ий. Екатерина поняла этот намек как  желание  воскре-
сить давно забытые сердечные тайны и отвечала посланцу с  неудовольстви-
ем:
   - К чему эти фокусы? Король есть король...
   Когда король ступил на борт галеры, Поюмкин помог ему, преклонив  при
этом колено, чем вызвал гнев Екатерины.
   - Мог бы и не унижаться, - шепнула она ему.
   Дмитриев-Мамонов, знавший о прежней любви Екатерины, при  виде  Поня-
товского стал изображать муки ревносги, вызвав смешки фрейлин, но Екате-
рина приняла муки фаворита за чистую монету. В салоне король сказал ей:
   - Дело прошлое, но согласись ты, Като, стать моею женой четверть века
назад, и вся политика Европы потекла бы в ином направлении. Россия вели-
ка сама по себе, а Польша возвысилась  бы  до  небывалого  могущества  и
блеска.
   - Возможно, - нехотя согласилась Екатерина.
   На вопрос короля о близости разрыва с Турцией ему отвечал Безбородко,
что разрыв отношений вполне возможен:
   - Нам отлично известны намерения вашего величества. Но потребно более
спокойное время, чтобы русско-польские дела привесть к достойному равно-
весию. Мы не можем дать никаких гарантий, но средь ваших  панов  имеются
лжепатриоты, которые уже заручились гарантиями со стороны... Пруссии?
   Понятовский беспомощно развел руками:
   - Подобные инсинуации возникли с  появлением  в  Варшаве  одноглазого
маркиза Луккезини. Но... что может нам гарантировать Пруссия?
   - Луккезини обещает вернуть полякам Галицию.
   - А что можете обещать Польше вы? - спросил король.
   Екатерина с раздражением вмешалась в их диалог:
   - Мы не на базаре, и здесь не место для торговли. Я не согласна и  со
светлейшим, который сулит вам Молдавию... Сейчас достаточно и того, если
мы сойдемся лишь в принципах.
   Она вручила королю звезду Андреевского ордена, деловым  тоном  велела
подавать обед. Понятовский ожидал, что она пригласит  его  сопутствовать
ей до Тавриды, но Екатерина не оставила его даже на  ужин.  Было  восемь
часов вечера, когда она безо всякой деликатности спросила:
   - Не наскучило ли вам мое соседство?
   На языке придворного арго это значило, не пора ли тебе убираться?  На
глазах короля выступили слезы. Ради трех часов свидания с нею  он  шесть
недель ожидал ее в Лабуни и Каневс, истратив три миллиона злотых, и  ос-
тался без гроша. Нс без яда Понятовский ответил, что соседей не  выбира-
ют:
   - On ne choisit pas ses voisins...
   Выходя из-за стола, Понятовский выхватил у пажа  перчатки,  Екатерина
подала ему шляпу. Намекая на корону, король поблагодарил ее-с горечью:
   - Когда-то вы подарили мне лучшую шляпу. Но, увы,  она  что-то  плохо
держится на моей голове...
   Когда Понятовский сел в шлюпку, Екатерина сказала свите:
   - Он рассчитывал - я останусь до завтра, чтобы обедать с ним в  Кане-
ве, а у меня язык распух от пустых разговоров.
   Потемкин пребывал в удрученном состоянии.
   - Король приехал с добрым, желая союза с Россией, а  мы  приняли  его
хуже татарина... - сказал он. - Вот так мы теряем своих друзей, а в  это
время в Варшаве маркиз Луккезини осыпает пьяных ляхов прусскими  талера-
ми! - Предчувствуя недоброе, он крепко выпил.
   Понятовский на последние деньги  распалил  над  Кансвом  фейерверк  в
честь своей бывшей возлюбленной. Екатерина поглядела и сказала:
   - Фейерверк красив! Но каши на нем не сваришь...
   Она была во всем не права, а Потемкин во всем был прав.
 
 
   2. "ПРЕДПОСЛА СТРАХ..."
 
   По берегу Днепра Флотилию сопровождал поезд карет...
   Европа уже сложила мнение, что путешествие задумано Потемкиным,  дабы
оживить увядшие чувства императрицы к нему лично. Но светлейший об  этом
и не помышлял, озабоченный иной целью: предотвратить войну  хотя  бы  на
два-три года. Флагманская галера вдруг напоролась на подводный камень, в
трюмах явилась течь. 28 апреля, во время  следования  к  Кременчугу,  на
Днепре разразилась страшная буря. Гребцы выбились из сил,  светлейший  с
Безбородко, сбросив кафтаны, тоже взялись за весла,  их  примеру  охотно
последовали принцы де Линь и Нассау-Зигсн; титулованные господа были уже
в пятом десятке жизни, а Дмитриев-Мамонов, молодой бугай,  избавил  себя
от весла, сославшись на головную боль. Екатерина  в  "Походном  журнале"
отметила тошноту фаворита, зато вымарала чернилами запись о буре и течи,
чтобы исключить все неудачи.
   - Я хочу видеть Суворова, - сказала императрица.
   - Он ждет нас в Кременчуге...
   30 апреля прибыли в Кременчуг, который обрел вид южной столицы;  кон-
серватории, конечно, ешс не возникло, зато хор в три тысячи голосов  ве-
ликолепно исполнил торжественный "Те Deum". Композитор  Джузсппе  Сарти,
уже не зная, как лучше угодить вкусам светлейшего, исключил на этот  раз
из оркестра литавры и барабаны, заменив их удары пушечными залпами.
   Это дало графу Сегюру повод для каламбура:
   - Конечно, у бедного Моцарта не хватило бы пороху, а  Сарти  получает
его из необъятных арсеналов светлейшего...
   Вокруг Кременчуга расположились красивые, ухоженные селения.  Суворов
продемонстрировал легкость шага и энергию натиска своей дивизии. На ино-
земных послов все увиденное произвело ошеломляющее впечатление. Екатери-
на откровенно хвасталась:
   - Мои лучшие войска! А конница-как ураган...
   Она обратилась к Суворову: чем его наградить?
   - Обеднял, матушка. За квартиру задолжал.
   - Много ль надо тебе?
   - Три рубля... ты и расплатись!
   8 мая на галеру "Днепр" прибыл курьер: Румянцев извещал, что  импера-
тор Иосиф II уже проехал Миргород, поспешая навстречу императрице.  Фло-
тилия стала на якоря, Екатерина с Безбородко и Потемкиным пересели в ка-
реты, заторопились к селу Кайдаки. Встреча монархов состоялась  в  голой
безлюдной степи.
   - А ловко мы политиков облапошили, - хохотала Екатерина. - Европа ни-
когда не узнает, о чем сейчас говорить станем...
   Высоко в небе пиликали жаворонки. Иосиф сказал:
   - У меня аппетит не политический, а-волчий...
   Екатерина не рассчитывала звать его к обеду, надеясь, что сама  будет
звана к столу Потемкина, а повара светлейшего с провиантом заблудились в
степи. В результате Потемкин и Безбородко стряпали сами, разводя в  кру-
том кипятке бульонные плитки. Иосиф, присаживаясь  к  походному  костру,
брезгливо отказался от этого варева, сразу же заведя речь о будущих  за-
воеваниях. Он веско дал понять, что в случае войны рассчитывает на обре-
тение Хоти на, который бы оградил его Галицию с Буковиной, он возьмет  у
турок Белград, часть Валахии и побережье Дуная - вплоть до его устья:
   - Как видите, мои требования очень скромные.  Но  желательно  бы  еще
взять от Венеции области Истрию и Далмацию...
   Безбородко взял на себя инициативу усмирить венскую алчность. Он ска-
зал, что кромсать Венецию нельзя: эта республика согласна и  сама  всту-
пить в борьбу с Турецкой империей. Так зачем же раздирать в куски  эвен-
туальную союзницу? После он предложил ехать  в  слободу  Бслозсрки,  ему
принадлежащую:
   - Там обещаю вам пышную иллюминацию.
   Иосиф, подавленный отпором, сказал:
   - Ваши иллюминации вызывают у меня галлюцинации...
   В своем поместье Безбородко удачно разыгрывал  роль  лакея,  в  белом
фартуке обслуживая гостей. За обедом Иосиф сказал, что этот "лакей"  не-
верно понял его притязания:
   - Взамен Истрии и Далмации я помог бы Венецианской республике  отнять
у турок Морею и острова Крит с Кипром.
   Потемкин возразил: если все забрать и все раздать,  то  из  каких  же
тогда лоскутьев собирать будущую Элладу?
   - А так ли уж нужна грекам свобода? - ответил Иосиф. - Стоит  ли  нам
думать о них?
   Безбородко после обеда успел шепнуть Потемкину:
   - Цесарцы уже начали дудеть в свою дудочку...
   Екатеринослав застали в хаосе созидания. Город  более  напоминал  ги-
гантский склад строительных материалов. Светлейший гостей в этом  городе
не задерживал, объясняя кратенько:
   - Вот судилище наподобие базилик древних. Палаты во вкусе  эллинском.
Фабрика суконная. Фабрика чулочная. Аптека. Лавки торговые с  пропилеями
и театром. А собор мы заложим на один аршинчик  повыше  римского  собора
святого Павла...
   Екатерина пожелала видеть, как галеры Флотилии проскочпг через  Нена-
сытецкие пороги. С высоты берега наблюдали за юкусством днепровских лоц-
манов. В тучах брызг, чуть не пропоров днища, корабли  вышли  на  чистую
воду. Екатерина велела звать главного лоцмана Полторацкого,  который,  к
ее удивлению, оказался запорожцем. Усы его вились как хмель по тыну,  на
голове былс! высокая баранья шапка. Сапоги из красной кожи  с  подковами
из чистого серебра, шаровары широченные" как юбки.
   - За геройство твое жалую чин подпоручика и произвожу во  дворяне.  А
всем остальным лоцманам угощение ставлю...
   При въезде в Херсон была воздвигнута триумфальная, арка с надписью на
греческом языке: ДОРОГА В ВИЗАНТИЮ. Император Иосиф II проехал под  этой
вывеской с таким мученическим видом, будто его везли к дантисту -  рвать
зубы. Кобенцль стушевался в его присутствии, и Потемкин  просил  уже  не
посла, а принца дс Линя вызвать императора на откровенность.
   - О чем хлопочет Потемкин? Мое крайнее желание, -  отвечал  император
де Линю, - вернуть Силезию, потерянную моей матерью, и я, вы знаете,  не
родился в сорочке, как эти русские, желающие увлечь меня своими  глупыми
византийскими фантазиями...
   Херсон был переполнен разноязычной публикой, изобилием товаров и про-
дуктов. Улицы были прямые и чистые. Дома отлично строены и хорошо мебли-
рованы. Множество ювелиров копошилось в лавках, торгуя серебром и  золо-
том, рубинами и кораллами. Бани работали спозаранку. Иосиф вставал в че-
тыре часа ночи и бродил по городу, ничему не веря. Он все трогал руками,
навещал дома обывателей, заглядывал на кухни, желая выведать, что  едят,
расспрашивал о ценах на баранину и дичь. К  его  удивлению,  провизия  в
Херсоне стоила гроши.
   - Опять галлюцинации, - признавался он Кобенцлю. - Для меня  непости-
жимо, откуда здесь взялся город с населением и даже детьми, если тут не-
давно была безлюдная степь?
   Но вид крепости, верфей и арсенала с пушками убеждал лучше слов.  Ио-
сиф отказался от приготовления для него отеля, заняв комнатушку  в  доме
своего консула. Он одевался нарочно скромно: белый мундир и белые штаны,
красный жилет, чулки нитяные и никаких орденов... Екатерина иронизирова-
ла:
   - Я завезла ваше величество столь далеко, что отсюда, из Херсона, го-
раздо ближе до Константинополя, нежели до Вены.
   Это был опасный призыв следовать ее курсу.
   - Вы правы, - отвечал Иосиф, - чем больше едешь,  тем  дальше  манит.
Боюсь, что после посещения Босфора вы пригласите меня  в  Калькутту  или
Каир... Ограничимся Севастополем!
   Иностранцы, собираясь в кружок, говорили о  безумном  расточительстве
русских, осуждая бесполезность расходов: "Турки придут, и здесь даже ще-
пок не останется..." Екатерина появлялась в обществе, держа в одной руке
испанскую трость, в другой - табакерку из карельской  березы.  Она  была
при голубой ленте и трех орденах. Седеющие волосы собирала в низкий  ту-
пей, длинную косу складывала на затылке в тугой узел. Ее прическу  обле-
гала черная бархатка, унизанная мелкими бриллиантами.
   - Отсюда моему флоту, - весело говорила она, - всего  несколько  дней
пути до Сераля султанского на Босфоре. Я никогда не  угрожаю,  но  турки
пусть задумаются...
   Потемкин являлся (праздничный, великолепный). За ним  всюду  таскался
галдящий кагал варшавских евреев, моливших о позволении открыть в Херсо-
не финансовые конторы. Светлейший свысока рассуждал с иностранными  пос-
лами о значении своего края:
   - Петербург приносит стране лишь восьмую часть доходов империи. Обре-
тенные нами края превзойдут в прибылях все области.  Жалеть  расходов  -
все равно что плакать о тех боярских бородах, которые Петр Великий  ост-
ригал ножницами...
   "В чем его волшебство? - депешировал Сегюр Монморену. - В гении,  еще
в гении и еще раз в гении". Император Иосиф говорил Сегюру:  "Мы  нищие!
Ни в Германии, ни во Франции не могли бы позволить себе того, что  здесь
делается русскими..."
   Сегюр запечатлел и такую фразу Иосифа:
   - Россия - опасный союзник: она тратит свои деньги еще до войны и яв-
ляется на войну с пустым кошельком. А этот Циклоп заявил мне вчера, под-
выпив, что Россия способна вести войну с Турцией  своими  силами...  без
нас!
   - Я вам сообщу худшее: Булгаков уже в Севастополе.
   - Зачем? - перепугался Иосиф.
   - Для консультаций, так объяснили мне русские...
   15 мая состоялось торжество спуска кораблей  и  закладки  новых.  Для
Екатерины построили роскошный паром, паруса его были сшиты из алой парчи
с золотыми кистями.
   - Беда мне с этим флотом! - нагло врала она иностранным послам. - Мой
флот так быстро растет, что холста уже не хватает, приходится  парчу  на
паруса тратить.
   Херсонское адмиралтейство укрепило посреди парома престол,  великоле-
пие которого покоробило даже Екатерину.
   - Светлейший, сколько ты истратил на стульчак этот?
   - Садись, матушка, сколько бы ни стоило.
   - Разоришь ты меня, пустишь по миру...
   На воду, кормою вперед, сошел линейный корабль "Владимир", за ним  по
салу, яростно шипевшему и дымившему, соскользнули фрегаты "Иосиф  II"  и
"Александр". Паром сильно раскачало, волна заплеснула персидские  ковры,
ветер растрепал перья страусов над престолом. Исполняя  завет  Петра  I,
императрица поднесла мастерам-корабельщикам подносы из серебра, на кото-
рых горками лежали деньги (за корабли расплачивались тогда по длине их и
по количеству пушек). Здесь же, на пароме, был накрыт стол с  водками  и
холодными блюдами, гости подходили, сами  наливали  себе,  закусывали...
Кобенцль сказал Потемкину:
   - Архитектура и оснащение кораблей выглядят очень хорошо.
   Но Фицгсрбсрт заметил, что они строены из сырого  леса.  Потемкин  же
отмахнулся:
   - Сушить некогда! Воевать и на таких можно.
   - Ваша светлость чем-то озабочены?
   Ответ Потемкина был для Кобенцля неожиданным:
   - Думаю о Моцарте! Надо бы сказать ему, что на ухо наступать не  ста-
нем: пусть пишет, что хочет, денег не пожалеем. А звание русского дворя-
нина дадим сразу... с гербом...
   Из Херсона вереница карет двинулась к Перекопу, над воротами в Таври-
ду было начертано: ПРЕДПОСЛА СТРАХ И ПРИВНЕСЛА МИР. Потемкин всех  въез-
жавших одарил крымской солью:
   - А вот редкий сорт: эта соль пахнет малиною...
   За Перекопом, будто из-под земли, возникли тысячные лавы казаков, ко-
торые и мчались с ухарским гиканьем, устремив в пространство длинные пи-
ки. Нс успели опомниться от этого видения, как показался лагерь  татарс-
ких кибиток - в конвое уже мчались крымские татары. Эскадроны их в  ров-
ном порядке были подобраны по лошадиным мастям, обнаженные сабли сверка-
ли столь жгуче, что делалось страшно. Фрейлины и статс-дамы  забились  в
углы карст, сильный пол тоже испытал тревогу немалую...  В  этот  момент
Сегюр крикнул:
   - Какой уникальный случай! Что будет, если татары сейчас скрутят  им-
ператрицу России и германского императора, привезут их  в  Евпаторию,  а
там ждет турецкий корабль, который и доставит их прямо на  базары  Конс-
тантинополя... Конец всем планам!
   - Успокойтесь, - отвечала Екатерина. - Если меня и продадут на  база-
ре, я уже слишком стара для того, чтобы стать звездою гарема  султанско-
го. В самом лучшем случае меня подержат одну ночь ради приличия,  а  под
утро выгонят!
   20 мая она чуть не погибла - вместе с Потемкиным.
   Бахчисарай лежал в изложине крутых гор, а подъездные  дороги  к  нему
всегда очень опасны. На крутом  спуске  лошади  вдруг  понесли  вниз,  а
лейб-кучер, непривычный к горам, забыл про тормоза. В  рукоять  тормозов
вцепился могучий Потемкин - над обрывом в пропасть лошади  разом  стали,
но сзади их ударила карета - тут подскочили опытные в таких делах татары
и удержали карету от падения в ущелье.
   Екатерина осталась невозмутима. Потемкин тоже.
   - Плевать, - сказал он. - Мы уже приехали.
   Иосиф нашел, что Бахчисарай похож на итальянскую Геную. Пестрые толпы
татар, ослики в тесноте улочек. А перед кофейнями вертелись  дервиши  и,
приведя себя в экстаз, падали в обморок.  Впрочем,  дервиши  разбежались
сразу, как только разнесся слух, будто  русская  столица  переносится  в
Бахчисарай... Вечером Потемкин угощал  приятелей  чебуреками,  татарской
бузой и лилейными щербетами. Сам же выпил множество бутылок кислых  щей,
поел клюквы и сказал:
   - Все! В лимане Днепровском явилась турецкая эскадра.
   Дс Линь и Нассау-Зиген велели седлать лошадей:
   - Скачем! Нельзя упустить такое зрелище...
   Появление турецкой эскадры у берегов Тавриды -  грозная  демонстрация
силы. Предупредительная! Но и стратегическая, ибо, крейсируя под стенами
Очакова, турки заграждали русским кораблям подходы к Кинбурну. Екатерина
сказала Иосифу:
   - Видите? Османы очень быстро забыли о Чесме...
   На ночь горы вокруг Бахчисарая были иллюминированы плошками. Диплома-
тов разместили в бывшем гареме хана, где хранились удивительные восковые
цветы, сделанные еще бароном де Тоттом. Никто не догадывался,  что  этот
прохвост обладает и талантом скульптора. Екатерина сказала, что видит  в
этом рок:
   - Не странно ли, что все, сделанное Тоттом, рано или поздно  попадает
мне в руки. Он отлил для Крым-Гирея двести пушек - они мои, украсил дво-
рец для ханов-и дворец стал моим...
   Ханские покои реставрировал Осип де Рибас, налепивший  всюду  столько
золота, что впору зажмуриться. По стенам красовались  арабские  надписи:
"Что ни говори завистники, ни в Дамаске, ни в Исфагани не сыщем подобно-
го..."
   - Все, мерзавец, испортил! - негодовал Потемкин. - Знай я, что он ни-
чего не смыслит в Востоке - не поручал бы ремонт ему. Разве кто  помелом
мажет золото по стенкам? Помню, вот тут висела  прекрасная  люстра,  где
она? Вместо нес приляпана фитюлька, какие в трактирах бывают... Все раз-
воровал!
   - А кто ремонт делал? - спросила Екатерина.
   - Арестанты, маляры да солдаты.
   - А где красок купили?
   - Да на базаре...
   Перед сном Потемкин навестил могилу Крым-Гирея; ему  перевели  эпита-
фию: "Ненавистная судьба зарыла здесь в землю алмаз  нити  Гирссв...  Не
прилепляйся к миру: он нсвечсн. Смерть есть чаша с вином,  которую  пьет
все живущее". Потемкин, скорбный, думая о смерти,  вернулся  во  дворец.
Дипломаты пили вино, молодо дурачились. В покоях императрицы еще не  гас
свет...
   - Ты почему не спишь? - вошел к ней Потемкин.
   - Я пишу стихи, посвященные "Князю Потемкину".
   Стихи, написанные ею в Бахчисарае, уцелели:
   Лежала я вечор в беседке ханской,
   В средине басурман и веры мусульманской.
   О, Божьи чудеса! Из предков кто моих
   Спокойно почивал от орд и ханов сих?
   А мне мешает спать среди Кахчисарая
   Табачный дым и крик... Не здесь ли место рая
   Хвала тебе, мои друг! Занявши здешний край,
   Ты бдением своим все вящс укрепляй
   На следующий день возник ослепительный Севастополь.
   Яков Иванович выехал навстречу поезду, свидание состоялось  близ  Ин-
кермана - в убогой татарской сакле. Посторонних никого не было, и Булга-
ков радовался этому.
   -  Дабы  избежать  подозрений  турецких,  я  приплыл  с   австрийским
интсрнунцием. Известно ли вам, что начались народные волнения во  Фланд-
рии? Сие угрожает Иосифу потерей Бельгии... Но допрежь дел важных  прошу
выслушать просьбу личную.
   Булгаков сказал, что давно состоит в связи с  француженкой,  имея  от
нее детей. Сейчас он оставил их на корабле. Ему желательно  обвенчаться,
прижитых сыновей узаконить в браке. Екатерина сразу же согласилась  сох-
ранить сыновьям дворянство и фамилию отца.
   - Пусть семья твоя останется здесь. Но сейчас нам не до свадеб и  гу-
лянок. Давай садись, Яков Иваныч, и сообща со светлейшим обговорим,  как
тебе вести себя в Константинополе, и надо поспешать...  Эскадра  султана
уже рядом!