здесь дома, из которого все хорошо видно и в  который
можно войти без помех?
   Деверс, немного подумав, показал на здание во  второй  от  ограждения
линии.
   - Там какая-то техническая библиотека,  -  сказал  он.  -  Там  можно
сидеть долгое время, не привлекая к себе внимания, лишь бы у вас была  в
руках книга.
   - Прекрасно. Пошли обратно.
   По дороге к автобусу Паркер спросил:
   - Первый номер делает круг? На нем можно сделать круговой  маршрут  и
вернуться на то же место?
   - Конечно, - ответил Деверс. - Все автобусы так ходят.
   - Я хочу осмотреть базу, -  сказал  Паркер.  Вернувшись  на  знакомую
автобусную остановку и дождавшись автобуса, они  сели,  устроившись  так
же, как и раньше. Деверс тихо и коротко давал  пояснения  и  отвечал  на
вопросы Паркера, которые тот время от времени задавал.
   Минут через двадцать они были уже у главных ворот.
   Когда они вышли из автобуса, Деверс спросил:
   - Хотите еще что-нибудь посмотреть?
   - На сегодня хватит. Вернемся домой и там поговорим.
   - Хорошо.
   Благополучно миновав ворота, они сразу же сели на городской  автобус,
поджидавший пассажиров. Спустя несколько минут он тронулся к городу.

Глава 8

   Элен встретила их у двери, кипя от негодования.
   - Ты что, не знаешь, что у меня в час сеанс?  -  напустилась  она  на
Деверса.
   - Совсем забыл. Прости, солнышко, я думал совсем о другом. Вот ключи.
Она молча взяла ключи.
   - Пема во дворе. - И, круто повернувшись, пошла к машине.
   Мужчины вошли в дом, и Деверс, закрывая двери, сказал Фуско:
   - Если ваша бывшая жена не  станет  более  покладистой,  я,  пожалуй,
поменяюсь с вами местами.
   - Элен не примет меня, - ответил Фуско. - Даже если бы я  захотел,  -
прибавил он, заглядывая в кухню. -  Я  бы  чего-нибудь  закусил.  А  вы,
Паркер?
   - Кофе.
   - Там есть все для гамбургеров, - сказал Деверс.  -  Может,  сделаете
нам всем?
   - Ладно. - Фуско пошел на кухню, надел фартук и занялся стряпней.
   - У вас есть еще вопросы? - обратился Деверс к Паркеру.
   - Пока немного. Когда я все обдумаю, вопросов будет больше.
   - Само собой.
   - Сядьте, - сказал Паркер, усевшись на стул, на котором сидел раньше.
   Когда Деверс устроился на софе, Паркер спросил:
   - В помещении, соседнем  с  финансовым  отделом,  на  окнах  стальные
прутья. Что там?
   - Юридический отдел; он занимает все крыло и  работает  с  восьми  до
пяти.
   - Можете раздобыть карту базы?  -  Конечно.  Они  выдают  карту  всем
новичкам, на ней, правда,  обозначены  только  почта,  склад  и  прочее,
однако мы можем дорисовать все, что нам нужно.
   - Хорошо. У вас есть "поляроид"?
   - Фотоаппарат?
   -  Да,  но  именно  "поляроид".   Чтобы   не   проявлять   снимки   в
фотомастерской.
   - У меня нет, - сказал Деверс, - но я знаю пару человек  на  базе,  у
которых есть. На день-два я смогу одолжить.
   - Хорошо. Мне нужны фотографии  финансового  отдела.  И  наружные,  и
внутренние, если вам это удастся.
   - Это не просто.
   - Если это может вызвать подозрения, то не надо.
   - Я посмотрю, что можно сделать. Что-нибудь еще?
   - Возможно. Я скажу вам в свое время.  Фуско  вошел,  неся  поднос  с
тремя чашками кофе. Протягивая кофе Деверсу, он сказал:
   - На вашем месте  я  отказался  бы  платить  ее  психоаналитику.  Она
пользуется этим лишь для того, чтобы спихнуть на вас ребенка.
   Деверс, пожав плечами, возразил:
   - Не согласен. Она очень нервничает в последнее время. Она была вашей
женой, когда вас поймали, и боится, чтобы то же не случилось со мной.
   - Тогда почему вам самому не  стать  ее  психоаналитиком,  -  съязвил
Фуско. - Пойду за гамбургерами.
   - Посмотрите заодно, как там девочка, хорошо? - попросил Деверс.
   - Я уже посмотрел. Все в порядке.
   Когда Фуско вышел. Деверс сказал Паркеру:
   - Ну и житуха! Живу с бабой, у которой маленький ребенок, бывший  муж
не  вылезает  из  дома,  вместе  замышляем  ограбление,   я   плачу   ее
психоаналитику. Никогда не думал, что моя жизнь завяжется в такой узел.
   - Ограбление как раз самое простое дело, - сказал Паркер.  -  Мы  все
тщательно разведаем и, если решим, что пойдем на это,  выработаем  план,
похитим кассу и разбежимся в разные стороны. Главное, чтобы ничто другое
не осложнило нашу работу.
   - Я вас понимаю, -  ответил  Деверс.  -  Не  беспокойтесь,  мистер...
извините. Не беспокойтесь. Осложнений не будет.
   Вернулся Фуско с гамбургерами.
   - Я все слышал, - сказал он. - Как вы  думаете,  Паркер,  мы  сделаем
это?
   - Возможно.
   - Но вы не видите препятствий?
   - Пока нет, - ответил Паркер.

Часть вторая

Глава 1

   - Они  собираются  это  сделать,  -  сказала  Элен.  -  Я  знаю,  они
собираются это сделать в ближайшее время. - Дрожа, она  обхватила  плечи
руками и покачала головой. - Сперва я думала, что  это  одни  разговоры,
что это обычный треп. Надеялась, что мой бывший муж получил хороший урок
и побоится вернуться к прежнему. Но сейчас вижу, что он всерьез  решился
на это и собирается втянуть и Стена.
   Доктор Годден спросил:
   - Откуда у вас такая уверенность?
   - Из-за человека, который приехал сегодня.  Мой  муж  привез  его  из
Пуэрто-Рико.
   С доктором Годденом было легко говорить. Обняв колени руками и  глядя
на запутанный узор персидского ковра, она рассказывала ему обо всем, что
ее тревожило, ничего не утаивая. Никогда в жизни она ни  с  кем  так  не
говорила. Ни с родителями - они выслушивали ее только  для  того,  чтобы
отругать, их предвзятость была обидна и оскорбительна. Ни с Марти Фуско;
теперь  она  понимала,  что  ее  брак  был  своего  рода  бунтом  против
родителей. Марти был не в состоянии ни понять ее, ни помочь ей. Не  было
никого на  всем  белом  свете,  кому  она  могла  бы  излить  душу,  кто
внимательно выслушал бы ее, постарался понять и помочь. Пока не появился
доктор Годден.
   Обратиться к психоаналитику ей  посоветовал  парень,  с  которым  она
встречалась до Фуско. Тогда она только рассмеялась, так как считала, что
к  психоаналитикам  ходят   лишь   всякие   знаменитости   со   сложными
психическими проблемами - кинозвезды, писатели, политики. Обычные  люди,
такие, как она, обходятся без психоаналитиков. Однако Берт -  так  звали
ее приятеля - пользовался услугами такого врача в надежде избавиться  от
глубоко  засевшего  в  нем  страха,  что  в  нем   есть   склонность   к
гомосексуализму. В  конце  концов  он  уговорил  Элен  пойти  к  доктору
Годдену.  Вскоре   после   этого   Берт   перебрался   в   Нью-Йорк,   в
Гринвич-Виллидж, рассчитывая там решить свои проблемы. К  этому  времени
Элен поняла, что в психоанализе есть смысл, и Регулярно ходила к доктору
Годдену.
   Он помог ей освободиться от укоренившегося в ней  комплекса  вины,  о
котором она даже не подозревала; этот комплекс  заставлял  ее  совершать
бессмысленные вещи, которые, как она поняла, только  причиняли  боль  ей
самой.
   Как говорил доктор Годден,  она  и  стремилась  к  боли,  это  вполне
естественно, потому что она испытывала чувство вины перед родителями,  а
также перед Фуско, которого предала, подав на развод, когда его посадили
в тюрьму.
   Но разрыв с Фуско был правильным шагом, сказал доктор Годден,  потому
что ей нужен совсем другой человек. Фуско всего лишь символ бунта против
семьи,  нужды  в  котором  уже  нет.  От  гнета  родителей   она   давно
освободилась.  Стремление  к  независимости  и  было  истинной  причиной
развода с Фуско, хотя она и убеждала себя, что делает это ради Памелы.
   И по отношению к Памеле она испытывала чувство вины, ей казалось, что
она плохая мать, что она недостаточно любит свою дочь. Комплекс вины был
сложным, неопределенным, смутным, она с трудом понимала что к  чему,  но
они вместе анализировали ее поведение,  чувства,  мысли,  занимаясь  три
раза в неделю по часу, по понедельникам, средам  и  пятницам,  и  каждая
встреча все больше и больше приближала их к  решению  проблемы,  но  тут
возникло это  дело  с  ограблением,  и  все  пошло  насмарку;  ей  стало
казаться, что она ни о чем другом  никогда  и  не  говорила  с  доктором
Годденом.
   Кошмар  начался  на  прошлой  неделе,  когда  Марти  узнал,  что  так
называемый организатор отдыхает после успешной операции в Пуэрто-Рико, и
Стен решил оплатить Фуско дорогу, чтобы тот слетал к нему,  поговорил  с
ним и привез его сюда.
   И вот этот человек здесь, от разговоров  они  перешли  к  делу.  Элен
сидит  в  кабинете  доктора  Годдена  и,  обняв   колени,   смотрит   на
замысловатый узор ковра, чувствуя, как над ней нависает черная  грозовая
туча неизбежной  беды.  Прилетев  из  Пуэрто-Рико,  организатор  занялся
подготовкой операции.
   - Расскажите, что это за человек,  -  попросил  доктор  Годден  своим
мягким  и  спокойным  голосом,  совсем  не  театральным,   как   у   тех
гипнотизеров, которых показывают в кинофильмах; раньше она думала, что у
всех психоаналитиков должен быть такой же  голос.  У  него  не  было  ни
бороды, ни иностранного акцента, вообще  ничего  бросающегося  в  глаза.
Обычный мужчина сорока пяти лет, хорошо одетый, лысый, лишь около ушей и
на затылке были черные  завитки.  Носил  очки  в  светлой  пластмассовой
оправе, глаза под стеклами очков всегда выражали  искреннее  сочувствие,
никогда он не делал никаких записей, и, если положенный час кончался, он
не торопил и не обрывал ее, даже тени недовольства не появлялось на  его
лице.
   - Его фамилия Паркер, имени его я не знаю, - начала она свой рассказ.
- Все зовут его Паркер. Мне он не нравится.
   - Почему?
   - ...Не знаю. Когда я смотрю на  него,  мне  кажется  -  передо  мной
дьявол. Это, конечно, не так, на самом деле я  не  думаю,  что  он  злой
человек. Во всяком случае, он не  из  тех,  кому  жестокость  доставляет
удовольствие. Я не побоялась, например, оставить с ним Пему. Но в то  же
время...
   - Что?
   - Он не обидит Пему, но и  не  проявит  заботы  о  ней.  Если  с  ней
что-нибудь случится, он и пальцем не пошевельнет,  чтобы  помочь.  Разве
только, если ему почему-то будет это выгодно.
   - Вы хотите сказать, что у него нет сердца?
   - Ему безразличны люди. Он вообще лишен каких-либо чувств.
   - Так не бывает, - сказал доктор Годден, и, хотя Элен не смотрела  на
него, по его голосу она почувствовала, что он мягко улыбается, - у  всех
есть чувства. Мы все ими обладаем -  вы,  я,  любой  человек.  Даже  ваш
Паркер. Видимо, он прячет их глубже, чем большинство людей, в этом  весь
фокус.
   - Тогда это все равно, что их нет, - возразила Элен.  -  Если  они  у
него есть, но он их скрывает, значит, их и нет.
   - Верно.  Но  вы  видите  этого  человека  только  за  работой.  А  в
Пуэрто-Рико он, может статься, совсем другой. На отдыхе он расслабляется
и дает волю своим чувствам.
   Она покачала головой.
   - Не могу себе такого даже представить. Чтобы он плакал? Или смеялся?
Невероятно!
   - Боюсь, - мягко заметил доктор Годден, - вы делаете из него какую-то
мифическую фигуру.
   - Не знаю. Видимо, вы правы. Это все потому, что дело становится  все
более реальным, и, если бы не он, этого бы не было.
   - Вы говорили в понедельник, что его зовут организатором.
   Ее всегда приятно поражало, что доктор Годден держит  в  памяти  все,
что она ему говорит. У него ведь есть и другие пациенты,  и  она  платит
ему лишь за то, что он выслушивает ее,  он  не  обязан  помнить  все  ее
слова.
   - Да, да, - сказала она. - Он прилетел из Пуэрто-Рико.
   - Он уже встречался со Стеном?
   - Сегодня Стен возил его на базу. Поэтому я и опоздала.
   - Может быть, он решит, что операция слишком трудная, и скажет Стену,
что за нее не стоит браться.
   Элен упрямо покачала головой.
   - Они возьмутся за нее, - сказала она. - Я знаю. Вижу по их глазам.
   - Вместе с этим человеком?
   - Непременно.
   - Что вы видите в его глазах?
   - Не знаю, это трудно объяснить. Во  всяком  случае,  он  явно  готов
взяться за это дело, и ничто его не остановит.
   - Гм... Они назначили день?
   - Не знаю.
   - Скорее всего, это  произойдет  в  день  получки,  не  так  ли?  Или
накануне. Когда ближайшая получка?
   - Пятнадцатого. В следующий вторник.
   - Через четыре дня. И они собираются так быстро все организовать?
   - Не думаю. Помню, у Марта подготовка всегда занимала неделю или две,
иногда даже больше. У них пока еще не хватает людей. Марти сказал, что в
деле будут участвовать кроме них троих еще и другие.
   - Тогда, наверное, это произойдет в следующую получку, -  предположил
доктор Годден. - Первого октября. Ну-ка, посмотрим - это будет  четверг.
Примерно через три недели. Вряд ли  они  захотят  мозолить  здесь  глаза
дольше. Если, конечно, вы правы и они  действительно  намерены  устроить
ограбление.
   - Они сделают это, - сказала Элен обреченным тоном.
   - Ну, впереди три недели. Пока еще только все начинается.  Не  стоит,
по-моему, так отчаиваться. Вы знаете, о чем я сейчас думаю?
   - О том, о чем вы мне говорили много раз, - ответила Элен, застенчиво
улыбаясь и не отрывая глаз от узора ковра.
   - Скажите мне это сами, - мягко, но настойчиво попросил доктор.
   - Во мне сидит чувство,  что  я  не  заслуживаю  ничего  хорошего,  и
поэтому со мной и не происходит  ничего  хорошего.  Я  считаю,  что  они
непременно пойдут на ограбление, и уверена, что их поймают, и я  потеряю
Стена. Потому что я его не заслуживаю.  -  Элен  украдкой  взглянула  на
доктора, на его доброе лицо, на его лысину, мерцающую в свете настольной
лампы. Переведя взгляд снова на ковер, она прибавила:
   - Понимаю, что доля истины в моих предчувствиях есть. Но  лишь  доля.
Марти ведь действительно поймали.
   - Всего один раз, - сказал доктор Годден. - А сколько раз он совершал
грабежи безнаказанно?
   - Много, - ответила Элен.
   Она уже привыкла говорить с доктором Годденом совершенно свободно и о
чем угодно, в том  числе  о  грабежах  и  других  преступлениях.  Словно
священник, он неизменно проявлял сочувствие, ничего и никого не осуждал,
никогда не склонял просто закрыть глаза на что-то. Хотя каждый  раз  был
немного другим. Но разве кому-нибудь  еще  она  могла  сказать,  что  ее
бывший муж - грабитель, что это стало его профессией? Большинство  людей
пришли бы в ужас и стали звонить  в  полицию  и  уж  во  всяком  случае,
прекратили бы с ней всякие отношения. А доктор Годден ко всему относился
одинаково спокойно, без осуждения. Она могла говорить с  ним  обо  всем,
ничего не утаивая.
   Вот и сейчас он спокойно увещевал ее:
   - У вас нет никаких оснований считать, что  они  попадутся.  В  конце
концов, все они, кроме Стена, профессионалы.
   - Но даже если их сейчас и не поймают, - возразила она, прислушиваясь
к своему чувству страха, - все равно ничего  хорошего  не  будет.  Стену
захочется попытать счастья опять, и он станет таким же, как  Марти.  Или
как этот Паркер.
   - Понимаю, - сказал доктор Годден. - Вы боитесь,  что  Стен  повторит
судьбу вашего первого мужа.
   Она поспешно кивнула, хмуро глядя на ковер.
   - Многие женщины испытывали бы  такое  чувство,  оказавшись  в  вашей
ситуации. Но, откровенно говоря, из того,  что  вы  рассказывали  мне  о
Стене, у меня не складывается впечатления, что он захочет продолжить это
занятие. Кто знает, может быть, это для него послужит полезным уроком  и
он станет лучшим мужем, чем был раньше.
   Доктор Годден умеет так взглянуть на  вещи,  что  на  душе  сразу  же
становится спокойнее. И ведь чаще всего он оказывался прав,  потому  что
ее страхи, сомнения и предчувствия были продиктованы не  чем  иным,  как
внушенным ей в детстве комплексом  неполноценности,  который  необходимо
было изжить.
   - Думаю, - сказала она растерянно, - думаю, что нам остается  одно  -
ждать.
   - Вы совершенно правы, - поддержал ее Доктор Годден.

Глава 2

   Стен сфотографировал сейф, вынул снимок из камеры и, убедившись,  что
он такой же хороший, как и  все  остальные,  вернулся  к  своему  столу.
Достал из среднего ящика конверт с другими снимками и присовокупил к ним
новый, после чего положил конверт на прежнее место, а фотокамеру убрал в
боковой ящик. Когда  лейтенант  Уормли  вошел  в  комнату,  Стен  быстро
печатал на машинке.
   - Не усердствуйте так, - сказал Уормли,  проходя  мимо.  -  Как-никак
суббота.
   - Точно, сэр, - отозвался Стен. Лейтенант резерва Уормли был  на  два
года моложе Стена. Лицо этого пай-мальчика покрывал еще юношеский пушок,
а срезанный подбородок свидетельствовал о безволии. Пройдя мимо стоявших
один за другим столов, Уормли вошел в свою застекленную каморку, рядом с
кабинетом майора Крейтона, и снова  углубился  в  "Сайентифик-Америкэн".
Все снимки, кроме снимка сейфа. Стен сделал при Уормли,  который  обычно
был так поглощен чтением, что не замечал ничего вокруг.
   С гораздо большим пылом относился к своей  работе  сержант  Новато  -
грубоватый, маленького  роста  крепыш,  которому  поручали  задания,  не
требовавшие особой смекалки.
   Зато свои обязанности он выполнял намного ответственнее, чем кто-либо
другой, и даже в субботнее дежурство делал больше, чем  иные  за  полный
рабочий день. Но как раз рвение сержанта  как  нельзя  лучше  устраивало
Стена. Пока Новато лихорадочно листал различные документы, выдвигая один
ящик стола за другим, вытаскивал и снова укладывал  бесчисленные  папки,
занимался какими-то  расчетами,  Стен  спокойно  себе  фотографировал  в
противоположном конце офиса.
   Он уже снял здание снаружи и лестницу; сейф  он  щелкнул  через  окно
кабинета майора Крейтона. Теперь оставалось ждать  до  двенадцати  часов
сорока пяти минут. Они тянулись  бесконечно  долго.  Объехав  на  машине
базу, он сделает еще несколько снимков, о которых просил Паркер, и будет
дома самое позднее в час тридцать.
   Как хорошо, что Ланц согласился поменяться с ним  дежурствами.  Иначе
фотографии  дались  бы  труднее.  Но  Ланц  с  радостью  отсрочил   свое
дежурство. И вот дело сделано, снимки готовы.
   Никто толком не мог объяснить, зачем введено  утреннее  дежурство  по
субботам,  но  кто  вообще  способен  объяснить,  почему  служба  в  ВВС
организована так, а не иначе. Ко всему  надо  относиться  просто  как  к
должному: в субботу утром с восьми до двенадцати  дежурят  один  офицер,
один сержант и один рядовой. С рядовыми было проще; их  было  больше,  и
дежурство у них выпадало реже, тем не  менее,  все  ждали  этого  дня  с
отвращением.
   Стен должен был дежурить только через пять недель, но Джерри  Ланц  с
удовольствием уступил ему свою  очередь,  а  двое  других  дежурных,  на
счастье, оказались, каждый по-своему, очень подходящими людьми и  ничуть
не помешали ему выполнить задание  Паркера.  Он  попечатал  на  машинке,
сделал много снимков, словом, утро не в пример прошлым дежурствам  можно
было считать вполне продуктивным.
   Стену  нравился  процесс  подготовки  дела   -   обсуждение,   подбор
участников, тщательная разработка плана драматической операции,  которая
к тому же сулила обогащение. С самого начала он почувствовал в  Паркере,
несмотря на  разницу  в  возрасте,  какую-то  духовную  близость,  и  со
временем это чувство только укрепилось. Паркер  был  тем  человеком,  по
стопам которого он хотел бы идти. Стен понимал, что при  первой  встрече
Паркер  отнесся  к  нему  с  недоверием,  и  радовался,  убеждаясь,  что
отношение  к  нему  постепенно  меняется,  а  затем  у  Стена  появилась
уверенность, что Паркер, можно сказать, принял его.
   Деверса  нисколько  не  удивляло,  что  он  оказался  рядом  с  таким
человеком. Сколько он помнил  себя,  он  всегда  старался  плыть  против
течения, он любил бунт ради самого бунта, все в  нем  восставало  против
скучных и плоских правил флегматичного, погрязшего  в  рутине  общества.
Его исключили из двух средних школ и одного колледжа, а также  из  школы
для резервистов, в которую он  ходил,  учась  в  колледже;  выгоняли  со
многих