здевку, отобрав у герцога Петра Би-
рона корону,  вручила ему золотой ключик своего камергерства.  Это было явное
оскорбление,  нанесенное герцогу умышленно, чтобы навсегда выжить его из Кур-
ляндии.  Петр Бирон так это и понял: он разругался с Екатериной и уехал в Си-
лезию, где и умер в 1800 году. Так, выгодно для России, завершилась эта исто-
рия с курляндской короной...
   Первый герцог Эрнст Иоганн Бирон,  после 32 лет своего  официального  гер-
цогства, скончался в Митаве в возрасте 82 лет в 1772 году (опять три двойки в
этих цифрах!).  Русский двор по его смерти наложил на себя восьмидневный тра-
ур.  Наши деды и бабушки,  читатель, еще могли видеть Бирона, как живого. От-
лично забальзамированная мумия его хранилась в склепе Митавского замка.  Про-
ездом через Мигаву все русские имели обыкновение взглянуть на Бирона,  за что
кистеру замка полагался один целковый.  Бирон лежал в кафтане из  коричневого
бархата с нашитой на груди Андреевской звездой.  Все поражал его орлиный про-
филь, а череп Бирона, суженный кверху, расширялся внизу, делая нижнюю челюсть
несоразмерно большой...  Бирон даже мертвый еще возбуждал гнев русских. Госу-
дарственный секретарь, известный археолог А. А Половцев оставил нам такую за-
пись: "При посещении Александром II Митавы была открыта для него гробница Би-
рона,  и сопутствующая государю княгиня Юрьевская-Долгорукая ударила труп  по
носу и сломала ему нос в наказание за то,  что Бирон сослал ее предка. Сохра-
нилась снятая с Бирона фотография..." Вот как!  Оказывается, герцога даже фо-
тографировали, одну из таких фотографий я имею в своем собрании.
   Последняя война с германским фашизмом смерчем прошлась над бывшим Курлянд-
ским герцогством, в самой Митаве шли жестокие бои, и мало что уцелело. Сейчас
в Латвии проводится большая работа по реставрации дворцов того времени и  па-
мятников прошлой эпохи.  В Митавском замке,  дивном создании Расстрелли, ныне
размещена Сельскохозяйственная академия Латвии,  Митава наших дней - чистень-
кий, культурный городок новостроек, прекрасных кафе и хороших магазинов.
                А МИНИХА-ТО  ОБИДЕЛИ!

   Утром после переворота,  сделавшего Анну Леопольдовну правительницей импе-
рии,  солдаты пришли к дому Елизаветы на Марсово поле и стали выкликать ее на
балкон.  Они ведь думали, что свергают Бирона для возведения на престол цеса-
ревны.  Жестоко было разочарование солдат, когда они узнали, что все осталось
по-прежнему,  только не было Курляндского герцога... В это же утро Миних выз-
вал к себе. своего сына в кабинет.
   - Я устал, - сказал он ему. - Бери перо и пиши, что я велю... Манштейну мы
дадим чин полковника и поместья богатые.  Главное же - я! Мне следует присво-
ить чин генералиссимуса... Записал?
   Сын  Миниха, мечтательный поэт, куснул перо:
   - Но чина генералиссимуса желает принц Антон.
   - Вот  плюгавец!  - забурчал Миних.  - Раньше он мешал Бирону,  теперь и я
стал спотыкаться об этот венский прыщ...
   - Отдайте  принцу генералиссимуса,  а для себя просите звание первого надо
всеми министра Российской империи.
   - Но там же Остерман, желающий всюду быть только первым!
   - Остерман,  - напомнил сын, - давно уже к флоту русскому подбирается. Же-
лает он, грязнуля, носить мундир белый.
   - Верно,  черт побери!  - просиял Миних.  - Он еще у покойной  императрицы
просил флот ему дать,  да она отвечала ему,  чтобы он людей не смешил.  Так и
быть,  дадим этому гнилому вестфальцу чин генерал-адмирала,  чтобы не  скулил
много...  "Ночная добыча" Миниха была велика! Анна Леопольдовна взяла себе от
нее титул "императорского высочества". Под диктовку Миниха правительница впи-
сала в указ слова, которые прозвучали для мужа ее - как звонкая оплеуха: "Хо-
тя фельдмаршал граф Миних,  в силу великих заслуг,  оказанных им государству,
мог  бы рассчитывать на должность генералиссимуса,  тем не менее он отказался
от нея в пользу принца Антона Ульриха,  отца императора, довольствуясь местом
первого министра".
   Миних вызвал к себе гравера Вортмана,  который искусно резал доску  с  его
портрета для распространения гравюр по Европе; первый министр России величаво
повелел мастеру:
   - Под изображением моей персоны вы должны вырезать по-немецки вещие слова:
"Только тот .поистине велик, кто походит на Миниха; только тот и будет герой,
друг человечества, величайший политик и безупречный христианин, кто осмелится
подражать Миниху!"
   Принц Антон  и  Остерман сразу сошлись в общей зависти к самовластию фель-
дмаршала.  Остермана от дел политики и дел внутренних Миних отшиб,  дали  ему
флот,  но...  что  он будет иметь с флота?  При дворе делили "ночную добычу".
Черкасский стал великим канцлером. Ушаков, Трубецкой и Куракин получили орде-
на, хотя в ночь переворота крепко спали, ничего не зная. Левенвольде подарили
"знатную сумму".  Не забыла Анна Леопольдовна и подругу свою Юлиану  Менгден;
она отдала любимице на растерзание семь кафтанов бироновских.  На раскаленном
докрасна противне Юлиана испепелила их,  и с противня стекло  чистое  золото,
которого  хватило  на отлитие четырех шандалов,  шести тарелок и двух золотых
шкатулок. Как видишь, читатель, немало весили парадные кафтаны Бирона!
   Миних круто  забрал  в свое ведение всю армию,  все внутренние дела и дела
иностранные.  Застарелая ненависть фельдмаршала к Австрии была широко извест-
на,  а проницательный король прусский Фридрих II умел учитывать все до мизер-
ных мелочей.  Он учел даже то обстоятельство,  что дочь Миниха от его первого
брака была за Винтерфельдом,  адъютантом короля.  Этого Вингерфельда король и
послал в Петербург.  Миних заодно со своим берлинским  зятем  потащил  Россию
прочь от союза с австрийцами - на новую дружбу с пруссаками,  беспощадно сок-
рушая многолетнюю систему Остермана.  Дипломаты писали,  что Остерман  "может
быть в отчаянии,  видя фельдмаршала первым министром.  Должно думать, что Ос-
терман в настоящее время считает себя обесчещенным на весь мир человеком, ес-
ли не выйдет из этого положения посредством падения фельдмаршала...".  Ослеп-
ленный счастьем и высотой полета,  Миних сверху поплевывал на Остермана, пле-
вал и на принца-генералиссимуса.  Принцу Антону он делал доклады о пустячках,
а все важные решения по армии брал на себя. Между тем труп Анны Кровавой стал
уже разлагаться, и 22 декабря (через месяц после свержения Бирона) императри-
цу предали земле,  после чего правительница отменила траур. На беду свою, не-
насытный Миних обожрался при отмене траурных строгостей. Первого министра им-
перии прохватила такая слабость желудка, что на время он оставил всякие дела.
Вот именно эта пауза в делопроизводстве его и погубила!
   Остермана каждый вечер лакеи тащили к Анне Леопольдовне на носилках. Перед
правительницей  Остерман  наговаривал на Миниха,  что тот -сплошной дурак,  в
иностранных делах ничего не смыслит,  а вот он, великий Остерман, двадать лет
управлял политикой России и тогда все было хорошо.  Потом генерал-адмирал уп-
лывал на носилках дальше - к принцу Антону.  Генералиссимусу он  внушал,  что
Россия  без союза с Австрией погибнет,  что нельзя далее терпеть заносчивость
Миниха,  что принц гениален сам по себе, а Миних - грубая одьденбургская ско-
тина,  которая умеет только жрать и пьянствовать. Попутно, чтобы интрига была
вернее,  Остерман успевал поссорить мужа с женою,  и,  когда носилки с  гене-
рал-адмиралом утаскивали из дворца, между супругами начиналась дикая брань, в
которую тут же вмешивались фрейлины, лакеи, адъютанты, врачи, приживалки, ис-
топники,  секретари и прочая шушера... Манштейн оставил запись об этом време-
ни:  "Караул удвоили по дворце, по улицам днем и ночью расхаживал патруль; за
фельдмаршалом  следовали всюду шпионы Остермана,  наблюдавшие за малейшим его
действием; принц и принцесса, опасаясь ежеминутно нового переворота, не спали
на своих собственных кроватях, а проводили каждую ночь в разных комнатах".
   Ранней весной Остерман доплел свою паутину до конца.
   - Ваше императорское высочество,  - убедил он Анну Леопольдовну, - империя
уже близка к гибели. Еще один день, и Миних опрокинет Россию кверху килем. Я,
как  моряк,  согласен  оставить  за  собой чин гросс-адмирала русского флота,
но...  Но только верните мне дела иностранные и внутренние!  Дайте мне спасти
вас и страну!
   Бирон в это время еще находился под судом. Как только дошли до него первые
слухи о делах Миниха,  так Бирон сразу же стал его топить.  Бирон на допросах
показал в эти дни,  что никогда бы не рискнул принять регентства,  если бы не
Миних,  который  уговаривал его взять титул регентства.  Из заточения в Шлис-
сельбурге герцог сумел жестоко отомстить Миниху за свое падение,  предупредив
судей:
   - Ежели ея высочество Анна Леопольдовна  чем-либо  вызвала  неудовольствие
Миниха, то передайте ей от меня, что ныне она подвержена смертельной опаснос-
ти. Миних таков, что крови не убоится!
   Предупрежденные об этом, супруги Брауншвейгские усилили свою бдительность.
Каждый вечер они таскали свои кровати из комнаты в комнату.  Никогда не ложи-
лись спать возле окон:  а вдруг Миних прицелится со двора и выстрелит?..  Ос-
терману уже не стоило труда спихнуть Миниха в яму. Скоро последовал указ: Ми-
ниху оставили только армию, но при этом Миних должен подчиняться принцу Анто-
ну,  яко генералиссимусу. Ему оставили и звание первого министра, но распоря-
жаться страной он уже не мог. Миних пошатнулся, но тут же выпрямился, уверен-
ный в том,  что Россия без него провалится в бездну.  А потому, дабы запугать
своих  противников,  фельдмаршал  легкомысленно  подал  рапорт об отставке...
Манштейну он говорил:
   - Мой рапорт вгонит всех в трепетную дрожь, и мелюзга во дворце Зимнем бу-
дет трястись еще очень долго, пока я не сжалюсь над ними и не заберу свой ра-
порт обратно...
   Рано утречком Миниха разбудил барабанный бой,  который обычно возвещал пе-
тербуржцам о казни или о поимке важного преступника.  Под эту трескотню, рву-
щую уши,  был зачитан коварный указ о том,  что первый министр и  фельдмаршал
Миних  "за старостию" от службы увольняется.  Только теперь Миних понял,  что
допустил страшный просчет.  Но,  даже поверженный в ничтожество, он еще оста-
вался  страшен.  Не  знали во дворце - куда деть его?  Остерман часто начинал
плакать (и, кажется, на этот раз искренне плакал):
   - Нельзя  оставлять в России этого закоренелого злодея,  а за границу выс-
лать еще опаснее!  Может,  в Сибирь послать?  Да нет, тоже нельзя: ведь Миних
там всех казаков на бунт поднимет...
   А пока что велели Миниху переехать для житья на Васильевский остров  -  за
Неву, чтобы подальше от дворца. Фельдмаршал был уязвлен в самое сердце. Не он
ли сверг Бирона ради этих негодяев? Не он ли отдал империю во власть Анны Ле-
опольдовны? А что получил в усладу себе?.. Сохранилось смутное предание, буд-
то в эти дни Миних явился к Елизавете Петровне и обещал ей устроить еще  один
дворцовый переворот, чтобы возвести ее на престол. Миних надеялся получить от
Елизаветы то,  что отняли у него сейчас. Но якобы цесаревна на все посулы Ми-
ниха отвечала так:
   - Ты ли тот человек,  который короны раздает кому хочет?  Но я оную и без
тебя получить право имею.
   А сыщики генерала Ушакова хаживали по кабакам и слушали,  как среди  мужи-
ков, солдат и матросов говорят уже открыто:
   - Миних-то перевернул,  да не таковски!  Не по-нашенски... Ужо вот, гляди,
мы доберемся - тоща все раком переставим!
   Бирон попался в ловушку Миниха, а самого Миниха прогнали, как лакея, кото-
рый не внушал своим господам прежнего доверия. Миних решил отъехать в Берлин,
куда его звал король прусский.  Но богатства фельдмаршала были столь  велики,
что сборы затянулись. Один раз его подвел понос, а погибнет он потому, что не
успел срочно собрать свои манатки!

              НЕУЖЕЛИ "ЛИНАРОВЩИНА"?

   Дрезден - столица Саксонии...  Канцлер граф Брюль вызвал к себе Морица Ли-
нара, изгнанного из России за связь с несовершеннолетней принцессой Анной Ле-
опольдовной.  На этот раз Брюль уже не рычал на красавца дипломата,  а был  с
ним крайне любезен.
   - Вы оказались правы тогда в своих пророчествах,  - сказал ему канцлер.  -
Анна  Леопольдовна  стала  правительницей  Российской империи при своем сыне,
и... вряд ли она забыла вас!
   - Напоминаю вам,  канцлер,  что еще не было женщины, которая бы, побывав в
моих объятиях, могла забыть меня.
   - Тем лучше!  - одобрил его Брюль. - В таком случае возвращайтесь в Петер-
бург на прежний пост саксонского посла.  И я надеюсь, что вы займете при Анне
Леопольдовне такое же блестящее положение,  какое занимал герцог Бирон при ее
царственной тетке.
   Линар поскакал в Россию и пал к ногам своей бывшей любовницы. Он не назвал
ее по титулу, а сказал просто:
   - Мадам,  было время,  когда вы были моей.  Теперь времена изменились, и я
целиком ваш...
   Остерман понял,  что  в этом наглеце таится бездна дьявольских наваждений.
Линар для Остермана гораздо опаснее,  нежели Бирон, ибо он - дипломат, знаток
в  политике,  в которую скоро начнет вмешиваться.  Принц Антон видел в Линаре
лишь осквернителя своего брачного ложа,  генералиссимус находил  "утешение  в
радости,  какую доставляли ему независимость и причастность ко власти,  кото-
рые, впрочем, были скупо ему отмерены"... Желая поскорее стать новым Бироном,
граф  Линар всячески изображал перед Анной Леопольдовной неуголенную страсть.
Пылкость красавца покорила Анну Леопольдовну,  и в апреле 1741 года  прусский
король Фридрих II получил точное донесение посла:

         "Граф Линар, впавший на днях в притворный обмо-
      рок во время игры в карты с регентшею, с каждым днем
      все более подвигается вперед, так что об этом уже
      говорят в народе... Он нанял дом совершенно вблизи
      императорского сада, и с тех пор великая княгиня-ре-
      гентша, против своего обыкновения, часто отправляется
      туда гулять".

   После этих прогулок Линар в обмороки уже не кидался. Иностранные дипломаты
сообщали своим дворам, что им случайно доводилось слышать, как фаворит указы-
вал правительнице Российской империи: "Не делайте глупостей!", "Могли бы и со
мной прежде посоветоваться!" Так что картина управления Россией уже определи-
лась: над несчастной страной вырастала тень нового Бирона.
   Характер правительницы слагался из вялости и безразличия.  Полная апатия к
делам России,  полное отсутствие интереса к народу русскому.  Энергии хватило
лишь на то,  чтобы разогнать шутов, доставшихся ей от тетки. Открытые отноше-
ния с Линаром - это не от цинизма, это, скорее, от полного равнодушия ко все-
му, что окружало правительницу. Анне Леопольдовне не хватало по утрам бодрос-
ти даже на то,  чтобы одеться. Она желала править Россией из постели, немыта,
нечесана, с постоянным белым платком на голове. Рядом с нею неизменно находи-
лись  Линар  и Юлиана Менгден,  она нежно соединяла их руки (по примеру своей
тетки):
   - Юлиана, вот тебе муж. Мориц, вот твоя жена...
   В жаркие летние дни она ложилась спать с Линаром на открытом балконе. Под-
зорные трубы и даже телескопы скоро исчезли из продажи. В белые ночи охотники
до пикантности через оптику обозревали нескромные сцены, в которых правитель-
ница России была податливой рабою опытного женолюбца Линара.
   Всю власть над Россией забрал Остерман,  ставший после свержения Бирона  и
Миниха могущественным, как никогда. Теперь ему никто уже не мешал! Европа пе-
чатала в газетах, что отныне это "настоящий царь России". Новое правительство
Остермана спешило сделать все,  чтобы срочно реабилитировать прошлое царство-
вание Анны Кровавой.  Покойную императрицу выставляли непогрешимой.  Но тогда
на кого же свалить всю гору свершенных преступлений?  Козел отпущения был под
рукой:  все беды народа целиком переложили на герцога Бирона,  благо, сидя на
цепи,  он  уже не в силах был огрызнуться.  Остерман еще теснее связывал союз
России с Австрией.  Митавский престол без Бирона пустовал,  и скоро  из  Вены
прибыл  брат  принца Антона - принц Людвиг Брауншвейгский,  готовый надеть на
себя курляндскую корону.  Остерман этим актом надеялся убить двух зайцев сра-
зу. Анне Леопольдовне он доказывал:
   - У вас есть соперник - Елизавета Петровна,  а чтобы от нее избавиться раз
и  навсегда,  Елизавету  надобно выдать за принца Людвига Брауншвейгского,  и
пусть она тихонько сидит на Митаве.  Приобретя корону курляндскую,  Елизавета
уже не станет претендовать на корону российскую,  а вам...  Вам, - намекал он
Анне Леопольдовне, - до совершеннолетия сына было бы выгодно короноваться!
   Коронуя принцессу  Брауншвейгскую,  Остерман желал лишить права на престол
потомство Петра I,  а заодно оставить Россию навсегда в политическом подчине-
нии Австрии. Согласия Елизаветы на брак с Людвигом никто и не спрашивал: при-
кажут выйти за брауншвейтца - и цесаревна вынуждена будет пойти. Но скоро че-
рез Кавказ на Кизляр тронулась со стороны Персии громадная армия шаха Надира.
По слухам,  разбойник хотел захватить Астрахань и другие русские города. Мно-
готысячная армия персов валила на Русь,  волоча пушки и бряцая оружием; толпы
боевых слонов бежали впереди персидской армады.  Чтобы принять бой с персами,
вперед выслали драгунские полки Апраксина. Страхи оказались напрасны - не ар-
мия Надира,  а лишь посольство его двигалось в Петербург! Драгуны встали кор-
донами, и Апраксин заявил персам, что Россия прокормить такую ораву послов не
способна. Через границу были пропущены только 2000 человек при 14 слонах, по-
сылаемых Надиром в подарок Анне Леопольдовне.
   Для прохождения слонов по столице заранее был отремонтирован Аничков мост,
дабы  не  рухнул от тяжести.  Слонам не понравилось питерское житие.  Сначала
они,  "осердясь между собою о самках",  драку устроили. Потом цепи оборвали и
ушли на Васильевский остров,  забрались там в густой лес, где чухонская дере-
вушка стояла. Взялись они за эту деревню и к утру разнесли ее всю по бревныш-
ку, а жители в ужасе через Неву в столице спасались... Персидские послы сооб-
щили,  что Надир решил разделить с Россией добычу от победы над Великим Мого-
лом Индии,  и в покоях Зимнего дворца были рассыпаны массы бриллиантов из Де-
ли. Какова же цель этой щедрости разбойника? Может, пожелал ослепить русских?
Выяснилось,  что послы - это сваты Надира, который просит для себя руки цеса-
ревны Елизаветы Петровны, слава о красоте которой дошла до Мешхеда...
   Елизавета была в отчаянии:
   - Господи,  да когда я избавлюсь от женихов разных?  Каждый, кому не лень,
руки моей просит...
   В это лето при дворе было объявлено о предстоящем браке графа Линара с де-
вицею Менгден.  Юлиана решила сыграть при Анне Леопольдовне ту же роль, какую
сыграла когда-то жена Бирона при Анне Кровавой.  Линар при  помолвке  получил
орден Андрея Первозванного.  Наконец, точно следуя по стопам тетки, Анна Лео-
польдовна объявила Линара своим о б е р - камергером- саксонец заступил пост,
который десять лет подряд бессменно занимал до него курляндец Бирон...  Русс-
ким все стало ясно!  Анна Леопольдовна и принц Брауншвейгекий боялись  теперь
проходить мимо рядов солдатских. Их пугало страшное молчание войск... застыв-
шие в немоте лица русские...  стальной блеск солдатских глаз...  гнев!  Принц
Антон, характером более живой и чуткий, нежели его жена, однажды спросил пре-
ображенца:
   - Скажи, друг, отчего ты такой хмурый?
   Ничто не дрогнуло в лице офицера, а глаза смотрели вдаль, словно принца не
существовало  перед  ним.  Антон  торопливо  сунул ему в руку 300 червонцев -
большая милость! Преображенец деньги принял, но выражение холода не исчезло с
лица его... гнев!
   В один из дней Линар упал на колени перед правительницей.
   - Умоляю! - взывал он к ней. - Если желаете быть счастливой, арестуйте це-
саревну Елизавету. Иначе она арестует нас! Спросите генерала Ушакова - он вам
расскажет,  как мы все ненавис