эри. Весьма справедливо, правда? А теперь поведайте мне  о  своем
горе.
   - Я не уверена, что вообще  стану  с  вами  говорить.  Грофилд  снова
указал большим пальцем на дверь.
   -  Эти  трое  головорезов  гораздо  круче  любой  тетушки,  маленькая
девочка. Вам нужна помощь, чтобы уйти от их преследования.  Точнее,  вам
нужна эта комната.
   - Вы же меня все равно не выгоните.
   - Нет, если буду знать, чем это чревато. Но слепо я ничего не  делаю,
не настолько я глуп.
   Она закусила губу и, казалось, встревожилась.
   - Пожалуй, вы правы, - проговорила она наконец. -  Наверное,  мне  не
следует скрывать от вас правду.
   - Да уж. Хотя бы ради разнообразия.
   Она нервно затянулась сигаретой и спросила:
   - Вы когда-нибудь слышали о Большом Эде Фицджералде?
   - О Большом Эде Фицджералде? Да нет, вроде бы не слышал.
   - Он старается держаться в тени, избегает рекламы, но  несколько  раз
газеты все же писали о нем. Особенно когда ему пришлось давать показания
перед этим комитетом конгресса.
   - О-о? И кто же этот парень?
   - Он... ну, он то, что зовется ключевым элементом в схеме.
   - Ключевой элемент.
   - В преступном мире, - объяснила она,  став  вдруг  очень  серьезной,
будто зеленая новоиспеченная учительница. - Он на ведущих ролях  в  мире
организованной преступности в Филадельфии.
   - О-о, - протянул Грофилд. - А-а. И этот Большой Эд Фицджералд -  ваш
родственник, так?
   - Он мой отец.
   - Ваш отец?
   Она замахала обеими руками, подчеркивая, насколько все запутано.
   - Я сама узнала об этом только три недели назад,  -  сказала  она,  -
когда его вызвали в этот комитет. Я же думала,  он  просто  строительный
подрядчик. Но куда там! Он по уши погряз в преступлениях.
   Последняя фраза в ее устах резала слух, и Грофилд поморщился, как  от
боли.
   - Весьма образно, - сказал он.
   - Прискорбно, но факт. Он - ключевой элемент, так писали в газетах.
   - Эти ?тетушки? - его ребята?
   - О нет. Они работают на другого, на... соперника отца. На  человека,
который пытается...
   - Не говорите этого. Пытается забрать себе власть? Она  улыбнулась  и
кивнула.
   - Совершенно верно. В пятницу мой отец встречается с ним в  Акапулько
и...
   - Вроде той встречи в Апалаччах два-три года назад?
   - Только на этот раз они встречаются за пределами страны, что гораздо
благоразумнее.
   - Оно конечно.
   - Так или иначе, - продолжала она, неопределенно  взмахнув  рукой,  -
они меня похитили. Они пытаются использовать меня, чтобы  вынудить  отца
пойти на уступки. Потому-то я и должна  остаться  здесь  до  пятницы,  а
потом добраться до Акапулько и встретиться с ним, чтобы он увидел, что я
в безопасности.
   Грофилд указал на телефон.
   - Почему бы не позвонить ему прямо сейчас? Зачем непременно ждать  до
пятницы?
   - Потому что я не знаю, где он  сейчас.  Он  скрывается.  Сейчас  ему
грозит опасность. Те другие могут попробовать убрать его.
   - Значит, сегодня... А какой сегодня день? Она явно удивилась.
   - Вы не знаете, какой сегодня день?
   - Золотко, когда валяешься в постели, один день становится похожим на
другой.
   - Ах, вон как! Сегодня вторник.
   - Вторник. А в Акапулько вам надо быть к пятнице.
   - Точно, в пятницу. Я бы не посмела появиться там раньше.
   Грофилд кивнул.
   - Ну что ж, - сказал он.  -  Возможно,  в  этой  части  вы  правдивы.
Акапулько в пятницу.
   - Что значит ?в этой части??
   - Это значит, что все остальное - просто вранье,  золотко.  Я  помню,
что Эдвард Арнольд всегда играл Большого  Эда  Фицджералда.  И  Бродерик
Кроуфорд, кажется, раз-другой делал это, не так ли? Шелдон Ленард всегда
был слишком мрачен...
   Девушка вскочила с кровати.
   - Не надо издеваться надо мной.  Я  одна  как  перст,  никто  мне  не
поможет...
   - Да бросьте вы!
   - А сами-то! Я полагаю, уж вы-то собирались рассказать мне правду!
   Грофилд осклабился и покачал головой.
   - Как бы не так. У меня заготовлены для вас три  обалденные  истории,
которые ждут своей очереди, и в каждой из них фигурируют одни звезды.
   - Думаете, раз вы неисправимый лгун, то и все другие тоже?
   - Да нет. Только вы.
   Она открыла было рот, чтобы сказать ему пару ласковых, но в этот  миг
дверь распахнулась, и опять появились три головореза, все с пистолетами.
Тот, что прежде вел переговоры, произнес:
   - Привет, мисс Фицджералд. Вы, кажется, потерялись? - Он посмотрел на
Грофилда, поцокал языком и добавил:
   - А ты враль. Надо бы провести воспитательную работу.

Глава 4

   Грофилд сказал:
   - Идите-ка вы все по домам, ребята. Вечеринка начнется только в пять.
Я даже еще не вытряхнул окурки из пепельниц.
   Говорливый парень покачал головой и сказал:
   - Ты очень забавный человек. Я бы подержал тебя при  себе,  чтобы  ты
веселил меня, когда мне грустно. Ты способен идти на своих двоих?
   - Недалеко, - признался Грофилд. - Скажем, до горшка и обратно.
   - Скажем, к лифту и наверх. Одевайся.
   Один из двух других, до сих пор молчавший, сказал:
   -  Может,  грохнем  его?  Так  гораздо  проще.  Болтун  страдальчески
посмотрел на него и покачал головой.
   - Чтобы гостиница кишела легавыми? - возразил он. - Очень умно.
   - Он может выпасть из окна. Больной, голова закружилась, да  мало  ли
что.
   - Это у тебя кружится голова. Мертвый - он и есть мертвый, все  равно
сюда понабегут легавые. Парень - лежачий больной, что ему делать у окна?
   Грофилд сказал:
   - Вот именно. Втолкуйте ему. Я на вашей стороне. Болтун посмотрел  на
него.
   - Тогда почему же ты не одеваешься? Девушка предложила:
   - Мне отвернуться?
   - Да уж, пожалуй. А то я весь в синяках.
   Она скорчила гримасу и отвернулась.
   Грофилд медленно выбрался из  постели,  он  чувствовал  себя  хоть  и
слабым, но все же способным передвигаться. Онемение,  наступавшее  после
сна, уже проходило, но сил по-прежнему не было. Брюки его  весили  целую
тонну, а пальцы казались толстыми, вялыми и дрожали.
   - Что-то ты очень медленно, парень, - сказал Болтун. - Я уже  начинаю
жалеть, что не согласился на окно.
   - Я давно не практиковался, - сказал ему Грофилд. Он чувствовал,  как
на лбу выступает испарина и пот стекает  по  спине  и  по  груди.  Дрожь
распространилась от пальцев на руки, от натуги  у  Грофилда  закружилась
голова.
   - Позвольте мне помочь ему, - вызвалась девушка.
   - Валяйте.
   Она застегнула ему сорочку, надела туфли и  завязала  шнурки,  сунула
руки в рукава пиджака и набросила галстук на шею.
   - Ну вот, - сказала она. - Вы красавчик.
   - Но в полночь я должен покинуть  бал,  так?  Иначе  вся  эта  одежда
превратится в горностаевый мех и шелк.  -  Он  испытывал  необыкновенную
легкость, будто накачавшийся наркотиками правитель какого-то карпатского
герцогства. В голове звучала музыка, какая-то немыслимая смесь  Берга  и
Дебюсси. Одежда казалась увесистой и вполне  могла  сойти  за  облачение
принца с пристегнутой к поясу шпагой.
   - Идем, - сказал Болтун и взял Грофилда под локоть,  причем  довольно
грубо.
   Грофилд глубоко сожалел о  своем  состоянии.  Он  попал  в  переплет,
ужасный переплет, ни причин, ни смысла которого понять не мог. Сейчас бы
ему быть  здоровым  и  начеку,  но  вместо  этого  он  в  полуобморочном
состоянии и ничего не соображает, балансируя на краю могилы в  окружении
горилл, которые в любое время могут столкнуть его туда, стоит им  только
захотеть. Теперь, когда Грофилд стоял стоймя, шел, шевелился, он гораздо
острее отдавал себе отчет в собственной слабости и уязвимости, чем когда
удобно лежал в постели.
   Сейчас его вели к двери, и вдруг одна мысль четко и ясно  прорезалась
в голове, и он сказал:
   - Мой чемодан.
   Грофилд повернулся было к нему, но его по-прежнему тащили прочь.
   - Он тебе не понадобится. Ты сможешь за ним вернуться.
   Вон он, лежит в изножье кровати. Он был закрыт, но не заперт.
   Грофилд услышал, как девушка сказала:
   - Я могу понести его.
   Это ему понравилось, но тут Болтун сказал:
   - Я ведь говорил: чемодан ему не пригодится. Он останется тут,  чтобы
горничная видела, что жилец не  съехал.  В  субботу  он  сможет  за  ним
вернуться.
   - Ты подонок, - сказала девушка, и даже  в  полуобморочном  состоянии
Грофилд понял, что ее ужалило  слово  ?суббота?  и  что  его  произнесли
именно  для  того,  чтобы  уязвить  девушку.  Стало  быть,  как   он   и
предполагал, в пятницу ей  и  впрямь  надо  где-то  быть.  В  Акапулько?
Возможно.
   Болтун бубнил у него над ухом:
   - Ну на кой он тебе, а? Твою зубную щетку мы уже взяли из  ванной,  а
ты все равно будешь лежать, в постели, так не все ли тебе равно?
   Грофилду достало ума кивнуть.
   - Это не имеет значения, - сказал он, и  его  вывели  из  комнаты,  а
чемодан остался.

ЧАСТЬ II

Глава 1

   Простите, - сказала она.
   - Простите? - удивился он. - За что? В чем вы раскаиваетесь?
   - Вы сердитесь на меня, - сказала она.
   - Дайте еще сигарету, - попросил Грофилд. Свои ?Деликадос? он оставил
внизу.
   Они находились в номере прямо над его  прежней  комнатой.  Головорезы
сняли ?люкс? из трех спален, и  эта  комната  располагалась  посередине.
Дверь в коридор запиралась на два замка, и ключа не  было,  поэтому  они
могли ходить только по смежным комнатам.
   Разумеется, оставалась  возможность  выбраться  в  окно,  но  громилы
забрали все постельное белье и ремень Грофилда и  даже  сняли  шторы.  А
больше веревки не из чего было связать, так что и  путешествий  из  окна
впредь не предвиделось.
   Сейчас Грофилд и Эллен Мэри были одни.  Грофилд  полулежал  на  голом
матраце, девушка в нервном возбуждении мерила шагами комнату. Их привели
сюда пять минут назад и оставили одних, и до сих пор они  не  обменялись
ни  единым  словом.  Учитывая   состояние   Грофилда,   молчание   могло
продолжаться вечно.
   Но девушке непременно надо было что-нибудь сказать.  Например,  такие
приятные и полезные слова, как ?простите?. Ей хотелось как-то  загладить
свою вину: когда Грофилд попросил у нее сигарету, она прикурила ее сама,
прежде чем протянуть ему. На фильтре остался легкий след от помады.  Она
остановилась у кровати, прикурила вторую сигарету для себя и сказала:
   - Мне жаль, что... ? Грофилд быстро перебил ее:
   - Насколько я понимаю, единственная причина, по которой  ваши  дружки
оставили нас одних, заключается в их желании послушать, о чем  мы  будем
говорить.
   Она вытаращила глаза и посмотрела на одну из боковых дверей.
   - Вы думаете? Но зачем?
   - Чтобы выяснить, каким боком я  тут  замешан,  были  ли  мы  знакомы
прежде. Теперь вы готовы рассказать мне правду?
   Девушка заколебалась, кусая нижнюю губу. Наконец она сказала:
   - Нет, не могу. Жаль, я ведь ваша должница, но...
   - И еще какая должница, золотко.
   - Я знаю. Поверьте мне, я даже не могу выразить, как мне жаль.
   - Вы не можете рассказать мне ничего полезного, так?
   - Нет. Я просто не могу, вот и все. Грофилд сказал:
   - Но ведь есть место, где вам надо быть до пятницы. Или в пятницу.
   - Да. В пятницу, да.
   - И это то самое место, которое вы назвали прежде?
   - Акапулько - да. - Она увидела, как он бросил  взгляд  на  дверь,  и
сказала:
   - О-о, они об этом знают. Потому-то и держат. Они выпустят нас  обоих
в субботу, я уверена, что выпустят.
   - Не знаю, могу ли я ждать, - возразил Грофилд.
   - А я знаю, что не могу ждать.  Но  что  поделаешь?  -  И  она  снова
принялась вышагивать по комнате, сделав бешеные глаза.
   Грофилд погрузился в безмолвие. По нескольким причинам. Во-первых, он
боялся, что она в любую минуту допустит промашку и ляпнет  что-нибудь  о
деньгах. Во-вторых, ему нужно было время, чтобы как следует обмозговать,
куда он угодил и что нужно сделать, чтобы оказаться где-нибудь в  другом
месте.
   Сейчас ему были ненавистны слабость собственного тела, его оцепенение
и неуклюжесть. Он сроду не болел, он всегда пребывал в  отличной  форме,
поскольку актерская работа требовала  навыков  фехтовальщика,  акробата,
наездника и исполнителя бальных танцев, так что он  в  любое  время  мог
сыграть какую-нибудь роль в ?Пленнике Зенды?. В любое время,  но  только
не сейчас, хотя именно сейчас охотнее всего и сделал бы это.
   Вдобавок  ко  всему,  как  будто  рана  сама  по  себе  уже  не  была
достаточным препятствием, он еще и оказался на  чужом  поле.  Прежде  он
никогда не бывал в Мексике, у него не было  туристической  визы,  он  не
владел языком. Кроме той одежды, что была на нем,  и  набитого  деньгами
чемодана, у него не было никакого багажа, ему совсем нечего было надеть.
Он не имел ни оружия, ни связей,  ни  друзей  среди  местных  и  не  мог
обратиться ни в мексиканскую полицию, ни в американское посольство.
   Чем больше он об этом думал, тем сильнее склонялся к мысли,  что  без
помощи этой девушки ему не обойтись. Она втянула  его  в  переделку,  из
которой ему в одиночку не выпутаться, так пусть теперь порадеет за  него
и вытащит из этого дерьма.
   Она  все  расхаживала  по  комнате,  вид  у  нее  был  испуганный   и
сосредоточенный. Грофилд сказал:
   - Подойдите сюда.
   Она  остановилась,  испугавшись  на  мгновение,  потом  сообразила  и
подошла к нему, но не слишком близко.  Он  раздраженно  взмахнул  рукой,
веля ей сесть рядом на  кровать.  На  лице  у  нее  появилось  выражение
недоверия, но Грофилд окинул ее неприязненным  взглядом,  давая  понять,
что она неверно толкует его намерения.
   Она сказала: ?Что?..? - но Грофилд оборвал ее резким жестом, который,
очевидно, означал: ?Заткнись?.
   Когда она наконец села, рука об руку с ним, и вытянула ноги на  голом
матраце, последовав примеру Грофилда, он прошептал:
   - Вот так мы можем поговорить о своем. Поняли?
   - Простите, - прошептала она в ответ. -  Я  не  сразу  сообразила,  я
подумала о другом.
   - Уж слишком вы часто извиняетесь, а? Ладно, ничего, просто слушайте.
У нас с вами общие чаяния. Она энергично кивнула.
   - Так что мы поможем друг другу, - прошептал он. -  Вы  поможете  мне
улизнуть отсюда и  вернуть  мой  чемодан.  Я  помогу  вам  добраться  до
Акапулько в пятницу.
   - Идет, - сказала она, возможно, чересчур поспешно.
   Грофилд посмотрел на нее, она была милой и невинной, как десятилетняя
монашенка. Приманка для единорога. Но в глубине души, за  зеркалом  этих
глаз, по убеждению Грофилда, она уже размышляла, как бы  ей  кинуть  его
при первом удобном случае и удрать, не важно, с деньгами или без.
   Ну,  черт  побери!  Придется  обходиться  тем,  что   есть.   Грофилд
прошептал:
   - Как насчет бумаг? Вы в стране на законном основании?
   - Разумеется. - Она казалась искренне удивленной, до того удивленной,
что едва не ответила в полный голос.
   - Ш-ш-ш! Потише.
   - Простите. Я...
   - Простите? Опять ?простите??
   - Я что, и впрямь все время это говорю, да?
   - У вас есть на то причины. Как насчет водительских прав? Они  у  вас
есть?
   - Да.
   - При вас?
   - За корсажем. Я положила туда все мои документы, когда выбралась  из
окна.
   - Прекрасно. А сейчас вопрос на засыпку. На него вы  должны  ответить
честно.
   - Если смогу.
   - Сможете. Вы спустились по простыне вовсе не затем, чтобы  позвонить
в полицию. Если мы снова удерем, ваши ?тетушки? вызовут легавых?
   - Шутите?
   - Наш договор все равно остается в силе, - заверил Грофилд. -  Просто
дело в том, что на улице нам придется действовать по-другому.
   Она выпрямилась и села вполоборота к нему, подняв вверх  три  пальца,
будто давала бойскаутскую присягу.
   - Я ручаюсь, - горячо прошептала она, - что эти гнилые ублюдки  сроду
не общались с полицией по собственному почину и не станут  этого  делать
ни в коем случае. Они не позвонят в полицию, в этом я клянусь.
   - Ну что ж, хорошо. Теперь подумаем, как отсюда выбраться.
   - А вы мне не верьте. Помогите мне встать с кровати.
   - Давайте.
   Она сползла с ложа, взяла Грофилда  за  правую  руку  и  помогла  ему
преодолеть  период  шаткого   равновесия   между   стоячим   и   сидячим
положениями. Едва очутившись на ногах, Грофилд почувствовал себя лучше.
   Он оглядел комнату. Она была обескураживающе пуста. Без занавесок  на
окнах и покрывал на кровати комната казалась голой и нежилой.
   Не считая кровати, в комнате имелся скудный набор гостиничной мебели;
металлический комод, раскрашенный под дерево, торшер со странным розовым
абажуром, модерновое датское кресло с  зеленым  сиденьем  и  спинкой  из
кожзаменителя, небольшой письменный стол  и  стул  под  стать  комоду  и
невысокая подставка для багажа в изножье кровати.
   Грофилд сказал:
   - А разве у вас нет никаких пожитков? Багажа?
   - В стенном шкафу.
   - Вытащите его, давайте посмотрим, может, найдется что полезное.
   Она вытащила  из  стенного  шкафа  два  белых  чемоданчика,  довольно
дорогих с виду, положила их на кровать, раскрыла и посторонилась.
   - Как видите, - сказала она, - ни пистолетов,  ни  ножей,  ни  ручных
гранат.
   - О Господи, - простонал Грофилд. - А  я-то  возлагал  на  ваш  скарб
такие великие надежды. - Он подошел к чемоданам и пошарил в  них  правой
рукой.
   Обычное  барахло:  кашемировые  свитера,   хлопчатобумажные   блузки,
шерстяные юбки; лифчики и трусики,  чулки  и  подвязки,  но  без  пояса;
четыре пары туфель,  все  разного  фасона,  и  несколько  скатанных  пар
носков; зубная  щетка,  паста  и  целый  набор  всевозможных  умывальных
принадлежностей и косметики.
   Пока он рылся, она вполголоса сказала:
   - Вы знаете, мне уже страшно.
   - Ничего, - рассеянно ответил он, думая о другом:
   Что пустить в ход, как использовать, какой разработать план.
   - Убежать от них, - продолжала она, и шепот ее  сделался  хриплым,  -
ускользнуть от них - это одно. Но ведь вы хотите напасть на них, хотите,
чтобы мы пробивались с боем.
   - Это единственно возможный путь. Мы могли бы связать одежду, сделать
еще одну веревку, но я не думаю, что она выдержит.
   - Не удержусь на ней и я. Моя левая рука ни на что не годна. Я только
и могу, что держать в ней чашку или ложку, вот и все.
   - Значит, придется пробиваться.
   - По центру, - сказал он. - Без блокировки по краям.
   - Но их трое, они все здоровые и вооружены. А нас двое, и  мы  только
наполовину здоровы, и половина нас - девушка, и мы безоружны.
   - Да, да.
   - Может, нам следует подождать и посмотреть, что...
   Он поднял какую-то жестянку и спросил:
   - Что это за штуковина?
   - Что?  Ах,  это  лак  для  волос.  Ну,  вы  знаете,  чтобы  прическа
сохранялась.
   - Там жидкость под давлением, да? И она разбрызгивается  вот  отсюда,
сверху. - Он нажал кнопку, и из жестянки с  шипением  выскочило  облачко
пара. - Летит недалеко, - заметил он. -  Быстро  рассеивается.  Вам  эта
штука когда-нибудь попадала в глаза?
   - Боже милостивый, нет! Жжет ужасно.
   - Откуда вы знаете?
   - Ну, однажды немного попало мне в глаз.  Щиплет,  как  мыло,  только
гораздо сильнее. На  жестянке  написано,  чтобы  ни  в  коем  случае  не
брызгали в глаза.
   - Прекрасно. - Грофилд отошел и поставил жестянку на комод. -  Оружие
номер один, - сказал он, возвращаясь к чемоданам.
   Девушка спросила:
   - Лак для волос? Против пистолетов?
   - Вы же положили эту вещь в чемодан, не я.
   - Нам лучше подождать, честное слово. Может, нам  опять  представится
возможность улизнуть и... ? Грофилд повернулся к ней и сказал:
   - Во-первых, нет. Во-вторых, на этот раз они будут  следить  за  вами
бдительнее, и у вас больше не будет возможности ускользнуть.  В-третьих,
я не  могу  себе  позволить  ждать.  В-четвертых,  мы  не  можем  просто
сорваться и умотать, сперва нам придется запереть их, чтобы у  нас  было
преимущество и я мог забрать свой чемодан. И, в-пятых, не  говорите  так
громко, они, весьма вероятно, по-прежнему нас подслушивают.
   - О-о. Простите.
   - А в-шестых, прекратите говорить ?простите?. - Он снова  вернулся  к
чемоданам и вытащ