х сразу закапывать, - распорядился Самойлович...
   Турецкая эскадра осыпала косу ядрами и гранатами. Гасан решился выса-
дить десант. "Десна" вырвалась на пересечку его кораблям, Ломбард атако-
вал их с такой свирепостью, что обратил турок в бегство.  Суворов,  стоя
на косе, наблюдал за боем. Два часа, даже  больше,  маленький  бомбардир
схватывался с эскадрон противника и вышел из  боя  победителем.  Суворов
немедля рапортовал Потемкину, что шевалье достоин скорого возвышения.  О
том же писал Потемкин и Мордвинову. Однако тот был иного  мнения:  "Хотя
Ломбард поступил с величайшей храбростью, но без моего на то  повеления,
я за долг почитаю его арестовать и отдать под суд..." Он объявил Ломбар-
ду:
   - Вы арестованы! Потрудитесь сдать шпагу...
   Суворов был возмущен, а светлейший впал в ярость и присвоил  Ломбарду
чин лейтенанта. Мордвинова он предупредил, что, если и  далее  так  дела
пойдут, он попросит его не соваться в оперативные планы, занимаясь  лишь
хозяйством на верфях...
   Слушая, как разрываются на косе турецкие гранаты,  Суворов  отписывал
Потемкину о бездействии флота: "Коли бы  ссвастопольцы  меньше  хитрили,
все бы здесь Стамбульское пропало..." Но и Войнович, под стать Мордвино-
ву, геройством не отличался. Страх перед морем, ломающим корабли,  внед-
рился в его сердце, обуяв душу холодом, и Потемкин никак не мог сдвинуть
эскадру с якорей. Войнович ссылался на то, что  ремонт  кораблей  только
начинается, корабли скверные, а леса не хватает...
   - Какой-то заколдованный круг, - сказал Попов.
   - А я их сейчас расколдую, - ответил Потемкин.
   Он указал Ушакову лично возглавить боевую подготовку моряков эскадры,
учить их стрелять на качке, ставить и убирать паруса в шторме, быть лов-
кими и неустрашимыми, и Федор Федорович дал понять светлейшему, что  те-
перь, получив особые права, он станет  вдвойне  ненавистен  Войновичу  и
Мордвинову.
   - Бери пример с меня, - ободрил его Потемкин. -  У  меня  кулаков  не
хватает, чтобы от недругов отбиваться. Ты на меня уповай, а  я  на  тебя
уповать стану...
   Ему легко рассуждать, имея за собой самодержавную  защиту.  А  каково
Ушакову - в ранге бригадира флота - вставать поперек дороги двум адмира-
лам? В эти дни стало известно, что султанша Эсмэ  переслала  в  Эди-Куль
для Булгакова большое блюдо с фруктами, что (по турецким обычаям)  озна-
чало доброе расположение... Попов сказал Потемкину:
   - У этой Эсмэ мать была грузинкою. Ей ли, султанше, не  знать,  сколь
истерзана Грузия и един ей заступник Россия!
 
 
   6. КРЕПКИЕ ЛЮДИ
 
   Паника светлейшего после гибели флота передалась в столицу. Безбород-
ко заметил, что рукав императрицы распорот от самого локтя. Она объясни-
ла:
   - Роджерсон срочно кровь отворил: мне стало вдруг так плохо, что  не-
когда было даже платье расшнуровать...
   Она велела рекрутировать одного парня с 500 душ, но  Безбородко  ска-
зал, что этого мало: надо брать по три человека с тысячи. Украинская ар-
мия Румянцева потребует в год полтора миллиона рублей, Екатсринославская
армия Потемкина вкупе с флотом Черноморским возьмут из казны три миллио-
на. И надо срочно готовить на Балтике эскадру для отправки в  Архипелаг,
чтобы ударить по туркам из глубин Средиземноморья:
   - Граф Алексей Орлов-Чесменский от командования  отказался,  и  лучше
доверить эскадру опытному адмиралу Грсйгу...
   Снова был созван Совет. Екатерина вслух зачитала письма Потемкина,  в
которых он просил отставки. Безбородко сказал:
   - Может, и лучше светлейшему дела оставить, паче того, граф Задунайс-
кий обижен от нас малостью власти воинской, а будучи характером крут, он
всю Бусурманию расшибет.
   Екатерина. Честь моя и княжая требуют, чтобы князь Таврический в  но-
нешний год от армии не удалялся, не сделав какого-либо славного  дела...
хоть бы Очаков взяли!
   Совет. Мы знаем, что светлейший погорячился, выпустив флот на море  в
такое время, к плаванию неспособное...
   Валентин Платонович Мусин-Пушкин,  вице-президент  Военной  коллегии,
вступался, вестимо, за своего шефа Потемкина:
   - Нельзя графу Задунайскому обе армии поручать.  Пущай  Суворов,  ге-
ройством славен, Кинбурн не сдаст, а светлейшему Очаков брать.  По  всем
расчетам, штурма Очаковская обойдется нашей российской милости потеряни-
ем десяти тыщ человек.
   Безбородко. На десяти тыщах можно губернию перепахать. Да и  светлей-
ший, к пролитию крови жалостливый, на такие великие  потери  никогда  не
решится. Очаков измором взять можно...
   Екатерина утешала Потемкина, что спазмам его не стоит придавать  зна-
чения - это обычные "ветры", которые и ее одолевают. "Усердие Александра
Васильевича Суворова, которое так живо  описываешь,  меня  обрадовало...
империя останется империей и без Кинбурна, то ли еще мы брали, то ли еще
теряли!" Но она требовала ни в коем случае  не  покидать  Крыма,  ибо...
"куда ж тогда девать флот Севастопольский? Я надеюсь, что  сие  от  тебя
писано в первом нервном движении, когда ты мыслил, что  весь  флот  про-
пал... через то туркам и татарам открылась паки дорога к сердцу империи.
Но есть либ Очаков был в наших руках, тобы и Кинбурн был приведен в  бе-
зопасность. Я невозможного не требую, - заканчивала  Екатерина.  -  Пищу
что думаю. Прочти терпеливо: от моего письма  ничто  не  попортится,  не
сломается, лишь перо мое тупится, да и то не беда".
   Все дела были оставлены - ждали известий из Кинбурна!
   Французы, бывшие советниками при Эски-Гасане, мыслили тактически вер-
но: нет смысла штурмовать Севастополь,  если  взятие  Кинбурна  поневоле
заставит русских удалиться из Крыма, а Черноморский флот будет  вынужден
при этом искать спасения на мелководье Азовского моря, где его можно за-
печатать, как тараканов в бутылке... Двое суток  Кинбурнская  коса  была
под обстрелом Очакова и эскадры, на рассвете Суворов повелел:
   - Батареям нашим зря ядер не кидать...
   Корабли капудан-паши высаживали десанты.
   - Не мешайте им! Пусть всем табором вылезут...
   Морская пехота противника стала прокапывать косу ложементами от само-
го лимана до моря. В действиях турок чуялась  опытная  воля  европейских
советников и хорошая палка в руках офицеров султана, ибо  турка  словами
копать траншеи не заставишь. Среди османов работали и  "неверные"  запо-
рожцы, татары с ногаями, раскольники-нскрасовцы, жаждавшие  в  этом  бою
мародерской поживы. Копали основательно - в  пятнадцать  линий.  Суворов
решил:
   - Пусть кротам помогают! Скорее вымотаются...
   Корабли Гасана, высадив около шести тысяч войска, убрались к  Очакову
- за новыми десантами. Прикинув на глаз обстановку, Суворов указал  гар-
низону крепости выйти в поле битвы для баталии.
   - Не рано ли? - возражали офицеры. - Резервы не подоспеют.
   - Резервы сейчас и не нужны...
   Первая атака захлебнулась в крови, бомбы и ядра турецкой эскадры  пе-
ремешивали людей с землей. Потеряв пушки, русские бежали обратно в  кре-
пость. Лошадь под Суворовым пала, его самого ранило в бок картечью, вто-
рой лошади ядром оторвало морду, он лег на землю - перед бегущими:
   - Лучше растопчите меня, но... стойте! Еще один шаг назад - и  смерть
ваша. Десять шагов вперед - позволяю!
   Воодушевясь, русские взяли турецкие ложементы.
   "Я начал уставать, два варвара на своих лошадях -  прямо  на  меня...
мушкатер Новиков возле меня теряет свою голову, я ему вскричал; он  про-
порол турчину штыком, его товарища застрелил, бросился один на 30  чело-
век... наши поправились". Но полтысячи пушек эскадры  Гасана  выкашивали
русские флаги, просверливая косу насквозь. Суворов ощутил слабость  руки
- от удара пулей! Казачий есаул Кутейников шарфом перекрутил раненую ру-
ку аншефа. "Я омыл на месте руку в Черном море... Спасибо! Мне лучше..."
Подоспел Самойлович с аптекарем, наложил крепкие  повязки  на  раны.  Но
турки, ободрясь паузой боя, в рукопашной - на  саблях!  -  вернули  себе
утерянные позиции. Все надо было начинать сначала: с первого шага, с на-
чального геройства...
   К вечеру коса Кинбурна представляла жуткое зрелище: трупы лежали гру-
дами, еще теплые и дряблые, среди мертвецов иногда поднимались живые, их
ту же добивали выстрелами, уже не разбираясь, кто там ожил  -  свой  или
чужой. Необходимо было решение такое, какое принимается единожды в  жиз-
ни: вдохновенно!
   Суворов окликнул есаула Кутейникова:
   - Бери кавалерию, скачи через море - в обход!
   Неслыханное дело: эскадроны, как сказочные дружины  витязей,  шли  по
волнам, взрывая воду лимана конскими грудами, отрезая туркам  пути  отс-
тупления. А галера "Десна", ведомая доблестным Ломбардом, разгоняла  ту-
рецкие шебски с подкреплениями, и турки, боясь абордажа, отошли от  косы
в сторону крепости.
   - А нам - в третий раз! - указал Суворов к атаке.
   Под Суворовым храпела новая лошадь, тоже раненная. Время  от  времени
он прилегал к ее холке, - обмороки от потери крови навещали  аншефа  по-
часту. Воспрянув, он снова все видел, все предугадывал, руководя битвою.
Но вот последние лучи солнца скользнули по волнам лимана, на Кинбу  рис-
кую косу опустилась тьма...
   - А куда делись турки? - спросил Суворов.
   Ему показали густые заросли камышей,  растущих  в  самом  конце  Кин-
бурнской косы: там и укрылись остатки десанта.
   - Сколько ж их там?
   - С полтыщи будет. К ночи от холода заколсют...
   Турки, боясь показаться из камышей, сидели в холодной воде  по  самые
уши. Они ждали, что Эски-Гасан, отважный "крокодил" султана, пришлет  за
ними свои корабли и спасет их. Но  капуданпаша  вывел  эскадру  в  море,
крейсируя между Очаковом и Гаджибеем. Сидящие  в  камышах  слушали,  как
ритмично стучит в темноте сигнальная пушка Очакова:  каждый  выстрел  ее
означал, что Гуссейн-паша повесил еще одного "счастливца",  сумевшего  с
Кинбурна перебраться в Очаков... Суворов в этот момент  точно  определил
обстановку:
   - Вот именно сейчас Войновичу бы и выйти с эскадрой!
   Но Войнович Севастополя не покинул, а Мордвинов выслал  в  море  лишь
плавучую батарею Веревкина. Одинокая, она попала в  окружение  турецкого
флота. На помощь ей поспешила галера рыцаря Ломбарда; он и Веревкин, два
лейтенанта, сами встали к орудиям. Эски-Гасан прижал горящие  корабли  к
отмели напротив Гаджибея, откуда набежали татары и стали вязать изранен-
ные команды... Потемкин не простил этого Мордвинову.
   - Где ты был во время боя? - спросил он его.
   - Ожидал донесений о его результатах.
   - На берегу торчать и дурак умеет, - отвечал Потемкин, - а мне  нужны
адмиралы в море...
   Суворову он писал: "Ты подтвердил справедливость тех заключений,  ко-
торые Россия всегда имела о твоих военных дарованиях..."  Уже  холодало.
Турецкий флот, явно посрамленный, ушел на зимовку-в Варну. Потемкин  ве-
лел Попову приступать к заселению Буга в том его месте, где была деревня
Ольвия, свозить туда лес и рабочих, а Курносову наказал закладывать фре-
гаты.
   - Заодно и Херсону станет легче, - сказал он сюрвайеру. - А турок  не
бойся: на Буге стоит Голснищев-Кутузов и ему, чай, одного глаза  хватит,
чтобы за неприятелем уследить...
   Раненых было очень много.  Потемкин-Таврический  дворцы  свои  (Нико-
польский и Бсриславский) передал доктору Самойловичу  для  размещения  в
них госпиталей. Екатерина переслала Суворову знаки ордена Андрея Первоз-
нанного, и Потемкин сказал:
   - Александр Василич, рад за тебя! Но,  горячий  характер  твой  зная,
прошу нижайше - не вздумай без моего ведома на стены  очаковские  караб-
каться. Себя погубишь, а делу не поможешь. Давай побережем людей...
   По случаю победы при Кинбурне столица служила благодарственные молеб-
ны, всюду поминалось имя Суворова... Безбородко в один из таких дней по-
манил к себе Сегюра:
   - Граф! Мы не хотели бы враждовать с Францией, но все-таки вы сообщи-
те в Версаль, что когда Кинбурнскую косу  разгружали  от  трупов,  средь
множества разных мертвецов обнаружили и офицеров вашего  славного  коро-
левства. Впредь мы таких "героев", если живьем попадутся, будем в Сибирь
высылать...
   Оповещенный об этом Версаль потребовал от графа ШуазсляГуфье отозвать
французов из турецкой армии. Кинбурнская виктория и бесславное возвраще-
ние флота Эски-Гасана погрузили столицу  Блистательной  Порты  в  тяжкое
уныние. Шуазель-Гуфье добился у визиря свидания с Булгаковым в Эди-Куле:
   - Султанша Эсмэ обеспокоена вашим здоровьем, она меня спрашивает: как
вы отнесетесь к побегу из замка?
   - Отсюда никто еще не убегал.
   - В таком случае приоритет будет за вами...
   В беседе с визирем посол рассуждал логично: Турции не  победить  Рос-
сии, войну лучше кончать сразу, нежели продлевать ее в бесполезных  кро-
вопролитиях. Первым шагом к перемирию может послужить освобождение русс-
кого посла. Хотя бы под видом его побега! Выслушав Шуазеля-Гуфье, визирь
Юсуф-Коджа молча кивнул. Для этого кивка у него были основательные  при-
чины. Абдул-Гамид, 27-й султан Турции, до такой степени истощил  себя  в
гареме, что едва передвигал ноги, начиная  уже  заговариваться.  Престол
падишаха, если Абдулы не станет, перейдет к 28-му султану  -  Селиму,  а
Селим обожает свою сестру Эсмэ, - так не лучше ли кивнуть  головой,  тем
более что подобные кивки в протоколах дипломатических бесед никак не от-
мечаются.
   Шуазель-Гуфье снова навестил Булгакова в тюрьме:
   - Я все устроил! Стража не закроет дверей вашей  темницы,  она  будет
крепко спать, когда вы решитесь  выйти  на  свободу.  Фрегат  моего  по-
сольства доставит вас прямо в Ливорно... Все это сделано мною  с  явного
согласия визиря султана.
   - Нет! - отвечал Булгаков. - Бежать по своей воле я бы и  согласился,
но свободы по соглашению с врагами  отечества  моего  не  принимаю.  Или
пусть я здесь помру, или стану свободен благодаря успехам русского  ору-
жия.
   - Сожалею об этом, - отозвался Шуазель-Гуфье. - Тогда  вам  предстоит
очень долгое ожидание. Насколько мне известно от моих инженеров,  Очаков
неприступен, а без взятия Очакова ваша армия не продвинется далее -  для
взятия Измаила, стены которого намного прочнее и выше стен очаковских.
   - Какие новости из Вены? - поинтересовался Булгаков.
   - Для вас плохие: Австрия еще не объявила войну Турции,  Иосиф  нахо-
дится в разладе с канцлером Кауницем.
   - Прошу вас, передайте мою записку интернунцию...
   Из тюрьмы Эди-Куля он умудрился возобновить свои связи  с  агентурой,
которая обслуживала его посольство: в  ставку  Потемкина  тайно  потекли
секретные сведения о турецких делах. Давно жаждущий  припасть  губами  к
Кастальским водам, Яков Иванович только здесь, в тюрьме, обрел время для
литературных занятий. Турки ему не мешали: пишет? - ну и  пускай  пишет.
Булгаков работал над "Всемирным путешествователем"  аббата  Дела  порта,
каждый месяц переводя на русский язык  по  одному  тому.  Это  сочинение
охотно печатал в своей московской типографии Николаи  Иванович  Новиков.
Когда двери тюрьмы откроются перед  Булгаковым,  он  вынесет  из  камеры
Эди-Куля 27 томов. Но это еще не все! Узнав  о  тяжелой  болезни  Дениса
Фонвизина, дипломат, сам страждущий в заключении, посылал  Фонвизину,  в
Петербург веселые, остроумные письма: смех лечит...
   Да, крепок был человечище! Очень крепок.
 
 
   7. НА ФЛАНГАХ ИСТОРИИ
 
   Зимою шведский король Густав III навестил Данию, желая отговорить  ее
от давних союзов с Россией; датчане на это не согласились. Но казна Шве-
ции много лет пополнялась субсидиями из Англии, Франции, Пруссии,  нако-
нец, даже Турция, у которой пиастры  давно  плакали,  обещала  подзанять
деньжат у соседей, чтобы укрепить короля в его вражде к России... Как ни
прикидывал Густав, а лучшего момента для нападения на Россию еще не воз-
никало: русская армия занята войной с турками! Петербург  оставался  без
защиты, и Густав сказал Армфельду:
   - Пора уже свалить этого скачущего Петра, которого безумный паралитик
Фальконе установил на берегу Невы...
   Андрей Разумовский был заранее извещен,  что  эскадра  Грейга  весною
проследует через Датские проливы в Греческий  архипелаг  ради  борьбы  с
турками. Его любовница, графиня Вреде, в феврале 1788 года  впервые  на-
мекнула ему, что король что-то зачастил в Карлскрону - главную оператив-
ную базу шведского флота.
   - Ив каком настроении он возвращается?
   - Король весел и бодр, - отвечала женщина...
   После встречи в Неаполе и король и посол поняли, что ошиблись в  дру-
жеских чувствах, а совместное проживание в Стокгольме сделало их  непри-
миримыми врагами (на что, кстати, и  надеялась  Екатерина).  Разумовский
удостоверился в том, что в гаванях Карлскроны собран большой флот,  сол-
дат обучают грести галерными веслами, и в марте посол четко информировал
Петербург об активной подготовке Швеции к морским операциям.  Екатерина,
прочтя его донесение, сказала Безбородко:
   - Не совсем-то рыцарски ведет себя brat мой. Как гуляка,  набил  себе
карманы золотом и спешит растратить его... Не смешно ли  это?  Однако  и
Разумовский может ошибаться. Когда море освободится ото льда, надо  ска-
зать адмиралу Грейгу, чтобы послал фрегат для разведки  у  берегов  Шве-
ции...
   Грейг зимовал в Ревеле, держа свой флаг на  "Ростиславе".  Через  ма-
сонские каналы он узнал о предстоящей войне раньше Разумовского.  Самуил
Карлович принадлежал к ложе "Капитула Феникса" шведской системы,  подчи-
няясь, таким образом, герцогу Карлу Зюдерманландскому,  брату  шведского
короля. Извечная истина: всякий, вступающий в масонскую ложу,  хочет  он
того или не хочет, втайне обязан принадлежать не интересам своего  госу-
дарства, а лишь тайной внешнеполитической  силе,  цели  которой  ему  не
всегда известны, но приказы которой всегда обязательны.  Масонские  идеи
космополитичны, они отвергают чувство патриотизма. Балтийская ложа "Неп-
тун" находилась на флагманском "Ростиславе", в ее составе были почти все
офицеры корабля и даже (не  удивляйтесь!)  матросы,  которых,  наверное,
соблазняли не столько масонские "градусы" познания,  сколько  конкретные
градусы того вина, что выставлялось на столы в конце заседания. Лед  еще
не сошел, когда Грейг объявил в ложе собрание.
   - Братья, - сказал он, опоясав чресла свои масонским запоном, - высо-
кий метр  священного  "Капитула  Феникса",  наш  брат  герцог  Зюдерман-
ландский, нарушив спокойствие в ложах наших, преступил законы  миролюбия
вольных каменщиков. Надо решать: подъять ли мечи свои  на  метра  нашего
Ордена?
   И вся ложа "Нептуна" решила - подъять! После заседания адмирал  Грейг
сказал командиру "Ростислава" князю Долгорукому:
   - "Капитул Феникса" никогда не простит мне того, что я сделал  сегод-
ня, и смерть моя наступит внезапно, и я никогда не узнаю  имени  убийцы,
как не увижу и лица его...
   Не выдержав напряжения политических страстей, испанский посол  в  Пе-
тербурге Нормандсс сошел с ума. Екатерину это нисколько не удивило.
   - А что тут странного? - сказала она. - Близ моей персоны  находиться
опасно, не всякий выдержит...
   Мадрид  срочно  выслал  в  Петербург  психически  здравого  дипломата
Гальвеса, который (то ли по доброй воле, то ли за деньги)  стал  переда-
вать Екатерине секретную информацию о делах Турции, что  очень  помогало
Кабинету дополнять сведения, исходившие от Булгакова.  Иосиф  II  обещал
Екатерине выступить в поход, но с места не двинулся, погрязнув в  спорах
с канцлером. Император желал бы сразу идти на  Белград,  утверждая  свою
империю на берегах Адриатики, Кауниц же доказывал ему, что  лучше  сразу
штурмовать Хотин и спускаться не к Средиземному, а к Черному морю,  про-
тиводействуя влиянию русских на Дунае:
   - Стоит ли вашему величеству ссориться с султаном? Нс объявляя войны,
попробуйте взять Белград потихоньку.
   Но "потихоньку" городов никто не берет, и в феврале 1788  года  Иосиф
все-таки был вынужден объявить войну Турции:
   - Однако я не стану спешить, если не спешат и русские...
   Визирь собрал в