из пушек,
при беглом огне из ружей. Усаживаясь  за  стол  подле  графа  Александра
Строганова, императрица сказала:
   - Кажется, Саня, нам уже не выплыть из бурного моря застолий,  а  за-
кончится сей пир жестоким объедением и похмельем.
   Напротив нее расположился прусский граф Горд.
   - Вы очаровательны, ваше величество, - сказал он.
   Екатерина, выдернув из прически пышную розу, грациозным жестом переб-
росила ее через стол - пруссаку:
   - Очаровывать-это все, что мне осталось...
   За окнами крутились фейерверки, от грохота выстрелов дребезжали окон-
ные стекла. Петр, как и следовало ожидать, напился с быстротой,  вызвав-
шей удивление врагов и друзей. Но, естественно, когда  вещает  император
(пусть даже пьяный), все должны внимать его величеству с приличествующим
подобострастием.
   - Почему от меня прячут наследника Павла? - бормотал он. - Этот  плу-
тишка меня любит... жалую его в капралы гвардии!
   Его взгляд замер на воспитателе сына - Панине:
   - А тебя сразу в полные генералы... ты слышал?
   - Слышал, но не понял - за что мне такая милость?
   - Вот, - обратился Петр к прусскому послу фон  дер  Гольцу,  -  после
этого и верь людям! Мне все уши прожужжали, что Панин умный.  Но  только
олухи могут отказываться от генеральского чина...
   Он подослал к жене своего адъютанта Гудовича:
   - Государь изволят передать вам, что вы... вы...
   Гудович покраснел и умолк. Екатерина сказала:
   - Продолжайте. Я вас слушаю.
   - Он велел... что вы... извините-дура!
   Фейерверки спадали на сизую воду Невы разноцветными хлопьями. Гудович
уже пошел обратно. Но тут император, боясь, что холуй не  осмелился  до-
нести его слова до Екатерины в их первозданной ясности, через весь  стол
крикнул жене:
   - Ты-дура! Дура, дура... дура!
   Глаза женщины увлажнились от слез.
   - Не обращай внимания, Като, - шепнул ей Строганов, - и ты останешься
мудрейшей за этим столом.
   Послы делали вид, что поглощены едою, и гора салата из  раковых  шеек
таяла быстрее, чем снежный сугроб на солнцепеке.
   - А тебя - в ссылку! - велел император Строганову...
   Граф Горд переслал через пажа Екатерине  записку:  "На  выходе  из-за
стола вы будете арестованы". Екатерина обратилась к принцу Георгу  Голш-
тинскому, властно напомнив, что ее мать,  герцогиня  Ангальт-Цербстская,
тоже вышла из Голштинского дома:
   - Если  меня  решили  подвергнуть  арестованию,  то  соизвольте,  как
родственник, сделать так, чтобы не страдало мое самолюбие.
   - Успокойтесь. Он скоро протрезвеет...
   Эта "дура", повисшая над императорским застольем, эта "дура", о кото-
рой посольские курьеры завтра же оповестят все газеты Европы, эта "дура"
сделала обед 9 июня 1762 года обедом исторического значения: теперь  для
захвата престола Екатерине не хватало лишь слабого толчка...
   Интересно: с какой стороны он последует?
   Через три дня император со свитою отъехал  в  Ораниенбаум;  когда  он
подсаживал в карету многопудовую Лизыньку, фельдмаршал Миних дальновидно
напомнил:
   - Вы, государь мой, покидая столицу, должны брать с собою не  метрес-
су, а наследника престола - Павла.
   - С сыном остается моя мегера.
   - Вот именно, что она-то и остается. Императрица остается,  престоло-
наследник остается, а вы берете в дорогу свою телку, арапа, винный  пог-
реб да еще меня, старого каторжанина...
   С отбытием императора Петербург заметно опустел. Григорий Орлов нахо-
дился под надзором Степана Перфильева, а связь с гвардией Екатерина под-
держивала через Алехана. В эти дни он доложил, что казну Артиллерийского
ведомства Гришка (по чину цалмейстера) уже разворовал. Екатерина от души
засмеялась:
   - А что генерал-фельдцейхмейстер Вильбоа?
   - Он догадывается, куда пошли эти денежки.
   - Но молчит, и я благодарна ему за молчание...
   17 июня в понедельник она отправилась в Петергоф, сразу за Калинкиным
мостом ей встретилась карста гетмана Кириллы Разумовского (их  секретные
конфиденции были скрываемы даже от Орловых).
   - Желаю вам успеха, - сказал гетман. - Я уже велел отнести  в  подвал
Академии печатный станок... Манифест о вашем восшествии на престол будет
опубликован сразу же, без промедления.
   - Вы меня еще любите, граф? - спросила Екатерина.
   Разумовский промолчал. Она вздохнула.
   - Благодарю за то, что вы меня любили. - Женщина с  силой  захлопнула
дверь кареты, крикнув кучеру: - Вперед, черт побери!
   Из окон Монплезира виднелось тихое море. Надсадно кричали чайки. Сол-
нечный свет легко дробился в зелени лип, посаженных  еще  Петром  I.  На
пристани со скрипом раскачивались старинные медные фонари. Екатерина за-
думчиво бродила по комнатам безлюдного павильона. От нечего делать  про-
читала инструкцию Петра I для ночующих в Монплезире: "Не разуфся с сапо-
гами на постелю не ложица" - это ее развеселило. Потом она пригнала лод-
ку к самому павильону, оставив весла наготове - в уключинах.
   - Зачем вам это? - спросила ее Шаргородская.
   - Мало ли что... лодка не помешает.
   Было очень жарко, ночью она спала с открытыми окнами.
   Через день император потребовал от жены, чтобы прибыла в Ораниенбаум,
где в Китайском дворце была разыграна пастораль. Петр сам пиликал в  ор-
кестре на скрипке, Елизавета Воронцова, следя за танцами Сантини и  Мар-
кур, искоса бросала на императрицу  настороженные  взоры  (Екатерина  не
знала, что вчера муж получил два доноса, взаимно исключающие  один  дру-
гой: некий Будберг докладывал, что Орловы уже готовы для свержения импе-
ратора, а Степан Перфильев докладывал, что у Орловых нет дня без игры  и
выпивки, никаким заговором и не пахнет, потому что все пьяные - и он сам
пьян!). Екатерина ужинать в Ораниенбауме не осталась. Петр со скрипкою в
руках вышел ее проводить. Накрапывал мелкий дождик, любимый арап  Нарцис
тащил за императором бутылки с пивом.
   - Я вас больше не держу, - сказал Петр жене. - Но  напоминаю,  что  в
четверг двадцать восьмого июня мы встретимся...
   Наступал день Петра и Павла - день именин самого императора и его сы-
на-наследника. Екатерина жестом подозвала карету.
   - Мне снова приехать в Ораниенбаум? - спросила.
   - Нет, я сам заеду за вами в Петергоф и буду надеяться, что мне и мо-
ей свите вы устроите отличный веселый ужин.
   - Хорошо. Ужин я вам устрою...
   Карету подали. Нарцис открыл бутылку с пивом. Император поднял  ее  в
одной руке, а в другой - скрипку:
   - Спокойной ночи, сударыня.
   - И вам, мой дражайший супруг...
   Больше они никогда не увидятся! (Перед  смертью  она  писала  старому
Алехану: "Разве можно забыть 24, 26 и 28 июня?" Непроницаемая тайна оку-
тала две первые даты. Нам не дано знать, как провела  эти  дни  Екатери-
на...)
   Но зато 27 июня случилось то непредвиденное, что ускорило события  28
июня... В полку Преображенском, где служил капитан Пассек,  один  капрал
подошел к поручику Измайлову:
   - А что, скоро ли учнем императора свергать?
   Измайлов поспешил с доносом, и дело пошло по инстанции - выше и выше,
пока не добрались до Пассека, который больше всех орал,  что  "петрушке"
он башку кирпичом проломит. Вечером прибыл курьер из Ораниенбаума с  ре-
золюцией императора: Пассека арестовать! Пассека  арестовали,  но  кара-
ульные замок тут же сбили.
   - Беги, мил человек, мы за тебя, - сказали солдаты.
   Пассек, человек мужественный, рассудил  здраво:  если  убежит  из-под
ареста, начнут копать дело далее и наверняка доищутся до верхушки  заго-
вора. Значит, сиди и не чирикай.
   - Закрой меня, робятки, - велел он солдатам...
   Гришка Орлов прибежал к Панину.
   - Пассек арестован, - сообщил он.
   - Ну и что ж? - зевнул Никита Иванович.
   - Как что? Вот станут ему ногти в дикастерии  нашей  клещами  вытяги-
вать, так он и распоется про дела наши...
   Панин нашел верное дипломатическое решение:
   - Пойду-ка я посплю... - И ушел.
   Григорий Орлов наскоро переговорил с братьями:
   - Поспешим, пока всех нас за шулята не перехватали...
   - Баста! - сказал Алехан, заряжая пистолеты. - Все сделаю сам. А  ты,
Гришка, дома сиди, благо Степан на тебя налип.
   Он имел в виду Перфильева. Гришка предложил:
   - Может, мне сразу зашибить его, как муху?
   - Успеется, - отвечал Алехан. - Сейчас иди к нему, вина ставь  бочку,
карты клади - играй и проигрывай... на деньги  плевать!  Завтра  или  на
плаху ляжем, или вся Россия нашею станет...
   Был уже конец дня. Григорий Орлов явился  под  надзор  Перфильева,  с
треском распечатал колоду карт. Он знал, что ему играть до утра.  В  это
же время Федор Орлов прискакал в Аничков  дворец,  сунулся  в  приватные
апартаменты гетмана Кириллы Разумовского.
   - Вы один? - спросил гетман.
   - Но за мною - вся гвардия!
   - Кто вам поручил навещать меня?
   - Мой брат Алексей. Он сейчас поскачет в Петергоф, а вы, как  полков-
ник измайловцев, сможете ли свой полк?..
   Гетман поднятой рукой придержал его речь:
   - Пошел вон... болтун!
   Изгнав Федора Орлова, он призвал адъюнкта Тауберта.
   - Иван Иваныч, - сказал он ему, - сейчас вы спуститесь в подвалы Ака-
демии, где приготовлен печатный станок и сидит наборщик. Сразу же, как в
ваши руки попадет манифест о восшествии на престол императрицы Екатерины
Второй, вы...
   - Нет, нет, нет! - в ужасе закричал Тауберт. - Ради бога,  сиятельный
граф, избавьте меня от этого... Я знаю, чем в России кончаются такие де-
ла. Умоляю - не губите меня.
   Разумовский резко поднялся из кресла:
   - Но вы уже извещены о тайне, которую я вам доверил.  А  это  значит,
что у вас осталось два выхода: или вы спускаетесь в подвал  к  печатному
станку, или...
   Он сурово замолк. Тауберт пал на колени:
   - Не принуждайте меня, высоковельможный гетман.
   Разумовский молча снял со стены дорогую запорожскую шашку. Он  свист-
нул, и в кабинет, помахивая хвостом, вошла  борзая.  Одним  ударом  граф
снял с нее голову.
   - Или я поступлю с вами, как с этой собакой!
   ...Ночью уже начал стучать печатный станок.


   6. ВИВАТ КАТЕРИНА!

   До полуночи братья - Алехан с Федором - успели обойти полки  гвардии,
предупредив конфидентов, чтобы к утру были готовы,  а  ровно  в  полночь
Алексей Орлов поехал в Петергоф. Именно так: не помчался,  а  поехал,  и
камер-юнкеру Ваське Бибикову, который взялся сопровождать  его,  сказал,
что надобно поберечь лошадей.
   - А где карету раздобыл, чья она? - спросил Бибиков.
   - Чужую зашептал, теперь наша.
   В пригородах было пустынно, будто все жители вымерли.  В  пять  часов
утра 28 июня карета неслышно подкатила к Монплезиру.
   Орлов велел Бибикову остаться с лошадьми.
   - А охрана тебя не задержит?
   - Гляди, и окна открыты: залезай - воруй...
   Не только окна, но даже двери Монплезира не были заперты, все  спали.
Хрустальные миражи рассеивались за окнами дворцасказки. В одной из  ком-
нат Алехан увидел на креслах растопыренное платье императрицы, приготов-
ленное ею для парадного обеда.
   - Кто там шляется? - послышался женский голос.
   Это проснулась Шаргородская.
   - Я шляюсь, - ответил Алехан.
   - Чего тебе, партизану, надобно?
   - Одевайся, баба, - велел ей Орлов и толкнул двери спальни императри-
цы. - Пора вставать! - зычно провозгласил он.
   Екатерина, сонно жмурясь, спросила из постели:
   - Боже, что еще случилось?
   - Пассек арестован, вот что... вставай!
   Наспех одетые, из Монплезира вышли сама Екатерина,  камерфрау  Шарго-
родская и гардеробмейстер Василий Шкурин. Алехан сказал:
   - Теперь время - золото. Погоним с ветром...
   Не уместясь в карете, Шкурин и  Бибиков  встали  на  запятки,  Алехан
яростно нахлестнул лошадей. Это был как раз тот момент, когда  в  Петер-
бурге Григорий Орлов закончил играть со Степаном Перфильевым.
   - Вишь, как тебе повезло, Степан.
   - Да, - отвечал тот, загребая выручку.
   - Поздравляю тебя, Степан, с новою государыней. Если жить хочешь, на-
чинай орать загодя: "Виват Катерина!"
   Перфильеву показалось, что Орлов сошел с ума. Но тут подкатила  каре-
та, которою правил князь Федор Барятинский.
   - Гришка! - позвал он с улицы. - Ты готов ли?
   - Мигом, - откликнулся Орлов и сбежал вниз.
   Алехан все круче нахлестывал лошадей, и они  облипли  мыльною  пеной.
Решительная скачка к столице продолжалась. Давно не было дождя, и внутрь
кареты проникла бурая пыль, наложив неприятный грим на женское лицо. На-
конец  одна  из  лошадей  пала.  Орлов  огляделся,  недалеко  от  дороги
крестьянин ковырялся с сохою на пашенке. Алехан подошел к нему, перехва-
тив его лошадь.
   - Эй-эй, - сказал мужик. - Ты чего самовольничаешь? Или на вас,  дво-
рян, уж и совсем управы не стало?
   - Молчи, пока жив, - пригрозил ему Алехан...
   Мчались дальше. Неожиданно показалась встречная коляска, в ней  сидел
саксонец Нейман, владелец столичных притонов,  который  издали  окликнул
Орлова:
   - Алехан! Ты куда в такую рань... везешь?
   - До первой ямы! - отвечал Орлов, повернувшись к женщинам. -  А  ведь
славно получилось, что он вас обложил.
   Екатерина расхохоталась. Шаргородская надулась:
   - Чего ж тут славного? Ни свет ни заря едем мы, две порядочные  дамы,
и вдруг... эдаким-то словом!
   Алехан безжалостно погонял лошадей:
   - Потому и хорошо, говорю, что Нейман не узнал вас, а это значит, что
шума раньше времени не случится... Нно-о!
   За пять верст от Калинкиной деревни их поджидал Гришка Орлов со  све-
жими лошадьми. Екатерина пересела в карету Федора Барятинского, под  ко-
лесами отгромыхал мостовой настил - впереди лежал досыпающий  Петербург.
Сытые княжеские кони рванули в слободу Измайловского  полка...  Тревога!
Заталкивая в ружья пули, гвардейцы сбегались на плац, возглашая  с  вос-
торгом:
   - Виват Катерина! Веди нас, матка...
   Раздался мягкий топот копыт - на роскошно убранном скакуне явился из-
майловский полковник граф Кирилла Разумовский.
   - Мешкать нельзя, - намекнул он женщине.
   Под руки уже волокли священника Алексия с крестом. Старец ни в  какую
не желал впутываться в престольные авантюры.
   - Сколько ж лет тебе, старче? - спросил гетман.
   - Да уж сто одиннадцатый годик напал.
   - Неужто самому тебе жить не прискучило?
   - Видит Бог - притомился я.
   - Тогда приводи солдат к присяге, а завтра и под топор оба ляжем, за-
одно отдохнешь от жизни... Виват Екатерина Вторая!
   Измайловцы разом опустились на колени, присягая императрице  на  вер-
ность. Лишь один офицер вздумал сомневаться.
   - Ты чего там хрюкаешь? - спросил его Орлов.
   - Не хрюкаю, а людским языком сказываю, что нельзя давать присягу Ка-
терине, покуда от присяги Петру не отрешились.
   Это были последние слова в его жизни.
   - До чего щепетильный народ пошел на Руси! -  сказал  Алехан,  легко,
будто тряпицу, перекидывая убитого через забор...
   - Пошли... с Богом! - скомандовал гетман.
   Через мосты Сарский (Обуховский)  и  Новый  (Семеновский)  начиналось
шествие Екатерины к престолу, которое возглавлял Мафусаил в  епитрахили.
Плотность людской массы была столь велика, что,  не  вмещаясь  в  узости
улиц, солдаты с треском обрушивали заборы, вытаптывали клумбы и огороды.
Все дрожало и тряслось от яростных воплей:
   - Виват Катерина! Матка наша... урррра-а!
   Голштинский принц Георг проснулся от шума. Кинулся  к  генерал-полиц-
мейстеру Корфу, спросил его - как немец немца:
   - Was ist das?
   - Ich Weib nicht, - отвечал Корф, пожимая плечами.
   Обоюдное непонимание двух персон было рассеяно явлением вахмистра По-
темкина; принц ему обрадовался:
   - Вот мой адъютант, сейчас он все объяснит...
   Корф (опытный, ибо давно жил в России)  не  стал  вмешиваться,  когда
вахмистр схватил фельдмаршала за ухо, крича:
   - А-а, гольштинише швайн... плех зольдатен, плех!
   От удара под зад, произведенного преданным адъютантом, его высочество
(уже готовый управлять Россией в отсутствие императора) пулей вылетел на
лестницу, где его приняли солдату шки,  бравы  ребятушки.  Они  устроили
принцу такую хорошую баню, что от него остались только тряпки мундира  и
еле дышащая плоть. После такого "рукоделия" принца  швырнули  в  подвал,
где уже сидела его жена - принцесса. Факт есть факт: принцесса была  аб-
солютно нагишом.
   Не она же сама разделась, а ее раздели.
   Но бабу мучил не стыд, а потеря драгоценностей.
   - Боже, - навзрыд рыдала она, - какие дивные бриллианты отгранил  для
меня ювелирный бригадир Позье... Где они теперь?
   Часы русской столицы показывали около восьми  утра.  Примерно  в  это
время граф Гудович на цыпочках прокрался  в  спальню  Китайского  дворца
Ораниенбаума, тронул спящего Петра:
   - Вы собирались сегодня пораньше выехать.
   - Куда? - сонно спросил император.
   - Вас в Петергофе ожидает супруга, дабы увеселениями пристойными сов-
местно отпраздновать канун Петрова" дня, а вечером ею будет дан  в  вашу
честь торжественный ужин в Монплезире.
   - Отстань! Я спать хочу...
   Гудович проследовал на половину Елизаветы Воронцовой.
   - Встал? - спросила она, прихорашиваясь у зеркала.
   - Дай-то Бог, чтобы к девяти растолкать.
   - Вот и всегда так! - надулась Лизка, украшая свою грудь двумя мушка-
ми (сердечком и корабликом). - Налижется с  вечера,  а  потом  не  добу-
дишься... ладно. Никуда еще не опаздываем. Приготовь пива, чтобы  поско-
рее в разум пришел...
   Гудович выставил бутылки с пивом к дверям императорской спальни.  На-
бил кнапстером трубки и стал ждать девяти часов. Со стороны  парка  тре-
вожно перекрикивались павлины.
   Дальние барабаны оглашали окраины столицы. Было уже  не  понять,  где
войска, где народ - все перемешалось в одну галдящую  массу,  а  впереди
катила в карете Екатерина (по-прежнему в трауре). Раздалась бранная  му-
зыка, певуче воскликнули серебряные горны - это явилась на рысях славная
Конная лейб-гвардия, и Екатерина снова узрела Потемкина... В этот момент
он показался ей прекрасен! Работая локтями, императрица с трудом  проби-
лась в переполненный собор. Не успела лба перекрестить, Орловы  потащили
ее прочь:
   - Не до молитв ныне - спеши во дворец...
   Алехан вскочил на левую подножку  кареты,  на  правой  стоял  генерал
Вильбоа с громадной связкой ключей от арсеналов; Конная  гвардия  заняла
внутренние посты в Зимнем дворце. Екатерина, следуя в комнаты, опять об-
ратила внимание на Потемкина - ах, с каким  проворством  он  занял  пост
возле ее дверей... Почти со стоном,  разбитая  от  немыслимой  толкотни,
Екатерина бросилась в кресло:
   - Полжизни за чашку кофе! Боже, какой день...
   По строительным лесам на самые верхние этажи дворца карабкались сотни
людей из простонародья столицы, проникали внутрь через распахнутые  нас-
тежь окна, свитки и фартуки горожан замелькали среди мундиров гвардии  и
кафтанов вельможных.
   - Никого не изгонять! - велела Екатерина. - Я всем  им  благодарна...
Пусть они тоже радуются со мною!
   Алехан (уже малость подвыпив) сказал Екатерине:
   - Дорога на Петергоф и Ораниенбаум ведет через Калинкин мост, который
надобно сразу же пикетировать конницей.
   - За дверями стоит вахмистр Потемкин,  передай  ему,  Алексей,  чтобы
брал шквадрон Конной гвардии и занимал мост немедля. Верю, он ради  меня
сделает все, как надо... Я просила кофе, люди!
   В этой суматохе кофе она так и не получила, с жадностью выпила кружку
сырой воды.
   - Следите за иностранцами, - наказала она. - Особенно за всякими нем-
цами... от них можно ожидать любой пакости.
   Она творила дела открыто: секретов не было, да и не  могло  их  быть,
если все - от мала до велика - против ее мужа.
   - Пить в кабаках невозбранно, - велела Екатерина. - Виноторговцам де-
нег за вино не брать. Я сама за все выпитое расплачусь!
   Несмотря на дармовщинку, пьяных нигде не было  (они  появились  после
полудня, "но лезли более целоваться, чем в драку"). Дома столицы  пусто-
вали: всеобщее оживление выгнало жителей на улицы, за печами  в  жилищах
присматривали детишки и немощные старцы. Панин посоветовал Екатер