ина щедрой белозу-
бой улыбкой.


   7. В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ - НА РУСЬ

   Итак-война... Фанатизм воинов султана бьш чудовищен: многие  янычары,
доказывая свою неустрашимость, протыкали себя ножами, носы и щеки  прон-
зали иглами, истекая кровью, шатаясь и крича, бродили по Стамбулу,  пока
от слабости не падали на мостовые, и бродячие  собаки  слизывали  с  них
кровь. Гамзы-паша, объявив России войну, сразу сошел с ума и потому  из-
бежал обычного конца великих визирей. Мустафа III заместил его  кондите-
ром Магомет-Эмином, который, оставив халву и щербеты,  служил  писцом  в
конторе, где брались налоги с взяток (Порта была единственной страной  в
мире, официально облагавшей взятки налогами). Флот  султана  всегда  был
готов к войне, но армия совсем не готова, и Мустафа III возвратил  прес-
тол Крым-Гирею; за это хан должен, не теряя времени на  раздумья,  обру-
шить внезапный и небывало мощный удар на Россию и Польшу...
   - Почему ты хромаешь, хан? - спросил Мустафа III.
   - Учил племянника Шагин-Гирея стрелять из двух луков сразу,  но  одна
стрела сорвалась с его тетивы - прямо в ногу.
   - Не повезло. Сейчас же выезжай в Каушяны.
   - Советую сменить Эмин-пашу, - ответил хан. - А лучше задушить  сразу
этого невежественного человека.
   - Все люди таковы, - засмеялся султан.
   - Но Эмин-паша выделяется средь них знанием  географии:  он  серьезно
считает, что Париж находится в Кабарде.
   - Ладно. Я скажу ему, что Париж расположен во Франции. Стечение звезд
на небосводе благоприятствует нашим намерениям. Так поспеши, хан,  и  да
благословит тебя всемогущий Аллах!
   Давно не было такой морозной зимы. В первых числах января  1769  года
Крым-Гирей прибыл в бессарабские Каушяны, где его встретили  комедианты,
цыганские певцы, клоуны, фокусники и музыканты. Хан был в русском  полу-
шубке, его тюрбан украшали два плюмажа с алмазами, через плечо  перебро-
шен колчан с луком, холку заиндевелой  лошади  тоже  украшал  плюмаж  из
перьев. КрымГирею было уже под шестьдесят. Но его крупная фигура хранила
подвижность, взгляд был пронзительным, скорым. Бросив поводья, хан  при-
ятно улыбнулся барону Франсуа де Тотту:
   - Надеюсь, вы не забыли мои прежние слова? Все так и случилось:  меня
погубил мир-меня  воскрешает  война...  Кстати,  я  устал  в  дороге  от
мадьярской и валашской кухни. Ходят слухи,  что  вы,  французы,  делаете
очень вкусные соусы к рыбе...
   Секретари посла, Руфин и Костилье, взялись готовить рыбу для  татарс-
кого хана. Молдавия была уже разорена. Вскоре из Хотина прибыли  барские
конфедераты, граф Красинский и граф Потоцкий, сказавшие  хану,  что  они
ошеломлены увиденным в Буджаке (Бессарабии):
   - Если войска султана не щадят владений самого султана, что будет  их
сдерживать на землях несчастной Речи Посполитой?
   - Ничего не будет сдерживать, - по-гречески ответил КрымГирей.  -  Вы
хотите войны-вы ее получите...
   Арабских коней, не выносивших морозов, хан велел срочно заменить чер-
кесскими и ногайскими; для набега он брал по три всадника из восьми  ко-
чевых кибиток. Этого хватило для создания армии в 200  000  человек  при
340 000 лошадей; к хану примкнула неисчислимая конница  ногаев  из  Еди-
санской и Буджайской орды. Крым-Гирей уже перешел  за  Днестр,  когда  с
Кавказа прискакали 30 000 лезгин и черкесов со знатными  узденями,  жаж-
давшие "башпбакшиш" (большой добычи). Крым-Гирей разругал узденей  самой
грязной бранью, отказавшись от их услуг, а барону Франсуа де Тотту  ска-
зал в свое оправдание:
   - Они противно выпускают из людей кишки наружу...
   Посланец Версаля заметил, что огнестрельное оружие горцев - наилучшей
европейской марки, и советовал взять их в набег. Хан выдал французам ру-
кавицы на заячьем меху и теплые шубы (шведской выделки) из  меха  белого
полярного волка.
   - Как эти волки из Лапландии попали в Бахчисарай?
   - Крым имеет все, чем владеет вселенная...
   Ночной буран застал их в степи. Войлочный шатер хана вмещал 60  чело-
век, изнутри он был обтянут голубым бархатом, мебель  заменяли  ковры  и
подушки. За ужином Крым-Гирей рассуждал  о  философии  Руссо,  цитировал
Вольтера...
   В дикой ногайской степи гудела снежная метель.
   За Балтою, вконец уже разоренной, лезгины потребовали от хана  ячменя
для своих лошадей. Крым-Гирей ответил:
   - Я не звал вас к себе и ячменем не запасался. Берите пример с  нога-
ев: они разрывают снег, а под снегом-трава...
   За Бугом лежали запорожские земли, выжженные еще с осени  калгой-сул-
таном в набеге на Харьков, и под снегом таилась зола. Крым-Гирей  напра-
вил движение конной армады вдоль берегов Мертвых Вод, чтобы лошади могли
кормиться камышами. Турецкие сипаи, стуча зубами от холода, уже клянчили
милостыню возле татарских костров, но татары гнали их прочь, и хан пове-
лел:
   - Давайте по сухарю в день этим головорезам...
   Барон де Тотт поднялся на высокий курган и только  с  высоты  увидел,
что в этом хаосе беспорядка не было. Армия имела двадцать правильных ко-
лонн во главе с сераскирами, в центре двигалась ханская ставка  и  Знамя
Пророка, несомое эмиром. Было странно видеть - среди конских бунчуков  -
христианские кресты над бандами игнатов-некрасовцев [16], которым Турция
дала политическое убежище, принудив за это участвовать в  своих  войнах.
За спиною каждого игната была привязана половина мерзлой свиной туши,  и
вид жирной свинины вызывал яростное озлобление правоверных.  Пересажива-
ясь в сани, хан сказал де Тотту:
   - Игнаты говорят, что покинули Россию  ради  свободы,  но  вы  им  не
верьте - для них сохранение бород дороже всего на свете.
   Возле седел ногаев качались торбы с жареным просом (одной торбы  хва-
тало на 50 дней). Армия держала направление к Ингулу, за которым  должна
разразиться татарская гроза. Крым-Гирей, приученный спать лишь три  часа
в сутки, провел ночь в шатре, закутавшись в полушубок. Вернулась развед-
ка. Передовые отряды уже повстречали запорожцев, но кошевые атаманы Сечи
объявили нейтралитет, не оказав помощи гарнизону Елизаветграда. Хан ска-
зал послу Версаля, что султан Мустафа III уже писал  к  атаману  Степану
Калнышевскому: "Запорожцы не с нами, но они и не с русскими...  У  запо-
рожцев сейчас большие нелады с Екатериной из-за  гайдамаков!"  Утром  он
вызвал сераскиров, чтобы договориться с ними, сколько  брать  поживы,  а
что уничтожать. Они же в ответ  жаловались  на  холод,  но  получили  от
Крым-Гирея справедливое утешение:
   - Я ведь не могу ради вас изменить климат России...
   Стойко терпели стужу турецкие добровольцы - сердюки, на знамени кото-
рых было написано: "Победить или умереть!" Хан заметил барону, что лучше
бы они написали сразу: "Награбить и сдохнуть!"  Татары  и  ногаи,  воины
опытные, уже рассыпались цепью на много верст, перейдя Ингул легкою рыс-
цою (вразнобой). Зато войска турок, сбившись  от  страха  в  кучу,  всей
плотной массой провалились под лед. Уцелела лишь жалкая кучка мародеров,
плакавших:
   - Ах, сколько добра и денег потонуло вместе с ними!
   Игнаты-некрасовцы скинули одежду на снег и,  широко  крестясь,  стали
нырять в разломы между льдинами. Красные, как вареные раки, мужики  выс-
какивали из воды с оторванными от поясов утопленников кошельками и бога-
то украшенным оружием. Турки кинулись отнимать спасенное  ими,  и  сразу
полыхнула драка на саблях. Крым-Гирей с нагайкой врезался в толпу.  Жес-
токо лупцуя турок, он кричал:
   - Игнатов не трогать - сам нырни и достань!
   Дорога разделилась на пять ответвлений. По всем  пяти  шляхам  бежали
татарские кони. Вечером хану доложили, что за один день пало  от  холода
3000 людей и, наверное, 20 000 лошадей. Подавая пример войскам, Крым-Ги-
рей из санок пересел в седло. Скинув чалму, он приказал мурзам и  серас-
кирам ехать с непокрытыми на морозе головами.  Де  Тотт  записывал:  "На
плоской равнине лежат замерзшие стада, а столбы дыма на горизонте допол-
няют ужас картины". Для ночлега шатер хана разбили под сенью  гигантской
скирды сена, но она исчезла в один миг, разворованная. Прискакал гонец:
   - Русские деревни пусты! Все гяуры бежали и укрылись за  стенами  мо-
настыря. Их там больше тысячи.
   - Им предлагали сдаться? - спросил Крым-Гирей.
   - Они отвергают твою милость, светлейший хан.
   Всю ночь татары оснащали стрелы серными наконечниками.  Утром  монас-
тырь был забросан миллионами летящих факелов. Огонь был жарок настолько,
что в тучах пара растаяли снега, а толпы татар, оставляя умерших от пла-
мени, разом отхлынули обратно в степь.
   - Русские сгорели, но не сдались [17], - сообщили хану.
   Из снега торчали вешки, поставленные запорожцами для перегона  гуртов
скота до Аджамки; теперь они служили татарам указателями пути, и  татары
все чаще привозили в лагерь добычу. Аджамка имела до тысячи  дворов,  но
жители укрылись под стенами Елизаветградской крепости, штурмовать  кото-
рую Крым-Гирей не решился, а смельчаки-ногаи бежали, убоясь русских  пу-
шек. В Аджамке татары нашли обилие фуража и пищи, много дров для отопле-
ния жилищ. Отовсюду сгонялись большие стада и толпы ясырей. На долю каж-
дого татарина досталось пять-шесть невольников, около 60 овец и  20  во-
лов, но ни один татарин не чувствовал себя обремененным...
   Рысистым наметом конница шла по снежной целине!
   Жители украинских Красников, вкупе с русским гарнизоном,  повстречали
орду метким огнем. Пришлось снова метать горящие стрелы,  и  тогда  люди
отступили к лесу. Игнаты-некрасовцы и турки со своим эмиром кинулись  за
ними в погоню. Крым-Гирей въехал в Красники, когда эмир  возвращался  из
леса, неся в каждой руке голову - одна была солдатская, другая детская.
   - Ты решил испортить мне аппетит перед обедом?
   С этими словами хан исхлестывал эмира нагайкой. Но тот, крутясь волч-
ком под ударами, отрезанных голов не выпустил:
   - Разве не видишь, доблестный хан, какая на мне чалма? Я  в  эмирском
достоинстве, а происхожу от самого Магомета.
   Крым-Гирей саблею срезал с него тюрбан.
   - Больше ты не эмир! - оскалил он белые зубы.
   Косо блеснул клинок - голова турка откатилась в снег.
   - И больше не человек, - заключил хан.
   Войдя в земли польские, татары пленных уже не берегли. На дорогах ле-
жали изрубленные в куски люди ("резали их на части, - записывал де Тотт,
- чтобы избавиться от лишней обузы"). По шляхам  Речи  Посполитой  брели
толпы пленников. Теперь татарская орда  напоминала  удава,  заглотившего
чересчур большую добычу.  Даже  малые  переходы  совершались  с  трудом.
Крым-Гирей запретил брать новую добычу, но  его  не  слушались:  усталых
ясырей убивали, тут же хватали новых. Начались казни. Крым-Гирей  остав-
лял в живых лишь тех татар, добыча которых  позволяла  им  сдвинуться  с
места. Остальные безжалостно убивались. Перегруженных добычей ногаев хан
отпустил до их кочевий. В Брацлавском воеводстве татары снова делили до-
бычу. На площади польского города Саврань они зарезали всех  стариков  и
младенцев, чтобы не возиться с ними в пути. Оставили здоровых  мужчин  и
красивых женщин, после чего повернули обратно - на Бендеры.
   ...Это был последний набег татар на Русь!


   8. КРИВЫЕ И СЛЕПЫЕ

   Фридрих II держал в руке первую русскую ассигнацию.
   - Итак, милый Финк, екатершшзация России продолжается. Наша пламенная
ангальтинка, введя бумажные деньги, решила геройски взорваться вместе  с
престолом. Екатерине кажется, что она сыскала панацею от финансовых рас-
путий. Увы, и до нес находились мудрецы в Париже и Квебеке, помешавшиеся
на таких бумажках, но все кончилось экономической катастрофой...
   Министр ответил, что в России учрежден Ассигнационный банк под  обес-
печение в миллион золотом и серебром, по первому  требованию  ассигнации
меняются на монеты с самым ничтожным лажем.
   - Все равно, - не поверил король, - это авантюра...
   Союзный трактат с Россией обязывал его выплачивать Петербургу на вре-
мя войны субсидию в 480 000 прусских талеров ежегодно.
   - Надо думать, как возместить эти расходы.
   Финк фон Финкенштейн напоминал,  что  Мария-Терезия  уже  ввела  свои
войска в польское Ципское графство.
   - Это приятно, что наша соседка такая наглая. Следовательно,  нам  не
придется краснеть, если мы последуем ее примеру. Польша обречена, - ска-
зал король, - ее раздел близок, Финк спросил: стоит ли  Пруссии  тратить
деньги на поддержку барских конфедератов? У короля был готов ответ:
   - Конфедератов Бара осыпает золотом герцог Шуазель, еще не  догадыва-
ясь,  что  вода  фонтанов  Версаля  вращает  колеса  прусских  пороховых
мельниц. Екатерина отозвала из Варшавы князя Репнина, за что поляки ска-
жут ей спасибо, и заменила его ничтожным князем Волконским, за что поля-
ки вторично скажут "дзенкую". Я догадываюсь, как сложится  война:  турки
понятия не имеют о тактике, как не ведают ее и русские генералы.  Европа
же вскоре будет хохотать до умопомрачения, наблюдая издали драку  кривых
со слепыми.
   - А если Россия поставит Турцию на колени?
   - Тогда султан сплотится в союзе с Веною.
   - А если Россия опередит турок в этом союзе?
   - В таком случае мы обязаны опередить русских. Но  сначала  попробуем
соблазнить Петербург ампутацией польских земель...
   Однако русский Кабинет (как докладывал граф Сольмс) решительно откло-
нял любую мысль о  разделе  Польши.  Фридрих,  подумав,  вызвал  к  себе
австрийского посла Нугента и пылко обнял его:
   - Вы потеряли Силсзию, но она попала в мои порядочные немецкие  руки.
Какое нам дело до того, что в Канаде драка англичан с французами, а тур-
ки и русские вцепились друг другу в  волосы?  Давайте  сообща  думать  о
кровных немецких нуждах.
   На прусском берегу Вислы он выстроил таможни,  которые  перехватывали
польские баржи, плывущие к Данцигу, реквизируя часть  товаров  в  пользу
прусского короля. Если же поляки прижимались к правому (польскому) бере-
гу, пруссаки хватали их крючьями за борта и насильно притягивали к  себе
для налогообложения, а торговый оборот Польши от такого пиратского  гра-
бежа стал приходить в упадок. В эту наглую аферу сразу  вмешался  Петер-
бург, и Фридрих был огорчен, что русские везде стригут ему когти.
   - Что ж! - Король снова взял русскую ассигнацию и внимательно  к  ней
пригляделся. - Такую бумажку очень легко подделать.  За  время  минувшей
войны мои банкиры наловчились делать любые деньги, и теперь им ничего не
стоит освоить производство русских ассигнаций... Заодно мы выправим наши
скудные финансы!
   Ближе к весне, когда на террасах Сан-Суси уже подтаял снежный покров,
прибыл курьер от прусского посла в Турции.
   - Как здоровье графа Цегелина? - спросил король. - Кстати,  приятель,
ты прямо из Стамбула, так расскажи, что там творится.
   Слухи о небывалом "бакшише", полученном татарами и ногаями  с  набега
на Русь, докатилась до Стамбула, и вся столица османов  разом  поднялась
на ноги, готовая моментально растерзать Россию и Польшу. Даже старики на
костылях собирались в поход до Петербурга; не имевшие оружия  запасались
веревками, чтобы заарканить побольше русских... Улицы были наполнены го-
вором:
   - Поберем всех, как цыплят  из-под  наседки!  Только  скажи,  Махмуд,
сколько тебе надобно русских, и я приволоку их тебе...
   Блистательная Порта давно уже не  собирала  такую  гигантскую  армию.
Стамбул задыхался от тесноты, а войска из провинций  необъятной  империи
все прибывали; новый визирь Эмин-паша выпустил из  тюрем  даже  воров  и
разбойников, желавших пополнить рать султана, и скоро  в  перенаселенном
городе начался голод, какого давно не бывало; янычары подали пример дру-
гим, как следует поступать в таких случаях, - все магазины и пекарни бы-
ли мигом разграблены, от складов остались дымные  головешки...  В  таких
условиях Мустафа III поднял над Сералем зеленое  Знамя  Пророка  (символ
войны с неверными), после чего открылось торжественное шествие улемов  и
муфтиев, а все христиане, уже зная, чем  такие  демонстрации  кончаются,
заранее попрятались. Только один посол Марии-Терезии, граф Броньяр,  ре-
шил публично выразить солидарность Вены с политикой турецкого  кабинета.
Принарядив трех дочерей, заодно с беременной женою, дипломат с утра  по-
раньше занял место возле окна в богатой кофейне для созерцания  духовной
процессии изуверов. Вот тут его и ущучили:
   - Прахоподобный дерзает взирать на Знамя Пророка!
   Янычары первым делом вырвали серьги из ушей супруги посла. После чего
семью Броньяра потащили на улицу, где фанатизированная толпа увечила  их
палками, а беременную женщину, схватив за волосы, стали топить в  помой-
ной канаве... Султан, желая загладить этот случай, допустил Броньяра  до
света очей своих, а посол не стал скулить по поводу того, что ему слома-
ли четыре ребра. Мустафа III спросил его любезно:
   - Какой у нас мир с вашею Веной?
   - Непрерывный, - ответил Броньяр (весь в синяках).
   - Я укажу Эмину переделать его из непрерывного  в  вечный.  А  сейчас
прими шубу из соболей Тобольска, и вот тебе тысяча пиастров: купи в лав-
ке новые серьги для жены. Смирение, с каким ты перенес наш гнев,  вполне
достойно величия твоей мудрой императрицы. Напиши ей, что с русским пос-
лом мы обращаемся еще хуже!
   Эмин-паша стронул армию в поход. За  Обресковым  и  членами  его  по-
сольства был прислан янычарский наряд и лошади  с  живодерни.  Обрескова
взгромоздили на костистый хребет изможденной клячи, связав ноги под  жи-
вотом кобылы. В таком оскорбительном виде посла провезли  через  возбуж-
денную толпу, которая плевала на него, издевалась, требуя его смерти:
   - Зачем увозят москов? Отдайте неверных на растерзание!..
   Во время проливного дождя прибыли в ставку. Всех русских собрали воз-
ле лелека (шатра, в котором совершаются пытки и казни).  Здесь  в  землю
были вбиты колья, острые концы которых палачи-цыгане заранее смазали ба-
раньим салом.
   - Мужайтесь, - сказал Обресков. - Это для нас...
   Отовсюду сбежались турки, чтобы посмотреть на адские  мучения  невер-
ных. Страшные ругательства и свирепые шуточки сыпались на головы русских
дипломатов. Среди чиновников Обресков заметил незнакомого парня и  спро-
сил, откуда он взялся.
   - Сержант лейб-гвардии Семеновской - Алексей Трегубов, был курьером к
тебе послан, да возле Ясс сшибли меня с лошади...
   Ливень разогнал любопытных, а русские все мокли под дождем.
   Наконец издалека показалась пышная кавалькада - это ехали  на  поклон
барские конфедераты во главе с графом  Марианом  Потоцким.  Распахнулись
полы шатра, к ним вышел сам Эмин-паша в богатой  лисьей  шубе.  Потоцкий
спрыгнул из седла и, опустившись в грязь на колено, облобызал  края  ви-
зирских одежд:
   - Вся польская нация повергла себя под защиту лучезарного,  непобеди-
мого и святейшего Магометова знамени, которому всемогущий Аллах да  нис-
пошлет совершенную победу над русскими. За мной идет  восемьдесят  тысяч
войска! Мы согласны подарить султану все православное быдло со  скотиною
и всем имуществом. Но взамен просим вас отдать нам два города - Смоленск
и Киев.
   Эмин-паша с нехорошей улыбкой показал на Обрескова:
   - Вон стоят русские! Скажи им об этом сам...
   Алексей Михайлович плюнул под ноги магната:
   - Честолюбие мерзкое, граф, помутило остатки разума твоего.  Даже  из
темницы Эди-Куля знаю, какую вы, конфедераты, беду на своих же сородичей
накликали. Или мало вам набега татар на Подолию? Так ступай на  турецкий
майдан, граф: там янычары сестрами твоими торгуют... Прочь от меня!  Уй-
ди...
   Осрамленному графу визирь сказал, что Румели-паша уже  назначен  "се-
раскиром польской Подолии".
   - Несчастная жертва раздоров! Тебе не кажется ли странным, что  я  не
гоню тебя палками? Не стыдно тебе утверждать, будто  за  тобою  движутся
тысячи конфедератов? Где же они? Покажите их мне. Или вот эти полупьяные
молодые люди, что прискакали сюда ради праздного любопытства?  -  Визирь
отмахнулся от Потоцкого, сам подошел к русс