праве своего консула в Бахчисарае  иметь,
дабы клеветы парижские опровергать...
   В какой уже раз возникал вопрос о титулатуре. Версаль умышленно  сок-
ращал титул Екатерины: вместо Vorte  Majeste'  imperiale  Шуазель  писал
Vorte Majeste' (Франция сознательно унижала достоинство России,  отказы-
вая Екатерине в "имперском" величии). Панин сказал, что еще раз  перего-
ворит с послом де Боссэ:
   - Правда, маркиз сейчас болен и в постели.
   - Свистнем, так притащится. Ты, Никита Иваныч, присутствуй,  а  гово-
рить с послом сама стану.
   Она встретила маркиза сурово:
   - Кажется, уже не раз я заявляла, что без полной  титулатуры  никакие
письма из Версаля нами не приемлются.
   Посол стал оправдывать  редакцию  документов  правилами  французского
языка,  якобы  не  допускающими  добавления  эпитетов  к  словам   Vorte
Majeste'.
   Екатерина лишь горестно усмехнулась:
   - Напрасно в Версале думают, что мы, как  дикари,  покрытые  шерстью,
забыли грамматику французскую. Ежели Шуазелю угодно лично меня  унизить,
то он этого достиг. Но унизить Россию ему не удастся никогда!! - С этими
словами Екатерина вернула маркизу известительные грамоты от Людовика XV.
- Правительство российское не принимает грамот с ошибками грамматически-
ми, которые правильнее назвать ошибками политическими. Пока в Версале не
образумятся, с вами, посол, я всякие отношения прерываю. Впрочем,  желаю
вам здоровья...
   - Нельзя же так резко с больным, - упрекнул ее Панин.
   - Если бы Версаль хотел нашей дружбы, прислал бы здорового...
   Перед обедом она велела запрячь санки, отправилась кататься по городу
с Пиктэ. Над Марсовым полем задувала вьюга. Пиктэ спросил, сколько  мил-
лионов людей населяет сейчас Россию.
   - Я точно не знаю, - ушла от прямого ответа Екатерина,  -  но  думаю,
что миллионов шестнадцать-семнадцать наберется.
   Пиктэ сказал, что Россия со своими неисчерпаемыми ресурсами  способна
прокормить не менее ста миллионов - всю Европу:
   - Вспомните историю: в глубокой  древности  маленькая  Сицилия  стала
главной житницей гигантской и прожорливой Римской империи.
   Екатерина ответила, что в таких вопросах политика у нее простая: сна-
чала своих накормить, потом о других думать.
   - Недавно у меня еще был излишек хлеба в магазинах, но Румянцев печа-
лился, что живут голодно, и все, что имела, на  Украину  отправила.  Вот
уже пять лет подряд Россия каждое лето заливается  холодными  дождями  -
где ж тут быть урожаям хорошим?..
   За обедом пришло известие из Парижа: по указу короля Людовика  XV  ее
Наказ предан публичной казни - его сожгли на площади палачи, - и  Екате-
рина сразу возгордилась.
   - Великая честь оказана мне! - просияла она.
   Через пламя этого костра она входила в семью европейских  просветите-
лей. Вот как бывает...
   В доме французского посла собрались дипломаты  -  навестить  больного
коллегу. Маркиз де Боссэ, лежа в постели, сказал:
   - Разве можно выносить общение с этой ужасной Горгоной? Вчера я был у
нее, она повышала голос, швыряла по столу какие-то бумаги, наконец  вер-
нула мне листы, подписанные королем.
   - Она уморила и моего предшественника Букингэма,  -  подтвердил  Мак-
картней. - Лондон напрасно уверен, что Екатерина лишь покорная раба  на-
шей политики. Прежние послы получили от нее массы улыбок, немало шуточек
и даже танцевали с ней до упаду, но хитрая дьяволица обвела всех  вокруг
пальца...
   Послы сошлись во мнении, что перемен следует  ожидать  в  1772  году,
когда цесаревич Павел достигнет совершеннолетия.
   - Еще лет пять, и этот кошмар Европы кончится.
   - О, как вы наивны! - возразил пруссак Сольмс. - Она таскает сына  за
собой чуть ли не с веревкой на шее, а Никита Панин слишком изнежен, что-
бы возглавить заговор в пользу своего воспитанника. Екатерина с  трудом,
но все же умудряется сохранять пристойное равновесие между Паниным и се-
мейством Орловых...
   Де Боссэ (истинный француз) не удержался от вопроса:
   - Правда ли, что она верна своему фавориту?
   - Все мы знаем, как она приятно волнуется перед другими мужчинами, но
этим волнением все и заканчивается.
   Маккартней сказал, что перемены в  России  можно  вызвать  путем  ис-
кусственным - Орлова следует заменить лучшим мужчиной.
   - Но для этого, - ответил Сольмс, - надо найти  бесстрашного  нахала,
который бы статью и красотой не уступал Орлову... Без поддержки же Пани-
на рокировка фаворитами не удастся!
   Беседу прервало появление чиновника из коллегии - Маккартнея  предуп-
реждали о свидании с императрицей в три часа дня (вход во дворец  с  по-
сольского подъезда). Де Боссэ пожелал ему:
   - Милорд, будьте мужественны и осторожны...
   Маккартней был принят в библиотеке. Он сказал,  что  счастлив  видеть
русскую императрицу, о которой так много говорят и пишут во всех странах
мира... Екатерина сразу прервала его:
   - Вы разве уверены, что говорите с русской императрицей? А  может,  я
только двойник той женщины, которую называют Екатериной? Не исключено  в
таких делах, что настоящая владычица России сидит за стенкою и через ды-
рочку наблюдает, как я, ее точная копия, справляюсь с  ролью  императри-
цы...
   - Вы шутите! Такое невозможно.
   - А почему? Ведь Петр Первый, выезжая с посольством за границу, пода-
вал пиво своим дворянам, играя роль лакея...  На  всякий  случай  я  вам
представлюсь: доктор и магистр  искусств  Виттенбергского  университета,
почетный член Берлинской академии наук по  кафедре  философии...  Теперь
садитесь, милорд.
   После этого милорду сидеть не хотелось. Екатерина уже имела  сценарий
беседы, но прежде решила запутать посла, чтобы он не догадался об истин-
ной цели ее намерений.
   - Итак, с чего мы начнем? Более всего в дипломатии я не выношу преам-
бул, в которых нет ничего путного. Перейдем сразу к делу...  Сент-джемс-
кий кабинет импонирует мне соперничеством с кабинетом версальским.  Гер-
цог же Шуазель - не политик, а всего лишь пьяный  кучер,  думающий,  что
везет всю политику Европы, а если бы оглянулся с козел назад, то  увидел
бы кучу гнилой картошки... А вот кстати, - легко  переключилась  она  на
Англию, - я не совсем понимаю и стремлений вашего кабинета, который, же-
лая союза с Россией, почему-то не желает порывать  связи  и  с  турецким
султаном.
   Маккартней поклонился, сказав:
   - Англия - страна меркантильная, и в ней вопросы политики всегда вза-
имосвязывались с коммерческой выгодой.
   Екатерина в ответ мило промурлыкала, как кошка:
   - Если у вас в Сити принято торговаться, так буду торговаться и  я...
Послушайте, милорд! Я была честна с вами, отрешившись  от  вежливых,  но
пустых преамбул. Что важнее для Англии - потерять на базаре мешок с  пи-
астрами или обрести союз с Россией?
   - Сити неисправимо, - вздохнул Маккартней.
   - Немного же вы слов нашли в защиту своей политики! Но я веду дела не
с банкирами, а с вашим кабинетом, и, когда мне хочется узнать -  нет  ли
пожара в Казани, я не посылаю гонцов в Архангельск, чтобы справились там
о ценах на говядину. Давайте же изменим тон - будем говорить честно...
   Маккартней предложил: очевидно, турецкую статью в договоре можно под-
менить шведской (Англия не могла расстаться с Турцией,  но  отказывалась
от Швеции, где тоже царило влияние Версаля). Посол не понял, что  это  и
была цель русского кабинета: обезопасить фланги страны на Балтике в слу-
чае войны с турками. Но, хорошо владея мимикой,  Екатерина  не  выразила
обуревавшей ее радости. Скучнейшим голосом она сказала:
   - Так и быть... я вам уступаю. Переложим ответственность союза с  ви-
дов турецких на противодействие видам французским в Стокгольме. Наша бе-
седа имела пока черновой характер. Сейчас у меня личная просьба  к  вам,
посол: в Европе новая вспышка оспы, а я слышала, что в Англии инокулятор
Фома Димсдаль делает удачно прививки. Я сама  желаю  дать  пример  своим
подданным...
   "Неужели ради этого вся беседа?" - думал посол. Он все время находил-
ся в обороне, отражая скользящие удары то слева, то справа, и теперь ре-
шил хоть как-то огрызнуться. Раскланиваясь, Маккартней принял  надменный
вид и спросил, известно ли императрице в полной мере положение трагичес-
ких событий в Польше:
   - Я не снимаю руки с ее пульса, - был ответ.
   - Но польское духовенство... панство...
   И за головой Горгоны сразу зашевелились шипящие змеи:
   - Перестаньте говорить об этом. В оперу никто не ходит, чтобы слушать
хоровое пение. Все идут, чтобы слушать солистов!
   В канун 1767 года она издала манифест о созыве в Москве депутатов для
изучения Наказа и для составления свода Нового уложения  законов.  Новый
год был встречен в напряжении чувств и нервов. Оспа  уже  хозяйничала  в
Петербурге, и это заставляло  императрицу  поторапливаться  с  отъездом.
Екатерина вызвала Чичерина:
   - Николай Иваныч, оставляю в лабазах столичных восемьдесят  тыщ  чет-
вертей хлеба. Надеюсь, с голоду не помрете. В мое отсутствие вели хозяе-
вам, дабы в ночное время ворота запирали, богатые жители сторожей стави-
ли, а бедные собак на ночь с цепей спускали... Головой за порядок  отве-
чаешь!
   Генерал-полицмейстер спросил, когда двор вернется.
   - Нескоро. Хочу поглядеть, как провинции живут...
   Был уже февраль-бокогрей, когда санный поезд, растянувшись по  тракту
на много верст, выехал в первопрестольную. Стоило Екатерине появиться  в
Москве, как перед нею стал часто мелькать видный мужчина из дворян  рода
Вышинских. Красота его была прямо пропорциональна той наглости, с  какой
он силился обратить на себя "высочайшее" внимание. Екатерина догадалась:
Вышинский лишь тайное орудие  придворной  или  дипломатической  интриги.
Улучив момент, она шепнула этому бесстыжему Аполлону:
   - Мои женские достоинства ни в чем не уступают вашим мужским. Но я, к
сожалению или к счастью, обладаю не только природными качествами. У меня
в запасе еще имеются крепости - Петропавловская, Шлиссельбургская, Кекс-
гольмская и Дюнамюнде... Наконец, есть и Оренбург-чем плох городишко?
   Вышинского вмиг не стало,  а  Екатерина  потом  призналась  Прасковье
Брюс, что все мужчины - порода мелкотравчатая:
   - Раздуваются перед нами, словно пузыри, а  надавишь  -  и  лопаются.
Смотрю я вокруг: такая все мелюзга передо мною...
   Курьер доставил известие: маркиз де Боссэ умер.
   - Ну вот! Еще один пузырь лопнул... Я согласна завести  в  Петербурге
новое кладбище - специально для дипломатов!
   Вслед за поездом царицы пешком прошагал до Москвы  и  Потемкин,  ведя
9-ю роту солдат, которые, распахнув  мундиры,  босиком  шли  по  обочине
тракта. В разгулящем селе Валдае бабы все пригожие,  как  на  подбор,  и
торговали они связками баранок, сухо гремевших на лыковых мочалах.  Гри-
горий зашел в трактир для проезжих, а там полно офицеров, которые блуди-
ли на Валдае и картежничали. В задней  каморке  Потемкин  попросил  себе
водки и каши со свининой. Выпив, заедал водку  пучком  первого  зеленого
лука... Здесь же томился на лавке полураздетый сержант Державин, смотрел
на всех глазами голодными.
   - А-а, Гаврила, автор милый... чего бсдусшь?
   - Вконец продулся. Маменька моя последни денежки дала, чтобы у  Вятки
деревеньку справить, а я, грешен, все спустил за картами. Надо бы в полк
являться, да сроки прогулял, по трактирам играя. Вот послушай, друг, ка-
ков я есть в ничтожестве своем:
   Невинность разрушил я в роскошах забав,
   Испортил разум свой и непорочный нрав.
   Испортил, развратил, в тьму скаредств погрузился -
   Повеса, мот, буян, картежник очутился.
   - Чего оду не сочинишь? - Потемкин подвинулся на лавке, сажая поэта к
столу. - Государыня наша оды жалует.
   Тряскою рукой сержант держал стаканчик с водкой.
   - Эх, брат! - отвечал с тоскою. - Да не продажный ведь я:  пишу,  что
пишется. Вот уж когда околевать стану в нужде и сраме, тогда,  может,  и
ослабею-напишу вам оду... закачаетесь.


   10. "ВЕЛИЗАРИЙ" НА ВОЛГЕ

   Приволжское дворянство, раздольно осевшее на  берегах  великой  реки,
загодя поджидало проезда матушки-государыни, чтобы на  нее  поглазеть  и
себя показать. Готовилась и вдова Наталья Тевяшева, бывалая дама  внуши-
тельной комплекции, которая, достигнув полувековой зрелости, лишена была
четырех передних зубов (в народе их  принято  называть  "жениховскими").
Зубы же дворянке были крайне необходимы еще и по той причине, что  имела
она молодого "махателя" Лобойкова и хотела ему нравиться. Дело  об  этих
зубах разбиралось потом в Сенате, ими занимался Святейший Синод, но  ос-
талось навеки тайной, при каких обстоятельствах  вдова  Тевящсва  "жени-
ховских" зубов лишилась. Из опыта жизни известно, что на Руси Святой по-
терять зубы очень легко, зато очень трудно их потом вставить. Еще  зимою
вдова побывала в Симбирске и Саратове, ще дантистов не сыскала.  Правда,
видела она князя Мещерского, который, живучи в Петербурге, искусственны-
ми зубами себя до старости обеспечил, но... не ехать же в Петербург! По-
мещица списалась с Казанью, откуда ответили ей так: "Знатной лекарь име-
ется, который, что есть касаемо зубов человечьих, хоть и за немалую  це-
ну, оныя вставлять берется". Тевяшева позвала лекаря в  свое  имение  на
Волге, заранее переживая:
   - Князь-то Мещерский сказывал, что один вставной зуб у него в  гостях
отвалился, так он его с паштетом и проглотил!
   Был веселый месяц май. Скоро должны показаться на Волге  расцвеченные
коврами и флагами галеры императрицы, а Тевяшева все еще не сверкала бе-
лозубой улыбкой. Наконец прикатила бричка, с нее сошел мрачный  шарлатан
с баулом. Разложив молотки и клещи, выставил флаконы с разными жидкостя-
ми, опоясался фартуком из кожи и велел Лобойкову принести  веревок  пок-
репче.
   Тевяшева так и обмерла со страху:
   - А зачем вам веревка-то, государь?
   - Чтобы привязать...
   - Выходит, мне очень больно будет?
   - Не вам, а другим будет больно.
   Вдова просила заранее ознакомить ее с зубами:
   - Хочу выбрать, чтобы почище да побелее.
   Шарлатан ответил, что никаких зубов не привез.
   - Так чего вы в меня вставлять будете?
   - Зубов в деревне надергаем. Все помещики  тако  поступают,  у  своих
крепостных зубы заимствуя. Не волнуйтесь, сударыня: я вымою их в "уксусе
четырех разбойников". Отберем самые красивые!
   Тевяшева заметила, что в газетах иное пишут:
   - Будто в Париже зубы из костей слонов делают.
   - Мадам, если поймаете мне слона - пожалуйста...
   Лобойков загнал в усадьбу  двадцать  молодух-крестьянок,  из  которых
дантист отобрал лишь четырех. Бабы изрыдались, умоляя избавить их от по-
зора (нехватка зубов во рту считалась в народе безобразием, а щербатость
была даже позорной). Безжалостный шарлатан покушался именно на  передние
зубы.
   - Вяжи баб! - велел он Лобойкову.
   Их опутали веревками. Тевяшева спросила:
   - А на что вам четырех мучать? Взяли бы одну бабу.
   - Ради человеколюбия, - отвечал супостат с клещами. - Дабы не  лишать
бабу четырех зубов, я у четырех по одному выдерну.
   Крестьянки криком изошлись, но лекарь уже запустил в рот свои  клещи,
с хрустом вытянул первый зуб. Лобойков помог ему раздвинуть стиснутые от
страха челюсти второй бабы.
   - Урожай хорош, - закончил дело лекарь.
   Баб развязали и отпустили. Четыре искомые зуба лежали  во  флаконе  с
уксусом, а лекарь обмывал окровавленные руки. Но история не знает, успел
он вставить зубы вдове или нет. Молодухи с вырванными зубами разбежались
по деревне, громко вещая о своем бесчестии. Мужики похватали косы, топо-
ры и вилы. Шарлатан был уничтожен сразу, а прекрасная Дульцинея со своим
любовником бежала в город под защиту власти, и губернатор двинул  против
бунтовщиков гарнизонную артиллерию...
   Надо же было так случиться, что как раз во время пальбы эскадра  Ека-
терины проплывала мимо этого места. Средь ночи разбуженная залпами импе-
ратрица вышла на палубу "Твери"; поднялся из каюты  и  английский  посол
Маккартней:
   - Кажется, нам салютуют? Что бы это значило?
   Екатерине надо было как-то выкручиваться.
   - О, - сказала она, - в этих краях пасутся столь неисчислимые  стада,
что пастухам с ними уже не справиться: вместо того, чтобы щелкать кнута-
ми, они стреляют из пушек...
   Невозмутимая во лжи, она спустилась в каюту. Из спального салона  вы-
шел заспанный Никита Панин, переговорил с послом о прискорбной неудаче с
Вышинским... Панин сказал Маккартнею:
   - Как видите, она способна быть верной женой.
   - Жаль. Другого такого красавца не будет.
   - Э, милорд! Еще сколько их будет-то...
   Путешествие было обставлено помпезно, но  Екатерина  указала  эскадре
приставать к берегам пореже, дабы дипломатический корпус, сопровождавший
ее, не слишком-то приглядывался.
   - У них ведь как, - сказала она фавориту, - увидят помойку или пьяных
на улице - радуются, а покажи им достойное и похвалы заслуживающее - ко-
соротятся, будто это ради нарочитого показа сама выдумала,  чтобы  "под-
дать дыму" всей Европе...
   Ярославль произвел на дипломатов очень сильное впечатление,  особенно
видом громадного котла, который в старину кипел на  площади,  а  веселые
ярославцы бросали в кипяток проворовавшихся воевод. Правда, времена  из-
менились, и сам народ сделался добычею воевод. Екатерина показывала пос-
лам фабрики и сукновальни, амбары и житницы. Безвестный капрал Вася Шиш-
кин, смотритель за поведением скотины на улицах, удостоился  руки  импе-
ратрицы, как грозный бич свиней и собак, пожиравших падаль на Фроловском
болоте... За разбитною Костромой проплыла небывалая красота  Плеса,  Ки-
нешмы и Юрьсвца, близилась Балахна. В каюту к  Екатерине  притащили  ги-
гантскую стерлядь, пойманную в Шексне.
   - Отдайте послам, чтоб их всех разорвало!
   Поедая уху из стерляди, проклятой императрицей, иностранные послы го-
ворили, что Екатерина опять что-то пишет.  Князь  Лобковиц  сказал,  что
Фальконе привез ей роман Мармонтеля "Велизарий", запрещенный цензурой во
Франции, и теперь она поспешно перетолмачиваст его для русского обихода.
   - Вот как? - фыркнул испанский виконт Дегерреро.
   - Да. Она разодрала "Велизария" на двенадцать кусков и каждый вручила
кому-либо из свиты - для скорейшего перевода. Я все могу  понять,  кроме
одного: как Григорий Орлов, которому досталась пятая глава  "Велизария",
переводит ее на русский, если он, кроме немецкого, иными языками не вла-
деет.
   Маккартней, под мелодичные всплески весел, проследил взглядом, как по
берегу, выдирая из песка ноги в лаптях, тянулись бурлаки, таща к  ветре-
ной Мологе расшиву с грудою ярко-красных кирпичей. Увы, твердая  русская
политика затворила дельцам из Сити волжские пути в Персию... Галера ощу-
тила мягкий толчок, и датский барон Ассебург сказал:
   - Поздравляю: русские посадили нас на мель...
   В каюту императрицы явился командующий эскадрой Петр Иванович  Пущин,
доложив, что галера с ходу вошла в косяк рыбы, столь плотный, что  весла
гребут воду, словно кашу. Екатерина снова обратилась к  Мармонтелю:  его
Велизарий блуждал по свету, поучая царей, как мудрее властвовать над на-
родами. Роман как бы дополнял ее собственный Наказ - этим он и привлекал
императрицу...
   В Балахне галеры поджидал курьер с  неприятными  известиями:  Чичерин
докладывал, что запасов хлеба в магазинах оказалось меньше, чем  думали,
продукты в столице неслыханно вздорожали, а в доношении из Лейпцига  со-
общали, что начали бунтовать студенты из пажей; перед  Екатериной  снова
замелькали знакомые имена - Федора Ушакова, Андрея  Рубановского,  Алек-
сандра Радищева. В дурном настроении она осмотрела Нижний Новгород,  ко-
торый ей очень не понравился, зато Казань обворожила ее. Екатерина писа-
ла Бецкому: "Наших кадет должно учить татарскому, ибо великая  то  будет
для службы польза..." Здесь она нагнала страху на местное духовенство за
их зверства над инородцами и вандализм.
   - Дикари бородатые! - раскричалась Екатерина. - Древний  град  Булгар
по камушку растащили, к