ба Зубовых на  Фонтанке  примыкала  к
дому поэта...
   Заметив фаворита грустным, Екатерина спрашивала:
   - Отчего печален, дитя мое?
   - Сестрица родила, а... что подарить ей?
   Екатерина дарила. По-царски! Из сумм казенных.
   Зубов прыгал перед нею на одной ноге, резвясь.
   - Ас чего ты весел сей день?
   - У тетушки племянник в корнеты вышел...
   Ослепленная Екатерина уже не понимала, что ее превратили в дойную ко-
рову. Вокруг престола кормилось громадное, ненасытное семейство Зубовых,
их дальних и ближних сородичей. Александр Николаевич Зубов, отец фавори-
та, приехал в Петербург-обогащаться! Салтыков устроил его  прокурором  в
Сенате - есть ли что слаще? Злобный корыстолюбец, прокурор торговал про-
текцией своего всемогущего сына. За взятки он оптом скупал в Сенате  тя-
жебные дела, тяжебщикам говорил - без стыда:
   - Ваше дело неправое, но я берусь его выиграть... через  сына!  Ежели
по сенатскому решению - возьму сорок тыщ. Но решение Сената можно  оспа-
ривать, а потому давайте мне сразу сотню тыщ, и вашу  неправду  я  через
Платошу правдой сделаю. Укреплю вранье ваше именным указом ея  величест-
ва...
   Екатерина все это знала и на все закрывала глаза, будто ее  ничто  не
касалось. Однажды она хотела вовлечь в беседу с Зубовым и  своего  сына,
спросив - каково его мнение? Павел, явно желая уязвить свою мать,  отве-
тил, что с некоторых пор у него нет своего мнения:
   - Мое мнение совпадает с мнением Зубова.
   - А разве я сказал дурость? - сдерзил фаворит.
   "Гамлет" выскочил из-за стола как ошпаренный. Его можно понять: поче-
му он должен терпеть оскорбления от любовника своей матери?
   Чесма давно отошла в прошлое, и бравый Александр  Иванович  Круз  все
реже вспоминал, как тогда, при взрыве "Евстафия", его подняло под  обла-
ка, потом с шумом опустило в глубину моря.
   - Вместе со мной, - добавлял Круз, - летел с саблей  в  зубах  и  Эс-
ки-Гасан, но он стал капудан-пашой, а я только вице-адмиралом. В  довер-
шение всего, когда я всплыл при Чесме, меня матросы потчевали еще веслом
по башке...
   Василий Яковлевич Чичагов зимовал с эскадрою в Ревеле, а Круз, не по-
ладив с принцем Нассау-Зигеном, был переведен на эскадру  в  Кронштадте.
Екатерина знала, что Круз популярен на флоте, но ходу ему не давала.  "У
него рука несчастливая", - говорила она. Круз всю зиму энергично  приво-
дил эскадру в боевой порядок. Людей, как всегда бывает на Руси, не  хва-
тало. Александр Иванович заглядывал в харчевни и лавки Кронштадта, отни-
мал у мясников топоры, у дворников метлы:
   - Что вы тут топорами да метлами машете? И не стыдно вам,  красномор-
дым? Шли бы на флот - из пушек стрелять.
   - Да не умеем мы. Видано ль дело - пушка!
   - Научим. Ступайте на корабли...
   Так с бору по сосенке формировались экипажи.
   Иное дело - в королевской Карлскроне:  Питт  Младший,  давний  недруг
России, слал сюда своих инженеров, английские офицеры давали присягу  на
верность Густаву III, занимая высокие должности  на  кораблях  шведского
флота. Питт Младший заверял Стокгольм, что, имей  Швеция  даже  незначи-
тельный успех на морс, Англия не замедлит прислать на Балтику свою  мощ-
ную эскадру, которая доломает все то, что не сумеют сломать шведы.
   Герцог Карл был уверен в летней кампании:
   - У русских нет на Балтике хороших кораблей, нет опытных экипажей. По
смерти Грейга у них остался лишь один доблестный адмирал  -  принц  Нас-
сау-Зигсн, но он командует только гребными галерами. Дорога на Петербург
открыта для нас в этом году, как открыта дорога  и  туркам  на  Севасто-
поль...
   Мадрид предлагал Густаву посредничество к миру.
   - К сожалению, - отвечал король испанскому посланнику, -  я  уже  дал
согласие посредничать Пруссии и Англии, но эти страны готовы сами  вклю-
читься в войну против России...
   Из Борго от отправил два письма - Питту и  прусскому  королю  Фридри-
ху-Вильгельму. Герцберг верно  расценил  послание  Густава  как  обстоя-
тельный призыв к войне с Россией (но в это время король Пруссии  впал  в
состояние алкогольной депрессии, затем  "слишком  погрузился  в  нирвану
сладострастия, чтобы можно было его разбудить"). Весна 1790 года на Бал-
тике выдалась очень холодная,  стылая  вода  нехотя  расступалась  перед
шведскими кораблями. Было начало марта. В  гавани  Рогервика  шведов  не
ждали. Они разграбили все магазины, заклепали русские пушки, а комендант
крепости де Роберти с поклоном отдал свою шпагу герцогу Зюдерманландско-
му.
   - Соберите с жителей деньги, - велел ему герцог.
   Контрибуция составила всего 4000 рублей.
   - Больше не нашли, - извинился де Роберти...
   Все это произошло близ Ревеля, где стояла балтийская эскадра. Чичагов
послал в Рогсрвик полковника Колюбакина:
   - Притащи сюда де Роберти, я хочу повесить его...
   На эскадре поминали прежнего коменданта  Павла  Кузьмина,  однорукого
старца. В начале войны герцог Карл Зюдерманландский  тоже  приказал  ему
отворить ворота Рогервика, но Кузьмин отвечал герцогу:
   - Сукин ты сын! Отворяй сам... У меня только одна рука, да и та заня-
та шпагой.
 
 
   8. ОТ АНАПЫ ДО ФРИДРИХСГАМА
 
   А в Николаеве весна обещала быть ранней, обыватели  давно  спали  при
открытых окнах. Черный пудель привык к распорядку хозяина: с утра сопро-
вождал его на верфи, где и дремал в стружках, затем, после обеда,  бежал
следом за ним до штурманского училища, дремля на  крыльце,  пока  Прохор
Акимович читал лекции по устройству корабельного корпуса. Курносов жил в
достатке, имел прислугу и вестовых, но за все эти  годы  сыновьям  своим
даже копейки не послал: пусть обходятся  коштом  казенным...  Неожиданно
Ушаков вызвал мастера в Севастополь, а  там  чего  только  нет:  лимоны,
апельсины, орехи грецкие, изюм и халва, миндаль и каштаны, мыло турецкое
и хна для волос. Курносов дивился - откуда такое изобилие? Ему  объясни-
ли: на флоте турецком сейчас дезертирство повальное,  потому  Кучук-Гус-
сейн стал неволить греческих мореходов службой султану, а эллины бегут в
Россию на своих кораблях. Товары они разбазарят, корабли русскому  флоту
продадут, потом и сами на русский флот просятся...
   - Слушай! - бодро начал Ушаков, - Турецкий флот пока в Буют-дере,  но
скоро явится. Гасан торчит в Измаиле, а к нам нагрянет Саид-бей.  Только
не путай Саид-бея с Саидом-Али, адмиралом алжирским; оба они  флотоводцы
изрядные. При Войновиче эскадра наша лишь к середке лета на рейд  вытас-
кивалась, а ныне по весне должны к Анатолии выйти... К тому и вызвал те-
бя: помогай корабли готовить.
   У него все было отлично! Офицерские штаты  великолепны.  Иностранцев,
кроме греков, в Севастополе не осталось. Плохо было только с  матросами,
но Балаклава сулила дать и их.
   Прохор спросил: правда ли, что Потемкин болеет?
   - Да. Жаль, не бережет он себя. А коли помрет, нам с тобой худо  ста-
нется... Но жить при ставке в Яссах я не мог бы! Там знаешь  как?  Свет-
лейший репку уронит, дюжина холуев знатных бросаются поднимать ее...
   Был теплый, хороший вечер. Ушаков и Курносов сидели за столом,  вином
балуясь, без мундиров - в жилетках белых.
   - Федор Федорович, а скажи-ка ты мне, зачем Потемкину  титул  гетмана
понадобился? Или честолюбия лишнего ради?
   - Сплетням не верь, - отвечал Ушаков. - В этом титуле заключена мысль
государственная. Не забывай, что Киев - град пограничный, а все, что ле-
жит за Днепром, отрезано от Украины нашей. Потемкин -  мужик  хитрушший!
Пока именует себя "Екатеринославским и Черноморским".  А  после  победы,
вот увидишь, объявит свое "гетманство обеих сторон Днепра". И ты  понял,
что он задумал: объединить Украину Западную с нашею, Левобережной, чтобы
все украинцы в единой семье жили... Вот ради чего светлейший  и  пожелал
булаву гетманскую!
   Адмирал ознакомил сюрвайера с ордером Потемкина, в  котором  указано:
черноморцам прочесать бухты Анатолии, затем штурмовать Анапу с моря, а с
берега Анапу станет брать войско Юрия Бибикова, идущее со стороны  Куба-
ни... В мае Ушаков вывел эскадру в морс, с ним ушли  крейсера  греческих
добровольцев "Панагия Попанди", "Принцесса Елена"  и  прочие.  До  самой
Анатолии пролегла безлюдная водяная пустыня. Для опознания своих по  но-
чам зажигали два фонаря на вантах, а сходясь ближе, окликали друг друга:
"Откудова судно?" - "Николаев". - "Кто командиром?" Ответом был  пароль:
"Мы богом хранимы..." На подходах к Синопу крейсера разошлись для поиска
противника. Ушаков приказал эскадре начать бомбардировку Синопа.
   - Кто бы мог подумать, - говорил он офицерам, -  что  этот  городишко
был столицею Митридата и даже Трапезундской империи. И уж  совсем  вчуже
мне кажется, что именно здесь, в Синопе, знаменитый Лукулл задавал  гос-
тям пиры лукулловские...
   Эскадра громила бомбами Синоп и  корабли  в  его  гаванях.  Появление
русских на прибрежных коммуникациях вызвало среди турок страх и  панику.
Греческие корсары безжалостно топили, сжигали и полонили турецкие  суда,
но нигде не встретили "султанов" капудан-паши. Зато на флагманском "Рож-
дество Христово" было не повернуться от пленных: турки,  греки,  армяне,
невольники и невольницы, везомые на продажу и теперь от  рабства  избав-
ленные, черкесы, плывущие с Кавказа на службу Сслиму III, "неверные" за-
порожцы, и, наконец, просто нищие... Пленные турки показали: Буюкдерская
эскадра еще не оставила Босфора, Саид-бсй живет на даче, а  часть  флота
послал в Эгейское морс - ловить греческих корсаров Ламбро Каччиони...
   - Идем к Анапе, - указал Ушаков штурману.
   Черноморский флот совершал первый в истории боевой поход, выполняемый
по образцовым планам, в которых все было четко и ясно, как  никогда.  Но
подвела... армия! Анапа отвечала эскадре огнем, и Ушаков понял, что  Би-
бикова под Анапою нет.
   - И где он теперь - бог его знает...
   На подходах к Севастополю встретили пакетбот, доставивший на  эскадру
почту от светлейшего. Из бумаг выяснилось, что Юрий Бибиков, еще не дой-
дя до Анапы, так изнурил солдат, что они едва ноги волокли. А паша Анапы
выслал навстречу невольника с караваем хлебным - для  Бибикова:  "Вот  -
паша тебе передаст, чтоб не сдох от голода, когда назад пойдешь..."  Об-
ратный путь был еще страшнее: Кубань разлилась в ширину, как море, а  за
нею лежала голая степь. Половина войска пала в пути.  Потемкин  писал  о
Бибикове как о бездарном подлеце и безумце, поход к Анапе он сравнивал с
беспримерным походом Кортеса в Мексику... Потемкин горько оплакивал  эту
неудачу: "Сколько сим возгордятся турки"!
   Эскадра положила якоря на грунт Севастопольского рейда. Ушаков сделал
последнюю запись во флагманском журнале: "И тем оной вояж окончен благо-
получно".
   - Эскадре быть готовой к вояжу новому...
   А здесь Балтика, и корабли что-то больно лихие: "Дерись",  "Нс  тронь
меня", "Поддержи славу"... Герцог Зюдерманландский держал свой  флаг  на
"Густаве III"; рано утром  перед  шведами  открылась  панорама  древнего
Рсвсля, а поперек гавани, заграждая ее, в линию стояли русские  корабли,
вцепившись в грунт якорями. Английский адмирал Сидней Смит сказал герцо-
гу, что адмирал Чичагов на этот раз поступил очень правильно:
   - Не знаю, кто научил его отдать якоря, но  видно,  что  эти  варвары
выстроили стенку словно из кирпичей...
   Порывистый ветер часто кренил шведскую эскадру, идущую с моря:  волны
заплескивали открытые порты нижних деков, из  которых  торчали  пушечные
морды. Русские корабли держали паруса свернутыми и потому стояли на ров-
ном киле. Сближение происходило в абсолютной тишине... Крен  мешал  шве-
дам, их залпы оказались бесполезны. Зато первый же залп  русских  рванул
паруса головного корабля шведов, на трепещущих ошметках  ткани  он  едва
сумел отвернуть в сторону.
   - Наконец, это невыносимо! - воскликнул герцог.
   Подавая пример другим, его "Густав III" пошел на русских, желая сбить
их с якорей. Во время разворота рангоута флагман получил от русских пор-
цию ядер. Одно сумасшедшее ядро, косо взлетев  кверху,  убило  на  марсе
матроса. С высоты мачты, раскинув руки и ноги, убитый полетел  вниз.  Но
краем бушлата он застрял в блоке! Напрасно марсовая команда тянула кана-
ты - блок заклинило прочным сукном английского производства,  и  флагман
шведского флота потерял управление. Из  люков  выбегали  матросы,  огонь
русских батарей сметал их с палубы. "Густава III" несло прямо на русскую
линию...
   - О боги! - взмолился герцог. - Неужели  мне  предстоит  позор  плена
из-за паршивого блока, в который попал кусок вонючей тряпки  от  дохлого
матроса?!
   Русские отлично видели всю безнадежность шведов.
   - Эх! - разнеслось по русской эскадре, как один  общий  вздох,  когда
покойник сорвался с блока, освободив его шкивы для работы, и тогда пару-
са "Густава III", снова заполоскав от порыва ветра, помогли флагману от-
бежать подальше...
   Не так повезло идущему следом "Принцу Карлу": не  в  силах  выбраться
из-под огня, он спустил свои флаги.
   Шведы отступили, а "Раксен-Стендер" сел на мель и шведы  устроили  на
нем пожар, чтобы корабль не достался  русским.  Герцог  Зюдерманландский
признался Смиту:
   - Сегодня я понял, что испытывает мышь, когда попадает в мышеловку...
Будем считать, что нам повезло! И да поможет всевышний моему брату коро-
лю во Фридрихсгаме.
   ...На другой стороне Финского залива, в полном неведении событий, жил
и трудился гарнизон пограничного Фридрихсгама: здесь  стояли  корабли  и
батареи, в госпитале лечились раненые, в город съехалось немало  вольно-
наемных работников и жен офицеров. 1 мая бригадиру Слизову доложили, что
ночью в морс блуждали странные огни. Слизов сообразил:
   - Откуда быть кораблям, если Чичагов в Рсвеле, Круз в  Кронштадте,  а
принц Нассау-Зиген с нами?
   - Очевидно, появились шведы.
   - Но лед в Карлскроне и Ловизе еще не сошел.
   - А может, шведы "выломались" изо льда?..
   Близнецы Курносовы обедали на двухмачтовом коттере "Кречет", где  ко-
мандирствовал Платон Гамалея, лучший астроном флота. Великий трезвенник,
он в бокалы мичманские подливал сливки.
   - У вас глаза молодые, - сказал он, - с палубы оглядитесь за острова-
ми: что там в море творится?
   Петр и Павел вернулись в кают-компанию:
   - Ясно виден синий штандарт с тремя коронами.
   - Так это королевский! Значит, Густав рядом...
   Шведская эскадра открыла огонь по батареям, уже покинутым, и по  ули-
цам города, не ожидавшего нападения. Уже пылал городской мост,  гарнизон
спешил укрыться за стенами форштадтов, из госпиталя на валы крепости ка-
рабкались раненые, крича:
   - Подавай ядра! Где порох?..
   Срочно созвали офицерский совет. Комендант Фридрихсгама,  служака  из
немцев, предложил крепость сдать:
   - Де Роберти сдал Рогервик, и его не повесили.
   - Еще повесим! - предрек бригадир Слизов. - Сначала выслушаем  мнение
младших. Так положено. Прошу господ мичманов...
   - Сражаться! - запальчиво отвечали близнецы Курносовы. - Инвалиды  да
больные из госпиталя уже на пушках...
   Слышалась музыка королевских оркестров. Начальник крепостной артилле-
рии (тоже из немцев) сказал, что пушки есть, ядра есть, зато нет  карту-
зов для засыпки пороха.
   - Взять из лавок весь шелк, всю бумагу, - велел Слизов. - Всем  бабам
кульки свертывать, картузы сшивать... быстро!
   Шведы уже стояли на фарватере. Их оркестры гремели. С валов  крепости
стреляли из ружей инвалиды и раненые. Курносовы сбежали к пристани, ког-
да к ней подвалила шлюпка под белым флагом. Шведский офицер назвался ба-
роном Розсном.
   - Я прислан самим королем, - сказал он по-русски. - Мне нужен  комен-
дант крепости Фридрихсгама.
   - Он болен, - единогласно соврали близнецы.
   - Тогда прошу начальника артиллерии.
   - Он вчера умер.
   - Как странно! - заметил барон Розен. - Тогда  передайте  волю  моего
короля своему начальству: Фридрихсгам должен сдаться безо  всяких  усло-
вий. На размышление - два часа!
   За эти два часа женщины гарнизона навертели кульков из бумаги, нашили
из шелка "картузов", в которые и насыпали пороху. Старинные пушки времен
царя Гороха открыли пальбу по шведским кораблям, и синий штандарт с тре-
мя коронами убрался за каменистые острова...
   Офицеры собрались на городской площади возле  ратуши,  обсуждая:  что
делать далее? С моря прилетела бомба и, сорвав с головы  Слизова  шляпу,
треснулась в булыжники, дымно воняя. Петр Курносов схватил  бомбу,  стал
выдергивать из нес запал.
   - С ума ты сошел, парень! - кричали все, разбегаясь.
   - Ой, горячая! - ответил Петр, отбросив бомбу...
   Два дня близнецы сражались на бастионе, пока не кончились ядра. Гама-
лея звал их на катер обедать:
   - Вы же голодные, ребятки, ничего не ели...
   3 мая ветер развел волну, хлынули дожди. В  крепость  вошли  пехотные
батальоны, присланные на подмогу. Полуголые шведы возились в воде,  сни-
мая пушки со своих затопленных канонерок. Они пытались  поджечь  их,  но
дожди заливали пламя. 6 мая король еще раз рискнул прорваться  с  судами
на фарватер, но крепость встретила его  таким  яростным  сопротивлением,
что он был вынужден отвести свой флот в открытое море...
   Только теперь примчался курьер - от Чичагова:
   - Наша эскадра отогнала шведскую от Рсвеля!
   Слизов не дал курьеру даже покинуть седло:
   - Скачи обратно! Передай Чичагову, братец, что наш  гарнизон  отогнал
флот короля от Фридрихсгама...
   Жители уже кинулись в церквушку, солдаты и матросы на радостях стави-
ли свечки перед образом Николы Морского, хранителя всех  плавающих.  Де-
сятки, сотни, тысячи свечей - все они запылали, и перед иконой вдруг вы-
росла плотная стенка пламени. Священник гарнизона первым  осознал  опас-
ность и в ужасе бил верующих кадилом по головам, крича в исступлении:
   - Да кто ж так молится? Спалите вы меня...
   - Спасайтесь! - орали верующие. - Горим...
   С моря король Густав III увидел пламя над Фридрихсгамом. Офицеры  со-
ветовали его величеству вернуться:
   - Наверняка это крепость объята пожаром.
   - И пусть горит, а мы идем прямо на Петербург!
 
 
   9. ПРЕСЛЕДОВАНИЕ
 
   Сиятельный граф Безбородко (как всегда, приоткрыв от  усердия  рот  и
сожмурив глаза, заплывшие от ожирения) бодро строчил в  ставку  Потемки-
на-к Попову: "Производится ныне примечания достойный суд.  Радищев,  со-
ветник таможенный, несмотря, чго у него и так было  дел  много,  которыя
он, правду сказать, и правил изрядно и бескорыстно, вздумал лишния  часы
посвятить на мудрования... выдал  книгу  "Путешествие  из  Петербурга  в
Москву", наполненную зашитой крестьян, зарезавших помещиков... Книга сия
начала входить в моду у многой шали; сочинитель взят под стражу".
   Пожалуй, даже Вольтера в юности Екатерина не читала с таким  внимани-
ем, с каким в старости прочитала "пагубную книгу". Петербург притих: ря-
дом с именем Радищева поминалось имя Степана Шешковского. Екатерина пос-
лала книгу Радищева в Яссы - Потемкину. Но теперь для него любое раздра-
жение императрицы невольно связывалось с тем "зубом", который он  мечтал
выдернуть. Что-то мрачное творилось там, на Олимпе власти, кажется, Ека-
терина была уже склонна запретить даже собственные  сочинения:  ведь  ее
переписка с Вольтером теперь выглядела крамольной...
   - Сказывают люди приезжие, - доложил Попов, вездесущий, -  что  якобы
прокурор Зубов, отец "новичка" нашего, проводит в московские губернаторы
князя Александра Прозоровского.
   - Дурака-то этого? А - зачем?
   - Противу мартинистов и Новикова...
   Потемкин знал: Екатерина подкрадывалась к Новикову давно. А что могло
связывать Новикова с Потемкиным? Да ничего, кроме того памятного с юнос-
ти дня, когда их одновременно исключили из университета  "за  леность  и
тупоумие". Начальство ошиблось: "лентяи и тупицы" стали  миру  известны,
только один ублажается в Яссах, а другой гоним на Москве... Большой зна-
ток религиозной литературы, Потемкин всегда был  противником  литературы
мистической. Но если Екате