но,  и тогда я  пил
чистый ветер истинной поэзии и гармонии, каким могли бы позавидовать и совре-
менные мне поэты...  Тредиаковский был кристально прозрачен  для  людей  века
XVIII,  которые не спотыкались на чтении его стихов, которым был понятен язык
поэта - язык их времени,  язык "разодрания" кондиций, язык пожаров Бахчисарая
и Хотина,  язык курьезных свадеб и потешных маскарадов. Все несчастье Тредиа-
ковского в том,  что он был только творцом,  но не сумел быть бойцом за права
писателя,  какими стали позже Ломоносов, Сумароков, Державин... Тредиаковский
одновременно и прост,  и сложен, как Маяковский, от него и тянется заманчивая
тропинка русской поэзии, уводящая нас в трепетные гущи блоковских очарований!
   Лажечников же,  вольно или невольно развил в своем романе тему презрения к
поэту,  начало  которому положила императрица Екатерина II.  Как доказал Юрий
Тынянов она боялась В "Тилемахиде" не  слога  поэтического,  а  политического
смысла поэмы,  бьющего прямо в нее, как в мать российского Гамлета. На шутей-
ных куртагах в Эрмитаже Екатерина, издеваясь над поэтом, заставляла провинив-
шихся  вельмож или выпить стакан воды или прочесть в наказание строфу из "Ти-
лемахиды".  Традиция презрения к Тредиаковскому была  утверждена  авторитетом
Лажечникова, этим узаконенным презрением русская публика приобрела себе право
не читать его стихов.
   Но, как бы то ни было,  роман "Ледяной дом" в русской публике встречен был
хорошо. Не одно поколение судило (и продолжает судить) об эпохе Анны Кровавой
именно по Лажечникову.  Антиисторический роман, благодаря интересу к нему чи-
тателей,  все же имел прогрессивное значение. Кстати, того же добивался и ли-
беральный  автор,  который строки Рылеева хотел проставить эпиграфом к своему
роману.  Но Рылеев в глазах Николая I был преступен так же, как был преступен
Волынский в глазах Анны Кровавой,  и цензура этот эпиграф сняла. Зато компли-
менты николаевскому режиму остались...
   Очень прощу  читателя  не подозревать меня в соперничестве с Лажечниковым.
Здесь я не внес ничего нового в критическое отношение к его роману.  Все  это
сказано  задолго до меня!  Примерно так же пишут и солидные историки - авторы
предисловий к советским изданиям "Ледяного дома".

                ЗАБЫТЫЙ  ПАМЯТНИК

   Среди множества улиц Петербурга - Петрограда - Ленинграда есть одна - ули-
ца-ветеран, которая в череде бурных изменений, вот уже более 200 лет (!), су-
мела сохранить свое историческое название. Это переулок Волынского.
   Дом А- П.  Волынского стоял примерно на месте нынешнего ДЛТ,  от него же к
Мойке и тянулся переулок. Но памятник Волынскому следует искать в другом мес-
те города...
   Не все ленинградцы знают, что в их городе находится памятник Волынскому. И
немудрено  - надгробие это совсем затерялось среди величия славных монументов
прошлого...  Ищите его на Выборгской стороне!  Памятник стоит напротив  улицы
Братства,  возле стен древнего храма Сампсония, а за ним шумит парк, посажен-
ный нашими отцами,  когда они были молоды. На пьедестале еще можно разглядеть
факелы,  олицетворяющие неугасимую правду, они обвиты оливковой ветвью - сим-
волом примирения нового с прошлым.  Муза истории, божественная и мудрая Клио,
держит в руках развернутый свиток, на котором отчеканены слова декабриста Ры-
леева:

                    И  пусть падет! Но будет жив
                    В сердцах и памяти народной...

   Пройдем же за ограду,  читатель, где при вратах храма опочил прах российс-
ких патриотов.  Постоим над могилою, отрешаясь от звонков трамваев и шуршания
шин по асфальту.  Итак, снова век осьмнадцатый. Опять леса, костры, жуть. Си-
ние вьюги клубятся над несчастной Россией,  замело снегом Петербург... Елиза-
вета  Петровна  вызволила  из  монастырей и тюрьмы дочерей и сына Волынского.
Петр так и угас,  ничем не отличившись,  а дочери стали блистать  при  дворе.
Елизавета  выдала  их за своих близких родственников:  Марию - за графа Ивана
Воронцова,  Анну - за графа Андрея Гендрикова.  Дочери Волынского и водрузили
первый памятник отцу и его соратникам. Казненные были людьми рослыми, крупны-
ми,  мужиковатыми. Их было трое. А плита на могиле столь мала, что едва могла
накрыть место одного захоронения. Тут какая-то некрополическая загадка, кото-
рую я разрешить не берусь.
   Екатерина II  позднее  велела  обновить памятник.  За счет казны на старой
плите, положенной дочерьми Волынского, был воздвигнут цоколь из желтого плит-
няка. На цоколе - колонна из серого мрамора, которую венчала урна белого мра-
мора.  Ходили тотаа слухи, что если сдвинуть верхний цоколь, то под ним можно
обнаружить слова:  "Казнены невинно".  На самом же деле такой надписи там ни-
когда не было...
   Когда вышел  роман Лажечникова "Ледяной дом",  и начались удивительные де-
монстрации читателей к забытой могиле. "Ограда храма Сампсония-странноприимца
сделалась  местом  любознательного паломничества.  Обоего пола жители столицы
начали посещать до той поры почти никому не ведомую могилу Волынского". Тыся-
чи  петербуржцев с детьми шагали на далекую Выборгскую сторону,  чтобы покло-
ниться праху патриота, вспоминая строки декабриста Рылеева:

                    Отец семейства! - приведи
                    К могиле мученика сына,
                    Да закипит в его груди
                    Святая ревность гражданина...
                    Вражда к тиранству закипит
                    Неукротимая в потомках -
                    И Русь священная узрит
                    Власть чужеродную в обломках!

   Один из петербуржцев века прошлого,  которого еще ребенком водили родители
на могилу Волынского,  решил посетить ее в старости - в 1883 году. Цоколь уже
обветшал, урна свободно вращалась на заржавленном стержне, а желтые лишайники
ползли из щелей мрамора, заращивая сглаженную временем надпись:

                        Зде лежигь Артемей...
                        Ту же погребен...
                        Андрей  Ф...чь
                        Хрущовъ  и... трь
                        Еропкинь

   Духовенство причта церкви Сампсония относилось к памятнику варварски.. Оно
устроило для прихожан "большой общественный ретирадник (т. е. уборную), весь-
ма грязно содержавшийся у самого входа в церковную ограду,  всего лишь в нес-
кольких шагах от могилы Волынского". В печати появились статьи, напомнившие о
прошлой трагедии. Журнал "Русская старина" выступил с призывом ко всем потом-
кам  лиц,  пострадавших в царствование Анны Кровавой,  "равно всех ревнителей
старины и почитателей памяти  знаменитого  исторического  деятеля  Волынского
присоединить свои пожертвования на возобновление памятника".  В числе жертво-
вателей были военные,  историки, купцы, крестьяне, потомки декабристов и кон-
фидентов Волынского.  В списке жертвователей мне встретился и Петр Михайлович
Еропкин - не только однофамилец, но и тезка по имени-отчеству славного зодче-
го.  Самый большой взнос с 1000 рублей редакция журнала получила от Софьи Се-
лифонтовой - побочной потомицы А.  П. Волынского, род которого к тому времени
окончательно  вымер.  Деньги  на создание памятника шли отовсюду - даже из-за
рубежа.
   Собранная сумма  позволила  редакции  "Русской старины" не только обновить
старый памятник,  но и соорудить новый. В проектировании его принимал участие
академик Н.  Л. Бенуа. Автором памятника стал академик архитектуры Михаил Шу-
рупов,  выходец из народа, ныне забытый художник, а в XIX веке имевший всеев-
ропейскую известность.  Барельеф к памятнику взялся вылепить Александр Опеку-
шин, автор памятников А. С. Пушкину в Москве и М. Ю. Лермонтову в Пятигорске.
Вырубка монолита, гальванопластика, художественная ковка, изготовление ограды
и разбивка цветника вокруг надгробия были распределены по  мастерским  Петер-
бурга,  которые в большей части выразили готовность трудиться бесплатно. Соз-
данный на добровольные пожертвования,  без участия царского  правительства  и
санкции духовенства, памятник Волынскому и его конфидентам можно почесть под-
линно народным памятником.
   Он был  открыт  в  декабре 1885 года.  Под монолитом был размещен саркофаг
главного героя, а ниже выступали из каменной массы еще два саркофага; затуха-
ющие факелы, обращенные пламенем книзу, как бы освещали имена Еропкина и Хру-
щева... Креста не было, и этим подчиркивался гражданский смысл подвига патри-
отов!  На обороте же монолита был сделан контур с изображением старого памят-
ника,  а также высечена "адамова голова" (череп со скрещенными костями).  Две
новые  надписи украшали памятник:  "Волынский был добрый и усердный патриот и
ревнителей к полезным поправлениям своего Отечества",  а ниже был  запечатлен
страстный призыв Рылеева ко гражданам свободной России:
 Сыны  Отечества! - в слезах
 Ко храму древнего Сампсона!
 Там, за оградой, при вратах
 Почиет прах врага Бирона...

   Так уж  получилось,  читатель,  что  десять лет царствования Анны Кровавой
взяли у меня десять лет жизни для его описания.
   В жизни любого человека это срок немалый...

                    Мне надо жить: еще во мне
                    Горит любовь к родной стране.

   Я позволяю себе закончить летопись на старинный лад:
   "За сим аминь,  мой любезный читатель;  перо мое изнемогло,  а дух мой, не
надеясь еще другой весны дождаться, во взращенный моими попечениями сад поль-
зоваться спешит..."
   Это случилось со мною в 1971 году мая месяца 30 дня.
   Российского читателя всепокорнейший слуга -
                                              Валентин Пикуль.


                                 КОММЕНТАРИИ

   Роман "Слово  и дело" состоит из двух книг:  "Царица престрашного зраку" и
"Мои любимые конфиденты".  События, описываемые в романе, относятся ко време-
нам  дворцовых переворотов,  "верховников" и печальной памяти страшной "биро-
новщины".
   Валентин Саввич Пикуль любил поднимать целинные и залежные пласты отечест-
венной истории,  что и определило выбор теми. Именно середина XVIII века, как
считал автор, была обделена вниманием наших историков и писателей-романистов.
Работа над романом-хроникой длилась около десяти лет.
   "Жене Веронике - за все, все..." - такое посвящение своей помощнице и вер-
ной спутнице, ушедшей из жизни в 1980 году, начертал Пикуль на рукописи рома-
на.
   Договор с Лениздатом на выпуск книги датировался 1965 годом, но роман пос-
ле  долгих  злоключений увидел свет намного позднее:  первый том вышел в 1974
году,  а второй - в 1975-м.  Роман прошел тернистый путь всяческих согласова-
нии, рецензирований и консультировании. Особенно постарались в выверке "идей-
ного" курса и "исторической правдивости" рукописи критик В.  Оскоцкий и исто-
рик Ю. Афанасьев.
   "Литературная Россия", делая экскурс в прошлые публикации ("Год за годом")
и вспоминая год 1975-й, писала:
   "Удивительный все хе человек,  критик Оскоцкий. Огромная статья "Уроки ле-
нинской партийности". Вот тут есть все - и Маркс, и Ленин, и Брежнев. А повод
для написания - семидесятилетие статьи Ленина "Партийная организация  и  пар-
тийная  литература".  Там  еще писатель уподобляется колесику партийной маши-
ны..."
   Да, не вписывался В. Пикуль в оскодковский образ писателя. Не крутился он,
беспартийный, ни колесиком, ни винтиком в этой машинке. Значит - не писатель!
   И на "Слово и дело",  как и на любой новый роман В. Пикуля, Оскоцкий, став
в позу Станиславского, изрекал: "Не верю!" И вся аксиома.
   Следует отдать должное Оскопкому,  который одним из первых заметил наруше-
ние Пикулем "ленинских критериев" двух наций и двух культур - незыблемой  ме-
тодологической основы современных воззрений на историю..."
   Трепал пикулевское  "Слово  и  дело"  историк  Афанасьев,  проповедовавший
"принцип партийности, предполагающий четкость социально-классовых критериев в
отношении к прошлому..."
   Не предвидя будущего, мысля только в рамках сиюминутных событий, они неча-
янно,  сами того не подозревая, закрепили за Пикулем писательский приоритет в
понимании реалий истории и действительности.
    В той же публикации "Литературная Россия" заметила:
   "У героя одного из романов, мальчишки, который писал стихи к разным датам,
была кличка - Принд Датский. В этой табели Оскоцкий вполне может претендовать
на графское достоинство".
   А Пикуль - он был просто писателем Пикулем.  И роман тринадцать лет не пе-
реиздавался.  Но со временем становилось все меньше юбилейных дат, оставалось
меньше людей, полномочных заказывать музыку.
   В 1988 году,  когда книга стала ухе библиографической редкостью, издатель-
ство "Современник" выпустило тиражом 250 тысяч экземпляров  четырехтомник,  в
который вошел роман "Слово и дело". В том же году роман-хроника был переиздан
Краснодарским книжным издательством.
   Заслуживает внимания  литературно-художественное  издание,  выпущенное ле-
нинградским ПТО "Росвидеофильм", в котором использован иллюстративный матери-
ал  из личного архива писателя.  В обращении к читателю выражена воля автора,
чтобы часть средств от издания книги была направлена на создание фонда помощи
Исторического архива СССР,  на восстановление памятников истории и архитекту-
ры, способствуя тем самым приумножению духовных ценностей нашего великого на-
рода.
   В 1990 году с готовых диапозитивов издательство "Современник" вновь выпус-
тило  в свет двухтомник.  А в 1991 году,  во время процветающего плюрализма и
подпольного рынка,  самовольно,  без каких-либо договоров,  было осуществлено
еще несколько изданий, в том числе издательствами "Художественная литература"
(Ленинград) и "Советский писатель" (Москва).
   ...Присмотримся ко временам царствования императрицы Анны Иоанновны,  про-
никнемся драматизмом борьбы русских людей против могущественного фаворита Би-
рона  и засилия иноземцев и сквозь слезы унижения почувствуем гордость за на-
ших предков.
   Нет! Не только плетью писалась история России.  Великая держава продолжала
мыслить и копить силы.  Она не топталась на месте,  скованная страхом. Вспом-
ним, что именно в эти тяжкие годы была осуществлена Великая Северная экспеди-
ция,  творил писатель Тредиаковский,  раздувались горны первых предприятий на
Урале, граверы создавали карты молодой России.
   Роман густо населен героями:  здесь царица и вельможи, мужики и чиновники,
офицеры и генералы, палачи и воры.
   Но главные герои романа - это люди, которые, не боясь казни, поднимали на-
род  на борьбу против иноземщины и рабства,  обессмертив свои имена в истории
нашего государства.
   Великий патриот России,  Артемий Волынский, умный и честный, собирает вок-
руг себя талантливых и преданных идеалам  возрождения  Отечества  соратников.
Конфиденты видят в нем авторитетного вождя и следуют за ним, чтобы дать смер-
тельный бой имперской надстройке,  начав тем самым новую эру истории  великой
России.
-------------------
   <1> Бытующая  в народе версия,  якобы родословная картофеля в России ведет
начало от мифического мешка с картошкой, вывезенной Петром I из Голландии, не
имеет никаких оснований. Впервые в русскую почву картофель был посажен лишь в
1736 г., а Петр I прислал в Россию не картофель, а топинамбур (т. е. земляную
грушу).