уже извещены, что в Париже нахо-
дится русский посол молдаванский принц Кантемир.  Мы обещали Петербургу посла
Вогренана,  и он удачно разыграл роль, как в театре, затянув свой отъезд. Се-
годня Вогренан дал ответ Кантемиру,  что в Россию он не поедет, боясь жизнен-
ных неудобств... Дорогой мой маркиз! Ехать в Россию предстоит вам.
   Они  помолчали, исподволь наблюдая друг за другом.
   - Мы долго ждали революции в России, - продолжал кардинал Флери. - Но ско-
рее уж само небо рухнет на русских,  сминая рабов и господ в одну лепешку,  а
восстания нам  не дождаться.  Пришло время проникнуть в разбухшее тело России
иглой,  а затем протянуть через нее французскую нитку...  Кабинет царицы  всю
политику  русскую  строил  исключительно на альянсе с Веной,  которая нещадно
спекулировала на союзе с наивной,  но могучей Россией.  А русским нет  причин
восторгаться этой дружбой! К сожалению, связь Вены с Петербургом сейчас упро-
чилась браком принца Брауншвейгского с племянницей царицы, принцессой мекден-
бургекой...
    -  Версаль посылал на эту свадьбу комплименты?
    - Нет,  Версаль комплиментов в Петербург не посылал. Франция никак не мо-
жет приветствовать этот брак,  ибо он противен  нашей  интриге,  направленной
против Австрии. Подч чинение же Остерманом русской политики интересам венским
будет продолжаться и далее,  пока австрийцы платят  деньги  Остерману  и  его
прихвостням.
    Шетарди спросил кардинала:
    - А разве Версалю так уж трудно их перекупить?
    - Совсем нетрудно! - согласился Флери. - Мы уже давно подсчитали: Франция
должна платить Остерману в три раза больше, нежели он получает от немцев. Но,
- прищурился кардинал,  - мы подсчитали также,  что игра эта не будет  стоить
свеч,  сожженных за игрою, если Россию можно повернуть в другую сторону, сов-
сем не производя таких затрат...
   - Я согласен услужить королю, - сказал Шетарди.
   - Но не думайте, - предупредил его Флери, - что вам предстоит только блис-
тать среди русских красавиц. Франция посылает вас в Россию не только диплома-
том, но и шпионом своим. Мало того, вы... заговорщик!
   Шетарди  лишь обрадовался этому предложению.
   - Ваша эминенция, - сказал он, веселясь, - это как раз по мне. В чью поль-
зу должен я устраивать заговор?
   - Вам предстоит потрудиться на благо дочери Петра Первого,  который  долго
добивался  дружбы  России  с Версалем.  Елизавета не забыла потуг отцовских и
продолжает любовно относиться к нашему королю. Вельможи русские ее не поддер-
жат,  - за цесаревною стоят казармы, она авторитетна средь солдат и офицеров.
Могу вас утешить:  заговор в пользу Елизаветы уже существует. Сейчас в Париже
проживает даже посол от этих заговорщиков - эмигрант Семен Нарышкин, но связи
с Россией он давно потерял.  Очевидно,  сторонники Елизаветы также уповали на
обиды  древней  фамилии  Долгоруких,  а карта эта оказалась бита!  Долгорукие
арестованы и скоро будут казнены... Момент для вашего въезда в Петербург сей-
час весьма удобный:  наш посол в Турции,  маркиз де Вильнев, получил согласие
Анны Иоанновны распоряжаться заключением мира с турками.
   Флери отворил двери в соседний кабинет.  Там высился стол, заваленный гру-
дами досье и фолиантов.  Рука кардинала,  сухонькая от ветхости,  парила  над
связками бумаг, как над Этнами и Везувиями многих русских неурядиц.
   - Здесь русские финансы,  - объяснял он маркизу,  - сведения о флоте и ар-
мии...  о сторонниках Елизаветы...  о Бироне и его прошлом... о родственниках
императрицы. Вот тут лежат последние сведения о новом заговоре, который возг-
лавляет министр Волынский,  но вы,  - предупредил Флери, - держитесь человека
этого подальше.  Тайный розыск в России доведен до совершенства, посол же ко-
роля должен остаться вне всяких подозрений... Садитесь и читайте!
   - Что читать?
   - Вот это все.
   - Но здесь целая библиотека. Нужны годы...
   - Я даю вам для прочтения считанные дни.
   - Милосердия! Ваша эминенция, смилуйтесь.
   - Садитесь  и читайте.  Как можно скорее.  Ибо положение австрийской армии
под Белградом скверно,  и теперь - вот теперь-то! - воскликнул Флери. - Фран-
ция должна поспешить,  чтобы вы въехали в Петербург как можно скорее. Мне из-
вестно,  дорогой маркиз,  какой вы замечательный повеса, А потому, - закончил
кардинал, уходя, - вы уж не сердитесь, если я стану запирать вас на ключ...
   Шетарди открывал по ночам окно,  спускался по веревке на улицу, успевал за
ночь  навестить своих четырех любовниц,  а утром кардинал заставал его погру-
женным в изучение русских бумаг.
   - Какой вы умница,  маркиз! Похвально ваше прилежанье... Начиная с Генриха
Четвертого до сего дня, - говорил Флери, - дипломатия Франции не совершила ни
одной крупной ошибки в шахматной игре политики.  Я уже стою одною ногой в мо-
гиле и расцениваю вашу миссию в Россию как завершающий мазок кистью на  вели-
колепном полотне моего служения королю!

   Пожары Белграда,  многострадальной сербской столицы,  освещали темную воду
Савы багровым лаком;  граф Нейперг на лодке переплыл реку и сдался на милость
туркам.  Посла  австрийского забросили,  как тряпку,  в шатер великого визиря
эль-Хаджи-Мохамеда...
   Мудрый аскет  с руками базарного фокусника,  великий визирь даже не глянул
на цесарца.  Перед ним давно бурлил на огне кофейник.  Две серые кошки играли
посреди шатра туфлею с ноги визиря. Другая нога эль-Хаджи была обтянута белым
вязаным чулком.
   - Меня  прислал, - заговорил Нейперг, - сам император.
   Эль-Хаджи продолжал молча курить.  Краем уха визирь слушал, как за стенкою
шатра бунтуют янычары,  снова требуя лестниц для штурма белградской твердыни.
Визирь наслаждался успехом, следя за грациозною игрой своих любимых кошек.
   - Мы вынуждены признать свое поражение, - сказал Нейперг.
   И тогда визирь ласково отнял туфлю у кошек, лениво нацепил ее на босую но-
гу. Он не встал, а лишь приподнялся с ковров:
   - Мы не приучены,  чтобы наш позвоночник страдал на стульях,  этих орудиях
европейской пытки,  а потому,  посол (если вы посол?), можете сесть возле меня
на землю...
    Нейперг сел. Янычары выли ужасно. Трещали пожары.
    - Вы дрожите? - спросил эль-Хаджи. - Я понимаю: ночи в Сербии холодные, и
даже пожар Белграда не может согреть вас...
   Нейперг предложил туркам Сербию и Малую Валахию.
   Визирь зевнул:
   - Мало!
   Кошки, лишась туфли, играли со своими хвостами.
   - Мы  согласны отказаться и от Орсовы.
   - Мало! - отвечал эль-Хаджи.
   Кошки легли на животы; метеля по коврам пушистыми хвостами, они теперь из-
далека подкрадывались одна к другой.
   - Тогда мы уступаем вам и... Белград!
   Кошки прыгнули и,  сцепясь в комок когтей и шерсти, с довольным визгом по-
катились в угол шатра.  Эль-Хаджи,  пронаблюдав за ними,  рассмеялся. Нейперг
повторил униженно,  что Вена сдаст Белград, но прежде разрушит все укрепления
и уберет пушки. Великий визирь хлопнул в ладоши. Кошки притихли. Явился в ша-
тер начальник турецких обозов, и эльХаджи велел ему выдать лестницы ддя штур-
ма (которых у турок ни одной не было).
   - Я устал от янычарских воплей...  Не мучай более моих воинов ожиданием. -
После чего визирь схватил кошек и сунул их к себе за  пазуху,  нежно  лаская;
две ушастые головы с желтыми глазами внимательно следили за Нейпергом.  - Мы,
- сказал эль-Хаджи, - не желаем получать от вас скорлупу от ореха. Мы, турки,
желаем сегодня скушать ядро ореха!
   Прослышав  о лестницах, Нейперг заплакал:
   - Мне  отрубят голову... в Вене.
   Шатер раскинулся,  и к ним вошел маркиз де Вильнев,  посол французский. Он
нежно обнял рыдающего посла цесарского.
   - Мой друг,  - сказал он с чувством, - я не советую вам долго спорить, ибо
я видел сейчас,  как янычары потащили куда-то лестницы...  Великий визирь,  -
обратился он к эль-Хаджи,  - вы можете звать писцов:  Австрия уже  выбита  из
войны!
   Император Карл VI в один и тот же день принял сразу двух курьеров с  паке-
тами.  Сначала вскрыл первый пакет - от Миниха, который сообщал Вене, что Хо-
тин взят,  Молдавия ждет русскую армию,  ворота ясские раскрыты нараспашку, а
русские авангарда уже стоят на Дунае...  Карл VI вскрыл второй пакет и закри-
чал:
   - Как мы смешны! Как мы глупы! Графа Нейперга, едва лишь он появится в Ве-
не, сразу тащить на плаху и голову ему рубить...
   Мария Терезия подняла с пола уроненное письмо Нейперга.
   - Ваше величество, но это мир! - сказала она отцу.
   - Это презренный мир,  каких еще не знала Вена. И я, старый император, вы-
нужден принять его,  ибо он гарантирован стараниями дипломатии французской...
Какой позор! Как я унижен!
   Верно, что позор.  Нейперг так быстро состряпал мир для Марии Терезии, что
даже не сличил тексты, писанные на трех языках. Турецкий отличался от латинс-
кого,  а латинский не был похож на итальянский...  Мария Терезия утешала  па-
пеньку:
   - Стоит ли так огорчать свое величество?  Французы пекут в Белграде пироги
не только для нас. Ото! Мы еще вволю посмеемся, когда подгорит корка на пиро-
гах российских...

    Шетарди объявил о своей готовности к отъезду.  На прощание кардинал Флери
сделал ему подарок:
    - Возьмите это непросыхающее перо,  которое парижские остряки стали назы-
вать  "вечным".  Имейте его при себе постоянно.  Перо может понадобиться вам,
чтобы подписать союз наш с Елизаветой,  который будет  неожиданным  даже  для
нее.
    Шетарди взмахнул перед кардиналом шляпой:
    - Ваша эминенция, я вступлю в Россию рыкающим львом.
    - Но, - отвечал Флери, - вы не покиньте России трусливой лисой, спасающей
от охотников свою прекрасную шубу.
    - Ха-ха-ха-ха, - засмеялся Шетарди.
    - Хи-хи, - прозвучал осторожный смешок кардинала.
    Лошади поданы.  Загремели рога почтальонов, и Шетарди тронулся в путь для
переворота в России. Французская дипломатия и в самом деле была в ту пору са-
мой безошибочной.

                    ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

   Анна Иоанновна опять приболела.  Врачам не ахти как  доверяя,  императрица
доверилась одному палачу,  который в пытках отлично познал все слабые места в
человеке.  Болезни палач угадывал "по жилам и по воде" (иначе - щупал пульс и
мочу смотрел).  Взялся он лечить государыню глазами раков речных, которых вы-
лавливал по ночам с лучиною у берегов речек столичных - Мойки да Фонтанки ("в
раке  в голове два камешка белые есть,  и теи камешки истерта меленько и дати
немочному").
   Реляции из армии, на Дунай вступившей, были бодры.
   - Бог-то велик! - сказала царица Бужениновой, среди подушек на постели по-
сиживая.  - Недаром я молюсь ему почасту...  Эвон дела-то наши каково хороши!
Теперь, что ни скажи мы агарянам, они любой мир с нами подпишут.
   Шуты возились  возле  постели,  придуриваясь.  Князь Голицын-Квасник мычал
невразумительно.  Иногда,  в прояснение придя, становился разумен он и доход-
чив.  Но больше идиотствовал, и было не понять - то ли дурак, то ли притворя-
ется дураком.  Лейб-подъедала Авдотья Буженинова, до пупа обвешенная ворохами
бус цветных, скрестив под собой ноги в шальварах, держала попугая на пальце.
   - Матка, - просила она царицу, - озамухь ты меня.
   - Не смеши ты нас, баба глупая... Где я мужа сыщу на таку уродину? Уймись,
бесстыдница! Подай-ка вот лучше моську.
   Буженинова вскинула  на  постель  к царице моську,  попугай взлетел с руки
калмычки, стал биться в стекла окон дворцовых. Квасник распахнул рамы оконные
и птицу из неволи выпустил.
   - Ах ты... враг! - закричала Анна Иоанновна. - Ты зачем же это птицу упус-
тил? Твоя она, што ли? Ты разве платил за нее?
   Моська, трясясь от ярости,  облаивала курьера,  застывшего в дверях покоев
царицы  и малость обалдевшего от увиденной им картины.  Анна Иоанновна велела
ему подойти к постели.
   - Откуда ты, добрый молодец? - спросила ласково.
   - Из Вены, матушка. Не спал, не ел - гнал лошадей.
   - Давно ль выехал?
   - За восемь ден отмахал...
   Курьера повели в баню - мыть,  а потом на кухни - кормить. Шутов из покоев
выгнали. Анна Иоанновна насунула на ноги туфли, велела огня зажечь. Камер-ла-
кеи  затеплили  двенадцать свечей,  придвинули шандалы к столику императрицы.
Карл VI писал,  что он со слезами на глазах уведомляет ея величество о заклю-
чении его министерством невыгодного мира с великим визирем и об уступке Белг-
рада,  но что тем не менее необходимо сдержать слово,  данное туркам...  Анна
Иоанновна  кулаком  по столу треснула,  подпрыгнула песочница с чернильницей.
Едва не плача, воскликнула:
   - Да что ж они натворили там,  бесстыжие? Не вольны они срамные прелимина-
рии писать, коли мы - главный противник Турции, мы эту войнищу от начала и до
конца делали...
   Скособочив рот,  она завыла, как ревут деревенские бабы. Немцы немцами, но
честь России она тоже не забывала.
   - Гей, гей, гей! Остермана сюда...
   Но предстал не Остерман, а Иогашка Эйхлер:
   - Его сиятельства вице-канцлеры больны сильно, совсем ног лишились, явить-
ся к вашему величеству не способны сей день.
   - Да он еще меня переживет,  знаю я хвори его!  Чтоб был здесь, не то велю
гайдукам силком доставить... Ступай с этим!
   Остерман прибыл,  такой бедняжка.  Даже голову на грудь  свесил.  Восковые
пальцы российского заправилы безжизненно покоились на коленях. Анна Иоанновна
широким шагом подошла к нему и козырек сорвала с лица его.  Прямо к носу  ему
прелиминарии венские подсунула, тряся, и спрашивала:
   - Это кто изгадил нашу российскую милость? Твои друзья из Вены? Да где это
видано,  чтобы страну, которая столько кровищи пролила, теперь перед всей Ев-
ропой за чужие грехи бесчестили?  Вот... гляди! Это плоды политик твоих... не
воротись, гляди!
   Двенадцать свечей горели высоким трепетным  пламенем.  Остерман,  козырька
лишившись, глаза ладонями закрыл. Так, словно глазам его больно было от света
яркого.  А между пальцев взором настороженным продолжал за императрицей  сле-
дить.
   - Ваше величество, - невозмутимо отвечал он, - за Вену не поручусь, но за-
то всегда могу за вас поручиться... Вы же сами доверили Версалю вести перего-
воры о мире. И мир, как бы он ни был унизителен, вам предстоит за благо божие
принять. Ибо соседний враг - Швеция - силен кораблями многопушечными, и вско-
ре следует нападения ждать...  Я всегда был врагом Франции и всегда стоял  за
альянс с Веною. Спешу доложить вашему величеству, что флот короля Франции уже
входит в море Балтийское. А... зачем?
   Анна  Иоанновна бессильно поникла:
   - На что хоть надеяться-то нам?
   - На благоразумие маркиза де Вильнева.
   - Да  благоразумие-то его не русское, чай, а версальское.
   Лицо  Остермана отразило молитвенное блаженство:
   - Всевышний не  оставит'государыню, столь великую!
   Императрица  заплакала:
   - Плачу,  а надобно бы радость изображать...  Миних-то армию далеко  увел,
гляди, как бы сгоряча в Турцию не въехал, потом его, упрямого, оттуда клещами
будет не вытянуть.
   - Миниха надо остановить, - сказал Остерман. - Французы теперь следить за
нашей армией станут, чтобы мы далеко не ушли.
   - Ну, дожили мы, Андрей Иваныч... ай, ай!
   И все двенадцать свечей - одну за другой - Анна Иоанновна загасила  паль-
цами, даже не ощутив от волнения боли ожогов.

   Казалось, что  дорога  на  Царьград чрез земли славянские,  земли зеленые,
открыта...  Армия русская больше не встречала сопротивления  противника,  еще
вчера столь опасного.  Прут к осени обмелел, гусары и драгуны шли вброд, раз-
водя теплые возы реки грудями лошадиными.  Для пехоты навели  тет-де-поны,  и
армия маршировала,  отчаянно галдя,  встревожена той радостью, какую испытать
дано только армии побеждающей...  Легионы Вели-паши бежали за Дунай и дальше,
грабя и убивая встречных, чтобы возместить багаж, утраченный при Ставучанах и
Хотине!  Шайки янычарские скакали на лошадях в поисках самого Вели-паши, дабы
отрубить ему голову за поражение в битве с русскими...
   Славянское солнце стояло в этом году высоко!
   За маршами  армий российских с упованием следили приневоленные народы бал-
канские и карпатские.  Чаяли они спасения от рабства через штык  русский.  По
владениям  Габсбургов и султана турецкого поднимались на борьбу народы и пле-
мена славянские, готовые соединить судьбу свою с судьбою России!
   Прекрасны были долы молдаванские,  буйно отцветала лоза виноградная, золо-
тым руном вспыхивали по холмам ягнята бессарабские...  Миних внимательно  ос-
мотрелся вокруг себя.
   - Какая дивная землица! - сказал он пастору Мартенсу. - Она ничуть не хуже
Лифляндии с ее жесткой репой...
   А сам думал:  "Киевское княжение вряд ли уступят мне,  а вот царем  молда-
ванским я бы побыл с великим удовольствием".  Лазутчики донесли фельдмаршалу,
что вассал турецкий Григорий Гика бежал из Ясс вослед туркам.  Молдавия оста-
лась без господаря.
   Миних живо повернулся в седле к Мартенсу:
   - Вы слышали, мой падре? Место господаря молдаванского свободно... Разве я
не гожусь для престола в Яссах?
   - Престол займет князь Антиох Кантемир.
   - Куда ему, мизераблю такому... Сковырну!
   Нетерпение его  усилилось,  и  в кольце конвоя казачьего Миних поскакал на
Яссы впереди армии.  Он истерзал лошадь шпорами. А на всем пути армии, до са-
мых Ясс,  толпы селян встречали воинство русское, просили подданства российс-
кого. "Молдавские статы, - отписывал Миних в столицу, - оказывали немалую ра-
дость, видя такую славную христианскую армию, которая, как они говорили, к их
избавлению пришла..." Ясские бояре в высоких  барашковых  шапках,  безмолвные
жены их,  в шали закутанные,  земно кланялись войскам российским.  Буджайская
орда бежала в степи очаковские,  ничто теперь отныне покоя молдаван не трево-
жило. Они кричали от чистого сердца:
   - Хотим с Россией - на веки веков!
   Обедню торжественную служил сам митрополит. Звонили колокола храмов и били
пушки цитадельные,  когда "статы" модаванские подписали договор о  вступлении
народа Молдавии в подданство российское. Миних глядел на Яссы, как на будущую
резиденцию свою.  Велел он планы с города снимать,  пионерам фольварки возво-
дить,  на  верках уже ставили пушки.  Погожие дни прозрачно текли над холмами
зелеными.  Тонкие паутины осени плыли в воздухе,  запутываясь в садах, отяже-
ленных плодоносяще,  и в волосах красивой молдаванки, что держала в зубах яр-
кую розу...
   - Виват!  - орали солдаты на улицах, и звонко проливалось на землю рубино-
вое вино, то сладкое, то кислое, пустели кувшины.
   Офицеры  - в ликовании успеха - рассуждали запальчиво:
   - Ныне мы ногою твердой на Дунае и на Днестре уже встали.  Будет тута  для
отечества нашего Рейн русский с винами шипучими...  А даст бог,  и в кампанью
следующую развернем штандарты гвардии на столипу султанскую... Виват!
   Последние петухи,  отходя к ночи, кричали над Яссами. Возле криниц с водою
вкусною скрипели "журавли" и стучали бадьи на коромыслах.  Теплый вечер опус-
кался на края благодатные,  когда послышался мягкий топот копыт, тупо колотя-
щих горячую пыль. Напротив хаты Миниха из седла почти выпал курьер петербург-
ский, измученный долгой скачкой.
   - Пакет... Миниху... от ея величества!
   Фельдмаршал слушал  чтение  бумаг,  сводя лоб в морщины,  и вдруг лицо его
стало серым, как гипс.
   - Держите маршала! - выкрикнул пастор.
   Манштейн, мощный геркулес,  подхватил было Миниха, но не смог удержать его
грузного тела.  Фельдмаршал плашмя рухнул на пол мазанки молдаванской.  Кровь
отхлынула от его лица.
   Не  сразу он пришел в себя и встал, произнеся:
   -  Манштейн,  читай уж до конца... один черт!
   Манштейн прочел:  австрийцы сами по себе, Россию даже не предупредив, зак-
лючили мир с турками.  Остерман указывал Миниху  остановить  продвижение  ар-
мии...  В хату ставки набились генералы, рвали из рук Манштейна письма, чита-
ли, бранились:
    - Позора  мира такого нам не снести...  Будь прокляты цесарцы!  Неужто мы
теперь уйдем из Молдавии?
    Честолюбивые планы Миниха порушились: не бывать