в дверях гостиной появился  высокий
худой, похожий на  подростка  негр  со  светлым  оттенком  кожи,  лет  около
двадцати, одетый  в  опрятный  костюм,  сшитый  по  последней  моде.  -  Они
наблюдают со стороны, - сказал он. - А мы замешаны вплотную.
   - Кроме меня, - возразил я. - Я не имею к  вам  никакого  отношения.  Моя
хата с краю.
   - Митч!
   Я обернулся к Кейт.
   - Капитан полиции, - объяснил я, - только что посоветовал мне сидеть и не
высовываться, что я и собираюсь делать.
   Мальчишка - Халмер Фасе, как его назвала Кейт, - возразил:
   - Я здесь по той причине, мистер  Тобин,  что  полагаю,  что  вы  с  нами
заодно, повязаны одной веревочкой.
   - Вот уж в чем не уверен.
   - Мы еще не знаем, почему он сбил Джорджа, - продолжал юноша. - Если  это
звенья одной цепи, тогда следующий - я, а затем - вы.
   Вмешалась Кейт:
   - Митч, тебе нельзя держаться в стороне. Что, если на  тебя  тоже  начнут
охоту?
   - Тогда я и стану беспокоиться.
   - А как же Джордж Пэдберри? - спросила Кейт.
   - Никак. Он же умер.
   - Через полчаса после того, как ты отказался с ним разговаривать.
   Я махнул рукой:
   - Нет, даже ты не сможешь  меня  убедить,  что  его  убили.  Халмер  Фасе
покачал головой.
   - Вот так и бывает, когда не желаешь ни во что вмешиваться, мистер Тобин,
- сказал он. - Сегодня вам это до лампочки, а завтра уже слишком поздно.
   - Я за смерть Джорджа Пэдберри не в ответе, - сказал я. Он наградил  меня
понимающей, полной презрения улыбкой.
   - Прощай, детка, - с издевкой пропел он и повернулся к двери.
   - Подожди, - остановила его Кейт. - Не уходи пока. А  ты  ступай  наверх,
Митч, - продолжала она, - и подумай хорошенько. Подумай о Робин, которую  из
Белльвью собираются перевести в тюрьму. Подумай о  Джордже  Пэдберри,  и  об
этом парне, и о своей собственной семье. Когда все обдумаешь, найдешь нас на
кухне. - Она повернулась к негру:
   - Пошли, Хал-мер. Хочешь холодного кофе?
   Он улыбнулся:
   - Не отказался бы, - и они вместе отправились на кухню.
   На второй этаж я так и не поднялся. Вместо этого присел  на  ступеньку  и
почувствовал, как сердце сжимает ледяная рука. Но все, чего мне хотелось,  -
забиться поглубже в нору и даже носа не высовывать наружу.
   Пока я так сидел, в дом с шумом ворвался Билл. Ему было четырнадцать лет,
и он как раз  находился  в  стадии  перехода  от  подросткового  возраста  к
таинственному возмужанию, как и владельцы  "Частицы  Востока".  Я  не  знал,
насколько много ему известно о моем постыдном прошлом, и не пытался  узнать.
Пропасть отчуждения между мной и моим сыном расширялась. Я  понимал,  что  в
основном это моя вина, но нельзя было добиться сближения, не раскрыв душу, а
идти на такой шаг мне ни в коем случае не хотелось.
   Теперь он топал вверх по ступенькам, держа  в  руке  коричневую  холщовую
сумку, и, остановившись рядом со мной, спросил:
   - Ты что тут делаешь, па?
   - Думаю, - ответил я. - Что у тебя там?
   - Радиолампы. Ну ладно, пока.
   - Пока.
   Он снова затопал наверх, оставив меня в одиночестве. Я  помотал  головой,
поднялся на ноги и спустился на кухню, где за столом сидел Халмер Фасе.
   - Ты можешь связаться с братом Джорджа Пэдберри? Тем самым без пяти минут
адвокатом?
   - Ральфом? Конечно.
   - Он нам понадобится. Позвони ему. Халмер вскочил на ноги:
   - Чтобы он сюда приехал?
   - Да.
   Он улыбнулся:
   - Есть, сэр.
   - Кто еще связан с "Частицей Востока"? У вас есть другие партнеры?
   - Двое, - ответил он. - Они вам нужны?
   - Да. Телефон в прихожей.
   - Когда они вам потребуются?
   - Как можно скорее.
   - Будет сделано! - отчеканил он и побежал в прихожую. Я поглядел на  Кейт
и сказал:
   - Не ухмыляйся, пожалуйста. Я хочу, чтобы  ты  знала,  что  мне  все  это
ненавистно, поэтому я собираюсь как можно быстрее покончить с этим  делом  и
потом опять забиться в свою нору.
   - Все правильно, Митч, - кивнула она. - Ты прав, как всегда.
   Это означало лишь то, что она не поверила ни единому моему слову.

Глава 10

   Гости собрались без четверти семь и мы вшестером сели за стол в гостиной,
самой прохладной комнате в доме. За окном все еще палило  солнце,  никак  не
желая заходить. В гостиной,  напротив,  царил  полумрак,  создавая  странное
ощущение нереальности происходящего.
   Халмер Фасе остался с нами ужинать, и у них с Биллом возникла  оживленная
беседа по поводу каких-то электронных премудростей, из  которой  выяснилось,
что Билл возится у себя в комнате с самодельным фонографом, который собирает
из найденных где попало деталей. За время этого ужина Билл  поведал  Халмеру
больше, чем мне, наверное, за целый год, и  я  с  болью  осознал,  до  какой
степени нуждаюсь в общении с собственным сыном. Я завидовал  тому,  с  какой
легкостью Халмер общается с Биллом, знал, что зависть моя до абсурда нелепа,
и все равно ничего не мог с собой поделать.
   После ужина  мы  с  Халмером  перешли  в  гостиную  и  завязали  неловкий
разговор. Мы оба не знали, как друг к другу относиться,  поэтому  беседовали
очень сдержанно и на самые безобидные темы - о погоде, дорогах и бейсболе, -
о чем угодно, только не о том, из-за чего мы и  оказались  вместе.  По  мере
прибытия остальных Халмер представлял их мне, и  к  нашей  скованной  беседе
присоединялся очередной участник. Когда Кейт, помыв  посуду,  составила  нам
компанию, разговор стал чуть более непринужденным, но  все  еще  велся,  как
говорится, вокруг да около.
   Ральф Пэдберри, прибывший  первым,  чем-то  разительно  напоминал  своего
покойного брата, и в то же время резко от него  отличался.  Джордж  Пэдберри
отрастил длинные патлы, отпустил пушистые усы и щеголял в свитере с  широким
воротом, в то  время  как  Ральф  Пэдберри  предпочел  ничем  не  выдающуюся
внешность типичного  городского  клерка,  с  приглаженными  волосами,  чисто
выбритым лицом, недорогим строгим костюмом, рубашкой и галстуком, с очками в
роговой оправе. Ему только портфеля в руках не хватало.
   И еще он казался неестественно бледным из-за  странной  голубизны  вокруг
глаз - следствия недавно перенесенного шока. И дня не прошло, как он лишился
брата, и это не могло не оставить отпечаток на его лице.
   Следующей  появилась  девушка  по  имени  Вики  Оппенгейм.  Низенькая   и
пухленькая, она была одета во все черное - свитер, юбка, чулки, туфли  -  и,
должно быть, умирала от жары, но не  показывала  этого.  Ее  длинные  черные
волосы, собранные на затылке эластичной лентой, свободно  падали  на  плечи.
Она  была  довольно  симпатичной  и  очень  непосредственной.  На  ее  лице,
несомненно, обычно всегда сияла радостная улыбка, которую она теперь,  ввиду
серьезности момента, без особого успеха пыталась подавить.
   - Господи, - вырвалось у нее после того, как Халмер нас познакомил. -  Не
знаю, что и сказать. Ей-богу.
   Кейт пришла мне на помощь, обратившись к девушке:
   - Мы все не знаем, что  сказать,  Вики.  Присаживайся.  Последним  явился
парень  по  имени  Эйб  Селкин,  тощий,  напряженный,  с  горящими  глазами,
жиденькой бороденкой, сообразительный и энергичный - пожалуй, даже  слишком.
Он окинул комнату быстрым и цепким взглядом и поинтересовался:
   - Военный совет?
   - Только не нападения, - возразил я, - а обороны. Он понимающе кивнул, на
долю секунды задержал на мне взгляд и спросил:
   - А вы - во главе?
   - Но не в том смысле, как тебе это представляется, - ответил я. - Я здесь
не затем, чтобы поставить перед  вами  боевую  задачу.  Мне  нужно  от  вас,
ребята, чтобы вы выложили мне всю информацию, а я уж  начну  действовать  на
свой страх и риск.
   - Эта война и наша тоже, - возразил Селкин. -  Можете  полностью  на  нас
положиться.
   - Дойдет и до этого, - солгал я. - Пока что мне нужно  узнать  как  можно
больше. Займи-ка место вон там, рядом с Халмером.
   - Хорошо.
   Я уселся на свой привычный стул и начал:
   - Признаюсь, что сделал все, чтобы держаться от этого  дела  подальше.  А
значит, даже не читал, что пишут в газетах. Мне почти  ничего  не  известно,
поэтому извините, если мои вопросы  покажутся  вам  глупыми.  Например,  как
звали ту убитую девушку, я даже этого не знаю.
   Наступило молчание, каждый, видимо, ожидал, что  на  мой  вопрос  ответит
кто-нибудь другой, пока наконец не заговорила Кейт.
   - Ее звали Айрин Боулз, Митч.
   - Айрин Боулз. - Я успел вооружиться записной книжкой, куда и  занес  это
имя. Потом я обратился к Халмеру:
   - Каким образом она была связана с вами?
   Он слегка ухмыльнулся и покачал головой.
   - Никаким, - ответил он.
   - Никаким? А кто же она была такая?
   - Потаскуха, - сказал он. - Из верхнего города. Эйб Селкин уточнил:
   - Газеты пишут, что она была проституткой.
   - Где она жила?
   Мне ответил Халмер, продолжавший ухмыляться:
   - В Гарлеме.
   - И никто из вас ее раньше не видел?
   Они все покачали головами, а Кейт объяснила:
   - В газетах пишут, что она обычно промышляла в центре. Я спросил:
   - Ее встреча с  Терри  Вилфордом  могла  быть  связана  с  тем,  чем  она
занималась?
   - Исключено,  -  ответил  Эйб  Селкин.  Вики  Оппенгейм,  широко  раскрыв
невинные глаза, добавила:
   - Терри Вилфорд никогда бы не стал выкладывать за это деньги: ему  и  так
хватало, мистер Тобин.
   - Хорошо, - сказал я. - А если это была чисто дружеская  встреча?  Может,
он как-нибудь познакомился с ней на другой почве?
   Мне ответил Халмер:
   - Терри ее и знать не знал. Она сидела на игле и, если не  промышляла  на
Бродвее, то торчала у себя в доме, в Гарлеме, накачанная по уши.
   - Это точно? - усомнился я. - Кейт, газеты сообщали, что она  наркоманка?
Она кивнула:
   - Доказано, что в момент гибели находилась под воздействием наркотиков.
   - Ладно. - Я оглядел всех по очереди. - На  следующий  вопрос  мне  нужна
только правда. Никуда дальше этой комнаты она не уйдет.
   - Мы знаем, - сказал Эйб Селкин.
   - Терри Вилфорд был наркоманом? Селкин покачал головой:
   - Вот уж нет.
   - А из вас кто-нибудь этим балуется?
   - Мы не настолько глупы, - ответил Селкин. Халмер добавил:
   - Никто из нас наркотики не употребляет, мистер Тобин, это точно.
   - А Джордж Пэдберри не баловался?
   Его брат, Ральф Пэдберри, до  этой  минуты  тихо  сидевший  на  стуле  и,
казалось,  слишком  отрешенный,  чтобы  участвовать   в   разговоре,   вдруг
выпрямился и гневно воскликнул:
   - Мой  брат  никогда  к  таким  вещам  не  прикасался!  За  кого  вы  нас
принимаете?
   - Простите, - сказал я. - Я задаю вопросы не  из  праздного  любопытства.
Мне нужно твердо знать, что к чему.
   - Мой брат мертв, вам это понятно?
   Вики Оппенгейм потянулась к Пэдберри и взяла его за руку.
   - Успокойся, Ральф. Нам всем это известно, поэтому мы здесь и  собрались.
Мистер Тобин вовсе не оскорбляет память Джорджа, он просто пытается получить
ясную картину.
   - Джорджа он мог бы и не трогать. Вики покачала головой:
   - Представь, что нет. Ему нужно знать о Джордже все. И обо мне, и Эйбе, и
Халли. И о тебе тоже. Пэдберри высвободил руку со словами:
   - Я тут вообще сбоку припека.  Помнится,  с  самого  начала  говорил,  не
впутывайте меня, оставьте в покое. У меня своя... Мне нужно думать о...
   - Мне понятно, каково вам, мистер Пэдберри, - перебил  я.  -  Я  чувствую
почти то же самое. Но ситуация такова, что...
   - Но у меня-то жизнь еще не кончилась! - запальчиво прервал он, вперив  в
меня пылающий взгляд. - Вам-то о чем беспокоиться? Да и всем остальным тоже?
Кого из вас волнует, как это отразится  на  его  репутации...  А  мне  нужно
думать о будущем, о карьере.
   - Мистер Пэдберри, - начал я, и в это время раздался звонок в дверь. Кейт
поднялась со стула, а я продолжал:
   - Мы собрались здесь не для того, чтобы кого-то  в  чем-то  обвинять  или
очернить чью-то репутацию. Мне только нужно уяснить ситуацию, вот и все.
   - Ладно, с меня хватит! - вскричал он и взвился с места, как это бывает у
любого, по сути дела, мягкого человека, взвинтившего себя до предела.  -  Не
знаю, зачем, ребята, вытащили меня  сюда?!  Хаммер,  я  же  сказал  тебе  по
телефону, что не вижу, какой от меня будет прок, и...
   Я прервал его:
   - Мистер Пэдберри, вы знали Айрин Боулз?
   - Что? - Выбитый из колеи, он заморгал и бестолково уставился на меня.  -
Кого?
   - Убитую женщину?
   - Эту прос... Нет!
   - Я так и думал, - сказал я. - Но вы знаете Робин Кеннели.
   - Конечно я знаю Робин. Ее все в этой комнате знают.
   - Она в тюрьме, - сказал я.
   - В Белльвью, - поправил меня Халмер и добавил:
   - Но это почти одно и то же.
   - Я ничего не могу для нее сделать, - возразил Ральф. - Я знаю, к чему вы
клоните, но я просто ничем не могу помочь. -  Он  успокоился,  сам  того  не
понимая, и рассудительным тоном продолжал:
   -  Насколько  мне  известно,   ее   родители   достаточно   состоятельны,
по-видимому, они наняли адвокатов. Если она невиновна, то я уверен, что...
   - Да брось ты, Ральф, - перебил его Эйб Селкин. - Уж не  думаешь  ли  ты,
что она и Джорджа убила?
   - Ну, хорошо, - кивнул Ральф в знак того, что полностью  согласен.  -  Но
факт остается фактом, помочь ей я не в силах.
   - Зато можете помочь мне, - возразил я, - а я в свою очередь помогу ей.
   - Что вы можете сделать такого?..
   - Митч!
   Я обернулся и увидел стоявшую в дверях Кейт, а  рядом  с  ней,  с  хмурой
улыбкой на лице, переводя взгляд с одного на другого, стоял детектив  Эдвард
Донлон, тот самый, с которого все и началось.
   - Ну и собрание, - заметил  Донлон  и  шагнул  в  комнату.  -  По  какому
поводу?

Глава 11

   Я поднялся со стула.
   - Вы хотели меня видеть?
   - Как я рад всех вас видеть, - отозвался Донлон. Он  поглядел  на  Ральфа
Пэдберри, нахмурился и, наконец, произнес:
   - А ты кто такой, парень? Я тебя где-то видел.
   - Это мой гость, - сказал я. - Кент, побудь с  ребятами.  Мы  с  мистером
Донлоном пройдем на кухню.
   - Вам известно, кто я?
   - Мне на вас указали.
   - И кто же?
   - Джордж Пэдберри.
   Его взгляд дрогнул, и он снова посмотрел на Ральфа Пэдберри.
   - Вот на кого ты похож, -  сообразил  он.  Я  прошел  через  гостиную  со
словами:
   - Пойдемте. Мы можем поговорить на кухне.
   - А почему бы нам не остаться здесь? - предложил он. - Не хочу  прерывать
вашу беседу. Продолжайте разговаривать о том же, о  чем  говорили  до  моего
прихода. Что вы обсуждали, Фасе?
   - Донлон, вы что - ищете приключений? - спросил я. Он взглянул на меня  с
насмешкой, изображая недоумение. Эта массивная  челюсть,  заросшая  щетиной,
которую не мешало бы побрить, сразу  бросалась  в  глаза,  как  бы  отвлекая
внимание от  его  пристального,  сообразительного  взгляда.  Он  походил  на
упрямого быка, но только отчасти. Детектив был далеко не глуп  и  ничего  не
стал бы делать без причины.
   - А в чем дело, Тобин? - удивился он. - Это дружеский  визит,  кстати,  и
ваши новые приятели тоже здесь собрались. Я к тому, что старыми друзьями  их
вряд ли назовешь, так?
   - Простите, - сказал я и, обойдя его, направился к двери в прихожую.
   - Куда же вы? А как же ваши хозяйские обязанности?
   - Я позвоню капитану Дрисколлу, - сказал я. - Может, он объяснит мне цель
вашего визита.
   - Хватит, Тобин, - произнес он тоном,  в  котором  явственно  послышались
стальные нотки.
   Я, повернувшись, посмотрел на него.
   - Вы находитесь у меня в доме, Донлон, - ответил я. - В своем доме только
я решаю, когда хватит, с кем кому говорить и когда и кто приходит и  уходит.
Это официальный визит?
   - Я уже сказал, что нет.
   - Если вы хотите поговорить со  мной,  -  продолжал  я,  -  то  мы  будем
беседовать наедине. На кухне. Идете? Или предпочитаете покинуть мой дом?
   Ему это не понравилось.  Он  явно  хотел  произвести  впечатление,  и  не
столько на меня, сколько на остальных собравшихся  в  гостиной  совладельцев
кафетерия, а этого не получилось. Здесь тон задавал я, и это его раздражало,
как досаждают, например, слишком узкие ботинки.
   Но он не дал молчанию стать тягостным. Пожав плечами, Донлон улыбнулся и,
глядя мне прямо в глаза, ответил:
   - Что ж, хорошо, рад буду пройти с вами на кухню, Тобин. С  остальными  я
могу поговорить и в другое время.
   - Совершенно верно. Пойдемте. - Я снова повернулся и, выйдя из  гостиной,
направился по коридору на кухню, слыша, как за спиной раздаются его шаги.  В
гостиной воцарилась гробовая тишина.
   У двери на кухню я отошел в сторону и  пропустил  вперед  Донлона,  затем
последовал за ним и плотно затворил за  собой  дверь.  Эту  дверь,  пожалуй,
закрывали во второй раз за последние пятнадцать лет.
   - Присаживайтесь, если хотите, - предложил я. Но ему было не до этого. Он
повернул ко мне лицо, теперь вновь холодное и словно окаменевшее.
   - Куда вы суетесь, Тобин? Что общего между вами и этими сосунками?
   - Это что, допрос? - осведомился я.
   - Вы и так уже достаточно наломали дров, - предупредил он. - Не лучше  ли
держаться в стороне?
   - Что за муха вас укусила? -  спросил  я.  -  Разве  вы  не  знаете,  что
Дрисколл сегодня вызывал меня к себе?
   Для него это была новость. Его глаза сузились, а опущенные руки сжались в
кулаки.
   - По какому поводу, Тобин?
   - По поводу моего заявления. Оно ему не понравилось, и мне  пришлось  его
изменить.
   Он не знал, как меня понимать, и настороженно спросил:
   - Как это - изменить? Пришлось пуститься в объяснения.
   - Моя родственница Робин Кеннеди сообщила мне, что  какой-то  полицейский
разговаривал с ее друзьями по поводу нарушений в "Частице Востока".  Они  не
знали точно, что от  них  требуется,  чтобы  исправить  положение,  и  Робин
попросила меня переговорить с  этим  парнем  и  выяснить,  что  же  им  надо
сделать.
   Настороженность исчезла с его лица, он с облегчением улыбнулся и сказал:
   - Так вот в чем дело! Он ведь именно этого хотел, да?
   - Во всяком случае, точно такое заявление я ему предоставил.
   - И оно его обрадовало?
   - Скорее удовлетворило.
   - Прекрасно. - Его улыбка стала шире, и он, кивнув, одобрительно заметил:
   - Вы очень разумно поступили, Тобин, очень разумно. Не  стали  без  толку
мутить воду.
   - Я еще помню выучку, - сказал я.
   Улыбка исчезла с его лица, сменившись хмурым выражением.
   - Мне трудно понять вашу логику, Тобин, - сказал он. - Сначала  вы  очень
благоразумно повели себя с Дрисколлом, а затем сморозили такую глупость.
   - Какую?
   - Да такую, что устраиваете у себя в гостиной  это  сборище.  От  них  же
только и жди неприятностей, Тобин. Тупицы. Недоросли.  Богема  недоделанная.
Вы что - из них отряд бойскаутов хотите сколотить? Вы же знаете, что это  за
фрукты, сами небось на таких не раз когда-то обжигались.
   Я знал, что он имеет в виду. Большой город, особенно такой, как Нью-Йорк,
привлекает орды молодых людей, нигде не пустивших корней, покинувших  дом  в
знак идиотского протеста против власти родителей - а скорее всего,  как  мне
кажется, в силу протеста против необходимости думать о своем  будущем,  -  и
они, располагая избытком времени и  не  имея  денег,  изнывают  от  скуки  и
хватаются за все,  что  подвернется  под  руку.  Будь  то  наркотики,  секс,
политические демонстрации или обыкновенная  пьяная  драка;  многие  из  этих
юнцов рано или поздно попадают в поле  зрения  полиции,  а  их  отношения  с
копами  как  две  капли  воды  похожи  на  отношение  к  дому  и  родителям.
Полицейский наиболее прямо и непосредственно олицетворяет власть, ту  самую,
с которой эта молодежь уже находится  в  состоянии  войны.  Профессиональные
уголовники доставляют полицейским при аресте меньше неприятностей,  чем  эти
приверженцы культа бунтующей молодежи.
   Но, если молодые люди, находившиеся в  данный  момент  в  моей  гостиной,
чем-то и напоминали подобный  тип  молодежи,  если  они  и  знались,  а  это
несомненно, с некоторыми отщепенцами-бунтарями и даже если  бы  при  поп