Генерал приблизился к следующей бессмысленно улыбающейся физиономии и
бездумно протянутой руке. Это  был  молодой  человек,  латиноамериканец,
смутно знакомый, но смотревший с надменным  вызовом.  Генерал  не  узнал
родного сына, пожал ему руку, не заметив мрачной насмешки, появившейся в
глазах юноши, и пошел себе дальше.
   Шагая вдоль шеренг, улыбаясь, кивая, пожимая руки и бормоча что-то то
по-английски, то по-испански, генерал заметил краем глаза,  что  старший
Харрисон сделал шаг назад из строя и  пошел  прочь.  Молодой  человек  с
непонятным вызовом в глазах удалился вместе с ним.
   Минутой  позже  младший  Харрисон  оказался  рядом  с   генералом   и
пробормотал:
   - Папа не мог остаться. Он собирался пробыть тут,  пока  не  встретит
вас, но сейчас вынужден спешно уйти. Он просил меня  передать  вам  свои
извинения и сказать, что надеется  увидеть  вас  в  Санто-Стефано  через
месяц.
   Генерал кивнул. Понять он ничего не понял, но  все  равно  кивнул.  И
пошел дальше вдоль шеренги, кланяясь и пожимая руки.
   Наконец  с  первыми  приветствиями  было  покончено,  и   собравшиеся
потянулись к веренице  лимузинов,  стоявших  в  дальнем  конце  причала.
Теперь слева и справа от Позоса шествовали Боб Харрисон  и  мэр  города.
Сегодня мэр формально  был  хозяином.  Через  несколько  шагов  Харрисон
поотстал, чтобы уступить место послу Бразилии.
   Они подошли к лимузинам, внимание генерала привлекла какая-то возня в
дальнем конце улицы. Он  посмотрел  туда  и  с  удивлением  увидел  двух
всадников. Они мчались по улице, будто на  состязаниях  по  конкуру.  Их
продвижение  сопровождалось  пальбой,  криками,  свидетельствующими   об
азарте погони, невероятной суматохой. Весь этот хай приближался.
   - О, Боже мой! - послышался чей-то громкий голос,  и  генерал  понял,
что это сказал  молодой  Харрисон,  с  которого  наконец-то  слетел  его
блеклый кокон. Генерал повернулся, чтобы понаблюдать за выражением  лица
Харрисона, но тут какой-то мощный кулак ударил его в грудь, и  свет  для
Позоса померк.

ЧАСТЬ IV

Глава 1

   Когда они преодолели поворот, и зарево над горящей  машиной  скрылось
из виду, а вокруг снова воцарилась непроницаемая  тьма,  озаренная  лишь
фарами ?датсуна?, Элли повернулась, посмотрела  на  профиль  Грофилда  и
спросила:
   - Господи, чего же ты натворил?
   - Тактика партизанской войны. Я оставил их безлошадными.
   Грофилд чувствовал себя превосходно и был  очень  доволен  собой.  Он
посадил в лужу эту шайку, да так, что, возможно, навсегда вывел из игры.
На подступах к Акапулько их будет поджидать другая шайка, но Грофилд уже
почувствовал бойцовский азарт и был уверен,  что  справится  и  с  ними,
дайте только срок.
   Сейчас он воображал себя Ричардом Контом или Джорджем Рафтом. Оставив
тяжелую  артиллерию  без  тяги,  он  вовремя  доставил  во  Фриско  груз
апельсинов, а значит, контракт  на  перевозку  достанется  его  дочерней
компании, и, стало быть, Марта сможет пойти к хирургу со  своей  больной
ступней. Сгорбившись  за  баранкой,  Грофилд  слышал  фоновое  стаккато,
всегда сопровождавшее этот эпизод, и думал,  что  ему  недостает  только
сигареты в уголке рта.
   Левый поворот.
   - Дай-ка козик, - бросил он.
   - Что-что?
   - Сигару, пожалуйста.
   - О-о, я тебя не расслышала.
   Грофилд усмехнулся и поудобнее устроился на сиденье, забыв об эпизоде
из кино. Не было нужды держать плечи в постоянном напряжении.  Музыка  в
голове стихла, и он сказал:
   - Постарайся вздремнуть, если получится.  Возможно,  потом  я  посажу
тебя за руль.
   Она протянула ему зажженную сигарету и ответила:
   - Можешь мне не верить, но ты одновременно и честный, и хитрый. Ты не
захочешь, чтобы я потом вела машину, и сам это знаешь.
   Грофилд посмотрел на нее и  опять  уставился  на  извилистую  дорогу,
идущую в гору.
   - Ну что ж, - сказал он. -  Но,  когда  мы  доберемся  до  Акапулько,
командовать будешь ты, отыщешь генерала и добьешься встречи с ним. А для
этого тебе необходимо иметь свежую голову.
   - Я должна бодрствовать, - заявила она, - чтобы развлекать  тебя.  Ты
ведь тоже почти не спал.
   - Я прекрасно себя чувствую, - заверил ее Грофилд. -  Я  водитель  от
Бога, я могу вести машину всю ночь и не раз это делал.
   - Кроме того, -  добавила  она,  -  вряд  ли  я  усну,  уж  больно  я
взбудоражена.
   Грофилд пожал плечами и сказал:
   - Меня это вполне устраивает. Решай сама. Но Элли  молчала,  а  когда
пять минут спустя Грофилд посмотрел на девушку, она уже  спала,  склонив
голову набок и прислонившись к окну.
   Грофилд не врал, говоря,  что  он  -  водитель  от  Бога  и  получает
удовольствие, сидя за рулем, но езда по этой  дороге  вымотала  бы  кого
угодно. Шоссе извивалось, шло то вниз, то вверх, а то и вовсе в обратную
сторону. Дорожных знаков и фонарей не было  в  помине,  дорога  на  всем
протяжении шла в два ряда. Одна отрада: тут не было  ни  встречного,  ни
попутного  транспорта,  и  Грофилд  постоянно  держал  дальний  свет,  с
величайшей осторожностью пробираясь вперед, редко когда доводя  скорость
до тридцати миль в час. Как он ни старался, плечи напрягались, и наконец
он ощутил первый прилив боли, которая волнами расходилась от раны. Тогда
он заставил себя расслабиться, усесться  поудобнее  и  не  очень  крепко
сжимать руками баранку. Последние сутки рана почти не беспокоила его,  и
Грофилду  не  хотелось,  чтобы  она  разболелась  опять.  Однако  спустя
какое-то время он снова склонился над баранкой и, щурясь, вглядывался  в
темноту; плечи и торс напряглись, а пальцы прилипли к рулю.
   Лучший друг человека, сидящего за рулем ночью, это радиоприемник,  но
в этих горах он не действовал, да и  радиостанций  поблизости  не  было.
Иногда Грофилд пытался  поймать  хоть  что-нибудь,  но  вылавливал  одни
помехи, а Элли стонала и ворочалась во сне.
   Рассвело примерно в половине шестого. Грофилд шоферил уже два часа  и
проехал сорок семь миль. Он  так  устал,  словно  крутил  баранку  часов
десять кряду, а рана ныла теперь не  переставая.  Он  проголодался,  ему
чудился запах кофе.
   При свете дня вести машину было немного лучше, и Грофилд наддал ходу.
Полчаса спустя, проехав еще двадцать одну милю, он оказался  на  равнине
близ городка Чильпансинго. Справа  стояла  большая  заправочная  станция
?Пемекс?, с рестораном на втором этаже. Грофилд зарулил  на  заправку  и
остановился.
   Как только машина стала, Элли проснулась. Она выпрямилась на сиденье,
огляделась мутными глазами и спросила:
   - Мы приехали?
   - Нет. Это городок под названием Чильпансинго. Место для привала.
   - О-о. - Протирая глаза костяшками пальцев, она сказала:
   - Я уснула.
   - Конечно. Я этого и хотел.
   - Который час?
   - Начало седьмого.
   - Боже мой! Я проспала почти три часа!
   - Идем выпьем кофе.
   Сначала они зашли в туалеты и умылись, потом поднялись в ресторан.  В
столь ранний час посетителей не было,  а  трое  служащих  уже  работали.
Невысокий серьезный молодой человек взгромоздился  на  стул  за  кассой,
крепко сбитая женщина  протирала  пол  шваброй,  а  официантка  в  белой
форменной одежде возилась у столика в углу, наполняя сахарницы.
   Как только Грофилд и Элли уселись за столик, официантка подошла к ним
и с улыбкой подала два стакана воды и два меню.
   Грофилд сказал:
   - Мы торопимся, ты это понимаешь? Элли кивнула.
   - Понимаю.
   Она заказала дыню и черный кофе. Грофилд попросил то же  самое.  Пока
они ждали, Грофилд  закурил  сигарету,  но  увидел,  что  Элли  скорчила
гримасу отвращения, и загасил ее.
   - Прости, - сказала она, - это у меня спросонья.
   - Ничего. Все равно она была невкусная.
   - Если хочешь, я могу немного повести машину.
   - Нет. Мне нужно только несколько минут отдыха и чашка кофе.
   Когда официантка вернулась с заказом, Грофилд спросил ее, сколько еще
ехать до Акапулько, и она ответила:
   - Сто сорок километров.
   Он произвел подсчеты, и оказалось,  что  это  составляет  восемьдесят
семь с половиной миль. По меньшей мере, еще два  часа  при  их  нынешней
скорости, если не больше. Он сказал:
   - На Акапулько ведет только эта дорога, так?
   - Ода.
   - И другим путем туда не добраться?
   - Летите, - сказала она, улыбаясь во весь  рот,  и  махнула  рукой  в
сторону окна.
   Нахмурившись,  Грофилд  посмотрел  туда  и   увидел   два   маленьких
самолетика на летном поле и взлетно-посадочную полосу справа.
   Какое-то мгновение он обдумывал эту возможность. Хоннер и иже  с  ним
думают,  что  они  прибудут  на  машине,  так  что  если  появиться   на
аэроплане...
   Нет. Хоннер и его люди наверняка знают об этом аэродроме, да и слежку
будут вести повсеместно и бдительно, поскольку и им пришло в голову, что
Грофилд может попробовать сбить их с толку. К тому же, если они  с  Элли
сядут в самолет, им придется бросить здесь машину, и Хоннер все  поймет,
когда прикатит сюда немного погодя.
   Делать нечего. Грофилд поблагодарил официантку и потянулся  за  своим
кофе.
   Откусив кусочек дыни, Элли сказала:
   - Я тут все думала.
   - О чем?
   - Об этих людях в Акапулько. Ты знаешь, о ком я.
   - Дружки Хоннера?
   - Да. Они будут ждать нас не на въезде в город, а  станут  искать  на
дороге, где нас сподручнее всего схватить. Они поедут на север, Хоннер -
на юг, а мы сидим на полпути между ними, едим дыню и пьем кофе.
   - Я знаю, - сказал Грофилд. - Я пытался отогнать эту мысль прочь,  но
мне ясно, что именно это они и сделают, приедут за нами.
   - В таком случае, как же нам быть?
   - Это  вопрос  на  засыпку,  милая.  -  Грофилд  снова  посмотрел  на
самолеты, покрытые блестящей росой, и испытал искушение.
   - Сейчас светло, - сказала  она.  -  На  этот  раз  тебе  не  удастся
подкрасться к ним, прошмыгнуть мимо или опередить их.
   - Да знаю я, знаю. Не зуди.
   - Зудить? Странное слово.
   - Вся наша жизнь - странная штука. Ты покончила с дыней?
   - Что же мы будем делать, Алан?
   - Думать. А чтобы сберечь время, поедем дальше.  Они  расплатились  и
спустились к машине. Тут Элли сказала:
   - Мне и впрямь  хочется  повести  машину,  а  ты  сможешь  думать  не
отвлекаясь.
   Грофилд чувствовал, что лукавит, позволяя уговорить  себя,  но  плечо
все ныло, а крутить баранку и впрямь  не  хотелось,  поэтому  он  просто
сказал:
   - Дорога чертовски трудная, ты знаешь.
   - Я умею водить. Дай мне ключи.
   - Ладно. - Он отдал ей ключи. Они сели в машину  и  покатили  на  юг.
Сразу же за городской чертой дорога снова пошла вверх и принялась виться
змеей среди гор.
   Сидя на пассажирском месте,  Грофилд  задумчиво  смотрел  в  ветровое
стекло и следил за небом, становившимся все  синее,  и  за  грязно-белым
капотом ?датсуна?, который рыскал туда-сюда, повторяя изгибы извилистой,
как штопор, дороги. Грофилд не очень  усердно  предавался  размышлениям,
расслабился, и боль в плече пошла на убыль.
   Вдруг  Элли  резко  нажала  на   тормоз,   и   Грофилд   очнулся   от
полусна-полузабытья. Он поднял глаза, думая, что путь преградили люди  с
пистолетами, но увидел вместо них целое стадо черных коз. Они спускались
с крутого заросшего склона слева, пересекали дорогу,  а  потом  сползали
вниз с другого крутого склона справа. Двое  молодых  конных  пастухов  в
белых рубахах и брюках, темных серапе и соломенных  шляпах,  похожих  на
сомбреро, только с полями поуже, сновали взад-вперед по дороге  слева  и
справа от стада, не давая козам разбредаться.
   Грофилд посмотрел  на  них,  посмотрел  на  коз,  посмотрел  на  едва
заметную тропу, по которой те шли, и щелкнул пальцами.
   - Элли, - сказал он, - если ты говоришь по-испански, мы спасены.
   - Только в пределах школьной программы. А что?
   - Спроси парней, за сколько они продадут своих лошадей.
   - Что?!
   - Лошади, лошади. Быстрее, пока они не проехали.
   - Но зачем нам нужны...
   - Сейчас не время, дорогая. Сначала, рог favor.  спроси  их,  сколько
они хотят за своих лошадей.
   - Ну...
   Они вылезли из машины, и  Элли  на  ломаном  испанском  обратилась  к
всаднику, ехавшему вдоль ближнего фланга стада. Сначала  пастух  впал  в
замешательство, но потом объявил, что лошади не продаются.
   - Скажи ему, что деньги американские, - попросил ее Грофилд. - По сто
долларов за каждую лошадь, отличными десятидолларовыми банкнотами.
   Элли перевела. Всадник, казалось, заколебался, тогда Грофилд вернулся
к машине, открыл чемодан, взял деньги и, подойдя, показал их пастуху.
   Всаднику было не больше двадцати, а его напарнику на  другой  стороне
дороги и того меньше. Вид зелененьких произвел  на  него  впечатление  и
заставил задуматься, но и только. Когда Грофилд увидел, что денег  мало,
он сходил к машине, взял еще сто  долларов  и  с  помощью  Элли  сообщил
пастухам, что поднимает до ста пятидесяти долларов за каждую лошадь.
   Козы остановились и разразились громким ?м-е-е-е?, робко  топчась  на
дороге. Всадники над ними быстро тараторили друг с  другом  по-испански,
который, очевидно, был не только выше козьего разумения, но и  непонятен
Элли. Потом они выдвинули встречное предложение: сто пятьдесят  долларов
за одну лошадь.
   Но Грофилд покачал головой.
   - Две лошади или ничего. Скажи им.
   Элли  перевела.   Снова   последовало   торопливое   совещание.   Оба
задумались, а когда Грофилд заметил,  что  они  искоса  поглядывают,  не
пойдет ли он опять к машине за деньгами,  ему  стало  ясно,  что  сделка
состоялась. Демонстративно сунув стопку денег в карман, он громко сказал
Элли:
   - Ну, ничего не выйдет. Да и ладно. - Он махнул рукой, как бы говоря,
что передумал и решил бросить торги.
   Тогда ближайший к ним всадник снова заговорил с Элли, и она  перевела
его слова:
   - Он говорит, что за седла и одеяла придется платить дополнительно.
   - Еще пятьдесят долларов за все.
   Она передала его слова, и весь  мир  вдруг  превратился  в  улыбки  и
кивающие головы. Грофилд принес остальные деньги, всадники спешились,  и
все  пожали  друг  другу  руки.  Всадники,  низведенные   до   положения
пешеходов, снова погнали своих коз, а Элли и Грофилд так и стояли, держа
лошадей за веревки.
   - Ну, - сказала Элли, - теперь у нас две лошади. Как раз то, о чем  я
всегда так мечтала.
   Грофилд вскочил в седло с сияющей улыбкой до  ушей,  как  на  рекламе
сигарет. Лошадь  почувствовала  незнакомого  седока,  заволновалась,  но
Грофилд сказал:
   "Тпру,  малыш?  -  и  принялся  повторять  иные  уместные   в   таких
обстоятельствах выражения из вестернов, и животина успокоилась.
   - Дай мне поводья своей лошади, -  сказал  Грофилд  Элли.  -  А  сама
поезжай за нами в машине.
   - Это же надо, а? - ответила Элли. - А я забыла  в  Филадельфии  свой
фотоаппарат.

Глава 2

   Самое  интересное  заключалось  в  том,  что  здесь  жили  люди.  Они
проводили тут дни и ночи - в горах, через которые  цивилизация  с  горем
пополам ухитрилась проложить одну-единственную  двухрядную  дорогу.  Она
извивалась, ломалась,  корчилась  и  грозила  того  и  гляди  прекратить
существование. Едущий по этой дороге автомобилист мог утратить строгость
мышления  и  предположить,  что  окружающие  его   горы   недоступны   и
негостеприимны не только для него, но и для всех остальных людей. Однако
это было весьма далеко от истины.
   Взять хотя бы пастухов,  навроде  тех,  у  которых  Грофилд  приобрел
лошадей. Они жили на скромный доход от маленьких стад коз  или  крупного
рогатого скота, на ночь оставляя их в загонах в долинах, а  днем  выводя
на пастбища на высокогорных склонах. Иногда они пересекали шоссе  -  эту
тонкую серую ленточку, примету мира завтрашнего дня. Жили тут и фермеры.
Склоны, казавшиеся слишком крутыми, чтобы по ним можно было  ходить,  на
самом деле обрабатывались. Их засевали в основном  бобовыми  культурами,
предварительно вспахав ровными изогнутыми бороздами, обнажавшими  черную
землю, так что временами пейзаж напоминал картинки из детских  книжек  -
крупные черно-зеленые холмы, сплошь покрытые полями.
   Грофилд гарцевал на коне, ведя вторую лошадь в поводу, а  Элли  ехала
за ними в ?датсуне?. Он думал, что встреча с этими  пастухами,  гнавшими
стадо коз, - большое везение. Причем не столько из-за  покупки  лошадей,
хотя и это было хорошо, сколько из-за того, что  эта  встреча  направила
его мысли в нужное русло  и  подсказала,  как  избежать  столкновения  с
людьми, которые норовили перехватить его и наверняка уже  были  в  пути,
направляясь из Акапулько на север.
   И все же  их  поймают,  если  они  быстренько  не  найдут  подходящее
местечко. Они ехали вверх по склону, а верхушки  холмов  имеют  свойство
что-то сулить. Грофилд ударил своего жеребца пятками  по  бокам,  пустив
его спорой рысью. Обеим лошадям не очень нравилось ощущать под  копытами
мощеную дорогу, поэтому Грофилду приходилось то и дело их понукать.
   На гребне холма,  где  дорога  сворачивала  налево,  огибая  торчащий
скальный выступ, правая обочина была  посыпана  щебнем  и  превращена  в
обзорную площадку, с которой открывался прекрасный вид. Сейчас  Грофилду
было не до красот, а вот сама площадка ему понравилась. Он проехал мимо,
чтобы не оставлять на гравии  отпечатков  подков,  потом  остановился  и
спешился.
   Элли затормозила позади него. Она высунула голову из окна и крикнула:
   - И что теперь?
   - Загони машину на гравий, носом вон к той загородке,  и  поставь  на
холостой ход. Нет, пожалуй, вовсе заглуши мотор.
   - Прекрасно. - Она сдала назад, развернулась и поставила машину,  как
он велел.
   Тем временем он отвел обеих лошадей на противоположную сторону дороги
и привязал к кусту,  росшему  на  крошечном  треугольничке  земли  между
асфальтом и скалистой стеной.  Убедившись,  что  лошади  не  сорвутся  с
привязи, Грофилд вернулся к машине.
   Элли открыла дверцу и спросила:
   - Мне выйти?
   - Да уж, пожалуй, коль скоро ей суждено отправиться в пропасть.
   - Что-что?! Послушай, я ведь взяла эту машину напрокат.
   - Они примут чек, не переживай. Вылезай.
   Он подошел и осмотрел ограждение у края обрыва. Оно было сооружено из
воткнутых в землю крест-накрест жердей, связанных в форме  буквы  X.  На
этих козлах лежали толстые неструганые бревна.  Грофилд  поднатужился  и
поднял конец одного из них, раскачал его и сбросил вниз с обрыва. Второй
конец бревна упал с козел без посторонней помощи, и  бревно  с  грохотом
покатилось в пропасть.
   Заглянув через край, Грофилд увидел длинный и почти  отвесный  склон,
испещренный редкими деревцами, линия  которых  соединялась  со  сплошным
зеленым массивом внизу.  Дно  было  далеко,  но  пятно  кремового  цвета
наверняка можно будет разглядеть. Если, разумеется, машина не сгорит, но
при выключенном двигателе пожар был маловероятен.
   Вернувшись к машине, Грофилд сказал:
   - Поставь на нейтралку и отпусти ручной тормоз.
   - Ты и впрямь собираешься это сделать?
   - И впрямь. Только сначала надо вытащить наши пожитки.
   - Да уж.
   - Возьмем по одному чемодану, больше нам не утащить.
   Перераспределение поклажи заняло несколько минут. Чемодан с  деньгами
был наполовину пуст, и в нем хватило места для самых необходимых  вещей.
Элли, понятное Дело, было куда  труднее  решить,  каким  барахлом  можно
пожертвовать, но в конце концов и она собралась в путь.
   Грофилд сунул лишние чемоданы обратно  в  машину,  а  Элли  отпустила
ручной тормоз и  поставила  рычаг  переключения  передач  в  нейтральное
положение, потом вылезла из машины, захлопнула дверцу и спросила:
   - Ну, и что дальше?
   - Теперь толкнем.
   Перед обрывом был небольшой подъем. Грофилду и Элли пришлось изо всех
сил толкать машину, чтобы сдвинуть ее с места. Наконец  передние  колеса
перекатились через край, и машина слегка накренилась вперед.
   Но все оказалось не так уж  просто.  Передние  колеса  уже  висели  в
воздухе, но кузов уперся в край обрыва и застрял. Они толкали  что