тола...
   В посольстве граф Сегюр ознакомился с высказыванием об Екатерине сво-
его предшественника: "Эта женщина всегда остается только  женщиной  (!),
представляя неслыханное сочетание мужества и слабостей, познаний и  без-
дарности, твердости и небывалой решительности,  какой  позавидует  любой
мужчина..." Преследуя тайные цели, Сегюр навестил шведского коллегу, ба-
рона Фридриха фон Нолькена, который великолепно сжился с Россией, взяв в
жены прибалтийскую баронессу фон Мантсйфсль. Сегюр в разговоре с  послом
Швеции деликатно выразил сочувствие по случаю очередного голодания в его
королевстве:
   - Я слышал, в провинции Скании опять неурожай!
   - Да. Но голода никогда бы не случилось, - отвечал Нольксн, - если бы
наш заносчивый король не отправлял зерно на  выгонку  водки,  доходы  от
продажи которой тратятся на увеличение флота. Русские от меня ничего  не
скрывают, и я сам наглядно вижу, что шведскому флоту за  русским  теперь
не угнаться.
   Сегюр спросил: правда ли, что русское железо стало по своим качествам
соперничать со знаменитым шведским?
   - Увы, это так, - согласился Нолькен. - Рабочие со  шведских  заводов
спасались от голода в России,  Потемкин  нарочно  селил  их  семьями  на
уральских заводах. Там они, конечно, благодарные России за ее  гостепри-
имство,  и  передали  русским  мастерам  многие  секреты  своего  произ-
водства...
   - Что вы скажете о новом фаворите Ермолове?
   - Лишь одно. Когда Екатерина, еще молодая, путешествовала  по  Волге,
она как-то ночевала в имении Ермоловых, где ей понравился  мальчик,  сын
бедных дворян. Она его угостила конфетами и сказала,  что  будет  о  нем
всегда помни гь. Слово свое, как видите, императрица  сдержала:  мальчик
стал ее фаворитом. Но, смею думать, он долго не удержится. Ермолов скро-
мен и, кажется, очень стыдится своего положения... На его месте способен
удержаться только бесшабашный мерзавец!
   Сегюр появился на балу в Зимнем дворце, его закружило в вихре парчи и
золота, алмазов и кружев, сарафанов и кокошников. Все менялось на  Руси,
но эталон женской привлекательности оставался неизменным: "Дамы  плечис-
тые, благоприятные. Бюст возвышенный обязан был опираться  на  массивный
пьедестал, под которым располагался не  менее  внушительный  фундамент".
При этом лица белили, щеки румянили, брови сурьмили, на обнаженную грудь
дамы нещадно лепили мушки из бархата, черного  и  красного,  а  железные
корсеты не могли унять ширины корпуса...
   К послу Франции подошел светлейший (и небритый).
   - Как вам понравился Петербург? - спросил он.
   - Почти Версаль, - отвечал Сегюр.
   - Не льстите! Скорее уж Золотая Орда, только  вчера  оставившая  свои
кибитки на углу Марсова поля и Миллионной улицы...  Осмелюсь  узнать:  с
чем вы прибыли к нам, посол?
   - С выражениями истинной дружбы, которую желательно закрепить  торго-
вым трактатом, выгодным для России.
   Потемкин горою возвышался над миниатюрным Ссгюром.
   - Только не предлагайте нам своего вина, - сказал он. - Скоро у нас в
Тавриде забьют из-под земли свои фонтаны шампанского,  и  тогда...  Граф
Кобе и цль! - грубо окликнул он вдруг посла венского. - Идите  сюда.  Ко
мне. Я послал в Токай своих людей, чтобы закупили там виноградные  лозы.
Однако ваш император наложил запрет на их  вывоз.  Я  вам  заявляю,  Ко-
бенцль: торговый трактат с Веною не будет одобрен мною, пока моя Таврида
не получит из вашего Токая лозу виноградную...
   Когда он удалился, Сегюр спросил Кобенцля:
   - С вами здесь всегда так разговаривают?
   - Мы привыкли. Привыкайте и вы...
   Екатерина играла в карты, за  ее  спиною  скучал  Ермолов  -  высокий
стройный блондин, лицо которого портил широкий приплюснутый нос, за  что
Потемкин и прозвал его le negr blans (белый негр). Вот  он  склонился  к
плечу императрицы, что-то выслушал от нее и решительно направился в сто-
рону Ссгюра:
   - Ея величество желает говорить с вами.
   Сегюр приблизился, Екатерина смотрела весело.
   - Где вы успели побывать, граф? - спросила она.
   Сегюр ответил: в Европе много разговоров о русских банях, и он,  при-
быв в Россию, сразу же посетил народную баню.
   - Жара была нестерпимая, я боялся дышать. Банщики  же,  взяв  в  руки
громадные всеры из березовых веток, стали меня ими  опахивать,  очевидно
желая навеять на меня прохладу... Глупцы! - воскликнул Сегюр. - От дуно-
вения этих вееров я не ощутил свежести, мне стало еще жарче, и я  спасся
бегством.
   Екатерина сказала, что Россию определяют не бани с вениками, не водка
и пироги, не щи да квасы.
   - Если вам желательно посмотреть настоящую Россию, я  предлагаю  вам,
посол, путешествие по ее каналам... Там, на каналах, я и подумаю-что мне
просить у Франции?
   - Сразу проси голову Шуазеля-Гуфье, - захохотал Потемкин и, отодвинув
Ермолова, уселся напротив императрицы как первое лицо в государстве...
   Потемкин и Безбородко соблазняли императрицу путешествием в Тавричес-
кие края, но Екатерина прежде согласилась на  маршрут  лишь  по  каналам
Вышневолоцкой системы, снабжавшей Петербург и флот припасами. Она допус-
тила, кажется, политическую бестактность, пригласив в  попутчики  послов
враждующих стран - Франции и Англии.
   - Двух пауков в одну банку! Поглядим, как  милорд  Фицгсрбсрт  станет
отрывать лапы графу Ссгюру...
   Жизнь любой страны отражена, конечно, в жизни ее провинции. А  внутри
России многое изменилось. На месте бывших сел возникли  молодые  города,
площади обставились каменными строениями с каланчами, за полчаса до  по-
лудня по всей стране музыканты играли на валторнах, возвещая о часе обе-
денном. Подле присутствий -  тюрьма,  пожарное  депо  и  гауптвахта  для
пьяниц-чиновников, которые словесным внушениям уже не внимали. Наместни-
ки вершили суд и расправу, имея в залах  дворянских  собраний  седалища,
подобные трону, казна выдавала им сервизы из серебра и золота (для пред-
ставительства). Россия была разделена на полосы-северную,  срсднюю,  юж-
ную. Чиновники севера носили мундиры с голубизной,  средних  губерний  -
вишневые, южане - фиолетовые. Соответственно, и  дамы  в  своих  нарядах
обязаны были придерживаться  расцветок  своих  губерний.  Однако  носить
всегда одноцветное платье дворянкам было невмоготу.  Екатерина  дивилась
пестроте нарядов, ко гору ю помещицы объясняли тем, что имения их распо-
ложены в различных губерниях... Кареты царского поезда сопровождали поч-
тальоны, оде тые в зеленые куртки, шапки их были украшены со лба медными
гербами империи, а на затылках - служебными номерами.
   У развилки дорог нечаянно встретили графиню Прасковью Брюс, ехавшую в
свое имение, и Екатерина велела остановиться.
   - Простила ль ты меня, Като? - спросила Брюс.
   Выглядела подруга так, что в гроб крашс кладут.
   - И ты меня прости, - отвечала Екатерина...
   Кареты разъехались-навсегда! Потемкин, невзирая на  ухабы  и  тряску,
играл с Сегюром в шахматы, выпиленные  из  вулканической  лавы  Везувия.
Екатерина, расстроенная встречей с умирающси подругой, тихо  всплакнула,
сказав по-латыни: "Fuiniiib" ("Мы были"). Над цветочными полянами кружи-
лись белые капустницы. Сегюр неожиданно сказал императрице:
   - Вы полковник Преображенский, а я полковник драгунский, мы, смею ду-
мать, будем вести себя храбро... Я желал бы вынудить Россию на  торговый
трактат с Францией.
   Он воззрился на Потемкина, ища в нем поддержки.
   - Я только генерал-фельдмаршал, - отвечал светлейший. - Вы, полковни-
ки, сами и договаривайтесь...
   - У вас есть к тому полномочия? - спросила императрица Ссгюра; полно-
мочий не было. - Вы и в самом деле храбрый полковник! - Екатерина переш-
ла к иносказательной форме: - Опять лошади понесли... Скоро ездить хоро-
шо, от долгов спасаясь, а мои финансы, слава богу, пока в порядке.
   Боровичи имели герб: золотое солнце на щите и руль корабельный. Горо-
ду исполнилось всего два года, в нем и окрестных деревнях жили  лоцманы,
бурлаки, плотники, грузчики и горшечники.  Потемкин  купил  на  пристани
глиняную свистульку и стал дуть в нее радостно, как мальчишка, а  Екате-
рина купила у баб крынку для молока... Безбородко  объяснил  дипломатам,
что каналы Вышневолоцкие Волгу с Балтикой соединяют:
   - Теперь сольем Двину с Камою, и  можно,  сев  на  корабль  в  Архан-
гельске, сойти на берег уже в Персии...
   У пристани их ждали барки, на одной из них работала кухня.  Екатерина
налила в крынку молока. Потемкин раздобыл краюху горячего  крестьянского
хлеба. Они спустились в каюту, чтобы никто не мешал им разговаривать.
   - Очень хорошо, - сказала императрица,  -  чтобы  мы  не  возобновили
трактат коммерческий с англичанами. Паче того.  Питт  не  признал  нашей
"Декларации о вооруженном нейтралитете".
   Получилось так, что договор с Англией был уже готов. Но  вдруг  стало
известно, что Питт Младший вошел в союз с Фридрихом II и союз  их  офор-
мился против Австрии (а значит, и России).
   Было очень вкусно запивать хлеб парным молоком.
   - Фицгерберт совсем уж дохлый, - сказал Потемкин.
   - Да, и комары всего изгрызли.
   - А чего потащился за нами? Или каналов не видел?
   - Наверняка поехал за Сегюром шпионить, дабы  не  возникло  меж  нами
трактований... Поговори с Сегюром, что он скажет тебе? А милорда дохлого
припугнем: я на английские товары сборы накину, вот и пусть  в  Сити  на
меня скалятся!
   Караван барок тихо отплыл на рассвете, по берегам Меты потянулись за-
ливные луга, поросшие березовыми рощами, потухали в ночном костры пасту-
хов, к водопою сходились стада. Завтракая в салоне,  Екатерина  злорадно
высмеивала прусского посла Герца, союзного послу английскому, а Потемкин
при этом еще забавлялся детской свистулькой.
   Фицгерберт не вытерпел и сказал:
   - Как может человек, любящий Гайдна и  Моцарта,  понимающий  Сальери,
наслаждаться этим варварским свистом?
   - Англия, - ответил Потемкин, - не дала миру ни одного композитора, и
что вы, англичане, понимаете в музыке? Звучание ваших волынок  для  меня
как мычание недоеных коров...
   Фицгерберт вскоре удалился в каюту, второй выпад Екатерины предназна-
чался графу Шуазелю-Гуфье. Сегюр остался спокоен.
   - Однако, на этой речке сильное течение.
   - На Босфоре еще сильнее, - намекнул Потемкин.
   - Если из Босфора и вынесет графа Шуазеля-Гуфьс, то вряд ли это  кос-
нется меня, плывущего ради иных целей, - отвечал Сегюр.
   - Давайте без церемоний! - предложил Потемкин.
   Сегюр воспринял эту фразу всерьез, а  Потемкин  залучил  его  в  свою
спальню, показав на кровать, куда садиться. Сегюр красочно обрисовал вы-
годы от торговли на Черном морс, заметив, что Шуазель-Гуфьс и его  влия-
ние на Босфоре ничего не значат для него, графа Сегюра, который всей ду-
шою готов поступать в духе противоположном... Потемкин, в свою  очередь,
вспомнил происки Гарриса:
   - Человек коварный и строптивый, Бог его накажет.
   - Если вы желаете отомстить, так нет лучше способа: заключите с Фран-
цией торговый трактат и будем друзьями.
   Потемкин потребовал от Сегюра полной откровенности:
   - Какими словами Вержен провожал вас в Россию?
   - Это тайна нашего кабинета. Но я сижу на вашей постели, вы позволили
мне быть вашим другом, я не скрою: инструкции короля и Вержена  -  самые
безнадежные! Меня послали в Россию, не рассчитывая на успех моей миссии,
о вашей же светлости мне было сказано: вы и есть главный враг Франции!
   - Я докажу обратное, - возразил Потемкин, - раскатывая на столе голу-
бую карту Вышневолоцкой системы каналов. - Думайте, пока плывем по реке.
Когда наши барки втянутся в озеро Ильмень, я  потребую  от  вас,  Сегюр,
окончательного решения...
   Красота ландшафтов была поразительная. Бронницы  с  храмами  на  горе
выступили вечером - как сказка. Безбородко доказывал Фицгерберту,  брон-
ницкое сено-лучшее сено в мире:
   - Я бы его сам ел, да тогда скотине не хватит...
   Караван медленно втянулся в озеро Ильмень.
   - Ваше решение созрело, Сегюр? - спросил Потемкин.
   - О, да, ваша светлость!
   - Что вас удерживает?
   - Королевское упрямство. Если король признал безнадежность  отношений
с Россией, то не дезавуирует ли он меня, своего посла, отказом от  рати-
фикации трактата?
   Потемкин ответил: не таковы сейчас дела Франции, чтобы ее король пре-
небрегал связями с русским государством.
   - Составьте проект соглашения, - сказал он. - Если ваш проект  понра-
вится мне, его одобрит и сама императрица.
   К сожалению, в каюте Сегюра не нашлось ни перьев, ни чернил. Он  пос-
тучался к соседу Фицгерберту, прося дать ему и то и  другое.  Английский
посол с подозрением спросил:
   - Что вы собираетесь писать нашими чернилами?
   - Всего лишь эпитафию на могилу Зсмиры, которая имела  честь  служить
при дворе Екатерины самой умной собачкой... Кстати, она была  из  породы
английских левреток.
   - Английские собаки - умнейшие в мире, - ответил посол.
   О, ирония судьбы! Английскими чернилами  французский  посол  составит
проект союза с Россией, направленный против Англии, рикошетом попадало и
Пруссии... Посреди зеркально-застывшего Ильменя, под всплески весел, По-
темкин проект одобрил:
   - Отлично, посол! Можете открывать свои консульства в Херсоне и Мари-
уполе, только добавьте здесь, что Франция предоставляет России права на-
ции с наибольшими преимуществами в торговле... Вам это все равно, а  мне
будет приятнее!
   Екатерине проект тоже понравился. Бсзбородко сказал, что подобной бу-
маги ни Франция, ни Россия не могли добиться с 1629 года - со времен ба-
рона до Курменсна. Екатерина заметила: на такие документы  везет  только
очень плохим дипломатам.
   - Очевидно, Ссгюр таков и есть!
   - Плохой, но войдет в историю политики Европы, - заметил Бсзбородко.
   - Так бывает, - согласился Потемкин.  -  Ведь  и  некрасивые  женщины
иногда более счастливы, нежели красавицы...
   Сегюр, истинное дитя XVIII века, был поклонником "будуарной" диплома-
тии, полагая, что в легкости приятных отношений можно достичь  большего,
нежели с серьезным видом скучать за круглыми столами конгрессов и конфе-
ренций. Потемкин тоже любил "будуарные" приемы дипломатии, в живом обще-
нии с людьми он добивался успехов быстрее, нежели ведя переговоры в офи-
циальном порядке... Размахнувшись, он  далеко-далеко  забросил  глиняную
свистульку в спокойные воды Ильменя.
   Впереди уже сверкали золотом новгородские храмы!
   Трактат назвали: "О дружбе, торговле и мореплавании".
 
 
   8. ПОД ЕГО ВЫМПЕЛОМ
 
   Вот и Волхов, плыли дальше...  Екатерина  хотя  и  не  всегда  писала
по-русски грамотно, но все-таки гораздо  грамотнее  многих  русских.  Во
всяком случае, русский язык она любила, понимала его сочный вкус и  раз-
говорную сласть. "По мнению ее, - писала Дашкова, - русский язык, соеди-
няя в себе богатство, силу и выразительность немецкого с  музыкальностью
итальянского, сделается со временем языком всего мира".  В  плавании  по
Волхову Екатерина  продолжала  загружать  свой  "сравнительный  словарь"
двухсот языков мира, силясь доказать, что многие языки на планете  имеют
корни славянского происхождения. Потемкин был против ее  лингвистических
ухищрений, он говорил императрице, что с таким же успехом берется вывес-
ти русские слова из корней языка латинского:
   - Если не веришь, матушка, я тебе тоже  словарь  составлю.  мортус  -
мертвый, ест - есть, ту - ты, пастор - пастух, стат - стоит,  окулист  -
око, матер - мать, новус - новый. И так могу продолжать без конца...
   Караван барок втянулся в Неву, после Боровицких порогов Невские поро-
ги уже не казались страшными. Скрывать свои женские страдания  Екатерина
не сочла нужным и, показывая на дворец Пеллы, сама призналась:
   - Вот здесь я провела худшие в жизни дни, какие только могут  выпасть
в судьбе женщины. Черт меня дернул в ту пору зачитаться  старым  дураком
Циммерманом! Его трактат об уединении, которое он восхваляет как  лучшее
лекарство для души, надо бы сжечь как крамольную книгу...
   Показался Петербург. Потемкин высадил на Дворцовой набережной  Екате-
рину и дипломатов, а сам навестил Дениса Фонвизина.
   - Мольеру, брат, не завидуй, - сказал он ему в утешение. - Твои  бри-
гадиры да недоросли переживут на Руси маркизов да тартюфов мольеровских.
Описал ты их бессмертно!
   - Зато сам смертей. По земле не хожу, а ползаю.
   - Все мы смсртны, Денис, едино дела наши бессмертны...
   Отдохнув дома, Потемкин отправил в  Екатеринослав  большую  библиоте-
ку-для чтения, послал в Херсон капеллу свою-для пения. Синельников между
тем, видя, что покупателей на земли степные да  крымские  не  находится,
стал раздавать их бесплатно, и нищие  офицеры  армии,  мичмана  флотские
становились обладателями больших поместий, образуя новое  на  Руси  дво-
рянствотаврическое,  Синельников  и  Гавриле  Державину   (по   свойству
родственному) 6000 десятин подарил: бери, коли дают... Потемкин на  гнев
крепостников отвечал бранью:
   - Им бы, дуракам, не беглых у меня сыскивать, а по доброй воле селить
мужиков в местах новых. Земли таврические, кои ныне копейки стоят, через
полвека станут доходы миллионные приносить... Хватятся потом, да  поздно
будет!
   Через свою канцелярию он указал немедля закладывать в Херсоне  литей-
ное производство: требовались ядра и пушки для флота.  Светлейший  давно
разослал по стране партии рудознатцев, и старания их не  пропали  даром:
возле Кривого Рога сыскали богатые залежи угля и железа... Потемкин ощу-
щал себя вроде Колумба, открывающего для отечества новую Америку. А  по-
мещики севера России проклинали его-помещика южной России; при дворе,  в
коллегиях и в  Сенате  открыто  говорили,  что  все  начинания  Потемки-
на-мыльные пузыри, городов там нету, флота нету:
   - Это он нарочно напридумал, чтобы казну грабить...
   Потемкин, в свою очередь, требовал у Екатерины:
   - Дабы вздорные слухи пресечь, матушка, ты как хочешь,  а  я  тебя  в
Тавриду выманю, и ты своими глазами убедись...
   Безбородко наседал на Потемкина, чтобы тот не забывал  о  делах  кав-
казских. Потемкин отвечал ему:
   - Хлеба, которые там зреют, - распорядился Потемкин, - до  жатвы  вы-
топтать кавалерией. Которые в скирды убраны - те  жечь!  Если  мятежники
погонят скотину на выпас в долины наши, скотину отбирать... И  поступать
без жалости!
   Дашкова переслала ему из Академии материалы о древней колонии  греков
Ольвии, где потом кочевали скифы; на карте светлейший высмотрел это мес-
то - при слиянии Буга с Ингулом, там открыли шанец, но  шанца  мало.  Он
спросил Рубана:
   - А что у нас близ этого шанца, знаешь ли?
   - Да ничего... Иностранец Фабри завел там хутор, овец  выращивает.  А
возле шанца расселились запорожцы, из Сечи бежавшие. Ничего там нету, да
и чему там быть?
   - Однако, - сказал Потемкин, разглядывая карту, - если тысячи лет на-
зад греки в Ольвии имели цветущий город, чеканили свою монету, надо  по-
лагать, что место сие было выгодно  промыслами.  И  расположено  удачно.
Смотри сам: Днепровский лиман, откуда  ни  сунься,  загражден  Очаковом.
Херсона нам уже мало, в устье Буга необходим город, где бы корабли стро-
ились и люди жили... Название? Так я название сразу придумаю. Нике-побе-
да, а лаос - народ. Чем плохо?
   Так зародилась мечта о городе НИКОЛАЕВЕ-славном граде  мореплавателей
и кораблестроителей. "Nike и laos".
   - Мансура от Кизляра отбили и дальше гнать станем. Об одном бога молю
- только б чумы снова не было...
   Доктору Самойловичу он советовал ехать в Египет,  дабы  выяснить  там
условия, в каких чума зарождается; из Тавриды ученый Габлиц рапортовал о
начале посадок платанов и кипарисов в Алупке,  Ялте  и  Симеизе:  Габлиц
преподнес светлейшему "Физическое описание Таврической области" - первую
книжку о Новой России.
   Григорий Александрович сказал Рубану:
   - Габлиц нефть обнаружил. Куда девать ее?
   Рубан заложил перо за ухо, ковырнул в носу:
   - А кто ее знает! В иных местах на Руси мужики коле