очень сильно сомневаетесь в его виновности.
    - Как бы не так!
    - Он хочет, чтобы вы дали ему шанс, - продолжала Пэт. -
Один шанс. Ну что вам стоит?
    Данамато втянул щеки и принялся жевать их. Он мрачно
взирал на сидевшего в кресле Гроуфилда и размышлял. Наконец
он сказал:
    - Две минуты. У тебя две минуты. - Затем повернулся к
своим громилам и крикнул: - Приведите всех сюда! - Снова
посмотрев на Гроуфилда, Данамато спросил: - Тебе нужен Харри?
    - Нет. Харри непричастен.
    - Это что-то новенькое, Гроуфилд. Прошлый раз ты мне
этого беднягу Харри прямо в глотку запихивал.
    - Тогда я еще не знал, кто настоящий виновник.
    - А сейчас знаешь? - с явной насмешкой спросил Данамато.
    - Знаю.
    Вошел Марба. Он посмотрел на Гроуфилда, потом на Челма и
вкрадчиво заметил:
    - Похоже, в этом доме опасно иметь нос. Надеюсь, мой не
станет следующим?
    Никто ему не ответил.
    Милфорды пришли вместе. Оба выглядели настороженными. Их
сопровождали подручные Данамато.
    - Две минуты, время пошло, - сказал Данамато Гроуфилду.
    Гроуфилд старательно избегал смотреть на кого-либо из
присутствовавших. Он уставился в какую-то точку на ковре и
заговорил:
    - Мистер Данамато имеет в виду, что через две минуты меня
уведут отсюда в джунгли и застрелят. Это произойдет, потому
что он полагает, будто я убил его жену. Я знаю имя ее
подлинного убийцы, но...
    Кто-то издал тихий непонятный звук.
    - ... но я не могу ничего доказать, а без доказательств
он мне не поверит. Однако он поверил бы признанию настоящего
убийцы. Только в том случае, если убийца заговорит и
расскажет правду, меня не уведут и не застрелят... - Он умолк
и немного подождал, но все хранили молчание. Гроуфилд со
вздохом спросил: - Сколько еще у меня времени, мистер
Данамато?
    - Минута и пять секунд.
    По-прежнему не отрывая взгляда от ковра, Гроуфилд
продолжал:
    - Посмотрите на это дело так. Данамато расправится со
мной за убийство его жены, но вам он ничего не сделает.
Неужели вы этого не понимаете? Вас он и пальцем не тронет. По
закону вы, может, и понесете наказание, угодив за решетку, но
Данамато не причинит вам никакого вреда. И вы не обремените
свою совесть еще одним убийством. - Он снова подождал, и
опять ответом ему было молчание. Тогда Гроуфилд добавил: - Я
знаю, вы не хотите, чтобы меня пристрелили за преступление,
совершенное вами. Вот почему один раз вы мне уже помогли. Но
мне опять нужна помощь. Мне надо, чтобы вы заговорили.
    Всеобщее молчание.
    Гроуфилд покачал головой.
    - Сколько осталось, Данамато?
    - Двадцать секунд.
    - Немного, однако.
    - Ты выторговал себе лишних две минуты жизни, Гроуфилд,
но они уже на исходе, - сказал Данамато. Гроуфилд поднял
глаза.
    - Миссис Милфорд, неужели вы ничего не скажете? - спросил
он.
    Миссис Милфорд взглянула на него, бесстрастная и
безмолвная.
    - Что? - Возмутился ее муж. - Да в своем ли вы уме,
Гроуфилд?
    - Черт побери! - вскричал Данамато. - Тебе просто хочется
умереть, прослыв умником. Вставай, Гроуфилд. Но Гроуфилд не
пошевелился.
    - Позвольте я расскажу, как все было, - сказал он
Данамато и тотчас затараторил, не дав ему времени произнести
ни "да", ни "нет". - Вы были правы, думая, что меня нанимали
не только в качестве телохранителя, сопровождающего вашу жену
в обществе. Белл целый месяц умерщвляла свою плоть ради Роя,
и ей это обрыдло. Она начинала понимать, что получить Роя ей
не светит, и приключение близится к концу. А Милфорду она уже
успела сказать, что все-таки решила не давать денег.
    - Она сказала мне, - уточнил Милфорд, - что не будет
вкладывать деньги в игорные дома Марбы.
    - Она еще не была готова вернуться к вам, Данамато, -
продолжала Гроуфилд, не обращая внимания на то, что его
прервали, - но уже решила, что воздержания с нее довольно.
Челм выгуливал ее целый месяц, а для нее это, видимо, был
слишком долгий срок...
    Данамато издал хриплый смешок.
    - Однако Челм - мастак по части проповедей о
нравственности. Спросите его сестру.
    - Это правда! - вскричала Пэт. - Хлебнула я горюшка,
стараясь быть такой, какой меня хотел видеть Рой, и даже не
поняла, чего ради!
    - Пэт! - вскричал Челм. Его голос звучал глухо, потому
что он по-прежнему прижимал к лицу платок.
    Миссис Милфорд продолжала молча наблюдать за Гроуфилдом,
который снова обратился к Данамато:
    - Белл хотелось мужчину. Никто из окружающих, похоже, ей
не подходил, за возможным исключением Джорджа Милфорда, но он
уже сказал Белл, что должен вести себя безупречно, поскольку
с ним жена, да и вообще закрутить здесь роман довольно
сложно.
    - Не увлекайтесь так, говоря о мертвых, Гроуфилд, -
вставил Милфорд. - Надо же иметь хоть толику уважения.
    - Пусть говорит, - сказал Данамато. - Мне нравится, как
складно у него все получается. Третьего дня он вот так же
опутывал словесами всех нас по очереди.
    - Сейчас я говорю, как все было в действительности, -
возразил Гроуфилд. - Дело в том, что, когда я появился здесь,
у нас с вашей женой ничего не получилось. Более того, мы с
ней сразу не поладили. Она была очень разочарована и той же
ночью бросилась на шею Милфорду.
    - Этот человек спятил! - закричал Милфорд. Гроуфилд
посмотрел на него.
    - Вы с самого начала знали, что убийца - ваша жена. С
самого начала.
    - Я понимаю, что вы в отчаянном положении, - ответил ему
Милфорд. - Но все же думаю, что даже такой человек, как вы,
должен уметь вовремя остановиться.
    - Нет уж, - парировал Гроуфилд и повернулся к Данамато. -
Милфорд не смог одурачить жену. Думаю, она предвидела то, что
произошло. Поэтому, когда он вернулся на супружеское ложе,
она, вероятно, высказала все, что о нем думает. А он ответил,
что был соблазнен и не мог ничего с собой поделать, ибо
давешняя слабость опять заявила о себе. Что-де Белл Данамато
снова пробудила в нем все худшее. Короче, понес всякую
околесицу, и тогда его жена отправилась к Белл требовать,
чтобы та отстала от мужа.
    - Ну, все, я наслушался, - заявил Милфорд. - И моя жена
тоже. - Он взял Иву Милфорд под руку, словно намереваясь
увести ее из комнаты.
    - Подождите, - велел ему Данамато. - Продолжай, Гроуфилд.
Мне нравится, как ты говоришь. Слушать тебя - одно
удовольствие.
    - Иногда ваша жена бывала настоящей чванливой стервой,
Данамато, - сказал Гроуфилд. - Меня, например, она привела в
бешенство в первое же мгновение. Миссис Милфорд тоже была
доведена до белого каления и пошла к Белл в спальню. И вскоре
дело кончилось убийством. - Он повернулся к Иве Милфорд. -
Так ведь, миссис Милфорд?
    Лицо ее по-прежнему было лишено всякого выражения. Она
все так же безмолвствовала.
    - По сути дела, - продолжал Гроуфилд, обращаясь теперь
непосредственно к ней, - вы хотели убить не Белл. Вы хотели
убить мужа, а может, ту школьницу из вашего родного города.
Но под горячую руку попала именно Белл, вот вы и выместили на
ней свою злобу. Сначала, вероятно, ударили ее по голове
пепельницей или каким-то другим тяжелым предметом, а потом
задушили, накинув на шею проволоку. Но вы не хотели, чтобы за
ваше деяние поплатился я, поэтому уговорили Челмов бежать,
прихватив меня с собой. Однако я снова здесь и вот-вот
расплачусь за ваше преступление, если вы не пошевелите
языком. Милфорд обнял жену за плечи.
    - Моей жене нечего сказать, - громогласно заявил он.
    - Данамато вас и пальцем не тронет, - заверил Гроуфилд
Иву Милфорд. - Вы ведь это знаете правда же? В самом худшем
случае он выдаст вас полиции.
    -Наступила тишина. Гроуфилд не отрывал глаз от Ивы
Милфорд. Она ответила ему ничего не выражающим взглядом. Все
ждали.
    Наконец Данамато нарушил молчание. Казалось, он был едва
ли не разочарован.
    - Что ж, Гроуфилд, - сказал он, - попытка была дерзкая.
Ты надеялся сбить всех с толку и извлечь из этого какую-
нибудь выгоду. Но на этот раз не повезло. Помогите мистеру
Гроуфилду встать, ребята.
    Пэт бросилась на Данамато, и ее пришлось оттаскивать
прочь. Марба, вроде бы, хотел что-то сказать, но так и не
проронил ни слова.
    Гроуфилд встал. Бородач открыл стеклянную дверь и поманил
его.
    - Идем, дорогой, - сказал он. - Прогуляемся в лес,
ребята.
    Гроуфилд пошел к двери. Может быть, прежде чем он
доберется до конца своего пути, удастся улучить момент,
ухватиться за какую-нибудь возможность, поймать шанс. Вряд
ли, конечно, но больше надеяться было не на что.
    - Вот и хорошо, дорогой, - сказал бородач. В руке он
держал револьвер, а улыбка на его лице казалась высеченной из
камня. Гроуфилд приблизился к французскому окну, и тут Ива
Милфорд сказала:
    - Он говорил правду.
    Гроуфилд привалился плечом к притолоке и покачал головой.
    - Давно бы так, - пробормотал он, глядя на бородача.

                        30

    - По-моему, этот бок у меня обгорел, - сказала Пэт,
переворачиваясь на подстилке и выставляя на солнце живот.
    Лежавший рядом с ней Гроуфилд потянулся, поймал себя на
том, что едва не заснул, и сел.
    - Окунусь-ка я еще разок, - сказал он. - Пойдешь со мной?
    - Нет, спасибо. Мне лень. Лучше полежу и пожарюсь на
солнышке.
    - Как знаешь.
    Они были на Лукильо, длинном плоском пляже в форме
полумесяца, в тридцати милях к востоку от Сан-Хуана. От пляжа
вглубь острова простирался парк, в котором росли редкие
высокие пальмы и размещались размеченные автостоянки.
Вероятно, народу сегодня было много, но благодаря длине пляжа
ощущения людской толчеи и тесноты не возникало.
    Гроуфилд зашагал к воде. Справа тянулась небольшая коса,
которая защищала широкую мелководную бухту от океанских волн,
поэтому сверкающая на солнце поверхность воды была подернута
лишь легкой рябью. В самом Сан-Хуане, на гостиничных пляжах,
волны так и обрушивались на берег, и это было даже
небезопасно, но здешняя вода была смирной и ласковой.
    И освежающей. Гроуфилд нырнул. Хотя в разбитом носу еще
свербило от соленой воды, он чувствовал себя гораздо лучше,
чем два дня назад, когда получил оплеуху от Данамато.
Гроуфилд заплывал далеко, потом возвращался, опять удалялся
от берега и снова приближался к нему. Какое-то время он
просто лежала на воде, потом поплавал еще немного, вылез на
берег и лениво поплелся к Пэт, которая опять перевернулась и
лежала ничком на одеяле. Она больше загорала, в то время как
Гроуфилд отдавал предпочтение купанию, поэтому и загар у Пэт
был гораздо ровнее и лучше, чем у него.
    Гроуфилд улегся рядом с Пэт и заворочался на одеяле,
чтобы малость обсушиться. Наконец он утихомирился, лег на
живот, приподнялся на локтях и взглянул на часы, валявшиеся
на уголке одеяла.
    - Три пополудни, - сообщил он. Пэт пошевелилась.
    - Что?
    - Три часа.
    - О-о, - она тоже приподнялась на локтях и заморгала,
зевая. - А я-то чуть не заснула. Нам уже пора?
    - Да, скоро. В шесть у меня самолет.
    Пэт наклонилась, поцеловала Гроуфилда в плечо и
улыбнулась ему.
    - Кто же будет возить меня на машине в это милое
местечко, когда ты улетишь?
    - Найдешь кого-нибудь.
    Ее улыбка сделалась злорадной.
    - Можешь не сомневаться, найду, - сказала Пэт.
    - Видел бы тебя сейчас Рой.
    - Рой! - Пэт все еще приходила в ярость всякий раз, когда
слышала это имя. - Если он посмеет еще раз заявиться сюда, я
ему такого пинка ввалю, что улетит прямиком в Штаты.
    - Уж не собираешься ли ты остаться здесь навсегда? Пэт
пожала плечами.
    - Побуду, пока не потянет куда-нибудь в другое место, -
ответила она. - Рой пришлет мне денег. Он чувствует себя в
долгу передо мной.
    - На самом деле эта шутка природы в долгу передо мной, -
сказал Гроуфилд. Пэт засмеялась.
    - Я сама взыщу с него твой долг.
    - Уже будь добра, - Гроуфилд опять взглянул на часы. -
Нам пора в путь.
    - До гостиницы всего час езды, - сказала Пэт.
    - Я знаю.
    - Пэт покосилась на него.
    - О-о, - понимающим тоном протянула она. - Ты намекаешь,
что хочешь проститься со мной?
    - Вот именно, - ответил Гроуфилд.
    - В гостинице?
    - Вот именно, - ответил Гроуфилд.
    - Сердечно? И долго-долго?
    - Вот именно, - ответил Гроуфилд.
    - Часа два?
    - По меньшей мере.
    - Тогда, пожалуй, пора ехать, - сказала она.

-------------------------------------------------------

1) - Гумберт Гумберт - персонаж, от имени которого ведется
повествование в романе В. Набокова "Лолита".



    Дональд УЭСТЛЕЙК
    ПОЛИЦЕЙСКИЕ И ВОРЫ


    ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


   Посвящается Сэнди

ПРОЛОГ

   Я оставил машину на Амстердам-авеню  и,  завернув  за  угол,  зашагал  по
Семьдесят второй улице. Солнце пекло немилосердно, и я  буквально  обливался
потом,  даром  что  был  в  рубашке  с  короткими  рукавами  и  расстегнутым
воротничком. Спасибо,  конечно,  департаменту  полиции  Нью-Йорка  за  такое
послабление на время жаркого сезона, но нам, копам, и этого мало.  Вот  если
бы нас избавили от обязанности таскать на себе тяжелый револьвер в кобуре да
фонарь, которые своим весом оттягивают вниз оружейный пояс... Хотя, с другой
стороны, без оружия - какие же мы полицейские? И все-таки, будь моя воля,  я
бы остановился прямо посередине тротуара и принялся бы с наслаждением чесать
все тело, зудящее от липкого пота. Боюсь только, окружающим  это  показалось
бы  вопиющим  неприличием,  хотя  я  мечтал  вовсе  не  об  оскорблении   их
нравственности.
   Я миновал гостиницу "Люцерна" - типичное пристанище одиноких  холостяков,
которые не знают, куда себя деть, и целыми днями болтаются по Бродвею, кочуя
из одного бара в  другой.  Весь  район  Бродвея  между  Семьдесят  второй  и
Семьдесят девятой улицами просто утыкан такими крошечными барами, до тошноты
похожими друг на друга:  везде  одинаковые  музыкальные  автоматы,  торчащие
среди безликой пластиковой мебели, убогое внутреннее убранство,  имитирующее
испанский стиль, и за  стойкой  -  непременно  пышногрудая  пуэрто-риканская
девица. Все одинокие неудачники из ближайших отелей проводят в  барах  целые
вечера, упершись локтями  в  залитую  пивом  стойку  и  провожая  официанток
мечтательными взглядами. А после закрытия бредут в свои неуютные холостяцкие
номера и, лежа в продавленной, скрипучей кровати, предаются буйным фантазиям
об утехах с горячими испанскими красотками. А если  у  них  вдруг  заведутся
деньги, что бывает крайне редко, они приводят к  себе  какую-нибудь  дешевую
проститутку, подцепив ее на Бродвее, где она ловит таких же непритязательных
клиентов, утешая себя надеждой когда-нибудь стать,  буфетчицей  в  маленьком
баре, у которой совсем другая, ни от кого не зависящая жизнь.
   Дальше  по  улице  до  самого  Бродвея  тянется  ряд   старых   домов   с
меблированными комнатами,  где  доживают  свой  век  бедные  вдовы  школьных
учителей и  вышедшие  на  пенсию  рабочие  и  продавцы.  Первые  этажи  этих
обшарпанных   строений   занимают   различные   мелкие   заведения:    бары,
булочные-кондитерские, закусочные, химчистки, винные магазинчики. Над каждым
светится неоновая вывеска. "Шлиц", "Хибрю  нэшнл",  "Стирка  рубашек".  Часы
показывали половину одиннадцатого, так что большинство из этих заведений уже
закрылись, и над темными витринами горели только их светящиеся вывески да  у
входа подмигивали красные лампочки включенной на ночь сигнализации. Свет  на
тротуар падал только из баров и лавчонок, торгующих спиртным, но и в  них  в
этот душный июньский вечер посетителей было мало.
   Прохожих на улице почти не видно. Только  группка  подростков  с  криками
промчалась мимо меня в сторону Бродвея, да по мостовой еле  тащились  такси,
как будто их  стальной  механизм  тоже  изнемогал  от  неимоверной  жары,  а
измученные водители лениво держали руль одной рукой, высовывая наружу другую
в надежде поймать хоть одно-единственное дуновение освежающего ветерка. Все,
кому не приходилось в это время работать, уже сидели дома под  вентиляторами
и смотрели телевизор.
   На полпути к Бродвею располагалась очередная винная лавка. Поравнявшись с
ней, я бросил взгляд сквозь витрину, в  которой,  как  китайский  болванчик,
монотонно кивал головой механический снеговичок. Покупателей не было. Только
за стойкой сидел продавец,  пуэрториканец,  углубившись  в  чтение  какой-то
книжонки с испанским названием на обложке, да у задней  стены,  заставленной
разноцветными бутылками, копошились двое пьяниц, выбирая, что  подешевле.  Я
расстегнул кобуру и двинулся в лавку.
   Все трое обернулись взглянуть на  вошедшего,  когда  я  распахнул  дверь,
после чего забулдыги снова вернулись  к  взволнованному  спору,  а  продавец
уставился на меня безучастным взглядом, каким люди обычно смотрят на копов.
   В лавке работал кондиционер, и поток прохладного  воздуха  сразу  остудил
промокшую  от  пота  рубашку  у  меня  на  спине,  в  том  месте,  где   она
соприкасалась с жарким кожаным сиденьем машины. Невольно передернув плечами,
я подошел к стойке.
   Лицо пуэрториканца хранило непроницаемое выражение.
   - Да, офицер? - бесцветным голосом произнес он.
   Я выхватил револьвер и навел его дуло в живот продавцу.
   - Живо выкладывай сюда все, что у тебя в кассе, - сказал я,  не  сводя  с
него глаз.
   Пару секунд его лицо выражало только самый обычный шок. Затем  у  него  в
голове оформилась мысль: это не коп, а  грабитель,  и  пуэрториканец  принял
единственное правильное в этих обстоятельствах решение.
   - Да, сэр, - поспешно сказал он и обернулся к кассе.
   Парень ведь был всего-навсего служащим, и эти деньги ему не принадлежали.
   Пьяницы в дальнем углу застыли на месте, как подтаявшие восковые  фигуры,
с бутылками вермута в каждой руке. Они стояли,  повернувшись  в  профиль  ко
мне, ошеломленно таращась друг на друга. В  мою  сторону  они  боялись  даже
голову повернуть.
   Пуэрториканец проворно  вытаскивал  деньги  из  ячеек  кассы  и  стопками
выкладывал их на стойку: однодолларовые, затем пятерки, десятки и двадцатки.
Я рассовал пачки по карманам, перекидывая револьвер из одной руки в другую и
не спуская его дула с продавца.
   Он оставил ящик кассы выдвинутым и стоял опустив руки,  демонстрируя  мне
свое непротивление. Я убрал револьвер в кобуру, но застегивать ее не стал  и
зашагал к двери.
   В стеклянной витрине перед собой я  видел  всех  троих,  как  в  зеркале.
Пуэрториканец словно окаменел. Забулдыги смотрели мне  вслед,  один  из  них
сделал неуверенный жест рукой с зажатой в ней бутылкой.  Но  второй  яростно
замотал головой и замахал своими бутылками, и оба снова замерли.
   Я вышел из  лавки  и  повернул  обратно  на  Амстердам-авеню.  По  дороге
застегнул кобуру. Добравшись до припаркованной машины, я уселся  за  руль  и
помчался прочь.

Глава 1

   Оба приятеля жили на Лонг-Айленде, а работали в Нью-Йорке,  и,  когда  им
выпадала дневная смена, это означало томительно долгий путь  по  запруженной
автомобилями  дороге,  соединяющей  оба  района.  Но  то  было  единственным
неудобством их местообитания в Лонг-Айленде.
   Сегодня оба работали днем и сейчас  ползли  по  автостраде  со  скоростью
черепахи, то и дело останавливаясь, в "плимуте"  Джо  Лумиса,  потевшего  за
рулем в полной полицейской форме, только  без  фуражки,  которую  бросил  на
заднее сиденье. Он и находившийся рядом  его  друг  Том  Гэррит  (коричневый
костюм, белая рубашка с галстуком) работали в пятнадцатом участке полиции на
Уэст-Сайд в Манхэттене,  а  жили  в  соседних  домах  на  Мари-Элен-Драйв  в
Моникуа, Лонг-Айленд, что в двадцати семи  милях  от  тоннеля  Мидтаун.  Джо
служил патрульным полицейским,  и  его  постоянным  напарником  являлся  Пол
Голдберг. А Том был детективом третьего класса, обычно работавшим в  паре  с
Эдом Дантино.
   Друзья всегда вместе ездили на работу, то в "плимуте" Джо, то в "шевроле"
Тома. Вот и сейчас они маялись на жаре, сидя рядом в  салоне  автомобиля.  В
чем-то приятел