, он
испытывал гордость за дедуктивные способности Гроуфилда.
   - Вы вшили мне в одежду какой - то излучатель, - продолжал
Гроуфилд. - Все, что на мне напялено, дали ваши люди. Только
башмаки мои. При сегодняшней миниатюризации и печатных
схемах...
   - Рисованных схемах, - поправил Мюррей.
   - Рисованных?
   - Конечно. Металлосодержащую краску можно использовать
вместо проволоки, это делают сплошь и рядом.
   - Такие схемы даже меньше, - сказал Гроуфилд. - Или в
швах, или под подкладкой в моей одежде спрятан маленький
передатчик. Вам нужно только два переносных приемника, и все.
Можно выследить меня хоть на краю света.
   - Весьма любопытно, - ответил Мюррей с таким видом, будто
размышлял о занятной научной разработке, которая его лично
совершенно не занимает. - Однако вовсе не обязательно прятать
эту штуковину в одежде.
   - Где же еще?
   - Ну... как я понял, вы несколько дней пролежали в
больнице.
   - Что?! - Гроуфилд в ужасе уставился на него. - Так она
внутри меня? Передатчик у меня под кожей? Мюррей озорно
усмехнулся.
   - Я просто вас подначиваю, - сказал он. - Мы таких номеров
не выкидываем.
   - Боже мой! - вскричал Гроуфилд, почувствовав слабость. -
Подумать только!
   Мюррей, казалось, призадумался.
   - А вы знаете, - медленно проговорил он, - это неплохая
мысль. Берешь известного коммуниста или, скажем,
неисправимого преступника вроде вас, или еще кого - нибудь,
кто нас интересует, вставляешь в него маленький передатчик, а
если надо узнать, что он замышляет, сводишь на нем лучи,
выясняешь, где он находится, идешь к нему и проверяешь, что и
как.
   - В жизни не слыхал ни о чем более зловещем, - признался
Гроуфилд.
   - Отчего же? - возразил Мюррей. - В честных людей мы их
вживлять не будем, только в плохих. - Он широко улыбнулся,
довольный собой. - Знаете, что я сделаю? Вернусь в контору,
все это запишу и кину в ящик для рацпредложений.
   Гроуфилд смерил его взглядом.
   - Сдается мне, что для блага еще не народившихся поколений
я должен вас придушить здесь и сейчас же, - сказал он. Мюррей
игриво хихикнул.
   - Да ну вас, - ответил он. - Вы просто пристрастны. Вор, и
все такое прочее...
   Гроуфилд не отрываясь смотрел на Мюррея, но, заметив, что
тому становится не по себе, покачал головой.
   - Бесполезно, - сказал он. - Ни одна армия не способна
остановить мысль, если пришло ее время.
   - Вы так полагаете? - оживился Мюррей. - Вы очень хорошо
сказали.
   - Иногда в голову приходят всякие мудрости, - ответил
Гроуфилд. - Ну что, пойдем к самолету? Мюррей взглянул на
часы.
   - Совершенно верно! - воскликнул он и помахал меню, требуя
счет.

                             6

   Гроуфилд вытащил из бумажника доллар, но на нем было
изображено лицо мужчины, и он затолкал купюру обратно. Найдя
доллар с женским ликом, Гроуфилд удовлетворенно кивнул.
Канадские "зеленые" были ярче, серийный номер тут писали
красной краской, и узор заметно отличался. Наконец, на
бумажке крупными буквами было начертано "КАНАДА". Доллар
Гроуфилду понравился, а значит, и коридорному тоже. Гроуфилд
протянул деньги мальчишке, тот вскинул брови и проговорил:
   - Сье.
   Это означало "мсье". Коридорный вышел, закрыл дверь, и
Гроуфилд остался в одиночестве.
   Он начал зевать. Скоро челюсть свело, но Гроуфилд никак не
мог остановиться и зевал во весь рот. Интересно, сломается
хрящ или нет? Может, ему до конца дней будет суждено ходить с
отвисшей челюстью. Как же ему тогда произносить реплики в
театре? Гроуфилд завертел головой, пытаясь положить конец
своей зевоте, и мало - помалу она прекратилась, а сведенный
судорогой рот медленно закрылся, будто театральный занавес.
   Было без пяти восемь утра. Самолет принял на борт всех
пассажиров только в час ночи, а потом еще два с лишним часа
ждал разрешения на взлет. Гроуфилд подремал с полчасика, пока
самолет стоял на земле, зато в воздухе поспать оказалось
совершенно невозможно. После своей мученической кончины сын
божий воскрес в новой ипостаси, как баскетболист, и всю
дорогу до Квебека вел крылатую машину, будто баскетбольный
мяч. Где - то на полпути снег, тучи и непогода остались
позади, но поднялся ветер, который играл самолетом, как
котенок - смятой сигаретной пачкой. Большую часть полета
стюардессы бегали по проходу, таская пакетики, в одну сторону
пустые, в другую - полные.
   На рассвете Гроуфилд, наконец, приземлился в Квебеке.
Самолет напоминал зачумленный корабль, и Гроуфилд немного
удивился, когда аэродромное начальство разрешило пассажирам
покинуть борт. Стюардесса с остекленевшими глазами, стоявшая
у входа, пробормотала свое дежурное "Спасибо, что летели на
нашем лайнере", и Гроуфилд решил не отвечать.
   Водитель такси был угрюм, хоть и не летел в одном самолете
с Гроуфилдом. От аэропорта до гостиницы было двадцать миль,
дорога шла на юго - восток, где только что взошло солнце, и
Гроуфилд все время просидел, прикрывая ладонью глаза. К
гостинице такси подъехало с западной стороны, не
примечательной ни красотой, ни драматичностью, но нынче утром
Гроуфилду было не до драмы. Перемещение с чемоданом из такси
в номер было довольно мудреным делом и осуществлялось в
соответствии со строгим ритуалом, так что шевелить мозгами
при этом почти не требовалось. Гроуфилд и не шевелил. Но в
конце концов добрался, куда хотел.
   У него, разумеется, были дела. Во - первых, купить новую
одежду, не напичканную электроникой. Во - вторых, оглядеться
и изучить гостиницу, а потом и весь город. В - третьих,
придумать какой - нибудь способ без помех убраться из этой
части света. Словом, дел было много, и все важные, все
срочные. Гроуфилд преисполнился решимости справиться со всеми
этими задачами. Но не сразу.
   Спать. Сначала необходимо немного поспать. Отдых стоял на
первом месте в повестке дня, а восстановив силы и обретя
способность соображать, можно будет заняться разработкой
планов бегства. Пока же - спать.
   Но прежде - душ. После всех событий последних пятнадцати
часов, перелетов, блужданий по охваченному бураном Нью -
Йорку и всего прочего, Гроуфилду требовался не только отдых,
но еще и омовение, и успокоение. Вероятно, слишком большое
нервное напряжение не даст ему забыться, как бы ни хотелось
спать, но душ во многом поправит дело.
   Поэтому Гроуфилд принял душ, предварительно усеяв своей
одеждой путь от середины комнаты до ванной. Он стоял под
горячими струями с поникшими плечами, опущенной головой и
отвисшей челюстью, стоял до тех пор, пока напряжение не
начало ослабевать. Веки перестали нервно дрожать и отяжелели,
и Гроуфилд понял, что теперь сможет уснуть. О да, теперь - то
сможет.
   Он вылез из - под душа, вытерся насухо и голышом вошел в
комнату. Но так и застыл в дверях. На стуле у дальней стены
сидела юная угольно - черная негритянка в зеленом брючном
костюме, похожая на Робина Гуда, готового отправиться в набег
с шайкой боевиков. Она оглядела Гроуфилда с ног до головы и
сказала, будто обращаясь к себе самой:
   - А он меньше.
   - Нет, не может быть, - пробормотал Гроуфилд.
   - Поверьте моему слову, - ответила она.
   - Не может быть, чтобы Господь наш был столь
жестокосердечным, - сказал Гроуфилд. - Я хочу только лечь
спать и больше ничего. Я не желаю усложнять себе жизнь.
   - Ничего сложного, - быстро ответила девушка. Несмотря на
свой костюм защитного цвета, она выглядела сногсшибательно:
большие сияющие глаза, коротко остриженные волосы, очень
густые и курчавые, едва заметный британский выговор. - Ничего
сложного, - повторила девица. - Все, что от вас требуется,
это сказать мне, кто и зачем прислал вас сюда. А потом я
уйду, и спите себе на здоровье.
   - Врач, - ответил Гроуфилд. - На воды.
   - Что?
   - Меня отправил сюда мой врач. На воды.
   - Какие воды? - Она скорее рассердилась, нежели
растерялась.
   - Меня ввели в заблуждение. Все из - за Хамфри Богарта и
Клода Рейнса с их "Касабланкой", это фильм сорок второго
года. Надеюсь, вы найдете выход, поскольку вы уходите, -
забормотал Гроуфилд и поплелся к кровати.
   Теперь уже растерянность взяла верх над раздражением.
   - Что вы, черт побери, такое плетете?
   - Почем мне знать? Я сплю. - Гроуфилд стащил с кровати
покрывало и бросил его на пол.
   - Слушайте, вы! - вскричала девица, наставляя на Гроуфилда
палец. - Я вас по - хорошему спрашиваю. Если не ответите,
вместо меня придет другой человек, поладить с которым будет
потруднее, чем со мной.
   Гроуфилд зарылся в накрахмаленные простыни.
   - Не забудьте захлопнуть за собой дверь, - сказал он и без
сил откинулся на подушку.
   - Эй! - позвала девица. - Эй!
   Глаза Гроуфилда закрылись. Может, она говорила что - то
еще, но ее слова потонули в мягком шелесте крыльев Морфея.

                           7

   Где - то горел свет, и Гроуфилд видел тусклую багровую
пелену. Он очень медленно пришел в сознание и сначала понял,
что это просвечивают его веки, а уж потом только до него
дошло, что он проснулся. После этого он еще какое - то время
пролежал, пытаясь сообразить, кто он такой, где находится,
что с ним случилось в недавнем прошлом и что ему со всем этим
делать. Кроме мыслей, его терзал еще и жуткий голод.
   Гроуфилд не хотел открывать глаза, поскольку знал, что
свет ослепит его, и ему потребовалось довольно много времени,
чтобы решить, каким образом избежать необходимости разомкнуть
веки. Наконец Гроуфилд, зажмурившись посильнее, перевернулся
на другой бок, а когда багровая пелена исчезла, открыл глаза
и увидел окно, завешанное толстыми шторами. Выходит, источник
света был внутри комнаты, а не за ее пределами.
   Зашелестела переворачиваемая страница. Книжная страница.
Этот звук ни с чем не спутаешь.
   Неужели девица еще здесь и ждет его пробуждения? Господи,
сколько же она тут просидела? Который теперь час? Гроуфилд
высвободил левую руку, запутавшуюся в простынях. На запястье,
разумеется, ничего не было: часы остались на полочке над
раковиной в ванной.
   Гроуфилд был зверски голоден.
   Снова прошелестела страница.
   Сейчас ему вовсе не хотелось еще одного свидания с этой
девицей. Правда не хотелось. Он, помнится, собирался
заставить себя проявить твердость, отшить негритянку и не
заниматься глупостями. Ну, возможно, назначить ей свидание в
рабочее время, если она будет очень уж настаивать.
   Гроуфилд собрался с силами, перевернулся на спину, сел и
посмотрел в добрые глаза Генри Карлсона.
   - Вот и проснулись, - сказал тот.
   - Я вас знаю, - ответил Гроуфилд.
   - Кен показывал вам мою фотографию. А я, разумеется, видел
вашу. Признайтесь, ее ведь подретушировали?
   Обиднее всего было то, что вопрос прозвучал ничуть не
злорадно. Казалось, Генри Карлсон задал его без всякой задней
мысли и искренне желает получить ответ.
   - Разумеется, нет, - сердито пробурчал Гроуфилд.
   - О, я не хотел вас обидеть.
   - Ничего, по утрам я всегда не в духе.
   - Едва ли сейчас утро, - ответил Карлсон и посмотрел на
часы. - Двадцать пять минут четвертого. Пополудни, -
укоризненно уточнил он.
   - У нас, контрразведчиков, день ненормированный. Карлсон
тотчас же превратился в живое воплощение чопорности.
   - Весьма плоская шутка, знаете ли.
   - Это не шутка.
   Было заметно, что Карлсон изо всех сил старается выказать
дружелюбие по отношению к мелкой сошке.
   - Прежде чем мы перейдем к делу, Алан... могу я вас так
называть?"
   - Нет, - ответил Гроуфилд, поднялся с кровати и пошлепал в
ванную.
   Когда десять минут спустя он вышел оттуда, выбритый,
сияющий и уже почти не сонный, он по - прежнему был в костюме
Адама, а Карлсон все так же сидел на том же стуле, под тем же
торшером и с той же раскрытой книгой в твердом переплете,
которую он держал на коленях. Карлсон взглянул на Гроуфилда и
беспокойно заерзал.
   - Полагаю, актерам не свойственна скромность в ее
общепринятом понимании, - сказал он и попробовал дружески
улыбнуться, не очень преуспев в этом.
   Гроуфилд подошел к чемодану, взглянул на Карлсона и
ответил:
   - Полагаю, тайным агентам не свойственна вежливость в ее
общепринятом понимании. Они, к примеру, могут заявляться к
вам в гости без приглашения.
   На лице Карлсона появилось встревоженное выражение.
   - Нам же вместе работать. Я думал, у нас все будет по -
свойски.
   - Уж конечно, - Гроуфилд открыл чемодан и начал одеваться.
- Извините, я должен облачиться в свое радио.
   - Прошу прощения?
   - Ладно, не обращайте внимания. Вы просто решили по -
свойски проведать меня или у вас была какая - то особая
причина заглянуть сюда?
   - Мисс Камдела, - ответил Карлсон.
   Гроуфилд застыл, успев натянуть только одну штанину.
   - Повторите - ка.
   - Мисс Вивьен Камдела, - сказал Карлсон.
   Гроуфилд сунул ногу во вторую штанину и подтянул брюки.
   - Готов спорить, что это та самая чернокожая девица,
которая приходила сюда нынче утром.
   - Ну разумеется. Похоже, у вас с ней очень теплые
отношения, - сказал Карлсон, опять принимая чопорный вид.
   - Еще бы, - ответил Гроуфилд. - У нас даже не возникло
необходимости в формальном знакомстве.
   - Чего она хотела?
   - Узнать, кто и зачем прислал меня сюда. А если она
слонялась поблизости до вашего прихода, ей, вероятно, больше
нет нужды расспрашивать меня. - Гроуфилд взял галстук,
отправился в ванную и принялся завязывать его, стоя перед
зеркалом.
   - 'Уверяю вас, никто не видел, как я входил, - крикнул
Карлсон из комнаты. - Почему она хотела знать, кто вы?
   - Она не сказала.
   Идеально завязать галстук удалось с первой попытки, что
бывало весьма редко. Может, это доброе предзнаменование?
Гроуфилд провел рукой по галстуку и вернулся в комнату.
   - Позавтракаем вместе или будем делать вид, что нам надо
соблюдать конспирацию? - спросил он.
   - Это далеко не притворство, - натянутым тоном ответил
Карлсон. - Операцию готовили с большой тщательностью, так,
чтобы никто не заподозрил вас в связях с нами.
   - Тогда почему же эта мисс, как ее там...
   - Вивьен Камдела.
   - Вот - вот. Почему она лезет ко мне с расспросами?
   - Я затем к вам и пришел, чтобы это выяснить.
   - Ну так вас не туда занесло. Идите и спросите эту мисс
Вивьен - не - пойми - что...
   - Камдела.
   - Хорошо, Камдела так Камдела... - Гроуфилда вдруг
осенило. - Послушайте, она из Африки? - спросил он.
   - Разумеется.
   - Случайно не из Ундурвы?
   - Мистер Гроуфилд, вы что, дурачком прикидываетесь?
   - Не больше вашего, мистер Карлсон. На встрече, которую я,
по идее, должен сорвать, будет присутствовать парень по имени
Онум Марба, один из двух знакомых мне участников этого
сборища. Он родом из Ундурвы. Если сегодня утром он видел,
как я вселялся в гостиницу, ему, возможно, стало любопытно,
случаен мой приезд или нет. С чувством юмора у него неважно,
так что прислать ко мне любознательную девицу вполне в его
духе.
   - Понятно, - задумчиво проговорил Карлсон. - Весьма
разумное объяснение.
   - Рад, что вы это заметили.
   - По правде сказать, это все, что я хотел узнать, -
Карлсон захлопнул книгу и встал. Оказывается, он читал
"Сливки шпионского общества" Дэвида Уайза и Томаса Росса.
   Гроуфилд указал на книжку:
   - Вы там упомянуты?
   - К счастью, нет.
   - Ничего, в другой раз повезет. Так вы не желаете
позавтракать со мной?
   - В такой час?
   - Лично я намерен назвать это завтраком, а вы зовите как
душе угодно. Идемте?
   - Нет, мистер Гроуфилд. Мы и впрямь должны соблюдать
конспирацию. Дела тут творятся далеко не шуточные, поверьте
мне. И если вас расколют, нам больше не будет в вас никакого
проку, как вы понимаете. Уж и не знаю, как тогда мои
начальники поступят с вами.
   - Опять, небось, на сковородку посадят?
   - Прошу прощения?
   - Так и быть, прощаю, - ответил Гроуфилд. - Ладно,
говорите, что мне делать.
   - Выходите, - сказал Карлсон, - а я пережду несколько
минут и тоже уйду.
   - А почему не наоборот?
   - Если представитель Ундурвы держит вас под наблюдением,
значит, за вашим номером тоже следят. Выйдя первым, вы
отвлечете на себя соглядатая, и он увяжется за вами, а я.
незаметно улизну.
   - Ладно, в этом есть свой резон. Только проверьте, заперта
ли дверь, когда будете уходить.
   - Разумеется.
   - Хотя какой толк от замков, - проворчал Гроуфилд и
отправился на поиски пропитания.

                        8

   Попытаться позавтракать в четыре часа пополудни -
безнадежное дело. В это время вообще никакой еды нигде не
найдешь. Ленч уже давно прошел, а обедать еще рано, какой уж
тут завтрак. Наконец Гроуфилд раздобыл пережаренный
гамбургер, слишком жирную картошку по - французски и пучок
увядшей зелени. Запив все это целой лужей кофе, он пожалел,
что нарушил свой великий пост.
   Следующие полчаса Гроуфилд провел в универмаге Холта
Ренфрю недалеко от гостиницы, где потратил почти весь свой
запас казенных денег на приобретение неброской одежды. Сперва
он хотел оставить свои вещи и тихонько уйти из магазина в
новом прикиде, но прикинул и решил, что сейчас такой номер не
пройдет. Если за ним не следят дружки Карлсона, то приятели
Марбы наверняка смотрят в оба. Надо будет пересидеть до
вечера в гостинице и улизнуть под покровом темноты. Поэтому
он вышел из магазина в том же наряде, в котором вошел.
   Проходя в узкую дверь со свертком в руках, он столкнулся с
мужчиной, который спешил в магазин, и вдруг почувствовал
острую боль в левом предплечье. Возможно, у этого человека
были твердые граненые запонки. Гроуфилд раздраженно посмотрел
ему вслед, потом ступил на тротуар и рухнул ничком.
   Хуже всего было то, что он не потерял сознания. Он просто
лишился сил и не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. Глаза его
сами собой закрылись при падении и по - прежнему оставались
закрытыми, но Гроуфилд слышал гомон вокруг и чувствовал, как
саднят колени и левое плечо. Потом заболел нос, который он
расквасил о бетон.
   Голоса вокруг звучали сперва испуганно, потом зазвучали
участливо. К Гроуфилду прикасались чьи - то руки, люди
задавали ему глупые вопросы типа "С вами все в порядке?", а
он мысленно отвечал: "Будь все в порядке, лежал бы я тут,
посреди дороги?" Но произнести это вслух не было никакой
возможности. Он не мог ничего сказать, а уж сделать - тем
паче.
   "Я врач", - послышался новый голос с французским, а
точнее, франко - канадским, акцентом. Сильные, но нежные руки
перевернули Гроуфилда на спину. Большой палец коснулся века,
приподнял его, и Гроуфилд увидел размытые контуры
человеческих фигур, которые никак не желали обретать четкость
очертаний.
   Доктор ощупывал Гроуфилда, считал его пульс, постукивал по
груди, трогал лоб. Наконец он сказал:
   - У этого человека приступ падучей.
   Гроуфилду очень хотелось нахмуриться. Приступ падучей? Что
за болван этот врач? Он сроду не страдал падучей. Но сообщить
эту весть коновалу Гроуфилд не мог.
   - Надо немедленно доставить его в больницу, - произнес
врач. - У кого - нибудь есть машина?
   - У меня, доктор, она здесь рядом.
   - Хорошо. Если кто - то из вас поможет мне поднять его...
Гроуфилда подняли и понесли. Мозг его лихорадочно работал,
пытаясь сообразить, что случилось. Приступа падучей не было.
Доктор поставил ему явно неправильный диагноз, хотя его
вполне можно понять. Неужели на него так страшно подействовал
этот чертов завтрак? Быть того не может! Столкновение в
дверях. Боль в руке. Его отравили! Боже милостивый! Сколько
же времени у него в запасе? Кто - то должен быстро поставить
верный диагноз и вовремя ввести противоядие. Если оно
существует.
   В машину Гроуфилда запихивали с великим трудом. Его то и
дело били разными частями тела о металл; доброхоты вопили,
подавая друг - другу советы; потом Гроуфилда вытаскивали
обратно, и все начиналось сызнова. Кто - то даже спросил:
   - Может, дождаться "скорой"?
   "Нет, нет" - подумал Гроуфилд, и врач эхом откликнулся на
его помыслы, сказав:
   - Нет, нет. Промедление в таких случаях порой недопустимо.
   "Уж это точно", -