императрице "апробации утешной" для поступков своих.  Виделась ему в неудачах
явная "рука божия".  Характер Анны Иоанновны хорошо зная, Миних все на бога и
сваливал:  мол, так было угодно вышнему промыслу... Письмо готово. Бомба - не
письмо! Ведь ясно, что в Петербурге жцали победы небывалой. Такой, чтобы тур-
ки сами запросили мира скорейшего.  А вместо виктории славной он дарит Петер-
бургу ретираду подлейшую.
   - Ладно, - отчаялся Миних. - Отсылайте с гонцом...
   Гонца на полном скаку остановили возле карантина...
   - Стой! Слезай... или стрелять учнем.
   Вышли из кордона офицеры гвардии с чиновниками.  Письмо фельдмаршала  было
прошито ниткой на манер тетрадки, и для красы Миних обвил его ленточкой голу-
бой, душистой.
   - Возись тут с ним, - сказали карантинщики недовольно.
   Первым делом распороли тетрадку. Нитку из нее, заодно с ленточкой, в печку
бросили.  Работали чиновники в вощаных перчатках.  Перепрелый пар кисло шибал
от чанов. Распотрошив письмо, безжалостно его совали в уксус. Потом листы ре-
ляции Миниха держали на вытянутых руках перед писцом.  А писец, бумаги Миниха
не касаясь, лишь взглядывая на нее, проворно снимал копию.
   Копию  он снял, и тогда оригинал письма Михина сожгли.
   - Перекидывайте... теперь можно, - сказал чиновник.
   Офицер гвардии взял копию письма и листы этой копии обмотал вокруг стрелы.
Стрелу приладил к тетиве лука татарского - выстрелил. Стрела с певучим стоном
перелетела через кордон. А там, уже по другую сторону карантина, письмо снова
запечатали.  Иной курьер вскочил в седло,  сунул реляцию за пазуху и - поска-
кал!
   А гонца от Миниха раздели всего,  обкурили,  в землянку черную засунули  и
дверь запечатали:
   - Сиди, голубь!

                             ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

   Обратный курьер от Анны Иоанновны сыскал  фельдмаршала  на  подворье  Кие-
во-Печерской лавры.  Небритый и голодный гонец вручил Миниху конверт и тут же
свалился в непробуцном сне.
   - Созвать генералитет, - велел Миних.
   Генералам своим он сказал:
   - Россия, кажется, так и помрет перед Австрией всегда виновата. За все, за
все мы виноваты... одни мы! Даже за то, что турки под Белградом цесарцев бес-
пощадно лупят. Вот письмо от ея величества, государыни нашей премудрой. В нем
она указует нам: срочно разворачивать армию обратно. Одним махом брать Бенде-
ры и неприступную Хотинскую крепость,  дабы плюгавых союзников наших из белг-
радской беды выручать.
   Он швырнул  на стол жезл фельдмаршальский.
   - Кладу перед вами самое дорогое,  что имею,  - объявил Миних. - Ежели кто
из вас,  генералы мои, возьмется армию в нынешнем ее состоянии с квартир зим-
них в поход поднять,  кто развернет ее на Днестр, откуда пришли мы едва живы,
кто Бендеры штурмовать станет,  тому...  Тому герою сразу вручаю жезл сей!  А
сам уйду в отставку,  чтобы разводить куриц яйценоских и  нумизматикой  зани-
маться.
   Генералы молчали,  взвешивая меру отчаяния фельдмаршала.  Румянцев все  же
решился взять жезл в руки, подержал его над столом, словно примериваясь к не-
му, удобен ли в ладони?
   - Тяжеловат... - И положил жезл обратно.
   Другие даже не глянули на эту короткую  дубинку,  дающую  всемогущество  и
славу. Петербург не ведал, в каком гиблом состоянии выбралась армия на Украи-
ну,  чума шла по следам,  хватая солдат за пятки, в села и города уже вторга-
ясь.
   Генералы пришли к согласному выводу:
   - Неисполним приказ! Армию стронуть - армию погубить...
   Миних  хватко вцепился в свой жезл:
   - Так и отпишу! Не мое то мнение - коллегиальное...
   Россия в этой злополучной кампании лишилась двух флотилий,  Днепровской  и
Азовской,  сожженных  моряками,  чтобы  врагу не достались.  Очаков вымер - в
стойкости!  - от чумы,  и Миних повелел форты его взорвать,  а живым оставить
крепость  на произвол судьбы.  Кинбурн тоже отдали туркам (не удержать было).
Остался лишь один Азов...  Страшно подумать! Выход к морю Черному, к которому
издревле  столь упорно стремилась Россия,  опять потерян.  В этом году Россия
вернуласьк тем рубежам, с которых и начиналась эта война.
   Анна Иоанновна еще раз перечла последнее доношение от Миниха;  в нем, ссы-
лаясь на общее мнение генералитета,  фельдмаршал отказывался повторять в этом
году поход,  суля разгром и поражение; это письмо императрица показала Остер-
ману.
   - Запутались мы в политике,  - произнесла печально. - Остался нам Азовчик,
будто грошик последний в кармане.  Сколько лет отцарствовала, всегда по твоим
советам  Вене  кланялась,  а  Версалю издали кукиш показывала...  А теперь мы
должны к Версалю на поклон идти,  сами уже невольны в войне и мире.  Что  де-
лать, граф?
   Остерман отвечал ей спокойно:
   - Ну что ж. Станем готовить посла для Парижа...
   Разговор велся во дворце Зимнем,  скучном и неуютном. Бурный ливень затоп-
лял улицы, в Неве клокотала вспученная вода. Медные драконы с крыши дворцовой
низвергали громокипящие потоки из своих луженых пастей  с  красными  языками.
Анна  твердо стояла посреди зала на трехцветных паркетах,  в плашках которого
были звезды изображены... Спросила:
   - Кого же послать?  Бестужев-Рюмин,  что в Стокгольме посольствует, весьма
хитер. Может, его в Париж перекинуть?
   Остерман в  колясочке раскатывал легонько между картин шпалерных - "Вирса-
вия купающаяся" и "Орел,  голубя терзающий".  В окнах зеркальных виделась ему
окрестность  дворцовая,  неказистая и унылейшая:  особняки-развалюхи,  наспех
строенные - тяп-ляп!  - вельможами при Петре I, некрасивые ряды конюшен прид-
ворных, мастерские Адмиралтейства - в копоти...
   Драконы  неустанно гремели водой на крыше.
   - При  теперешних обстоятельствах,  - рассудил Остерман,  - когда в Швеции
"колпаки" со "шляпами" воюют, опасно Бестужева из Стокгольма убирать. Не луч-
ше  ли  нам переслать во Францию из Лондона князя Антиоха Кантемира,  который
столь знатен?
   - Ладно,  - согласилась Анна со вздохом.  - Пущай мамалыжник в Париж едет.
Да пиши ему,  чтобы нижайше в Версале кланялся.  И пусть  добьется  скорейшей
присылки к нам посла из Франции,  которому ты, Андрей Иваныч, здесь тоже кла-
няться станешь...
   Нет, Остерман никогда не изменит своей любви к Австрии!
   Князь Антиох Кантемир,  поэт и дипломат, скучнейше проводил дни в Лондоне,
и  все виды его строились теперь на походах графа Миниха.  Если русская армия
освободит от турок княжество Молдаванское, то хотел он быть царем в Молдавии.
А тогда уж "тигрица" Варька Черкасская с венцом не станет гянуть далее:  пой-
дет под корону!  Межау тем время шло, и вокруг Антиоха забегали уже детишки -
его дети,  на стороне приблудные. И дождался сатирик, о короне мечтающий, что
Миних не только Молдавию у турок не похитил,  но и прежде взятое  растерял...
Печальны были дела княжеские!
   Для начала Остерман повелел Кантемиру вступить  в  приятельство  с  послом
французским в Лондоне. И передать ему, что Россия согласна на дружбу с Верса-
лем.  Но все это выражать надо так,  будто Кантемир своей волей желает дружбы
России с Францией, а Петербург пока об этом помалкивает. Получив приказ ехать
послом в Париж,  понял князь Антиох,  что его ждет крутая перемена в жизни. И
навсегда  распростился  со  своей "тигрицей" в стихах,  где Варьку гордую под
именем Сильвии как следует дегтем измазал:

            Сильвия круглую грудь редко покрывает,
            Смешком  сладким всякому льстит, очком мигает,
            Белится, румянится, мушек с двадцать носит.
            Сильвия легко дает, кто чего ни попросит...

   "Такова и матушка была в ея лета!" - закончил Кантемир свое прощание с не-
вестой и поспешил с отъездом в Париж, где князя порадовало известие от Остер-
мана,  что  вдовая  его свояченица стала женою принца Гессен-Гомбургского,  -
родственные связи поэта усилились,  как бы готовя судьбу  Антиоха  к  высоким
предначертаниям.  Но французам, как видно, не польстило знатное происхождение
поэта: верительных грамот от Кантемира они не принимали...
   Наконец посол предстал перед мудрым старцем кардиналом Флери.
   - Вы оставили в Англии немало друзей,  - сказал он Кантемиру. - Боюсь, что
вам  придется  забыть о них.  Они будут плохими советниками для вас,  если вы
искренне желаете сближения Франции с Россией...  А что у вас с глазами,  друг
мой?
   - Больны.  Я даже вашу эминенцию вижу,  как в тумане.  Пребывание в Париже
станет воистину благотворно для меня,  ибо здесь проживает знаменитый окулист
Жандрон...
   Флери всмотрелся в смуглое лицо посла,  изуродованное страшной оспой, даже
губы поэта были в корявинах; из-под пышного парика, локоны которого были кар-
тинно  разбросаны по плечам,  за кардиналом зорко следили глаза молдаванского
феодала - черные и блестящие, как маслины.
   - Да,  - произнес Флери со вздохом,  - даже по лицу видно,  что вы нерусс-
кий...  Как жаль! - уязвил он Антиоха намеренно. - Неужели Россия столь бедна
талантами, что даже в Версаль не могла прислать русского?
   Французские газеты в это время печатали авторов,  которые утверждали,  что
настоящее  правительство  России недолговечно;  оно столь ненавистно в народе
русском,  что...  стоит ли вообще вступать с Петербургом в альянсы политичес-
кие? Кантемир же настаивал на скорейшей отправке французского посла в Россию,
и кардинал Флери донес об этом королю.
   - Спешить не следует, - отвечал Людовик. - Пусть русские в полной мере ис-
пытают,  что Франция в них мало нуждается.  Турки пока побеждают; еще неясно,
как образуются дела шведские...  Впрочем,  - сказал король,  зевнув,  - давно
болтается без деда граф Вогренан. Подсуньте-ка его для приманки... И пусть он
тянет со своим отъездом.  Между тем мы подыщем для Петербурга достойного пос-
ла, чтобы всем немцам в России стало от него тошно.
   Кантемир навестил  Вогренана,  стал  убеждать его как можно скорее отправ-
ляться в Россию, где его ждут.
   - Позвольте,  - отвечал хитрец, - мне надо-запастись всем нужным для жизни
в Петербурге.  Парижские газеты пишут,  что в России страшный голод, там люди
поедают трупы...  А где я там достану мебель?  Кто мне карету починит?  У вас
там лес и лес.  И волки бегают по улицам городов... Скажите, разве у вас часы
не из елок делают?  О боже! За что наказал меня король, посылая в эту ужасную
страну?..
   Он хитрил. Поедет в Россию совсем другой человек.
   Не человек, а пленительный дьявол в обличье маркиза!
   Словно корабль, вернувшийся в гавань, Бенигну Бирон слуги разряжали от тя-
жести одежд пышнейших. Когда на герцогине не стало ни трещавших роб, ни лент,
ни драгоценностей,  ни даже парика, превратилась Биронша в иссохшуюся и свар-
ливую бабенку с глазами в красных ячменях... Мужу своему она пожаловалась:
   - Напрасно ты Волынского хвалишь - невоспитан. Я ему с кресла тронного две
руки протянула, а он только одну поцеловал...
   Затихал дворец Летний,  в саду ветер качал деревья, в окна скоблились взъ-
ерошенные черные ветви. Через бироновскую половину дворца проследовала в свои
покои Анна Иоанновна.
   - Ты  сразу придешь сегодня? - спросила она Бирона.
   - Сначала поднимусь наверх, - ответил он царице...
   Накинув телогрей,  герцог поднялся на башенку дворца, где стоял его телес-
коп.  Через линзы Бирон разглядел Юпитер, что предвещало появление в эту ночь
на свет новых епископов, губернаторов и банкиров. В золотом ободе ярко горела
Венера.
   А - истина?  Бирон замуровал летуна в подвале,  велев уморить его голодом.
Из прошлого дошли глухие отголоски, якобы воздухоплаватель не пожелал изобре-
тением своим ли с кем делиться.  А герцог сам хотел владеть чудесным способом
летать. Однако, сколько ни старался Бирон, машина в небеса не поднималась. На
помощь герцогу призваны были ученые академики;  будто и сам  великий  Леонард
Эйлер над "самолетом" этим безуспешно мудрствовал.  Но уже никто не мог отор-
вать машину от земли, чтоб запустить ее под облака...
   Вот тогда-то Бирон и закричал.
   - Скорее вниз...  в подвале разбивайте кладку!  Если он еще дышит,  зовите
врача Дювернуа, чтоб жизнь ему вернул.
   Ломы с грохотом обрушили кирпичную кладку.  Бирон опоздал. Длинная борода,
отросшая в заточении, уткнулась в грудь летуна-подьячего. А по телу уже полз-
ла зеленущая плесень и бегали по лицу юркие мокрицы...
   Август III,  сын Августа Сильного,  курфюрст саксонский и король польский,
позавтракав с шутами,  облачился в халат,  который и не снимал уже до вечера.
Паштет ему привозили из Страсбурга,  шоколад из Вены,  угрей из Гамбурга,  он
курил табак турецкий.  Время от времени из клубов табачного  дыма  вырывались
слова Августа:
   - Брюль, а есть ли у меня деньги?
   - Полно, ваше величество!
   Канцлер окружал своего повелителя картинами и музыкой, фаворитками и шута-
ми. Целых два часа они выбирали парик для поездки в оперу. Выбрали парик фио-
летовою цвета, дополнительно присыпав его алмазною пудрой...
   В опере Августа III напугал дерзкий смех молодого придворного,  который не
страшился аплодировать раньше курфюрста.
   - Брюль, кто этот наглец? - спросил Август.
   - Так может смеяться толькэ граф Мориц Линар,  выгнанный из Петербурга  за
преступную  связь  с малолетней принцессой Анной Мекленбургской...  Прикажете
удалить паршивца из оперы?
   Август III велел звать Линара в свою ложу.
   - Я должен вас огорчить, - сказал он ему. - Из Вены уже выехал в Петербург
маркиз  де  Ботта,  чтобы ускорить свадьбу вашей любовницы с племянником авс-
трийского кесаря.
   Линар  взмахнул шляпой, украшенной аграфом и перьями.
   - Ускорить свадьбу с принцессой Анной венская политика способна.  Но ника-
кая политика,  пусть даже самая мудрая,  не способна сделать женщину счастли-
вой... Сделать ее счастливой могу только я!
   Августа III потрясла самоуверенность красавца.
   - Брюль,  - повернулся он к канцлеру,  - никогда не посылайте этого мота и
ферлакура в Петербург... даже курьером!
   - Курьером я и не поеду - у меня иная судьба.
   - Вот как? Но если бы вас снова послали в Петербург, что бы вы там, Линар,
делали?
   - Что-нибудь...
   - Этого мало!
   - Граф Бирон сейчас тоже делает "что-нибудь", и поверьте, у него нет мину-
ты свободного времени.
   - На что вы намекаете! Это уже наглость!
   - Это... политика, - отвечал Линар. - Разве вам, ваше величество, не хоте-
лось бы, сидя на престоле Саксонии, управлять с моей помощью великой Российс-
кой империей?
   - Но это невозможно...
   - Но так и будет! - ответил Линар.

                    ЭПИЛОГ

   При дворе состоялся большой выход.  Камергеры с золотыми ключами у  поясов
руководили  порядком  движения  персон знатных.  Выход же состоялся по случаю
прибытия нового посла австрийского,  маркиза де Ботта...  Мужчины уже  прошли
перед ним. По рангам. Белые палочки в руках церемониймейстеров указывали, ко-
му и за кем "брать шаг" (каждый сверчок должен знать  свой  шесток).  Первым,
конечно,  "взял шаг" обер-камергер и его высокородная светлость - герцог Кур-
ляндский Эрнст Иоганн Бирон.
   Дело теперь за дамами - им "брать шаг" в церемонии.
   Анна Леопольдовна стояла неподалеку от Биронши.
   Взмах палочки -пор а...
   И тут замухрышка Биронша "взяла шаг" раньше принцессы.
   - Тетушка! - завопила Анна Леопольдовна. - Ах, как мне это все уже опроти-
вело... До каких еще пор издеваться будут?
   Церемониал придворного шествия оказался поломан.
   Придворные остановились в недоумении...
   - Чем ты недовольна? - спросила Анна племянницу.
   - Эта горбунья старая взяла шаг раньше меня.  Хотя ей, как статс-даме, ша-
гать за обер-гофмейстериной положено.
   Биронша надменно  выпрямилась.
   - Но я герцогиня Курляндии и Семигалии, - прошипела она.
   Анна Леопольдовна в исступлении закричала:
   - Вот там и бери шаг перед кем хочешь...
   К женщинам  подошел Бирон, крайне растерянный:
   - Принцесса, к чему вы так обидели мою жену?
   В ссору вмешался и принц Антон Брауншвейгекий.
   - В  самом деле,  - сказал он Бирону.  - Моя невеста,  как принцесса крови
двора здешнего, вполне имеет право на первый шаг перед супругой вашей, проис-
хождение которой не совсем ясно...
   Бирон наорал на жениха, как на последнюю шавку:
   - Принц,  замолчите! Вы здесь самый маленький-
   Анна Иоанновна, размахивая руками, вступилась.
   - Довольно!  - кричала тоже.  - Довольно,  говорю я вам. Чего не поделили?
Кому шагать за кем? Так мы же, слава богу, не солдаты!
   - Нет!  - злобно разрыдалась Анна Леопольдовна.  - Я знаю точно.  Герцог и
герцогиня желают мне зла... Я никуда не пойду.
   Потрясенный всем  увиденным,  взирал на эту сцену непристойную венский по-
сол, маркиз Ботта... Анна Леопольдовна плакала:
   - Оставьте в покое меня.  Ничего я уже для жизни своей не желаю. - И вдруг
в толпе придворных она заметила Рейнгольда Левенвольде.  - Это твой  брат,  -
сказала она ему,  - продал меня в Вене. Сам отравился, словно крыса, а других
страдать заставил...
   Горячая рука Волынского обхватила ее ладонь:
   - Ваше  высочество, о чем вы? Кто вас посмел продать?
   - Я уже не маленькая,  все понимаю. Густав Левенвольде за деньги цесарские
продал меня в Вене за нелюбимого...
   Анна Иоанновна  грозным рыком пресекла распри:
   - Тихо всем! Церемонию не ломать... (В тишине долго слышались рыдания пле-
мянницы.) Я вот тебе пореву... я тебе...
   А после этого скандала - совсем уж некстати! - маркиз Ботта публично выра-
зил  желание  императора Карла VI ускорить бракосочетание Анны Леопольдовны с
принцем Антоном Брауншвейгским.
   Раздался сочный смех - это хохотал Бирон:
   - От этой Вены мы  получаем одни анекдоты...
   На  улице карету Волынского нагнал юркий возок Лестока.
   - Волынский,  - сказал хирург, - действуйте же!
   Кучер хлестнул лошадей, и карета министра, покрытая кожей и лаком, грохоча
золочеными спицами колес, обогнала жалкую кошевку врача цесаревны. В зеркаль-
ном  окне ее мелькнул профиль Волынского - гордый и надменный,  почти медаль-
ный.
   Впереди вельможного  цуга  молоденький форейтор звонко трубил в медный ро-
жок. А на запятках кареты два гайдука в бледно-голубых ливреях покрикивали на
люд уличный, люд столичный:
   -  Пади, пади, пади... сторонись - задавим!
--------------------
    <1> На территории Латвии находится один из старейших заповедников -  ост-
ров Морица на озере Усмас,  где сохраняется "дуб принца Морица"; под этим ду-
бом в 1727 г.  М.  Саксонский скрывался от войск Меншикова  после  неудачного
сватовства к герцогине Анне Иоанновне.
    <2> На месте этого укрепления впоследствии (1769 г.)  был  заложен  город
Таганрог, населенный тогда же выходцами из Белгорода и Воронежа.
    <3> Позже здесь возник цветущий город Мариуполь,  ныне морской порт и ме-
таллургический центр на юге страны.
    <4> На мысе Берда позже (1827 г.) был заложен Бердянск, куроргный город с
грязелечебницами.
    <5> Ныне  город Геническ - районный центр Херсонской области,  порт и же-
лезнодорожный узел на Азовском море.
    <6> В 1812 г., когда все курляндское дворянство присягнуло в верности На-
полеону,  семейство Ховенов осталось верно дружбе о Россией,  за что Наполеон
тоже отобрал у них Вюрцау.
    <7> Растреллиевский дворец в Руентале недавно  реставрирован;  герцогский
замок в Митаве был полностью разрушен немедко-фашистскими захватчиками,  ныне
восстановлен.
    <8> В 1944 г.  Карасу-Базар был переименован в город Белогорск,  районный
 центр в Крыму неподалеку от Симферополя.
    <9> Это предок командира легендарного крейсера "Варяг",  капитана 1 ранга
В. Ф. Руднева (1855-1913).
    <10> К сожалению,  до нас не дошло сведений об устройстве этого летатель-
ного аппарата.  Известно лишь,  что он передвигался по воздуху.  Вряд ли этот
"самолет" подьячего с Поволжья мог иметь тип планера или надувного аэростата,
ибо,  судя по всему, это сооружение имело какой-то загадочный двигатель. Ныне
забытый исторический романист Ф.  Е.  ЗаринНесвипкий в 1914 г. выпустил книгу
"Тайна поповског