гроуфилда. Сейчас он валялся возле
выбитой двери. Гроуфилд взглянул на него и сказал:
   - Не знаю. Их, наверное.
   - Грязный лжец, - заявил Кен. - Это ваш тюк. Вы замышляли
бегство.
   - Кто говорит, что он мой?
   - Я говорю, приятель, - с улыбкой ответил незнакомец,
поддерживавший Гроуфилда под руку. - Я видел, как ты все это
покупал.
   Гроуфилд взглянул на него.
   - О - о... - вздохнул он и тут же впал в ярость. - Так
если ты тащился за мной, будто хвост, почему же позволил им
схватить меня?
   - Я за тобой не тащился, - ответил незнакомец. - Просто
заглянул в магазин, увидел, чем ты занимаешься, и ушел.
   - Мы ждали, когда же вы сделаете свой ход, - пояснил Кен.
- Хотели немножко отпустить поводок, а потом снова подтянуть.
   - Да вы просто садисты.
   - Мы просто хотим, чтобы вы все себе уяснили, - сказал
Кен. - На какое - то время вы стали нашей собственностью. -
Он погрозил Гроуфилду. - Только попробуйте удрать еще раз.
Тотчас упакуем вас и отправим на родину, чтобы передать суду
за ограбление броневика.
   Гроуфилд пожал плечами.
   - Ладно, я у вас в мешке.
   - То - то и оно. Поехали в гостиницу.
   - Поехали.
   Они вышли на улицу. Незнакомец по - прежнему поддерживал в
Гроуфилде способность к хождению прямо.
   - А как мой узелок? - спросил Гроуфилд.
   - Оставим его здесь, - ответил Кен. - Мы предпочитаем,
чтобы вы носили казенную одежду.
   - Да уж надо думать.
   - Это вам же пойдет на пользу, - бодренько сказал
незнакомец. - Будь вы одеты в свои обновки, мы бы вас нипочем
не спасли.
   - Спасли, - повторил Гроуфилд. - Значит, теперь это так
называется.
   Они повели его к машине.

                         9

   Выхода не было. Пока они возвращались в Квебек, Гроуфилд
пытался разобраться в создавшемся положении и вынужден был
неохотно смириться с ним. Выхода не было. Придется
попробовать раздобыть сведения, которые хотят получить Кен и
его дружки, и при этом смотреть в оба, чтобы та, вторая,
шайка не похитила его опять, да еще делать все возможное,
чтобы Марба и генерал Позос не догадались о его связях с
американским правительством. В театре это называлось бы
плутовской сценкой, и ее надо сыграть просто потому, что
ничего другого не остается. Он в ловушке.
   За рулем сидел второй незнакомец, а первый устроился рядом
с ним. Гроуфилд притулился сзади вместе с Кеном. До самого
города они почти не разговаривали. На этот раз машина въехала
в Квебек с северо - востока, спустившись с мрачных
заснеженных гор, окружавших город с севера. Когда они
оказались среди редких домов на окраине, Кен сказал:
   - Вы уже видели Генри Карлсона?
   - Он сидел у меня в номере, когда я проснулся. Хотел
узнать, зачем ко мне приходила Вивьен Камдела. Кен
настороженно посмотрел на него.
   - Она к вам приходила?
   Гроуфилд отчитался перед Кеном за прожитый день. Когда он
иссяк, Кен сказал:
   - Это хорошо. У вас появилась лазейка. Либо эта женщина
вернется, либо придет кто - нибудь другой. Не давайте им
понять, что вам известно об их связи с полковником Рагосом...
   - А это еще кто?
   - Президент Ундурвы, - напомнил ему Кен. - Ваш приятель
Марба оттуда.
   - А... да, верно.
   - Требуйте встречи с их предводителем. Рано или поздно вас
отведут к Марбе, а дальше будете действовать по
обстоятельствам.
   - Я предпочитаю руководствоваться сценарием, ну да ладно.
   - А пока мы постараемся выяснить, что за шайка пыталась
вас захватить.
   - Хорошо бы.
   - И не допустить нового покушения.
   - Это еще лучше.
   Спустя несколько минут машина подъехала к гостинице, но
остановилась чуть дальше, на Оружейной площади. Город уже
окутали короткие зимние сумерки, и "Шато Фронтенак" на другой
стороне улицы сиял сказочными янтарными и зелеными огнями.
   - Сначала мы проверим ваш номер, - сказал Кен. - На тот
случай, если вас там поджидают. Прогуляйтесь вокруг квартала,
а потом входите.
   - Хорошо.
   Действие наркотика почти прекратилось, но Гроуфилд еще
нетвердо держался на ногах. Холодный ветер ударил ему в лицо,
одновременно и взбодрив, и заставив зябко поежиться. Он
побрел прочь. Его ждала утомительная прогулка мимо открытых
ресторанов и закрытых магазинов по улицам Святой Анны, де -
Жарден, Рюбуа, Дютрезор и опять Святой Анны. К концу моциона
ему уже не терпелось поскорее пересечь Оружейную площадь и
войти в гостиницу.
   Он даже не понял, смотрели на него в вестибюле или нет.
Ему было наплевать. Гроуфилд просто подошел к лифту. Бросил
мальчику в ливрее: "Третий" - и поехал на свой этаж. Тут
Гроуфилд устало потащился по длинному коридору в номер, думая
о том, что изнемогает, хотя выбрался из постели меньше трех
часов назад. Он долго возился с ключом, прежде чем открыл
дверь и вошел.
   Свет был включен. Генри Карлсон так и сидел на том же
стуле, прижав к груди книгу. Кен разговаривал по телефону. Он
повернулся и уставился на Гроуфилда, словно не верил своим
глазам.
   - Я не слишком рано? - спросил Гроуфилд.
   - Невероятно, - сказал Кен и положил трубку. Он вскочил и
быстрым шагом подошел к Гроуфилду. Лицо Кена было перекошено
от ярости. - Сукин ты сын! И еще набрался наглости вернуться!
   Карлсон сидел неподвижно. Из самой середины книги торчала
рукоятка ножа. Кто - то пригвоздил книгу к груди Карлсона, и
отныне неподвижность была его вечным уделом.
   Гроуфилд оторвал глаза от фигуры Карлсона и увидел кулак
Кена. Тот молниеносно приближался и был нацелен прямо
Гроуфилду в нос.

                          10

   Гроуфилд ухватил Кена левой рукой за запястье, повернулся
влево, подцепил правой его под локоть, пригнулся и, увидев,
что Кен пулей летит на него, поднырнул под противника и
перебросил его через себя. Кен полетел к приоткрытой двери,
врезался в нее и захлопнул своим телом.
   Гроуфилд так и не отпустил его руку, а воспользовался ею
как рычагом и перевернул Кена на спину. Поставив колено на
грудь поверженного противника, Гроуфилд прижал его к полу и
заломил ему руку так, что едва не сломал ее, а потом надавил
пальцем свободной руки на какую - то точку на горле Кена.
   - Если я как следует ударю тебя в это место, считай, что
ты уже отдышался, - сообщил он.
   Кен ничего не сказал. Он пыхтел и отдувался, а глаза его
не мигая смотрели на Гроуфилда.
   - Если я убил Карлсона, то сейчас и тебя убью, -
проговорил Гроуфилд.
   Кен по - прежнему молчал. Его рот скривился то ли от боли,
то ли от натуги.
   Гроуфилд похлопал его по горлу кончиком пальца, подождал,
пока до Кена дойдет смысл его слов, а потом быстро отпустил
его, встал и отошел подальше.
   Кен медленно сел, потирая руку.
   - Не знаю, - проговорил он. - Кроме тебя, некому было это
сделать.
   - Почему?
   - Ты норовил улизнуть от нас. Ты купил новые тряпки и
замышлял сорвать нашу сделку. Генри присматривал за тобой,
вот ты и убил его.
   - Если в Вашингтоне все такие же умные, как ты, лучше уж я
вложу свои денежки в страны Третьего мира, - сказал Гроуфилд.
- Даже если забыть о том, что убивать Генри было бы глупо с
моей стороны и что мне вовсе не нужна его смерть, о том, что
я всегда избегал глупых и бесполезных поступков, все равно я
не убивал Генри. Хотя бы потому, что не стал бы делать это до
покупки новых шмоток. Я бы прикончил его после. Разве оставил
бы я труп в своем номере, где любая горничная могла увидеть
его и лишить меня уголка, в котором можно переодеться?
   - А может быть, ты не все предусмотрел. Что - то упустил.
Ты ведь собирался бежать.
   - Я никогда ничего не упускаю, - ответил Гроуфилд.
   - Черт возьми, Гроуфилд, он в твоем номере!
   - Именно здесь я его и оставил. Я говорил тебе, что он
приходил сюда. И потребовал, чтобы я вышел первым, тогда бы
его не заметили.
   Кен сидел на полу, потирал руку и хмуро смотрел на мертвое
тело.
   - Не знаю, - повторил он.
   - Зато я знаю, - ответил Гроуфилд. - Может, эта черная
пчелка Камдела вернулась сюда, а Генри начал к ней клеиться,
и ей пришлось отстаивать свою честь.
   Кен злобно зыркнул на него.
   - У тебя дурной вкус, Гроуфилд.
   - Порой я тебе удивляюсь, - сказал Гроуфилд. - Ну и болван
же ты. Пойду прогуляюсь немного, а когда вернусь, тебя и
твоего приятеля, надеюсь, тут уже не будет.
   - Эй, погоди! - Кен с трудом поднялся, поддерживая больную
руку здоровой. - Ты должен мне помочь.
   - Ну еще бы, я ведь специалист, - Гро