никаких  серьезных  преступлений,
кроме таких да еще таких и так далее! - Я усмехнулся ему, чтобы дать понять,
что шучу.
   Он улыбнулся в ответ и сказал:
   - Вижу, вы не горите желанием заключить пари?
   - Игра запрещена инструкцией. - Усевшись поудобнее, я  отпил  еще  глоток
воды и произнес:
   - Ладно, пора двигаться. До конца смены еще целый час.
   - Во всяком случае, во время движения в машине становится прохладнее.
   - Сейчас проверим, - сказал я.
   Я включил зажигание, и, конечно, мотор и не подумал работать.
   - Ну что еще! -  с  притворной  досадой  проворчал  я.  Лу  с  ненавистью
посмотрел на ключ зажигания:
   - Что, опять?
   Наша патрульная машина за месяц ломалась уже третий  раз,  что  и  навело
меня на идею воспользоваться этим  дефектом.  Я  потыркал  ключом:  никакого
результата, конечно.
   - Я же говорил, что они ее не исправили! - сказал я.
   - Черт побери!
   - Позвони им. Мне это уже надоело. Пока он звонил в участок, я  сидел  со
страдающей миной и пил колу. Закончив разговор, он сказал мне:
   - Они пришлют буксир.
   - Выходит, будем патрулировать район на буксире, - усмехнулся я.
   Он взглянул на часы:
   - Представляете, когда они сюда доберутся!
   - Слушай, - сказал я. - А мы  ведь  не  обязаны  париться  здесь  вдвоем.
Почему бы тебе не пойти в участок и не отметиться за нас обоих?
   - Что? И оставить вас здесь поджариваться?
   -  Ерунда.  Какого  черта  мы  будем  мучиться  вдвоем?  Он   готов   был
согласиться, но стеснялся, поэтому мне пришлось уговаривать его. Наконец  Лу
сдался:
   - Вы правда не против?
   - Все равно мне некуда сегодня идти.
   - Ну.., тогда ладно.
   - Отлично, - сказал я и крикнул ему вслед, когда он вылез из машины:
   - Только не забудь за меня расписаться, чтобы мне потом не возвращаться.
   - Не волнуйтесь, - сказал Лу и, наклонившись к оконцу, улыбнулся мне:
   - Спасибо вам, Джо.
   - Да чего там, в следующий раз ты меня отпустишь.
   - Конечно, ведь он обязательно наступит, верно?
   - А куда он денется? Сочтемся как-нибудь.
   Он засмеялся, покачал головой и захлопнул дверцу. Я следил  в  зеркальце,
как он дошел до угла, свернул за него и исчез из виду.
   Я сидел в машине и, попивая водичку, терпеливо ждал  аварийку.  Обычно  в
это время дня у них много работы  в  центре  Нью-Йорка,  где  им  приходится
растаскивать буксиром столкнувшиеся  автомобили  туристов,  не  знающих  как
следует   город.   Но   наконец   аварийка   затарахтела,   приближаясь    и
останавливаясь. Из нее вышли двое рабочих, и один из них спросил:
   - Что у вас за проблема?
   - Да вот, проклятая, не хочет  заводиться.  Он  окинул  машину  взглядом,
каким доктор осматривает пациента:
   - Интересно, почему? )'Парень  был  механиком-автолюбителем,  что  мне  и
требовалось. Эти рабочие только тем и занимались, что отвозили  поврежденные
машины в ремонтные мастерские.
   - А кто ее знает? - раздраженно сказал я. - Может,  из-за  этой  чертовой
жары; Давайте цепляйте ее и везите на место.
   - Не волнуйтесь, отвезем.
   - А что мне волноваться, - сказал я и посмотрел  на  часы.  -  Моя  смена
заканчивается через пятнадцать минут.
   Они зацепили крюк за мой бампер и отбуксировали автомобиль вместе со мной
к полицейскому гаражу и  ремонтным  мастерским  на  Уэст-Сайд,  недалеко  от
пристани. Этот квартал почти целиком принадлежит полиции,  по  его  северной
стороне тянутся полицейские склады, а в глубине квартала  на  южной  стороне
находится гараж. Это неуклюжее,  вытянутое  в  длину  строение  из  красного
кирпича, высотой в три этажа с устроенными внутри пандусами, так что  машины
забираются по ним на самый верх. Здание  очень  старое,  с  потемневшими  от
времени оконными переплетами,  я  даже  слышал,  что  когда-то  оно  служило
конюшней для полицейских лошадей. Не знаю, правда это или  нет,  но  за  что
купил, за то и продаю. На запад от гаража простирается  огороженная  забором
территория,  вся  забитая  патрульными  аварийными  автомобилями,  а   также
фургонами для перевозки арестованных и  даже  специальными  грузовиками  для
вывоза бомб, кузовы которых напоминают огромные красные корзины. Большинство
этих машин совсем никуда не годятся и хранятся там только  для  того,  чтобы
механики разбирали их на части  и  помогали  оставаться  на  ходу  таким  же
развалюхам, что и моя патрульная тачка.
   На восток от гаража до угла  квартала  тянется  ряд  складских  строений,
частично принадлежащих  департаменту  полиции,  частично  арендуемых  им,  а
некоторые заняты какими-то гражданскими организациями. Лет  пять  или  шесть
назад в подвале одного из них  обнаружили  множество  старых  автоматов  для
продажи штучных мелких товаров, о чем никто не подозревал; с тех пор они там
так и торчат, только ржавея еще больше.
   На весь квартал была одна дорога, пересекающая его поперек, с востока  на
запад, и вдоль всего тротуара выстроились неработающие  полицейские  машины.
Перед входом в гараж тоже скопилась целая куча автомобилей, привезенных сюда
для ремонта, так что  некоторые  из  них  стояли  даже  на  тротуаре.  Этого
квартала все таксисты боялись как чумы и старались по возможности объезжать,
потому что здесь вполне можно  было  застрять  черт-те  насколько,  а  какой
водитель осмелится  разогнать  сигналом  пробку,  образованную  полицейскими
машинами?
   Такую же пробку на этот раз устроили и мы. Мой буксир  прополз  по  узкой
свободной полосе  мостовой  и  остановился  перед  гаражом.  Я  посмотрел  в
зеркальце узнать, не перекрыли ли мы кому-нибудь дорогу, но, поскольку капот
моей машины был задран кверху,  я  смог  увидеть  за  собой  только  кусочек
мостовой. Вообще-то мне было на это  наплевать.  Если  из-за  нас  кто-то  и
застрял, значит, ему просто не повезло.
   Из гаража неторопливо вышел механик с блокнотом в руке. Это  был  цветной
парень, невысокий и плотный, в  форменных  брюках  и  в  грязной  майке  без
рукавов. Он обогнул тягач с буксиром, вразвалку приблизился ко мне и сказал:
   - Какие проблемы, шеф?
   - Да не заводится, - сказал я. - И главное, обязательно  во  время  моего
дежурства!
   - Ну-ка, попробуйте завести.
   Вот идиот! Уж не думает ли, он, что мы притащились сюда по этой  чертовой
жаре через весь город и даже не попытались хотя бы пару раз  завести  мотор!
Но от них вечно слышишь одно и то же, так что нечего и спорить. Я попробовал
включить зажигание, но раздался только щелчок, и больше никакого эффекта.  Я
развел руками:
   - Видишь, что делается?
   - Сегодня мы ничего не сможем предпринять, - сказал он.
   - Мне все равно. Моя смена закончилась две минуты назад, а  напарник  уже
уехал.
   Он вздохнул, не торопясь открыл блокнот и достал карандаш.
   - Ваше имя?
   - Патрульный Джозеф Лумис, пятнадцатый участок. Он  записал  это,  обошел
машину сзади, чтобы списать номера. Я  терпеливо  ждал,  наизусть  зная  всю
процедуру, так как уже не раз бывал здесь, и, когда  он  вернулся,  я  сразу
протянул руку взять у него блокнот.
   - Джон Хэнком, - назвался он.
   Я кивнул и расписался в бланке, после чего вернул ему блокнот, а  механик
повернулся и махнул рукой водителю тягача.
   - Поставь его где-нибудь там, - крикнул  он  и  указал  в  дальний  конец
квартала.
   Тягач рванулся вперед, а за ним и мой автомобиль,  да  так,  что  у  меня
голова дернулась, спасибо, что не оторвалась. От неожиданности  я  ухватился
за руль, чтобы удержаться на сиденье, и мы  покатили  по  мостовой.  Механик
стоял на месте и унылым взглядом провожал нас.
   Поддетый крюком нос моей тачки немного нырял, как будто это  была  лодка,
борющаяся с волнами, и вдруг, совершенно неожиданно  для  себя,  я  вспомнил
летние каникулы, когда мне было лет десять и наша семья на недельку  поехала
куда-то в Эдирондэкс. Мы сняли хижину на берегу озера.  По  вязкой  тропинке
между домиками отдыхающих можно было спуститься к воде, и я до сих пор помню
ощущение холодных камней под босыми ногами. На  другом  берегу  озера  стоял
дом, принадлежащий какому-то богачу. Дом был больше того, в котором мы  жили
в Бруклине, и еще у этого богача имелась моторная лодка, выкрашенная в белое
с красным. Однажды он пригласил покататься меня и  еще  двух  мальчишек.  Мы
надели оранжевые спасательные жилеты и уселись  на  заднюю  перекладину,  и,
когда мотор взревел, от страха у меня чуть сердце не  выскочило.  Мы  летели
вперед со страшной скоростью, и нос лодки задирался вверх так высоко, что мы
ничего не видели впереди. Но все равно было здорово, весь этот ветер, и шум,
и брызги, летящие в лицо, и берег, который остался далеко позади.  А  позже,
когда я вспоминал о морской прогулке, уже будучи на суше и  в  безопасности,
приключение казалось мне еще  более  поразительным  и  великолепным,  и  все
оставшееся время отдыха я жалел, что наша семья не слишком богата и не может
позволить себе такой  роскоши,  как  моторная  лодка.  Видно,  здорово  быть
богатым, только почему у нас нет больших денег? Так рассуждают дети.
   Об этом случае я не вспоминал, наверное, лет двадцать.
   Не доезжая до поворота, мы нашли свободное место у кромки тротуара. Тягач
остановился, и я вылез из машины и стал наблюдать, как водитель с напарником
устанавливают ее на этом пятачке. Когда они заканчивали возиться, я взглянул
на часы: десять минут первого. Времени полно.
   Водитель тягача спросил меня:
   - Хотите доехать с нами до участка? Я чуть было не согласился, чуть  было
не позабыл обо всем, но вовремя спохватился:
   - Нет, я пойду пешком.
   - Ну, как хотите.
   Я помахал им на прощанье и смотрел, как они уезжают. Иногда  я  сам  себе
поражаюсь. Неужели вся эта наша затея с ограблением до сих пор  мне  кажется
до такой степени нереальной, что я  мог  о  ней  забыть?  Черт  побери,  еще
немного, и я забрался бы в тягач и  поехал  бы  в  участок,  как  будто  это
обычный рабочий день и у меня вовсе не было никаких криминальных  намерений.
Поразительно! Я потряс головой и направился к Одиннадцатой авеню.
   Сейчас  мне  предстояло  где-нибудь  побродить  минут  десять.  Одним  из
дополнительных  преимуществ  провернуть  это  дельце  в  форме  полицейского
является то, что коп - единственный человек, который может  стоять  на  углу
улицы, ничего не делая и не привлекая к себе внимания. Такая у него работа -
стоять и наблюдать, ничего не делая. Попробуй кто другой торчать без дела на
одном месте, прохожие сразу бы подумали: "Что здесь делает этот  парень?  Уж
не задумал ли он что-нибудь дурное?" Но при виде слоняющегося копа им  такое
и в голову не придет.
   Меня даже удивляет, как это преступники не догадываются все свои  делишки
обтяпывать в полицейской форме.
   Спустя положенное время я направился обратно к тому  месту,  где  оставил
машину. Ну кто станет пристально  следить  за  копом,  который  возится  под
капотом патрульной машины? Я открыл его, поставил крышку  от  распределителя
зажигания на место, сел за руль и двинулся  по  направлению  к  месту  нашей
встречи с Томом.

ТОМ

   Разница между  совершением  преступления  и  его  планированием  примерно
такая:  вы  сами  попадаете  в  шторм  на  море  или  смотрите  на  картину,
изображающую девятибалльную  бурю  и  ныряющую  в  высоченные  волны  шхуну.
Довольно долго мы с Джо планировали операцию, разрабатывали разные детали, и
все это не особенно волновало меня, но вдруг мы всерьез оказались  в  центре
разыгравшейся бури.
   Накануне я очень плохо спал. Несколько раз просыпался и страшно  пугался:
мне казалось, что в  доме  кто-то  присутствует,  кто-то  чужой  и  ужасный.
Никогда я не чувствовал себя таким беззащитным,  притаившись  в  темноте  на
кровати и напряженно прислушиваясь, пытаясь уловить движения неизвестного  в
соседней комнате. Затем мною снова овладевала дремота, мне  начинал  сниться
очередной страшный сон, и я опять просыпался.
   Помню только один из этих снов. Скорее, только часть  его.  Я  был  очень
маленьким и находился в огромной, пустой и темной комнате, и вдруг ее  стены
начинали крениться в сторону улицы. Очень-очень медленно.  Просто  качались,
сначала наружу, а потом назад. Страдал я ужасно.
   В день операции Джо работал, а у меня был выходной, так что я провел утро
в мучительном бездействии, слоняясь по дому и стараясь скрыть от  Мэри  свое
нервное состояние. Джо уже наврал Грейс, что сегодня ему дежурить подряд две
смены, а Мэри считала, что у меня дневная смена,  так  что  мы  организовали
себе окно, чтобы заняться ограблением.
   Но как же тянулось время! Несколько  раз  я  был  близок  к  тому,  чтобы
вскочить в машину и поехать в город только ради того, чтобы хоть  что-нибудь
делать, - а ведь до нашей условленной встречи с Джо  оставались  еще  долгие
часы, и мне пришлось бы в страшном напряжении торчать в Нью-Йорке,  что  еще
хуже, чем дома. Но просто  сидеть  на  одном  месте  становилось  совершенно
невыносимо, мне нужно было  двигаться.  Я  съездил  на  своем  "шевроле"  на
ближайшую автомойку, потом с  полчаса  покатался  по  нашему  кварталу,  еще
какое-то время потратил на уборку  гаража,  я  даже  немного  погулял,  чего
раньше никогда не делал. И мне  вдруг  стало  страшно,  потому  что,  отойдя
совсем  немного  от  дома,  я  почувствовал  себя  другим,  незнакомым   мне
человеком, который только внешне походил на меня,  но  теперь  имел  с  моей
жизнью не больше общего, чем какой-нибудь пастух из  далекой  Монголии.  Эта
прогулка принесла мне больше вреда, чем пользы, и я обрадовался,  вернувшись
в свой квартал, к знакомым домам, и  ощутил  чувство  безопасности,  которое
охватывает тебя, когда находишься в родном доме.
   Затем наконец  наступило  время  ехать,  и  я  страшно  разволновался  и,
казалось, не мог собраться с силами, чтобы уйти из дома. Я то и дело  что-то
забывал и вынужден был несколько раз возвращаться. В том числе  и  за  своей
формой. Я упаковал ее в небольшую походную сумку и чуть не укатил  без  нее.
Вот был бы номер!
   Случалось ли вам включать  радио,  когда  вы  находились  в  критической,
чрезвычайно трудной ситуации и тогда все песни казались вам  непосредственно
относящимися к вашей проблеме? Именно так и происходило со мной по дороге  в
город.
   Каждая песня, звучавшая по радио, была или о несчастном, который совершил
роковую ошибку, перечеркнувшую всю его  дальнейшую  жизнь,  или  о  бродяге,
покинувшем свой  дом  и  отправившемся  бродить  по  свету,  или  о  молодом
человеке, который очертя голову кинулся навстречу превратностям судьбы, хотя
любившая его девушка не хотела с ним расставаться.
   Я почти жалел, что не рассказал ни Мэри,  ни  Грейс  о  нашей  затее,  уж
они-то наверняка отговорили бы нас, и сейчас я не мчался  бы  по  автостраде
Лонг-Айленда навстречу городу со своей старой формой  патрульного  в  сумке,
валяющейся на заднем сиденье.
   Не поймите меня  не  правильно.  Я  не  то  чтобы  мечтал  отказаться  от
ограбления.  Я  по-прежнему  хотел  его  совершить,  и  причины  для   этого
представлялись мне по-прежнему очень вескими, и мои  планы  на  жизнь  после
обогащения все так же манили меня. Но если каким-то образом  ситуация  вышла
бы из-под моего контроля и я был бы вынужден отступить, признаюсь, я  сдался
бы без борьбы.
   Ну ладно. Я прибыл в Манхэттен заранее,  проехал  в  район  Уэст-Сайда  и
остановил машину в нижних рядах сороковых улиц, около Десятой  авеню.  Затем
зашагал пешком к морвокзалу порта, неся в руке сумку с формой, и  переоделся
в нее в платном туалете.
   Я пересекал первый этаж вокзала, направляясь к выходу на  Девятую  авеню,
когда меня остановила маленькая  старушка  в  черном  пальто  -  в  такую-то
жарищу! - которая хотела узнать, где можно купить билет на автобус.  Сначала
это меня взбесило, потому что она отвлекала меня, когда я находился в  таком
напряженном состоянии. Кроме того, я не  мог  понять,  с  чего  вдруг  бабка
пристала ко мне с  расспросами,  когда  прямо  перед  нами  висела  огромная
вывеска "Информация". Но потом  я  сообразил,  что  на  мне  форма  копа.  Я
переключился на эту роль, вежливо показал ей дорогу к билетным кассам и  дал
несколько незначительных советов. Старушка поблагодарила меня  и  засеменила
прочь, кутаясь в свое длинное пальто, как будто  здесь  дул  ледяной  ветер,
хотя, кроме нее, этого никто  не  замечал.  Тогда  я  двинулся  дальше,  без
дальнейших осложнений покинул вокзал и направился к своей машине.
   Пока я туда шел, мне вдруг представилось более серьезное затруднение, чем
эта старушка с дурацкими вопросами. Я подумал - мы с  Джо  занимаемся  нашим
дельцем, и тут нас останавливает  и  просит  помощи  какой-нибудь  бедолага,
которого только что обокрали, или что нас втягивают в розыски потерянного  в
квартале  Уолл-стрит  ребенка,  или  мы  оказываемся  первыми  полицейскими,
попавшими на место серьезной автокатастрофы.
   И что мы сможем сделать, если случится что-нибудь подобное? Нам  придется
бросить все и играть роль полицейских. У нас просто не будет другого  выхода
-  если  мы  откажемся  участвовать  в  разбирательстве  любого   из   таких
происшествий, то сразу вызовем подозрения.  Как  только  на  место  прибудут
другие полицейские, им тут же расскажут о нас, а нам вовсе не  нужно,  чтобы
заговорили  о  каких-то  подозрительных  копах,  которые,  вероятно,  что-то
замышляют.
   Вот  будет  потрясающий  пример  иронии  судьбы:  быть   удержанными   от
совершения преступления  служебным  долгом.  Я  усмехнулся  и  подумал,  что
обязательно расскажу об этом Джо, когда мы увидимся.  Я  хорошо  представлял
себе его физиономию.
   Добравшись до машины, я спрятал в багажник сумку с  моей  одеждой.  Здесь
же, в хозяйственной сумке, лежали другие номера машины.
   Я захлопнул багажник, сел за руль и двинулся вдоль пристани. За последние
десять лет она пришла в упадок,  потому  что  основной  портовый  грузопоток
переместился в Джерси. Так что  здесь  теперь  было  полно  всяких  укромных
местечек, особенно под эстакадой, по которой пролегало шоссе Уэст-Сайда, где
можно прятаться, сколько вам угодно.  Некоторые  грузоперевозочные  компании
оставляют тут на время порожние трейлеры, которые скрывают вас от случайного
взгляда, брошенного из окна автомобиля, проезжающего по Двенадцатой авеню.
   Я остановил машину рядом с опорой эстакады, сразу за каким-то  трейлером,
и посмотрел на часы. Я все еще опережал наш график, но теперь  меня  это  не
волновало: когда я уже совершил несколько шагов по  пути  к  ограблению,  то
начал успокаиваться и гораздо меньше нервничал. Да, интересно. Перед началом
нашего спектакля я весь трясся от волнения, а сейчас  напряжение  постепенно
покидало меня, и я уже чувствовал себя так же  спокойно,  как  будто  просто
ждал появления напарника Эда Дантино, чтобы отправиться  на  работу.  Просто
удивительно!
   День был слишком жаркий, чтобы сидеть в машине. Я вылез, запер  дверцу  и
прислонился к ней, ожидая Джо.

Глава 11

   Они услышали шум парада раньше, чем увидели его:  многоголосицу  огромной
толпы, музыку марша и бой барабанов. Громче всех были слышны  барабаны,  еще
за несколько кварталов отсюда.
   В звуках парада им чудилось  что-то  тревожное,  как  будто  предвещавшее
нечто неотвратимое и драматическое. Вероятно, такое  впечатление  производил
грохот сотен барабанов в колонне, растянувшейся на несколько кварталов, ритм
их боя, который был быстрее частоты ударов сердца. И если ты не маршировал в
такт этому ритму, он будоражил и вызывал тревогу.
   А если ты и без того взволнован предстоящим, первым в твоей жизни крупным
ограблением,  неуемный  бой  барабанов  может  довести  тебя  до  сердечного
приступа.
   Оба  приятеля  испытывали  тревожное  чувство,  но  друг   перед   другом
притворялись  спокойными  и  деловитыми,  что,  возможно,  было  и  неплохо,
поскольку внешняя сдержанность помогала им справиться с волнением.
   Некоторое время наз