ткой.  За  ней
сверкал хромированным металлом и стеклом обеденный стол,  несколько  стульев
из такого же блестящего металла с белыми виниловыми сиденьями и бар с  яркой
подсветкой на  каждой  полке.  Живые  вьющиеся  растения,  поднимающиеся  из
горшков  на  полу,  густо  оплетали  решетку  до  самого  потолка,  придавая
отгороженному уголку очень уютный и уединенный вид.
   По эту сторону решетки стояла софа, обтянутая голубой тканью, перед ней -
восьмиугольный  деревянный  чайный  столик  с  придвинутыми  к  нему   двумя
креслами. Повсюду были разбросаны торшеры, маленькие приставные  тумбочки  с
тяжелыми  пепельницами.  На  стенах  висело  с  полдюжины  картин,  по  всей
видимости, очень ценные оригиналы. А над ними,  укрепленные  так,  чтобы  их
можно было видеть, сидя за письменным столом, в два ряда  красовались  шесть
мониторов. Войдя в кабинет,  Том  и  Джо  сразу  взглянули  на  них,  но  не
обнаружили никаких тревожных признаков. Пока все  шло  нормально,  только  в
зале теперь находились оба охранника.
   Секретарша Истпула вполне подходила  к  роскошной  обстановке  -  высокая
стройная девушка в вязаном бежевом платье. При звуках шагов она  направилась
навстречу боссу:
   - Мистер Ист...
   Взбешенный Истпул не дал ей договорить  и,  указывая  на  двух  копов  за
спиной, начал:
   - Эти люди, они...
   А вот это ему не стоило говорить. Том вмешался, выступив вперед:
   - Все в порядке, мисс,  беспокоиться  не  о  чем.  Секретарша  переводила
недоумевающий взгляд с  одного  на  другого,  но  пока  еще  не  испугалась.
Обращаясь равно ко всем троим, она спросила:
   - Что происходит?
   - Это не настоящие полицейские, - с неприкрытой горечью сказал Истпул.
   Том поспешил обратить его слова в шутку,  опасаясь,  как  бы  девушка  не
впала в панику.
   - Да, мы  -  отчаянные  преступники,  мисс,  занимаемся  только  крупными
ограблениями.
   Когда бы  Джо  ни  сталкивался  с  женщиной,  у  него  возникало  желание
немедленно затащить ее  в  постель,  а  поняв,  что  это  не  получится,  он
становился враждебным к ней, что проявлялось в его манере злобно  улыбаться.
Так было и сейчас.
   - Вам будут потом задавать вопросы и показывать вас  по  телевизору,  как
стюардессу самолета, который пытались угнать бандиты.
   Не отдавая себе отчета, девушка машинально поправила прическу.  В  то  же
время в ее глазах мелькнул испуг, и она выговорила дрогнувшим голосом:
   - Мистер Истпул, это действительно...
   -  Да,  действительно,  -  ответил  за  него  Том.  -  Но  лично  вы   не
подвергаетесь никакой опасности. Мистер Истпул, садитесь за свой стол.
   Секретарша расширенными от ужаса глазами смотрела на мужчин.
   - Но... - вымолвила она и замолчала, не в силах сформулировать вопрос. Не
сводя  с  них  глаз,  она  бесцельно  водила  руками  и  выглядела  отчаянно
напуганной.
   Истпул выполнил требование Тома. Сидя за столом, он сказал:
   - Вы сами знаете, что вам отсюда не  выйти.  Вы  только  рискуете  жизнью
людей.
   - О Господи! - прошептала девушка, и  ее  рука  судорожно  взметнулась  к
горлу.
   Джо показал на мониторы и обратился к Истпулу:
   - Если на одном из них возникнет тревога, пока мы находимся  здесь,  всем
вам конец.
   Финансист попытался  выдавить  из  себя  презрительную  усмешку,  но  был
слишком напуган.
   - Не нужно мне угрожать, - наконец произнес он. - Я  побеспокоюсь,  чтобы
вас поймали. Согласно кивнув. Том сказал:
   - Правильно, так и должно быть. Джо подтянул к  себе  один  из  полосатых
стульев, чтобы сесть рядом с Истпулом. Но не сел, а, стоя рядом, сказал ему:
   - Мы с вами останемся здесь. А мой товарищ и ваша приятельница пройдут  в
хранилище. Секретарша качнула головой.
   - Я.., я не могу... - сказала  она  прерывистым  голосом.  -  Я  упаду  в
обморок.
   Успокаивая ее, Том мягко сказал:
   - Нет, нет, не упадете. Вы все прекрасно  сделаете,  не  надо  ни  о  чем
волноваться. Джо посоветовал ей:
   - Вам нужно сделать только  то,  что  скажет  босс.  После  чего  подарил
Истпулу тяжелый, грозный взгляд.  Ответ  Истпула  был  грубым  по  тону,  но
беспомощным. Глядя вниз, он сказал:
   - Будем делать то, что они хотят, мисс  Эмерсон.  А  позже  ими  займется
полиция.
   - Правильно, - одобрил Джо.
   Том сделал секретарше приглашающий жест:
   - Пойдемте, мисс.
   Она бросила последний умоляющий  взгляд  на  босса,  но  он  не  поднимал
головы. Ее руки снова вспорхнули вверх, как бы показывая, что она не находит
слов, затем секретарша повернулась и послушно двинулась к выходу. За Томом и
девушкой закрылась дверь.

ТОМ

   До  того  момента,  как  Джо  схватил  Истпула   за   локоть   и   сказал
"Остановитесь",  у  меня  еще  не  имелось  полной   уверенности,   что   мы
действительно  совершим  налет.  Может,  было  необходимо,  чтобы   у   меня
оставались некоторые сомнения, может, именно это и позволило мне  готовиться
к ограблению, затем вылезти сегодня из постели, приехать в Нью-Йорк и уже на
самом деле шаг за шагом начать осуществление нашей затеи. Для меня такая вот
легкая неопределенность являлась чем-то вроде отдушины,  чтобы  я  не  особо
нервничал и не сильно боялся того, что мы намерены сделать.
   Ну а теперь эта отдушина закрылась. Мы  уже  ввязались  в  дело,  мы  его
начали. И если что-то упустили, то теперь уже поздно. Если выяснится, что мы
не учли какой-то фактор, который может нам помешать, сейчас уже нет  времени
думать об этом. Если в нашем плане имелся некий изъян, сейчас слишком поздно
исправлять его.
   Первая часть операции, то есть препровождение Истпула  в  кабинет  и  его
успокоение, чтобы он стал сговорчивым,  получилась  неплохо.  Мы  как  будто
раскалывали подозреваемого, в чьей вине были не очень  уверены,  но  он  мог
сделать все расследование очень тяжелым, если не  справиться  с  задержанным
сразу. В этой ситуации оказалось много схожего с  моей  работой,  которую  я
знал достаточно хорошо, потому я вел себя почти автоматически.
   Кроме того, на данной стадии мы работали вместе с Джо. Не  знаю,  помогло
ли ему мое присутствие, но мне при нем было определенно легче. Видя приятеля
в том же положении, в котором находился я сам, зная, что мы  с  ним  связаны
воедино, я легче переносил всю процедуру.
   Но теперь мне приходилось полагаться только на себя. Секретарша  Истпула,
которую он назвал мисс Эмерсон, шла со мной через  кабинеты,  полные  людей.
Что, если она вздумает поднять панику, начнет кричать  и  звать  на  помощь?
Что, если ее испуг был наигранным и она только ждет  случая,  чтобы  поднять
тревогу? Что, если произойдет тысяча и одна случайность, которые  невозможно
предвидеть? У меня не имелось  подходящей  идеи,  как  поступить,  если  она
воспротивится моему приказу, и я не был уверен, каким образом следует с  ней
обращаться, чтобы она совершенно точно стала  подчиняться.  Все  вместе  это
страшило  меня.  Наверняка  я  знал  только  одно:  секретарша   не   должна
догадываться о моем тревожном состоянии. Это или  ввергло  бы  ее  в  полную
панику, или побудило бы к размышлениям о выходе из создавшейся  ситуации,  а
мне не нужно было ни того ни другого.
   В дополнение ко всему, здесь возник и сексуальный момент, что меня крайне
удивило: я не ожидал ничего  подобного.  Я  не  хочу  сказать,  что  половые
инстинкты во мне  умерли  или  что  мое  влечение  к  противоположному  полу
ограничивалось только Мэри. Я так же  жаждал  других  женщин,  как  и  любой
мужчина, и даже несколько лет назад имел интрижку с одной бабенкой,  живущей
неподалеку от нас, буквально  через  квартал.  Ее  муж  работал  в  компании
"Граммэн Эйркрафт". Несколько лет назад они переехали в Калифорнию.  История
с той женщиной произошла осенью, в начале октября, и, возможно, потому,  что
я работал тогда с необычным чередованием смен и большую часть  дня  проводил
дома. Ее звали Нэнси. Однажды она появилась у моего дома со  своими  детьми.
Мэри куда-то ушла, я был один, и  выяснилось,  что  накануне  Нэнси  страшно
поссорилась с мужем. Как-то неожиданно мы оказались на  диване  в  гостиной.
Это было восхитительно.
   Мы занимались с ней сексом у меня дома единственный раз.  Потом,  если  у
меня возникало желание увидеться с соседкой, я брел к ней домой, и там в  ее
спальне мы и развлекались. В постели она несколько отличалась от Мэри, и эта
новизна возбуждала меня, и какое-то время я очень гордился, что у  меня  две
женщины в одном и том же квартале. Затем мы оба переменили отношение к нашей
связи, больше стали интересоваться своими семьями, и  вся  прежняя  прелесть
любовных встреч  как-то  потускнела  и  потеряла  привлекательность.  Мы  не
ссорились, не оскорбляли друг друга и вроде бы  не  рвали  отношений,  но  к
середине декабря я уже перестал к ней наведываться, а она больше не  звонила
мне, как делала это пару раз  в  октябре  и  ноябре,  намекая,  что  сегодня
подходящий день, чтобы поваляться в постели.
   Тем  не  менее  хорошенькие  женщины  продолжали  меня  волновать,  и   я
по-настоящему мечтал о какой-нибудь высокой стройняшке с красивой  походкой,
коими качествами и обладала мисс Эмерсон.  Когда  мы  оказались  в  кабинете
мистера Истпула, я сразу обратил на нее внимание,  но  потом  меня  отвлекли
проблемы с ее боссом,  и  при  нормальных  обстоятельствах  на  этом  все  и
закончилось бы.
   Оттого я и был так удивлен и встревожен той  сексуальной  аурой,  которая
теперь между нами образовалась. Возникло  что-то  новое,  отличавшее  данный
случай от других проявлений моего обычного  влечения.  Оно  было  сильнее  и
болезненнее, и самое смущающее заключалось в том, что я знал этому  причину.
Девушка являлась моей пленницей.  "Ах,  моя  гордая  красавица,  вы  в  моей
власти!" Да, как раз из этой оперы. Конечно, она не  была  пленницей  в  том
смысле, что я мог сделать с ней все, что  захочу,  но  нечто  в  таком  роде
чувствовалось между нами,  поскольку  она  действительно  оказалась  в  моей
власти, а я играл роль отъявленного негодяя.
   Да, собственно, и был им, разве нет? Я появился  здесь,  как  сказал  ей,
чтобы совершить крупное ограбление, что  отличало  данную  ситуацию  от  тех
редких случаев, когда во время работы в моих руках  оказывались  симпатичные
девушки, так или иначе преступившие закон.  Тогда  я  не  был  негодяем,  а,
наоборот, - хорошим парнем, выступающим на стороне закона. Кроме того,  меня
стесняли правила моей профессии и рамки все  того  же  закона.  Что  начисто
отсутствовало сейчас.
   Конечно, я не собирался ее насиловать, хотя, видит  Бог,  фигурка  у  нее
ужасно соблазнительная. Но сейчас гораздо важнее было не  испугать  ее,  чем
думать об удовлетворении своих неуместных плотских желаний. Поэтому я  решил
поговорить с девушкой, смягчить  ее  напряженность,  но  еще  не  знал,  что
сказать, чтобы ненароком не усилить сексуальный дискомфорт, возникший  между
нами. И я довольно долго шел рядом с ней молча, что не могло действовать  на
нее успокаивающе.
   Наконец я решил, что самое лучшее - это выглядеть напористым и деловитым.
   - Хочу вам сказать пока, что именно нам нужно. Вы должны будете  войти  в
хранилище одна, поэтому лучше я сейчас сообщу вам, что вы должны вынести для
нас.
   Она не смотрела на меня, а, не отрывая глаз от пола, кивнула:
   - Да.
   Ее лицо выглядело напряженным, кожа  натянулась  на  скулах,  глаза  были
раскрыты слишком широко.
   - Нам нужны ценные бумаги на предъявителя. Вы понимаете,  что  я  имею  в
виду?
   - Да, - опять коротко сказала она.
   Конечно, девушка это знала, ведь она здесь работала.
   - Хорошо, - продолжал я. - Нам нужно, чтобы каждая из них была не  больше
чем на сто тысяч долларов, и не меньше чем на двадцать тысяч, и чтобы  сумма
их составила десять миллионов.
   Она на секунду обратила на  меня  удивленный  взгляд,  но  тут  же  снова
отвернулась, кивнула и сказала:
   - Хорошо.
   - Теперь я понимаю, что вы будете умницей и все  сделаете  правильно,  но
хочу все же напомнить вам об одном. Мой партнер находится в кабинете  вашего
босса, и он может видеть хранилище на одном из мониторов,  а  также  каморку
перед хранилищем, где сидит охранник. Если вы попытаетесь заговорить  с  ним
или сделать что-то не то в хранилище, он увидит это.
   - Я.., я не сделаю ничего такого. - Она едва не плакала  от  страха  -  Я
знаю. Только я подумал, что стоит вас предупредить, вот и все Но я знаю, что
вы будете вести себя благоразумно.
   Мы как раз проходили через очень большое помещение, где  все  сотрудники,
побросав свои дела, сгрудились у окон. Там оказалось около  сорока  человек,
которые глазели на парад. Незаметно для себя я шагал в ритм бою барабанов, а
вот походка мисс Эмерсон была какой-то  неуверенной,  порой  она  неожиданно
замедляла шаги. Я решил,  что  такие  судорожные  движения  вызваны  нервным
состоянием девушки, и пытался изо всех сил приноровиться к  неровному  ритму
ее шагов, хотя из-за маршевого темпа музыки это оказалось затруднительно.
   Когда мы вышли из огромного офиса в коридор, ведущий  вправо,  она  вдруг
споткнулась, и я автоматически схватил ее за  предплечье,  пытаясь  удержать
девушку в состоянии равновесия. Но мисс Эмерсон испуганно рванулась от меня.
Держась на ногах только от ужаса, она попятилась и прижалась к стене.
   Я огляделся и понял, что мы в коридоре одни.
   - Успокойтесь, - тихо и быстро проговорил я, опасаясь, что  она  в  любую
секунду может закричать. -  Пожалуйста,  успокойтесь,  никто  не  собирается
причинять вам какой-либо вред.
   Она снова в страхе поднесла правую руку к горлу, как в кабинете  Истпула.
Я видел, что она заставляет  себя  ровно  дышать,  пытаясь  овладеть  собой.
Действительно, девушка взяла себя в руки и подавила страх. Я терпеливо ждал,
когда она полностью оклемается, и наконец она тихо сказала:
   - Теперь все в порядке.
   - Ну и отлично. Вы себя прекрасно ведете.  Вам  не  о  чем  беспокоиться,
обещаю вам. Все, что нам нужно, это деньги, а от вас нам ничего не надо, так
чего вам бояться?
   Разведя руками, я улыбнулся ей.
   Она кивнула, отклеилась наконец от стенки, но не ответила на  мою  улыбку
и, как могла, избегала встречаться со мной взглядом. Не знаю,  что  являлось
причиной этого  -  страх  или  стремление  выйти  из  сексуальной  ауры,  но
полностью успокоить ее  не  стоило  и  пытаться.  Впрочем,  в  любом  случае
устранить ее нервозность в данной ситуации было бы невозможно, лишь  бы  она
сделала все рассудительно и деловито.
   А девушка теперь вела себя нормально. Мы  шли  по  коридору,  и  вот  она
указала на закрытую дверь впереди:
   - Это  комната  перед  хранилищем.  Там  должен  находиться  охранник,  а
хранилище - как раз за ним.
   - Я подожду вас в коридоре, - спокойно произнес я. - Вы уже  знаете,  что
нам нужно.
   Не глядя на меня, она быстро кивнула. Я сказал:
   - Повторите это мне. Успокойтесь, не волнуйтесь и  просто  повторите  то,
что я просил вас сделать.
   Ей пришлось откашляться, прежде чем она смогла заговорить.
   - Вам нужны бумаги на предъявителя. Не крупнее чем на сто тысяч долларов,
и не мельче чем на двадцать тысяч.
   - И на какую сумму всего?
   - На десять миллионов долларов.
   - Все правильно. И поймите, мой партнер следит за вами.
   - Я не сделаю ничего плохого, - сказала она, так и не глядя мне в лицо. -
Теперь мне идти?
   - Конечно.
   Она открыла дверь и вошла внутрь, а я прислонился к стене и стал ждать  -
или десяти миллионов, или полного крушения наших планов.

ТОМ

   Когда я выдвинул стул  из-за  письменного  стола  Истпула,  это  являлось
только бравадой. Я не собирался им пользоваться, по  правде  говоря,  я  был
слишком взвинчен, чтобы усидеть на одном месте. Если бы я мог расхаживать по
его кабинету, думаю, что просто взорвался бы.
   Тем не менее только  из-за  стола  можно  было  следить  одновременно  за
Истпулом и за экранами телекамер. Поэтому я  оставил  финансиста  сидеть  на
своем месте, а сам встал за его  спиной,  в  углу  кабинета,  между  окнами,
выходящими на две стороны. Оттуда я мог наблюдать за кабинетом и за улицей.
   Устройство мониторов здесь было такое же, как  в  приемном  зале.  Первый
экран справа в верхнем ряду показывал самый  зал  с  обоими  охранниками  на
своем посту за стойкой. Второй и третий верхние, а  также  правый  в  нижнем
ряду демонстрировали три разных офиса, через два из которых мы проходили  по
пути сюда. В середине нижнего ряда экран показывал  хранилище,  а  соседний,
слева от него, - маленькую комнатку перед хранилищем.
   В самом хранилище никого не  оказалось,  и  оно  выглядело,  как  уличный
туалет. Двери на экране видно  не  было,  следовательно,  камеру  установили
прямо над ней. На трех стенах с пола до потолка находились полки с  ящичками
размером с печатный лист. Открытое пространство в середине  хранилища  имело
не больше шести квадратных футов, и там не оказалось никакой мебели.
   Предбанник тоже не выглядел большим. С  того  места,  где  в  нем  висела
камера, можно было видеть распахнутую  тяжелую  дверь  хранилища  в  дальней
стене. Слева за столиком лицом к камере сидел охранник на обычном деревянном
стуле и читал "Дейли ньюс". На столе был только телефон и разлинованный лист
бумаги с шариковой ручкой. Рядом со столом виднелся еще один стул, вот и вся
мебель. Здесь, как и в хранилище, телекамера тоже находилась над дверью.
   После того как ушли Том с  секретаршей,  я  занял  позицию  за  Истпулом,
посматривая на экраны и время от времени кидая взгляд в левое от меня  окно,
которое выходило на улицу, где шумел  народ.  Один  за  другим  по  мостовой
проходили и  удалялись  оркестры.  Справа  по  улице  на  протяжении  целого
квартала все выглядело  так,  будто  в  июле  вдруг  пошел  снег.  Это  были
телеграфные, телетайпные ленты и разные бумажки,  потоком  падающие  вниз  и
отмечающие место, где в настоящий момент находятся астронавты. Пока я их еще
не видел.
   Потом я посмотрел на Истпула. Он сидел  слегка  наклонив  голову  вперед,
словно рассматривал ногти на положенных на стол  руках,  и  немного  сгорбив
спину; вероятно, он нервничал, так как я стоял у него за спиной. Конечно, не
очень приятно.
   Меня всегда раздражали деятели вроде Истпула,  разъезжающие  в  роскошных
"кадиллаках" с кондиционерами. Мне нравится штрафовать этих ублюдков, но что
значат какие-то двадцать пять долларов для таких, как Истпул?
   Я поднял глаза к мониторам, как раз на одном из них было видно, как Том с
секретаршей проходят по какому-то офису. Я внимательно  следил  за  ними,  у
мисс Эмерсон симпатичная попка. Мне нравится, когда на  женщинах  вот  такие
трикотажные платья - они отлично облегают фигуру, а эта девушка была сложена
просто восхитительно.
   Интересно, спит ли с ней Истпул. Нечего было и думать спрашивать  его  об
этом, в любом случае он все бы отрицал. Тут деляга оглянулся  на  меня;  его
взгляд выражал некое недоумение, как будто он сам себе не верил,  что  такое
животное, вроде меня, околачивается в его роскошном кабинете.  О,  я  хорошо
знаю этот тип людей!
   Ждать, ничего не делая, было очень тяжело.  Я  испытывал  желание  слегка
уколоть Истпула. Может, толкнуть  его  в  плечо  и  посмотреть,  так  ли  он
нервничает, как я. Но я понимал, что этого делать не следует, нельзя,  чтобы
он  потерял  самообладание.  Ради  того,  чтобы  заработать  направление  на
двадцать лет в федеральную тюрьму, не стоило дразнить Истпула.
   Двадцать лет! Мысль об этом вдруг привела меня в  чувство.  Мы  на  самом
деле совершаем то, о чем до сих пор только говорили, к чему готовились  и  о
чем  постоянно  шутили;  мы  пересекли  ту  черту,  когда   все   было   еще
неопределенным. Теперь уже не скажешь - может, сделаем, а  может,  нет.  Это
как впервые съехать на лыжах с высокой  горы:  позади  уже  все  возможности
взвесить последствия, теперь остается думать только о том,  как  устоять